!
Ухватив первый попавшийся мешок, я швырнул его в комнату Еписеева-младшего. За мешком последовал остальной багаж.
- Такое ощущение, что ты к нам навсегда, - сдержанно пошутил я.
- Нет, всего на пару недель, - серьезно ответила Елена.
Я вытолкал ее из прихожей и заглянул в комнату. Маша стояла на табурете и вытирала пыль с фотографии неизвестного летчика.
- Маш, пойду я, что ль, прогуляюсь, - сказал я непринужденно, - раз мне уже нет места в этом доме. Может, купить чего?
Мадам Еписеева глянула на меня.
- Что-то ты заспешил, - подозрительно пробормотала она и глянула в мои расширенные от ужаса зрачки. - Смотри рубашку не изгваздай!
- Так, может, я в магазин зайду?
- Сейчас я тебе список напишу.
Я едва не схватился за голову. Маша медленно спустила ногу с табуретки.
- Не надо! Не надо! Я так запомню! - проговорил я испуганной скороговоркой.
- Ну тогда купишь стирального порошка. Две пачки. Шесть кило картошки, два десятка яиц и… - Мария задумалась.
- Хорошо-хорошо, любовь моя! - вскрикнул я и пулей вылетел на лестницу, где покорно топталась девушка Елена.
- Рубашку не изгваздай! - опять донеслось из комнаты.
- Жена? - осведомилась моя старая знакомая.
Я сдержанно кивнул и обреченно повлек Елену вниз по лестнице.
Глава 49
Арсений Кириллыч меняет профессию
В кафе «Минутка», что около метро, народу было немного. Несколько таких же, как я, по-субботнему неприкаянных мужичков. Их сизоватые носы уныло свисали над пивными кружками. За отдельным столиком беззаботно хохотали длинноволосые студентки в ярких куртках, угощаясь баночной пепси-колой.
Я молча поставил перед Еленой тарелку салата, колбасу и бутылку минералки, перед собой - рюмку коньяка. Елена сняла платок, по ее круглому лицу стекали капельки пота.
- Ты зачем приехала-то? - грубовато спросил я и для храбрости хлебнул коньяка.
- В Лужники, - просто ответила Елена.
- На соревнования по метанию ядра?
- Зачем? На базар вещевой. Жить-то надо, - пробубнила она с набитым ртом.
- У тебя вроде хорошо зарабатывающий муж был?
- Да их колонну еще в январе - того… расформировали, - привычно стала рассказывать она. - Запил он. Завод наш встал совсем. Говорят, какие-то шипсы из картофеля гнать будут…
- Чипсы? - удивился я. - На химпредприятии?
- Бес их знает, начальство-то, - отмахнулась Елена и продолжала: - Зарплату все равно никто не плотит. А Томка с гальванического в Москву наладилась. Накупит здесь и продает у нас полгода втридорога. Так и живет… А чем плохо?
Кому как. Мне, например, очень даже плохо. Что я Маше скажу? Приехала, мол, старая знакомая, поторговать в Лужниках пару недель? Разговоров не оберешься…
- Как же ты мой новый адрес узнала?!
Елена посмотрела на меня бараньими глазами.
- А мне та рыжая, что в твоей квартире сидит, так и сказала: иди-ка ты, милая, к Арсену. Он теперь в другом месте обретается. Ну я и пошла…
- Понятно, - протянул я, задумавшись, куда бы пристроить незваную гостью.
К Леньке - нельзя. В одной комнате у него мама, а в другой - он сам с девушками. К Витальке? Вообще бред. Во-первых, неудобно, а во-вторых, там Лариса. Она такой шухер поднимет, что Рыбкину самому, того и гляди, на работе ночевать придется.
Если бы с Катькой у меня были прежние отношения, то проблем нет - приводи и сели к ней кого хочешь. Не то что какую-то там бабу из Орехова! А может, вот он, повод для возобновления теплых отношений? - внезапно осенило меня. Я оставил Елену в кафе, а сам бросился к телефонной будке.
- Кэт, - закричал я, - выручай! - И изложил подруге свою нелепую просьбу.
Она помолчала и взорвалась:
- Слушай, Васильев, ты со своим бабьем отстанешь от меня когда-нибудь или нет?! Совсем меня за дурочку держишь, что ли?!
Вот оно! Сработало! Привычный тон мадам Колосовой. Но ничего не сработало. Катька сухо и едко сказала:
- Нет, Арсений, извини, это невозможно. У меня не гостиница. К тому же у меня тоже есть небольшая, совсем крохотная, но все-таки личная жизнь…
У нее кто-то есть? Как это мне до сих пор не приходило в голову! Да не может быть! В моей душе вдруг вспыхнула ярость, я представил, как лощеный мерзавец сидит на Катькином диване, хлещет вино и сыплет пошлыми комплиментами. Господи, какая гнусность и какая… несправедливость!
Девушка Елена доела салат, перед ней на тарелке лежал кусок колбасы с неровной выемкой от золотого зуба. Раньше у нее были обычные и вполне здоровые человеческие зубы. Принято так у них, в Орехове, что ли, для красоты вставлять в рот драгметаллы? Мол, все у меня хорошо, граждане, дом полная чаша!
Жилищная проблема навалилась на меня с новой силой. Надо было что-то срочно придумать. Я сел за стол и отодвинул недопитую рюмку. Пить больше не стоит. Маша может учуять запах спиртного, тогда уж точно жди скандала.
Может, сказать ей, что это - я с отвращением посмотрел на толстые ноги Елены в синих тренировочных штанах - моя родственница? Но Мария резонно спросит, почему она до сих пор ничего о ней не знала? Ладно, надо за порошком, по пути что-нибудь придумаю.
- Так ты говоришь, на две недели в Москву? - спросил я Елену, когда мы выходили из магазина.
Ничего путного я так и не придумал. Черт, и зачем только три года назад я ответил на ее письмо?!
Елена завертела головой.
- На две. Томка-то, из гальванического, - опять помянула она свою удачливую коллегу, - угол снимает у одной знакомой вьетнамки с ЗИЛа…
- А ты что же, не могла себе вьетнамку найти? - вырвалось у меня.
- Ха, вьетнамку! Разобрали их уже всех, - пояснила Елена. - А потом, углов-то в комнате - всего четыре. В одном она с мужем и дитем, в другом азербайджанец с мандаринами, в третьем Томка, а в четвертом - завхозша ящики какие-то хранит. Говорит, ближе чем на три метра подходить нельзя. Взорвется!
Она со значением глянула на меня.
О боже! И этот человек две недели будет жить в нашем доме! А в том, что Елена поселится у нас, я уже не сомневался. Достаточно взглянуть на ее решительный загривок.
И тут я остановился! Надо сказать мадам Еписеевой, что я нашел квартирантку на две недели!
«Ты что, ополоумел?» - конечно, спросит Маша. «А как же новая стиральная машина?» - гордо отвечу я и так же гордо удалюсь.
Правда, есть тут одна загвоздка. Где я возьму деньги? Не брать же их, в самом деле, с Елены? До этого я еще не опустился… Что ж, придется занять. Хотя бы у того же Витальки Рыбкина. А теперь нужно обработать мою гостью, чтобы в ее туповатой голове хорошенько разместилась простая мысль: мы с ней никогда не виделись и вообще не знакомы!
Я завел Елену за гаражи и принялся втолковывать:
- Леночка, а теперь послушай меня внимательно. Если ты хочешь, чтобы две недели прошли без эксцессов… короче, без скандалов, - поправился я, увидев в ее глазах пустоту весеннего неба, - то ты должна молчать. А если что, то говорить, что ты, мол, на улице меня встретила и спросила, не сдам ли я комнату на две недели. Усекла?
- А зачем? - тупо спросила девушка Елена.
Как же ей объяснить, что иначе Мария просто-напросто вышвырнет нас обоих?
- Я говорю - значит, так надо! - отрезал я. - А теперь повтори!
- Значит, так надо, - послушно проговорила твердокаменная.
Я исступленно повторил свою удачную легенду еще несколько раз и, немного успокоившись, подошел к будке телефона. Надо было предупредить Машу, а то мало ли что?
- Что это за вещи в Володькиной комнате?! - у меня аж в ухе зазвенело. - Отвечай, как это понимать?
Я отодвинул трубку на расстояние вытянутой руки и подождал, пока жужжание в ней утихнет, а потом изложил мадам Еписеевой свои соображения.
- Я думал сделать тебе сюрприз, - льстиво добавил я. - Машинка-то действительно тебе нужна…
- А ты не врешь? - немного успокоившись, спросила жена.
- Боже упаси.
- Где же мы разместим эту твою бабу? - перешла Мария к делу.
- Можно на кухне, а вещи пускай пока лежат у Вовика в комнате.
Я повесил трубку и, вытащив из гаражных закоулков девушку Елену, спокойно повел ее домой, как пастух корову.
- Помни, - прошипел я перед дверью, - о наших письмах - ни слова!
Видимо, вспомнив лирический период собственной жизни, Елена чуть-чуть надулась, но все же согласно кивнула.
Мадам Еписеева скрупулезно осмотрела нашу квартирантку и осталась вполне довольна. Уж эта-то квашня никак не может быть моей любовницей, резонно решила она.
- Что же, проходите на кухню, - вежливо предложила Маша.
Елена промычала нечто благодарственное.
- Где ты подцепил эту коровищу? - спросила меня Маша, как только под задом гостьи скрипнула софа на кухне.
- Сама подошла, - легко ответил я. - Знаешь ведь, какие они наглые?
- Да уж, этого у них не занимать, - согласилась Мария и осведомилась: - Значит, через две недели у нас будет новая стиралка?
У кого это «у нас», позвольте спросить? Я всю жизнь обходился без бытовой техники. А белье сдавал в прачечную. Очень удобно, между прочим!
Маша продолжала выжидающе смотреть на меня.
- Значит, через две недели, - веско и в то же время небрежно ответил я.
Эх, если бы эту уверенность испытывать на самом деле! Сердце заныло при мысли о том, что нужно занять денег. Не люблю давать в долг, но еще больше не люблю занимать! Настоящий дамоклов меч, ей-богу! Висит и висит, пока не отдашь.
Я прислушался к мерному гудению женских голосов на кухне - надо же, уже нашли тему для разговора - и, убедившись, что девушка Елена не собирается распространяться о наших отношениях, пододвинул к себе телефон.
- Рыбкин, старик, ты можешь говорить? - спросил я Витальку.
- Язык пока не отказал, - мрачно ответил он.
- Тогда выручай! Позарез нужны деньги! - Я назвал цену средней стиральной машины.
- На сколько? - по-деловому осведомился бизнесмен.
Если бы я знал, когда смогу отдать! Все мои доходы скрупулезно учитывались женой. При всем желании раньше осени отдать не смогу.
- Старик, под проценты - на сколько угодно! - отозвался Рыбкин. - Сам понимаешь, дружба дружбой, но я же их не кую.
- Нет, под проценты я не могу, - вздохнул я. - Я ведь тоже не кузнец.
- Слушай-ка, старичок! - внезапно оживился торговец кетчупом. - А хочешь просто подзаработать? Без всяких процентов? Как раз нужную сумму?
- Ты желаешь, чтобы я бросил гимназию и отправился торговать кетчупом?
- Ну почему сразу кетчупом? - Виталька даже обиделся. - Дался вам этот кетчуп! Я ведь давно уже на шмотки перешел, а у меня бабенка одна с точки в декрет ушла, пропади она пропадом! Вот я и подумал: ты у нас мужик здоровый - бабы тебя любят. А к тому же - интеллигент. Так что сможешь деликатно объяснить, что к чему. Тут и надо-то - несколько выходных на свежем воздухе провести.
- Да что ты темнишь-то? - прошипел я. - Говори прямо!
- Скоро лето, - туманно пояснил Рыбкин. - Купальник - самый ходовой товар. И еще эти… трусишки, лифчики всякие… Ну как, согласен?
Я помолчал и ответил:
- На что только не пойдешь ради спокойствия любимого друга! - Вернее, ради спокойствия любимой жены, подумал я. - Черт с тобой, согласен!
- Вот прямо со следующей субботы и начнешь, - обрадованно воскликнул торговец лифчиками. - В Лужниках…
- О-о-о господи! - только и вырвалось у меня.
Глава 50
Четыре латинские буквы
Девушка Елена Кондакова из Орехова-Зуева прижилась в нашем доме. Ежедневно она уезжала в Лужники и пропадала там целый день. Возвращалась Елена только под вечер, нагруженная очередными баулами. Они отправлялись в комнату хулигана Еписеева, который был страшно недоволен этим соседством. Но ему приходилось сжимать зубы и молчать. Мать бредила стиральной машиной.
Елена сошлась с Машей, мыла полы, иногда готовила в огромных количествах дикие провинциальные блюда, вроде картошки с салом и крутыми яйцами. Поужинав, Еписеев уходил к себе, а я к себе. Женщины сидели на кухне, болтали и пили чай. Я напряженно вслушивался в их беседу. Не проговорится ли Елена? Прошла уже почти неделя. Пока - тьфу, тьфу - бог миловал!
В пятницу поздно вечером я пробрался на кухню, где мирно посапывала труженица вещевых рынков, и сипло позвал:
- Лена! Я тебя хотел попросить…
Она продолжала выводить рулады. Ее литой бок мерно вздымался и опускался, словно опара. Я слегка ткнул Елену. Она вздрогнула и разинула рот, явно вознамерившись заорать благим матом. Я поспешно зажал эту бездну и быстро проговорил:
- Да я это, я, успокойся. Просто хотел попросить, чтобы ты разбудила меня завтра пораньше. Мне тоже в Лужники надо…
Елена пошлепала толстыми губами и спросила:
- И Машу тоже будить? Она с тобой поедет?
- Нет, вот Машу как раз будить не надо! - всполошился я и повторил: - Машу не буди, поняла?
Елена Прекрасная в знак согласия вжала голову в пухлые плечи и перевернулась на другой бок.
Значит, завтра я стану торговцем. Жену я заблаговременно предупредил, что собираюсь с Тимирязьевым порыбачить.
- С каких это пор ты рыбаком заделался? - подозрительно спросила Маша.
Действительно, рыбную ловлю я терпеть не могу. Не знаю уж, что в этом занятии увлекательного - торчишь до посинения на берегу, мерзнешь, изнываешь от скуки, таращишься на ненавистный поплавок, который и не думает нырять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Ухватив первый попавшийся мешок, я швырнул его в комнату Еписеева-младшего. За мешком последовал остальной багаж.
- Такое ощущение, что ты к нам навсегда, - сдержанно пошутил я.
- Нет, всего на пару недель, - серьезно ответила Елена.
Я вытолкал ее из прихожей и заглянул в комнату. Маша стояла на табурете и вытирала пыль с фотографии неизвестного летчика.
- Маш, пойду я, что ль, прогуляюсь, - сказал я непринужденно, - раз мне уже нет места в этом доме. Может, купить чего?
Мадам Еписеева глянула на меня.
- Что-то ты заспешил, - подозрительно пробормотала она и глянула в мои расширенные от ужаса зрачки. - Смотри рубашку не изгваздай!
- Так, может, я в магазин зайду?
- Сейчас я тебе список напишу.
Я едва не схватился за голову. Маша медленно спустила ногу с табуретки.
- Не надо! Не надо! Я так запомню! - проговорил я испуганной скороговоркой.
- Ну тогда купишь стирального порошка. Две пачки. Шесть кило картошки, два десятка яиц и… - Мария задумалась.
- Хорошо-хорошо, любовь моя! - вскрикнул я и пулей вылетел на лестницу, где покорно топталась девушка Елена.
- Рубашку не изгваздай! - опять донеслось из комнаты.
- Жена? - осведомилась моя старая знакомая.
Я сдержанно кивнул и обреченно повлек Елену вниз по лестнице.
Глава 49
Арсений Кириллыч меняет профессию
В кафе «Минутка», что около метро, народу было немного. Несколько таких же, как я, по-субботнему неприкаянных мужичков. Их сизоватые носы уныло свисали над пивными кружками. За отдельным столиком беззаботно хохотали длинноволосые студентки в ярких куртках, угощаясь баночной пепси-колой.
Я молча поставил перед Еленой тарелку салата, колбасу и бутылку минералки, перед собой - рюмку коньяка. Елена сняла платок, по ее круглому лицу стекали капельки пота.
- Ты зачем приехала-то? - грубовато спросил я и для храбрости хлебнул коньяка.
- В Лужники, - просто ответила Елена.
- На соревнования по метанию ядра?
- Зачем? На базар вещевой. Жить-то надо, - пробубнила она с набитым ртом.
- У тебя вроде хорошо зарабатывающий муж был?
- Да их колонну еще в январе - того… расформировали, - привычно стала рассказывать она. - Запил он. Завод наш встал совсем. Говорят, какие-то шипсы из картофеля гнать будут…
- Чипсы? - удивился я. - На химпредприятии?
- Бес их знает, начальство-то, - отмахнулась Елена и продолжала: - Зарплату все равно никто не плотит. А Томка с гальванического в Москву наладилась. Накупит здесь и продает у нас полгода втридорога. Так и живет… А чем плохо?
Кому как. Мне, например, очень даже плохо. Что я Маше скажу? Приехала, мол, старая знакомая, поторговать в Лужниках пару недель? Разговоров не оберешься…
- Как же ты мой новый адрес узнала?!
Елена посмотрела на меня бараньими глазами.
- А мне та рыжая, что в твоей квартире сидит, так и сказала: иди-ка ты, милая, к Арсену. Он теперь в другом месте обретается. Ну я и пошла…
- Понятно, - протянул я, задумавшись, куда бы пристроить незваную гостью.
К Леньке - нельзя. В одной комнате у него мама, а в другой - он сам с девушками. К Витальке? Вообще бред. Во-первых, неудобно, а во-вторых, там Лариса. Она такой шухер поднимет, что Рыбкину самому, того и гляди, на работе ночевать придется.
Если бы с Катькой у меня были прежние отношения, то проблем нет - приводи и сели к ней кого хочешь. Не то что какую-то там бабу из Орехова! А может, вот он, повод для возобновления теплых отношений? - внезапно осенило меня. Я оставил Елену в кафе, а сам бросился к телефонной будке.
- Кэт, - закричал я, - выручай! - И изложил подруге свою нелепую просьбу.
Она помолчала и взорвалась:
- Слушай, Васильев, ты со своим бабьем отстанешь от меня когда-нибудь или нет?! Совсем меня за дурочку держишь, что ли?!
Вот оно! Сработало! Привычный тон мадам Колосовой. Но ничего не сработало. Катька сухо и едко сказала:
- Нет, Арсений, извини, это невозможно. У меня не гостиница. К тому же у меня тоже есть небольшая, совсем крохотная, но все-таки личная жизнь…
У нее кто-то есть? Как это мне до сих пор не приходило в голову! Да не может быть! В моей душе вдруг вспыхнула ярость, я представил, как лощеный мерзавец сидит на Катькином диване, хлещет вино и сыплет пошлыми комплиментами. Господи, какая гнусность и какая… несправедливость!
Девушка Елена доела салат, перед ней на тарелке лежал кусок колбасы с неровной выемкой от золотого зуба. Раньше у нее были обычные и вполне здоровые человеческие зубы. Принято так у них, в Орехове, что ли, для красоты вставлять в рот драгметаллы? Мол, все у меня хорошо, граждане, дом полная чаша!
Жилищная проблема навалилась на меня с новой силой. Надо было что-то срочно придумать. Я сел за стол и отодвинул недопитую рюмку. Пить больше не стоит. Маша может учуять запах спиртного, тогда уж точно жди скандала.
Может, сказать ей, что это - я с отвращением посмотрел на толстые ноги Елены в синих тренировочных штанах - моя родственница? Но Мария резонно спросит, почему она до сих пор ничего о ней не знала? Ладно, надо за порошком, по пути что-нибудь придумаю.
- Так ты говоришь, на две недели в Москву? - спросил я Елену, когда мы выходили из магазина.
Ничего путного я так и не придумал. Черт, и зачем только три года назад я ответил на ее письмо?!
Елена завертела головой.
- На две. Томка-то, из гальванического, - опять помянула она свою удачливую коллегу, - угол снимает у одной знакомой вьетнамки с ЗИЛа…
- А ты что же, не могла себе вьетнамку найти? - вырвалось у меня.
- Ха, вьетнамку! Разобрали их уже всех, - пояснила Елена. - А потом, углов-то в комнате - всего четыре. В одном она с мужем и дитем, в другом азербайджанец с мандаринами, в третьем Томка, а в четвертом - завхозша ящики какие-то хранит. Говорит, ближе чем на три метра подходить нельзя. Взорвется!
Она со значением глянула на меня.
О боже! И этот человек две недели будет жить в нашем доме! А в том, что Елена поселится у нас, я уже не сомневался. Достаточно взглянуть на ее решительный загривок.
И тут я остановился! Надо сказать мадам Еписеевой, что я нашел квартирантку на две недели!
«Ты что, ополоумел?» - конечно, спросит Маша. «А как же новая стиральная машина?» - гордо отвечу я и так же гордо удалюсь.
Правда, есть тут одна загвоздка. Где я возьму деньги? Не брать же их, в самом деле, с Елены? До этого я еще не опустился… Что ж, придется занять. Хотя бы у того же Витальки Рыбкина. А теперь нужно обработать мою гостью, чтобы в ее туповатой голове хорошенько разместилась простая мысль: мы с ней никогда не виделись и вообще не знакомы!
Я завел Елену за гаражи и принялся втолковывать:
- Леночка, а теперь послушай меня внимательно. Если ты хочешь, чтобы две недели прошли без эксцессов… короче, без скандалов, - поправился я, увидев в ее глазах пустоту весеннего неба, - то ты должна молчать. А если что, то говорить, что ты, мол, на улице меня встретила и спросила, не сдам ли я комнату на две недели. Усекла?
- А зачем? - тупо спросила девушка Елена.
Как же ей объяснить, что иначе Мария просто-напросто вышвырнет нас обоих?
- Я говорю - значит, так надо! - отрезал я. - А теперь повтори!
- Значит, так надо, - послушно проговорила твердокаменная.
Я исступленно повторил свою удачную легенду еще несколько раз и, немного успокоившись, подошел к будке телефона. Надо было предупредить Машу, а то мало ли что?
- Что это за вещи в Володькиной комнате?! - у меня аж в ухе зазвенело. - Отвечай, как это понимать?
Я отодвинул трубку на расстояние вытянутой руки и подождал, пока жужжание в ней утихнет, а потом изложил мадам Еписеевой свои соображения.
- Я думал сделать тебе сюрприз, - льстиво добавил я. - Машинка-то действительно тебе нужна…
- А ты не врешь? - немного успокоившись, спросила жена.
- Боже упаси.
- Где же мы разместим эту твою бабу? - перешла Мария к делу.
- Можно на кухне, а вещи пускай пока лежат у Вовика в комнате.
Я повесил трубку и, вытащив из гаражных закоулков девушку Елену, спокойно повел ее домой, как пастух корову.
- Помни, - прошипел я перед дверью, - о наших письмах - ни слова!
Видимо, вспомнив лирический период собственной жизни, Елена чуть-чуть надулась, но все же согласно кивнула.
Мадам Еписеева скрупулезно осмотрела нашу квартирантку и осталась вполне довольна. Уж эта-то квашня никак не может быть моей любовницей, резонно решила она.
- Что же, проходите на кухню, - вежливо предложила Маша.
Елена промычала нечто благодарственное.
- Где ты подцепил эту коровищу? - спросила меня Маша, как только под задом гостьи скрипнула софа на кухне.
- Сама подошла, - легко ответил я. - Знаешь ведь, какие они наглые?
- Да уж, этого у них не занимать, - согласилась Мария и осведомилась: - Значит, через две недели у нас будет новая стиралка?
У кого это «у нас», позвольте спросить? Я всю жизнь обходился без бытовой техники. А белье сдавал в прачечную. Очень удобно, между прочим!
Маша продолжала выжидающе смотреть на меня.
- Значит, через две недели, - веско и в то же время небрежно ответил я.
Эх, если бы эту уверенность испытывать на самом деле! Сердце заныло при мысли о том, что нужно занять денег. Не люблю давать в долг, но еще больше не люблю занимать! Настоящий дамоклов меч, ей-богу! Висит и висит, пока не отдашь.
Я прислушался к мерному гудению женских голосов на кухне - надо же, уже нашли тему для разговора - и, убедившись, что девушка Елена не собирается распространяться о наших отношениях, пододвинул к себе телефон.
- Рыбкин, старик, ты можешь говорить? - спросил я Витальку.
- Язык пока не отказал, - мрачно ответил он.
- Тогда выручай! Позарез нужны деньги! - Я назвал цену средней стиральной машины.
- На сколько? - по-деловому осведомился бизнесмен.
Если бы я знал, когда смогу отдать! Все мои доходы скрупулезно учитывались женой. При всем желании раньше осени отдать не смогу.
- Старик, под проценты - на сколько угодно! - отозвался Рыбкин. - Сам понимаешь, дружба дружбой, но я же их не кую.
- Нет, под проценты я не могу, - вздохнул я. - Я ведь тоже не кузнец.
- Слушай-ка, старичок! - внезапно оживился торговец кетчупом. - А хочешь просто подзаработать? Без всяких процентов? Как раз нужную сумму?
- Ты желаешь, чтобы я бросил гимназию и отправился торговать кетчупом?
- Ну почему сразу кетчупом? - Виталька даже обиделся. - Дался вам этот кетчуп! Я ведь давно уже на шмотки перешел, а у меня бабенка одна с точки в декрет ушла, пропади она пропадом! Вот я и подумал: ты у нас мужик здоровый - бабы тебя любят. А к тому же - интеллигент. Так что сможешь деликатно объяснить, что к чему. Тут и надо-то - несколько выходных на свежем воздухе провести.
- Да что ты темнишь-то? - прошипел я. - Говори прямо!
- Скоро лето, - туманно пояснил Рыбкин. - Купальник - самый ходовой товар. И еще эти… трусишки, лифчики всякие… Ну как, согласен?
Я помолчал и ответил:
- На что только не пойдешь ради спокойствия любимого друга! - Вернее, ради спокойствия любимой жены, подумал я. - Черт с тобой, согласен!
- Вот прямо со следующей субботы и начнешь, - обрадованно воскликнул торговец лифчиками. - В Лужниках…
- О-о-о господи! - только и вырвалось у меня.
Глава 50
Четыре латинские буквы
Девушка Елена Кондакова из Орехова-Зуева прижилась в нашем доме. Ежедневно она уезжала в Лужники и пропадала там целый день. Возвращалась Елена только под вечер, нагруженная очередными баулами. Они отправлялись в комнату хулигана Еписеева, который был страшно недоволен этим соседством. Но ему приходилось сжимать зубы и молчать. Мать бредила стиральной машиной.
Елена сошлась с Машей, мыла полы, иногда готовила в огромных количествах дикие провинциальные блюда, вроде картошки с салом и крутыми яйцами. Поужинав, Еписеев уходил к себе, а я к себе. Женщины сидели на кухне, болтали и пили чай. Я напряженно вслушивался в их беседу. Не проговорится ли Елена? Прошла уже почти неделя. Пока - тьфу, тьфу - бог миловал!
В пятницу поздно вечером я пробрался на кухню, где мирно посапывала труженица вещевых рынков, и сипло позвал:
- Лена! Я тебя хотел попросить…
Она продолжала выводить рулады. Ее литой бок мерно вздымался и опускался, словно опара. Я слегка ткнул Елену. Она вздрогнула и разинула рот, явно вознамерившись заорать благим матом. Я поспешно зажал эту бездну и быстро проговорил:
- Да я это, я, успокойся. Просто хотел попросить, чтобы ты разбудила меня завтра пораньше. Мне тоже в Лужники надо…
Елена пошлепала толстыми губами и спросила:
- И Машу тоже будить? Она с тобой поедет?
- Нет, вот Машу как раз будить не надо! - всполошился я и повторил: - Машу не буди, поняла?
Елена Прекрасная в знак согласия вжала голову в пухлые плечи и перевернулась на другой бок.
Значит, завтра я стану торговцем. Жену я заблаговременно предупредил, что собираюсь с Тимирязьевым порыбачить.
- С каких это пор ты рыбаком заделался? - подозрительно спросила Маша.
Действительно, рыбную ловлю я терпеть не могу. Не знаю уж, что в этом занятии увлекательного - торчишь до посинения на берегу, мерзнешь, изнываешь от скуки, таращишься на ненавистный поплавок, который и не думает нырять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46