Просто вы прячете ее внутри себя. Д это еще хуже, чем если бы вы психовали и метались от стены к стене. – Агаттияр повернул свое кресло к пульту. – Ступайте, капитан. Я подежурю вместо вас. Повторяю: у вас двенадцать часов, чтобы прийти в норму. А Рита, если понадобится, окажет вам помощь.
Как здравомыслящий и рассудительный человек, я не мог не признать резонность доводов профессора. Еще немного помявшись ради проформы, я в конце концов уступил, передал ему вахту и отправился в свою каюту. Там я первым делом забрался в горячую ванну и провел в ней добрых полчаса, тщательно смывая с себя воображаемую грязь. Умом я прекрасно понимал, что эта грязь существует лишь в моих мыслях и воспоминаниях более чем трехлетней давности, однако с достойным лучшего применения усердием раз за разом намыливал себя с головы до ног, пока не устал от этой бессмысленной и однообразной процедуры.
Тем не менее горячая вода с паром сделали свое дело, и из ванной я вышел если не взбодренный, то по крайней мере не такой угнетенный и подавленный, как раньше. А в самой каюте меня ожидал маленький сюрприз – рядом с койкой в кресле сидела Рита со своим медицинским кейсом на коленях. Хорошо хоть я после купания накинул на себя халат и не предстал перед девушкой во всей своей наготе.
Она встретила меня немного смущенной улыбкой:
– Я воспользовалась прерогативой судового врача и вошла к тебе без спроса. Извини, пожалуйста. Просто я боялась, что ты не захочешь меня впустить.
Я опустился на край койки и стал энергично растирать полотенцем волосы – сушилками я принципиально никогда не пользовался.
– Ну а что мешает мне попросить тебя уйти? Или попросту вытолкать в шею, если ты заупрямишься? Рита покачала головой:
– Это гораздо сложнее, чем сказать через дверь: «Не беспокой меня».
– Ты права, – вынужден был согласиться я. – Это действительно сложнее. Но поверь – мне не нужны никакие уколы или пилюли. Обойдусь и без них.
– Зато тебе нужно с кем-то поговорить, перед кем-то выговориться. Мой отец и господин Шанкар слишком стары, Рашель еще ребенок, а с Арчибальдом у тебя не сложились доверительные отношения. Так что остаюсь только я.
– Да, пожалуй… Кстати, что знает об этом Рашель? Никому из вас не взбрело в голову «просветить» ее?
– Конечно, нет. Мы же не идиоты. Девочка по-прежнему думает, что ты так расстроился из-за мистера Рамана. Она не уловила этого нюанса насчет Вайолет.
Я содрогнулся всем телом, а к моему горлу вновь подступил тошнотворный клубок. Рита быстро поставила свой кейс на пол и пересела на койку рядом со мной.
– Я понимаю тебя, Стас, – сказала она, взяв меня за руку, – Отчасти понимаю. Ведь я была знакома с Махдевом, и мы… нет, между нами ничего не было – но вполне могло быть. При мысли об этом мне становится плохо. – Девушка зябко поежилась. – Это чисто физиологическая реакция.
От прикосновения ее руки, от того, что она сидела так близко ко мне, моя тошнота отступила. Я чувствовал запах волос Риты – он был терпкий и невыразимо приятный. Живой человеческий запах – запах настоящей земной женщины.
– Может, в чем-то Ахмад и прав, – сказал я. – У нас, людей, патологическая ксенофобия.
– Не говори глупостей. Она не патологическая, а совершенно нормальная. Чужаки не менее подвержены этому, чем мы.
– Но они же… вот она… эта Вайолет… это существо… брр!..
– Среди представителей всех рас случаются исключения. Есть такие и среди людей, и среди пятидесятников. Перед тем как прийти к тебе, я читала на эту тему статью. В довоенные времена некоторые люди по собственной воле вступали в половые отношения с Иными и получали от этого удовольствие. Таких было мало, но они были. По тогдашним наблюдениям, в среднем только один человек на полторы тысячи не имел никаких ксенофобических реакций. Среди чужаков этот процент был не выше. Да и то лишь в том случае, когда речь шла о представителях близких рас; скажем, для нас – о дварках и пятидесятниках. Что касается последних, то даже в своем истинном облике они очень похожи на людей, просто по нашим, человеческим, меркам выглядят чересчур уродливо. Ну а дварки вообще как люди, только значительно ниже нас ростом. В давние времена, когда медицина еще не умела исправлять отклонения в работе желез внутренней секреции, среди людей порой рождались карлики, и выглядели они в точности как дварки. Собственно, поэтому их расе дали такое название.
Как ни странно, эта короткая лекция подействовала на меня успокаивающе. Рита говорила нарочито сухо и отстраненно, как бы переводя все происшедшее со мной из области сугубо личного в плоскость прикладной психологии. И ей это удавалось.
– А мистер Раман попросту спекулировал, передергивая факты, – продолжала она. – Ты же сам прекрасно знаешь, как можно, не прибегая к откровенной лжи, представить ситуацию в совершенно искаженном виде. Хотя, возможно, он и сам в это искренне верит. Он рассуждает так: раз пятидесятник охотно вступает с человеком в связь, а данный конкретный человек, узнав об этом, бежит к ближайшему умывальнику, где его выворачивает наизнанку, то, значит, пятидесятники – не ксенофобы, а люди – ксенофобы. Следуя такой логике, можно доказать, что каждый гетеросексуальный мужчина – патологический гомофоб. Мистер Раман, сознательно или невольно, закрывает глаза на то обстоятельство, что агентов-пятидесятников тщательно подбирают, и одно из непременных условий отбора есть полное отсутствие у кандидатов ксенофобических реакций. В определенном смысле можно утверждать, что все агенты Иных, в том числе и эта Вайолет, патологически влюблены в людей.
– Патологически влюблены, – задумчиво повторил я. И тут до меня кое-что дошло:
– Погоди! Так Шанкар обо всем знал?
– Да, знал. Поэтому пытался помешать мистеру раману. К сожалению, Арчибальду ничего не было известно, иначе бы он выстрелил из своего парализатора.
Я вяло покачал головой:
– Тогда было уже поздно. Едва я услышал от Ахмада имя Вайолет в контексте его слов о ксенофобии, то сразу все сообразил. Я же не дурак.
– Конечно, не дурак, – подтвердила Рита, придвинувшись ко мне вплотную. – Ты умный человек, Стас, и должен относиться к этому по-философски Что было, то прошло, и тут уж ничего не поделаешь. Тебе придется смириться с этим и жить дальше. А я… если ты не против, я помогу.
Наши взгляды встретились, и я, прочитав в больших черных глазах девушки желание, обнял ее. Мы поцеловались – сперва легонько, пробуя на вкус губы друг друга, а потом уже жадно, неистово. Рита запустила пальцы в мои волосы, а я проник ей под платье и принялся поглаживать ее упругие бедра,
– Да, – томно пробормотала она. – Сейчас для тебя это лучшая терапия.
Я мгновенно остыл, отстранился от нее и растерянно спросил:
– Терапия? Тебя что, прислал твой отец?
– О чем ты? – не поняла Рита.
– Он сказал, что ты поможешь мне. В ее взгляде мелькнуло недоумение, а потом она звонко рассмеялась:
– Ну, ты даешь, Стас! Как ты мог такое подумать! Отец, конечно, имел в виду профессиональную медицинскую помощь. А это… это целиком моя инициатива.
Taken: , 1ЧАСТЬ шестая.
СЕКТОР ОДИН
: , 11
– Новый вид лечения?
– Да какой же он новый! Старый как мир. И главное, приятный – как для пациента, так и для врача. Особенно если пациент этому врачу нравится. Очень нравится. – С этими словами Рита снова придвинулась ко мне. – Ну так что, продолжим терапию?
И мы продолжили.
По галактическим меркам Звезда Дашкова находилась совсем рядом с Землей, всего в каких-то ста семидесяти парсеках, и принадлежала к так называемому Сектору Один, который охватывал область пространства в радиусе тысячи световых лет от Солнца. Во все времена этот сектор был самым густозаселенным в Галактике, что, впрочем, неудивительно: ведь именно отсюда началось освоение человечеством Космоса, к тому же в Секторе Один находилась также и родина другой разумной расы – альвов.
Однако говорить, что здесь так и кишело населенными планетами, было бы большим преувеличением. Опять же, сказывались огромные космические масштабы, неподвластные обыденному человеческому воображению: в Секторе Один насчитывалось без малого семь миллионов звезд, и среди них, по последним довоенным данным, лишь восемьдесят три системы были освоены людьми или другими разумными расами. Это и называлось густозаселенной областью.
Звезда Дашкова, к которой мы вышли в результате трех «затяжных прыжков» и нескольких десятков промежуточных скачков, оказалась красным карликом, который зловеще смотрел на нас с обзорных экранов, словно налитый кровью глаз какого-то адского чудовища. Его единственная планета, Земля Люгера, в момент нашего выхода из канала находилась с той же стороны от светила, что и дром-зона, поэтому мы имели возможность, воспользовавшись корабельным телескопом, посмотреть на нее вблизи.
Как и следовало ожидать, ничего особо интересного мы там не увидели. Вся планета, от полюса до полюса, была охвачена бурной вулканической активностью, ее атмосфера, на шестьдесят процентов состоявшая из окиси и двуокиси углерода, представляла собой сплошное серое облако, густо насыщенное пеплом магматических пород. Местами сквозь этот плотный заслон пробивались багряные вспышки от особо мощных извержений. Короче, Земля Люгера оказалась под стать своему светилу – такой же зловещей и враждебной любому проявлению жизни.
– Не очень-то приветливое местечко, – произнесла Рита, сидевшая в кресле наблюдателя (ее отец решил составить компанию Арчибальду Ортеге и сейчас находился вместе с ним в машинном отделении) – Интересно, зачем понадобилось давать и звезде и планете собственные имена? Неужели эти Дашков и Люгер не нашли себе системы посимпатичнее? Взять хотя бы ту, откуда мы совершили переход.
– Зато эта система находится в Секторе Один, – заметила Рашель, – Очень-очень престижно, знаете ли.
А я тем временем заглянул в соответствующую статью справочника и, ознакомившись с ней, сказал:
– Ага, эта звезда была куплена с аукциона.
– В каком смысле? – удивилась Рита.
– Конечно, не в том, что она принадлежала кому-то на правах частной собственности. Просто право дать ей и ее планете название было приобретено в конце двадцать третьего века Харьковским клубом любителей мистики и ужасов. Между прочим, за весьма приличную сумму. Рашель права: звезда в Секторе Один – это очень престижно. Их почти семь миллионов, но среди них, пожалуй, нет ни одной, не имеющей собственного имени. Исключение представляют лишь пара сотен звезд, к которым накрепко «прилипли» названия из древнего каталога Байера – флемстида. Например, Эпсилон Эридана, Тау Кита или та же Дельта Октанты.
– Когда-то наши предки собирались дать Дельте собственное имя, – отозвалась Рашель. – Долго дискутировали, предлагали разные варианты, но так и не сошлись ни на одном из них. В конце концов решили, что Дельта звучит тоже неплохо.
– Ну ладно, – произнес я, убрал с экрана изображение неприветливой Земли Люгера и вывел схему каналов. – Тут я наметил шестнадцать разных маршрутов к Терре-Галлии, которые, если верить информации бортового компьютера, проходят через необитаемые и незанятые Иными системы.
Теперь уже к нам присоединился и Шанкар:
– Я смотрел ваши маршруты, капитан. Все они хороши, на мой взгляд дилетантствующего профессионала. Гм-м… Или, скорее, профессионального дилетанта. Вопрос только в том, какой из них наиболее безопасен – с точки зрения вероятности наткнуться на случайный патруль.
– Мой анализ показал, что такая вероятность для всех предложенных маршрутов примерно одинаковая, от одного до двух процентов. Но опять же – если информация бортового компьютера о расположении баз чужаков верна и полна.
– Конечно, она верна, – сказала Рашель с нотками возмущения в голосе. – И полна тоже. Вы что, думаете, наше военное командование способно подставить своих разведчиков под удар?
– Мы так не думаем, дорогая, – покачал головой Шанкар. – Ни в коем случае. Однако же «Заря Свободы» покинула вашу систему почти четыре месяца назад, а за это время Иные вполне могли организовать несколько новых баз для очередной атаки на Терру-Галлию.
– Да, – согласилась Рашель. – Вы правы, сэр. Извините, я этого не учла.
– Значит, – подытожил я, – приходится выбирать наугад и надеяться, что нам повезет. Пожалуй, остановимся на самом коротком маршруте и…
Я уже собирался ткнуть пальцем в соответствующую строку на тактическом дисплее, как вдруг раздался сигнал тревоги. Бортовой компьютер предупредил, что на расстоянии двадцати семи тысяч километров от нас зарегистрировано открытие канала первого рода, и по собственной инициативе вывел на главный обзорный экран увеличенное изображение участка дром-зоны, в центре которого мерцало голубоватое сияние. Согласно данным компьютера, этот канал вел из системы Мбуто, тоже, по его сведениям, необитаемой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Как здравомыслящий и рассудительный человек, я не мог не признать резонность доводов профессора. Еще немного помявшись ради проформы, я в конце концов уступил, передал ему вахту и отправился в свою каюту. Там я первым делом забрался в горячую ванну и провел в ней добрых полчаса, тщательно смывая с себя воображаемую грязь. Умом я прекрасно понимал, что эта грязь существует лишь в моих мыслях и воспоминаниях более чем трехлетней давности, однако с достойным лучшего применения усердием раз за разом намыливал себя с головы до ног, пока не устал от этой бессмысленной и однообразной процедуры.
Тем не менее горячая вода с паром сделали свое дело, и из ванной я вышел если не взбодренный, то по крайней мере не такой угнетенный и подавленный, как раньше. А в самой каюте меня ожидал маленький сюрприз – рядом с койкой в кресле сидела Рита со своим медицинским кейсом на коленях. Хорошо хоть я после купания накинул на себя халат и не предстал перед девушкой во всей своей наготе.
Она встретила меня немного смущенной улыбкой:
– Я воспользовалась прерогативой судового врача и вошла к тебе без спроса. Извини, пожалуйста. Просто я боялась, что ты не захочешь меня впустить.
Я опустился на край койки и стал энергично растирать полотенцем волосы – сушилками я принципиально никогда не пользовался.
– Ну а что мешает мне попросить тебя уйти? Или попросту вытолкать в шею, если ты заупрямишься? Рита покачала головой:
– Это гораздо сложнее, чем сказать через дверь: «Не беспокой меня».
– Ты права, – вынужден был согласиться я. – Это действительно сложнее. Но поверь – мне не нужны никакие уколы или пилюли. Обойдусь и без них.
– Зато тебе нужно с кем-то поговорить, перед кем-то выговориться. Мой отец и господин Шанкар слишком стары, Рашель еще ребенок, а с Арчибальдом у тебя не сложились доверительные отношения. Так что остаюсь только я.
– Да, пожалуй… Кстати, что знает об этом Рашель? Никому из вас не взбрело в голову «просветить» ее?
– Конечно, нет. Мы же не идиоты. Девочка по-прежнему думает, что ты так расстроился из-за мистера Рамана. Она не уловила этого нюанса насчет Вайолет.
Я содрогнулся всем телом, а к моему горлу вновь подступил тошнотворный клубок. Рита быстро поставила свой кейс на пол и пересела на койку рядом со мной.
– Я понимаю тебя, Стас, – сказала она, взяв меня за руку, – Отчасти понимаю. Ведь я была знакома с Махдевом, и мы… нет, между нами ничего не было – но вполне могло быть. При мысли об этом мне становится плохо. – Девушка зябко поежилась. – Это чисто физиологическая реакция.
От прикосновения ее руки, от того, что она сидела так близко ко мне, моя тошнота отступила. Я чувствовал запах волос Риты – он был терпкий и невыразимо приятный. Живой человеческий запах – запах настоящей земной женщины.
– Может, в чем-то Ахмад и прав, – сказал я. – У нас, людей, патологическая ксенофобия.
– Не говори глупостей. Она не патологическая, а совершенно нормальная. Чужаки не менее подвержены этому, чем мы.
– Но они же… вот она… эта Вайолет… это существо… брр!..
– Среди представителей всех рас случаются исключения. Есть такие и среди людей, и среди пятидесятников. Перед тем как прийти к тебе, я читала на эту тему статью. В довоенные времена некоторые люди по собственной воле вступали в половые отношения с Иными и получали от этого удовольствие. Таких было мало, но они были. По тогдашним наблюдениям, в среднем только один человек на полторы тысячи не имел никаких ксенофобических реакций. Среди чужаков этот процент был не выше. Да и то лишь в том случае, когда речь шла о представителях близких рас; скажем, для нас – о дварках и пятидесятниках. Что касается последних, то даже в своем истинном облике они очень похожи на людей, просто по нашим, человеческим, меркам выглядят чересчур уродливо. Ну а дварки вообще как люди, только значительно ниже нас ростом. В давние времена, когда медицина еще не умела исправлять отклонения в работе желез внутренней секреции, среди людей порой рождались карлики, и выглядели они в точности как дварки. Собственно, поэтому их расе дали такое название.
Как ни странно, эта короткая лекция подействовала на меня успокаивающе. Рита говорила нарочито сухо и отстраненно, как бы переводя все происшедшее со мной из области сугубо личного в плоскость прикладной психологии. И ей это удавалось.
– А мистер Раман попросту спекулировал, передергивая факты, – продолжала она. – Ты же сам прекрасно знаешь, как можно, не прибегая к откровенной лжи, представить ситуацию в совершенно искаженном виде. Хотя, возможно, он и сам в это искренне верит. Он рассуждает так: раз пятидесятник охотно вступает с человеком в связь, а данный конкретный человек, узнав об этом, бежит к ближайшему умывальнику, где его выворачивает наизнанку, то, значит, пятидесятники – не ксенофобы, а люди – ксенофобы. Следуя такой логике, можно доказать, что каждый гетеросексуальный мужчина – патологический гомофоб. Мистер Раман, сознательно или невольно, закрывает глаза на то обстоятельство, что агентов-пятидесятников тщательно подбирают, и одно из непременных условий отбора есть полное отсутствие у кандидатов ксенофобических реакций. В определенном смысле можно утверждать, что все агенты Иных, в том числе и эта Вайолет, патологически влюблены в людей.
– Патологически влюблены, – задумчиво повторил я. И тут до меня кое-что дошло:
– Погоди! Так Шанкар обо всем знал?
– Да, знал. Поэтому пытался помешать мистеру раману. К сожалению, Арчибальду ничего не было известно, иначе бы он выстрелил из своего парализатора.
Я вяло покачал головой:
– Тогда было уже поздно. Едва я услышал от Ахмада имя Вайолет в контексте его слов о ксенофобии, то сразу все сообразил. Я же не дурак.
– Конечно, не дурак, – подтвердила Рита, придвинувшись ко мне вплотную. – Ты умный человек, Стас, и должен относиться к этому по-философски Что было, то прошло, и тут уж ничего не поделаешь. Тебе придется смириться с этим и жить дальше. А я… если ты не против, я помогу.
Наши взгляды встретились, и я, прочитав в больших черных глазах девушки желание, обнял ее. Мы поцеловались – сперва легонько, пробуя на вкус губы друг друга, а потом уже жадно, неистово. Рита запустила пальцы в мои волосы, а я проник ей под платье и принялся поглаживать ее упругие бедра,
– Да, – томно пробормотала она. – Сейчас для тебя это лучшая терапия.
Я мгновенно остыл, отстранился от нее и растерянно спросил:
– Терапия? Тебя что, прислал твой отец?
– О чем ты? – не поняла Рита.
– Он сказал, что ты поможешь мне. В ее взгляде мелькнуло недоумение, а потом она звонко рассмеялась:
– Ну, ты даешь, Стас! Как ты мог такое подумать! Отец, конечно, имел в виду профессиональную медицинскую помощь. А это… это целиком моя инициатива.
Taken: , 1ЧАСТЬ шестая.
СЕКТОР ОДИН
: , 11
– Новый вид лечения?
– Да какой же он новый! Старый как мир. И главное, приятный – как для пациента, так и для врача. Особенно если пациент этому врачу нравится. Очень нравится. – С этими словами Рита снова придвинулась ко мне. – Ну так что, продолжим терапию?
И мы продолжили.
По галактическим меркам Звезда Дашкова находилась совсем рядом с Землей, всего в каких-то ста семидесяти парсеках, и принадлежала к так называемому Сектору Один, который охватывал область пространства в радиусе тысячи световых лет от Солнца. Во все времена этот сектор был самым густозаселенным в Галактике, что, впрочем, неудивительно: ведь именно отсюда началось освоение человечеством Космоса, к тому же в Секторе Один находилась также и родина другой разумной расы – альвов.
Однако говорить, что здесь так и кишело населенными планетами, было бы большим преувеличением. Опять же, сказывались огромные космические масштабы, неподвластные обыденному человеческому воображению: в Секторе Один насчитывалось без малого семь миллионов звезд, и среди них, по последним довоенным данным, лишь восемьдесят три системы были освоены людьми или другими разумными расами. Это и называлось густозаселенной областью.
Звезда Дашкова, к которой мы вышли в результате трех «затяжных прыжков» и нескольких десятков промежуточных скачков, оказалась красным карликом, который зловеще смотрел на нас с обзорных экранов, словно налитый кровью глаз какого-то адского чудовища. Его единственная планета, Земля Люгера, в момент нашего выхода из канала находилась с той же стороны от светила, что и дром-зона, поэтому мы имели возможность, воспользовавшись корабельным телескопом, посмотреть на нее вблизи.
Как и следовало ожидать, ничего особо интересного мы там не увидели. Вся планета, от полюса до полюса, была охвачена бурной вулканической активностью, ее атмосфера, на шестьдесят процентов состоявшая из окиси и двуокиси углерода, представляла собой сплошное серое облако, густо насыщенное пеплом магматических пород. Местами сквозь этот плотный заслон пробивались багряные вспышки от особо мощных извержений. Короче, Земля Люгера оказалась под стать своему светилу – такой же зловещей и враждебной любому проявлению жизни.
– Не очень-то приветливое местечко, – произнесла Рита, сидевшая в кресле наблюдателя (ее отец решил составить компанию Арчибальду Ортеге и сейчас находился вместе с ним в машинном отделении) – Интересно, зачем понадобилось давать и звезде и планете собственные имена? Неужели эти Дашков и Люгер не нашли себе системы посимпатичнее? Взять хотя бы ту, откуда мы совершили переход.
– Зато эта система находится в Секторе Один, – заметила Рашель, – Очень-очень престижно, знаете ли.
А я тем временем заглянул в соответствующую статью справочника и, ознакомившись с ней, сказал:
– Ага, эта звезда была куплена с аукциона.
– В каком смысле? – удивилась Рита.
– Конечно, не в том, что она принадлежала кому-то на правах частной собственности. Просто право дать ей и ее планете название было приобретено в конце двадцать третьего века Харьковским клубом любителей мистики и ужасов. Между прочим, за весьма приличную сумму. Рашель права: звезда в Секторе Один – это очень престижно. Их почти семь миллионов, но среди них, пожалуй, нет ни одной, не имеющей собственного имени. Исключение представляют лишь пара сотен звезд, к которым накрепко «прилипли» названия из древнего каталога Байера – флемстида. Например, Эпсилон Эридана, Тау Кита или та же Дельта Октанты.
– Когда-то наши предки собирались дать Дельте собственное имя, – отозвалась Рашель. – Долго дискутировали, предлагали разные варианты, но так и не сошлись ни на одном из них. В конце концов решили, что Дельта звучит тоже неплохо.
– Ну ладно, – произнес я, убрал с экрана изображение неприветливой Земли Люгера и вывел схему каналов. – Тут я наметил шестнадцать разных маршрутов к Терре-Галлии, которые, если верить информации бортового компьютера, проходят через необитаемые и незанятые Иными системы.
Теперь уже к нам присоединился и Шанкар:
– Я смотрел ваши маршруты, капитан. Все они хороши, на мой взгляд дилетантствующего профессионала. Гм-м… Или, скорее, профессионального дилетанта. Вопрос только в том, какой из них наиболее безопасен – с точки зрения вероятности наткнуться на случайный патруль.
– Мой анализ показал, что такая вероятность для всех предложенных маршрутов примерно одинаковая, от одного до двух процентов. Но опять же – если информация бортового компьютера о расположении баз чужаков верна и полна.
– Конечно, она верна, – сказала Рашель с нотками возмущения в голосе. – И полна тоже. Вы что, думаете, наше военное командование способно подставить своих разведчиков под удар?
– Мы так не думаем, дорогая, – покачал головой Шанкар. – Ни в коем случае. Однако же «Заря Свободы» покинула вашу систему почти четыре месяца назад, а за это время Иные вполне могли организовать несколько новых баз для очередной атаки на Терру-Галлию.
– Да, – согласилась Рашель. – Вы правы, сэр. Извините, я этого не учла.
– Значит, – подытожил я, – приходится выбирать наугад и надеяться, что нам повезет. Пожалуй, остановимся на самом коротком маршруте и…
Я уже собирался ткнуть пальцем в соответствующую строку на тактическом дисплее, как вдруг раздался сигнал тревоги. Бортовой компьютер предупредил, что на расстоянии двадцати семи тысяч километров от нас зарегистрировано открытие канала первого рода, и по собственной инициативе вывел на главный обзорный экран увеличенное изображение участка дром-зоны, в центре которого мерцало голубоватое сияние. Согласно данным компьютера, этот канал вел из системы Мбуто, тоже, по его сведениям, необитаемой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43