– Хмм, – задумчиво протянул Майкрофт, – возможно, хотя и маловероятно, что начнется цепная реакция, в результате которой материя воспламенится и известная Вселенная аннигилирует.
– Правда?
– Да нет, конечно. Шутка. Ты готова?
Полли улыбнулась:
– Готова.
Майкрофт нажал большую зеленую кнопку, книга загудела на низких нотах. Вспыхнули и погасли уличные фонари – машина пожирала чудовищное количество энергии, конвертируя бинаметрическую информацию червей. В комнате появилась тонкая полоска света – словно приоткрыли дверь из зимнего дня в лето. В световой полоске плясали блестящие пылинки, она все расширялась и наконец стала достаточно большой, чтобы в нее можно было войти.
– Тебе надо только шагнуть в портал! – крикнул Майкрофт, перекрывая гудение машины. – Чтобы открыть проход, нужно много энергии, торопись!
Воздух гудел от высокого напряжения, металлические предметы, находившиеся поблизости, начали подпрыгивать и потрескивать от статического электричества.
Полли подошла поближе к световой двери и нервно улыбнулась мужу. Коснулась мерцающей поверхности, та пошла рябью. Миссис Нонетот глубоко вздохнула и шагнула в световой прямоугольник. Яркая вспышка, треск мощного электрического разряда, возле машины возникли ниоткуда две маленькие шаровые молнии и полетели в разных направлениях. Майкрофту пришлось нырнуть на пол. Одна проплыла мимо и, не причинив вреда, рассыпалась вспышкой на «роллс-ройсе», вторая взорвалась на олфактографе, устроив небольшой пожарчик. Так же быстро свет и звуки угасли, портал закрылся, и уличные фонари снова загорелись в полную силу.
– Облака! Приятная компания! Веселый танец! – без умолку трещали черви, а на поверхности книги вспыхивали огоньки и колебались стрелки: пошел обратный отсчет. До повторного открытия Прозопортала оставалось две минуты. Майкрофт счастливо улыбнулся, похлопал по карманам в поисках трубки – и с ужасом осознал, что она тоже осталась внутри «Морехода», так что он присел на прототип саркастического предвещателя и стал ждать. Пока все шло до чрезвычайности гладко.
По ту сторону Прозопортала Полли оказалась на поросшем травой берегу огромного озера. Вода лениво набегала на берег. Ярко сияло солнце. Маленькие пушистые облачка лениво ползли по лазурному небу. По краям залива в рассеянной тени березовых рощ цвели тысячи тысяч ярко-желтых нарциссов. Ветерок, напоенный сладкими ароматами лета, заставлял цветы трепетать и танцевать. Вокруг Полли царили тишина и спокойствие. Мир, в который она попала, никогда не знал человеческой злобы и ненависти.
– Какая красота! – сказала она, не без труда сумев оформить свои мысли в слова. – Цветы, краски, ароматы – словно шампанским дышишь!
– Вам нравится, мадам?
Перед ней стоял человек лет восьмидесяти, в черном плаще. На старом его лице светилась полуулыбка. Он безотрывно смотрел на цветы.
– Я часто прихожу сюда, – сказал он. – Всегда, когда тяжкое уныние овладевает моей душой.
– Хорошо вам, – сказала Полли. – А нам приходится довольствоваться «Назови этот фрукт».
– «Назови этот фрукт»?
– Это телевикторина. Ну, сами знаете.
– Теле… что?
– Ну, как кино, только рекламное.
Он нахмурился и посмотрел на гостью с недоумением, потом снова перевел взгляд на озеро.
– Я часто прихожу сюда, – сказал он опять. – Всегда, когда тяжкое уныние овладевает моей душой.
– Вы уже это говорили.
Старик посмотрел на нее так, словно пробудился от глубокого сна.
– Что вы тут делаете?
– Меня прислал мой муж. Меня зовут Полли Нонетот.
– Видите ли, я прихожу сюда в беззаботном или задумчивом настроении. – Он повел рукой, указывая на цветы. – Вы же понимаете… Нарциссы.
Полли залюбовалась бело-желтыми цветами, шелестевшими на теплом ветерке.
– О, если не подводила память… – пробормотала она.
Человек в черном улыбнулся ей.
– Взор внутренний – вот все, что мне осталось. – задумчиво сказал он, и улыбка покинула его суровое лицо. – Чем некогда я был, осталось здесь. Все, чем я жил, живет в моих твореньях. Но жизнь в пространстве слов – как это поэтично.
Он глубоко вздохнул и добавил:
– Но одиночество не всегда благословенно, знаете ли.
Он посмотрел на солнечные блики на воде.
– И как давно я умер? – внезапно спросил он.
– Более ста пятидесяти лет назад.
– Да? Расскажите, чем кончилась Французская революция?
– Об этом пока рано говорить.
Вордсворт нахмурился, глядя на заходящее солнце.
– Эй, – воскликнул он, – я не помню, чтобы писал об этом.
Полли посмотрела: на солнце наползала огромная и очень темная дождевая туча.
– Что вы… – начала было она, но, оглянувшись, увидела, что Вордсворт исчез.
Небо потемнело, вдалеке зловеще рыкнул гром. Поднялся сильный ветер, озеро пошло мурашками от холода, утратив прозрачность и глубину, нарциссы перестали танцевать на ветру, превратившись в желто-зеленую сплошную массу. Полли закричала от страха. Небо и озеро слились в единое целое, нарциссы, деревья и облака вернулись на свое место в стихотворении, став отдельными словами, звуками, закорючками на бумаге, не имевшими иного значения, кроме того, которым наделяет их наше воображение. Затем обрушилась тьма, женщина еще раз испуганно вскрикнула, и стихотворение захлопнулось у нее над головой.
12. ТИПА-27: ЛИТЕРАТУРНЫЕ ДЕТЕКТИВЫ
Сегодня утром Четверг Нонетот вышла на работу в отдел литтективов, заменив убитого Крометти. Не могу отделаться от мысли, что ей здесь не место, и сомневаюсь, действительно ли она психически здорова, как кажется ей самой. Ее терзает множество демонов, старых и новых. Мне кажется, что Суиндон – вряд ли подходящее место для их изгнания…
Безотказэн Прост. Из дневника
Штаб-квартира ТИПА-Сети в Суиндоне делила помещение с полицейским участком. Здание представляло собой образчик тяжеловесной рациональной германской архитектуры – его построили во время оккупации для городского суда. Образчик попался крупный, чего и следовало ожидать. Вход охранялся металлодетекторами. Показав свое удостоверение, я прошла в большой шумный вестибюль, забитый народом – полицейскими и обычными гражданами. Прежде чем я пробилась к первому столу, меня пару раз толкнули, зато я несколько раз улыбнулась старым знакомым. Добравшись до дежурного, я увидела человека в мешковатых белых штанах и рубашке, спорившего с сержантом. Правда, сержант с ним не спорил, а просто смотрел в пространство, дожидаясь паузы. Он все это уже слышал не в первый раз.
– Имя? – устало спросил наконец сержант.
– Джон Мильтон.
– Который Джон Мильтон?
– Четыреста девяносто шестой, – вздохнул Джон Мильтон.
Сержант сделал пометку в блокноте.
– Сколько у вас взяли?
– Двести наличными и все мои кредитки.
– Вы уведомили банк?
– Конечно.
– И вы утверждаете, что стали жертвой Перси Шелли?
– Да, – ответил Мильтон. – Прежде чем удрать, он сунул мне эту листовку, ниспровергающую все нынешние религиозные догматы!
– Привет, Росс, – сказала я.
Сержант перевел взгляд на меня и спустя мгновение расплылся в улыбке:
– Четверг! Правду сказали, что ты возвращаешься! А еще сказали, что ты теперь в ТИПА-5.
Я улыбнулась в ответ. Росс работал дежурным по отделению, когда я, еще до армии, поступила в Суиндонскую полицию.
– Что ты тут делаешь? – спросил он. – Открываешь региональное представительство? ТИПА-9 или что другое? Задашь перцу старому усталому Суиндону?
– Не совсем. Меня перевели в ваше отделение литтективов.
На лице Росса промелькнуло недоверие, но быстро испарилось.
– Отлично! – не слишком уверенно воскликнул он.
Я с радостью согласилась и, уточнив, где находится офис литтективов, оставила Росса разбираться с Мильтоном-496.
Поднялась по винтовой лестнице на верхний этаж, направилась в дальний конец здания. Все западное крыло было отведено под региональные отделения ТИПА-Сети и кабинеты оперативников. В частности, здесь расположились ТИПА-экологи, специалисты по кражам произведений искусства и офис Хроностражи. Даже у Кола-Стокера был тут свой личный кабинет, хотя он редко в нем появлялся, предпочитая темный и довольно смрадный холодный гараж в цоколе.
Коридор был забит книжными шкафами и каталогами, старый ковер почти протерся посередине. В общем, жалкое подобие Лондонского офиса, где к нашим услугам были новейшие системы поиска информации. Наконец я отыскала нужную дверь и постучала. Ответа не последовало. Я вошла.
Кабинет напоминал библиотеку в загородном доме: в два этажа высотой, плотно набитые книгами полки, на стенах ни одного свободного квадратного дюйма. Спиральная лестница позволяла подняться на галерею и добраться до верхних полок. В середине комнаты – столы с книгами, как в читальном зале. Все горизонтальные поверхности, включая пол, были завалены стопками книг и бумаг. Ума не приложу, как здесь вообще можно работать. Однако человек пять офицеров сидели и именно работали – и, казалось, меня даже не замечали. Зазвонил телефон, молодой человек снял трубку.
– Отделение литтективов, – вежливо сказал он.
Трубка разразилась длиннейшей тирадой, и он поморщился.
– Мне очень жаль, что вам не понравился «Тит Андроник», мадам, – сказал он наконец. – Но боюсь, это не наша компетенция. Возможно, вам стоит попробовать читать комедии.
Виктор Аналогиа вместе еще с одним офицером просматривал содержимое толстой папки. Я подошла поближе, чтобы он меня видел, и стала ждать, пока он освободится.
– А, Нонетот! Добро пожаловать. Подождите минуточку, ладно?
Я кивнула, и Виктор продолжил:
– Думаю, Китс использовал бы менее цветистые выражения. Кроме того, третья строфа несколько неуклюжа по конструкции. По моим ощущениям, это умелая подделка, но на всякий случай прогони текст через анализатор стихотворного размера.
Офицер, кивнув, отошел. Виктор улыбнулся и пожал мне руку.
– Это Тумман. Он расследует подделки поэзии девятнадцатого века. Оглянитесь. – Он обвел рукой книжные полки. – Слова подобны листьям, Четверг. Да и людям – они обожают собственное общество. – Он улыбнулся. – Тут миллиарды слов. В основном справочная литература. Хорошая подборка фундаментальных трудов и частных исследований, которых не найдешь даже в библиотеке Оксфорда. У нас есть склад в цоколе. Он тоже забит. Мы нуждаемся в новых помещениях, но литтективы сидят на голодном пайке, если не сказать хуже.
Виктор провел меня по тропинке между столами к тому, за которым, идеально ровно, сидел Безотказэн. Его пиджак аккуратно висел на спинке стула, а стол был убран так тщательно, что это казалось почти непристойным.
– С Безотказэном вы уже встречались. Отличный парень. Стаж двенадцать лет, работает над прозой девятнадцатого века. Безотказэн ознакомит вас с нашими методами. Теперь это ваш стол.
Он немного помолчал, глядя на чистый стол. Он ведь не внештатного сотрудника принимал. Один из его подчиненных недавно погиб, и теперь мне предстояло заменить погибшего. Перенять дела мертвеца, занять его кресло…
Рядом сидел еще один офицер, который поглядывал на меня с любопытством.
– Это Ки Замороз. Он будет помогать вам во всем, что касается авторских прав и современной беллетристики.
Замороз был косоглазым коренастым человеком поперек себя шире. Он усмехнулся в знак приветствия. Между зубов виднелись застрявшие остатки завтрака.
Виктор перешел к соседнему столу.
– Проза семнадцатого и восемнадцатого века. Здесь правит Отто Пель, любезно откомандированный нам заморскими коллегами. Отто приехал разбираться с плохим переводом Гете и каким-то образом впутался в неонацистское движение, поставившее целью канонизировать Фридриха Ницше как нацистского святого.
Пятидесятилетний герр Пель посмотрел на меня с подозрением. Костюм у него был строгий, но галстуком из-за жары пришлось пожертвовать.
– ТИПА-5? – спросил он с таким видом, словно спрашивал о венерическом заболевании.
– Двадцать седьмой, как и все вы, – честно призналась я. – Восемь лет в Лондоне под начальством Босуэлла.
Отто взял со стола старинный том в вытертом переплете из свиной кожи и протянул мне:
– Что скажете?
Я взяла пыльный том и посмотрела на корешок.
– «Тщетность людских желаний», – прочла я. – Написано Сэмюэлом Джонсоном и опубликовано в тысяча семьсот сорок девятом году. Первая работа, которую он издал под собственным именем.
Открыла книгу и пролистнула пожелтевшие страницы.
– Первое издание. Я бы сказала, большая ценность, если бы…
– Если бы? – повторил Отто Пель.
Я понюхала бумагу, провела пальцем по странице, лизнула его. Посмотрела на корешок, постучала по обложке и наконец бросила книгу на стол.
– Если бы был подлинным.
– Весьма впечатляюще, мисс Нонетот, – согласился Пель. – Когда-нибудь мы с вами поговорим о Джонсоне.
– Это не так сложно, как кажется, – сказала я. – У нас в Лондоне два стеллажа поддельных Джонсонов вроде этого, с продажной ценой в триста тысяч фунтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44