Я вздохнул.
– Ну что ж, желаю тебе удачи. Поняв, что я собираюсь уходить, альв робко протянул мне свою лапу.
– Прошай, брат-человек.
После некоторых колебаний я осторожно пожал его лапу… Нет, все-таки руку.
– Прощай, друг альв.
Назвать его братом я так и не решился.

Taken: , 1Эпилог.
ОБРЕТЕННОЕ НЕБО
В Париже было ясное весеннее утро. Дул свежий прохладный ветерок, развевая над Елисейским дворцом два флага – сине-бело-красный триколор Франции и голубое полотнище, усеянное золотыми звездами, – символ Земной Конфедерации. А рядом с парадным входом во дворец на восьми флагштоках были подняты знамена восьми свободных от чужаков человеческих планет – начиная с Терры-Галлии и заканчивая лишь недавно отвоеванной Мельпоменой
Чуть в стороне, на девятом флагштоке, висел приспущенный и повязанный черной лентой флаг Страны Хань. На этой смертельно раненной планете все еще продолжались спасательные работы, за минувший месяц галлийским десантникам удалось отыскать и эвакуировать свыше двух миллионов чудом выживших ханьцев, но почти все они были поражены лучевой болезнью, и, по оценкам врачей, лишь у трети из них имелись шансы на полное выздоровление. Остальные были либо обречены на скорую смерть, либо на несколько лет медленного умирания…
Мы с императором Махаварши Падмой XIV стояли на площади перед дворцом и смотрели на гордо реявшие знамена. До начала первого пленарного заседания Ассамблеи Человеческих Миров оставалось еще более двух часов, и сейчас мы никуда не торопились, наслаждаясь прекрасным весенним утром.
– Восемь планет, – задумчиво проговорил император. – Всего восемь людских планет, двадцать один миллиард человек. А против нас – три с половиной триллиона чужаков и несколько тысяч населенных ими миров. Силы неравные, но мы выстоим. Мы должны выстоять, потому что мы люди. Есть еще двадцать миллиардов наших собратьев, которые по-прежнему томятся в неволе. Вскоре мы освободим их, и они присоединятся к нашему содружеству. Нам предстоит пройти долгий и нелегкий путь, но в конце концов мы снова станем самой могущественной в Галактике расой. Обязательно станем – я в это верю.
– Я тоже верю, сэр, – сказал я. – Но вы не правильно сосчитали. Сейчас у нас девять планет, а не восемь. Землю мы тоже заселим, обязательно. Я уверен, что каждая планета сочтет за честь внести свой вклад в возрождение Земли. Каждая – в меру своих сил и возможностей. Одни меньше, другие больше. Например, Терра-Галлия вполне может «командировать» сюда четыреста или даже пятьсот миллионов своих граждан. А наша Махаварша – хоть целый миллиард. И никого принуждать не придется, добровольцев будет много, гораздо больше, чем необходимо. Вот, скажем, я… – Тут я слегка замялся, – Сэр, я очень люблю нашу планету, она моя родина. Но если мне предложат стать гражданином Земли, я соглашусь без раздумий.
Император улыбнулся, но ответить ничего не успел. Звонкий оклик заставил нас обернуться, и мы увидели, как через площадь к нам спешат две девушки – обе стройные, черноволосые, смуглые. Одна из них, постарше, была просто симпатичной и привлекательной, а та, что помладше, – блестящей красавицей. И все же, несмотря на красоту младшей, мое сердце защемило при виде ее старшей спутницы – Риты. В последнее время я всячески избегал с ней встреч, да и она по возможности сторонилась меня, но вот мы снова оказались лицом к лицу…
– Здравствуй, отец, – жизнерадостно произнесла младшая из девушек, обращаясь к императору. А потом уже ко мне:
– Здравствуйте, капитан Матусевич. Я давно хотела познакомиться с вами.
Принцесса Сатьявати в жизни выглядела гораздо моложе, чем на телеэкранах, менее величественной и не такой изысканной, но еще более очаровательной. А ее улыбка по своей ослепительности могла соперничать с сияющим в чистом утреннем небе солнцем.
– Мое почтение, ваше высочество, – церемонно ответил я и поймал себя на том, что чуть не отсалютовал ей по-уставному. Служба в военном флоте, даже притом, что я продолжал считать себя человеком гражданским, все-таки давала о себе знать.
– Ой, не надо так официально! – рассмеялась Сатьявати. – Называйте меня просто «мисс». Или, в крайнем случае, принцессой. Но ни в коем случае не высочеством. Я этого страшно не люблю.
– Хорошо, мисс, – кивнул я. – Буду иметь в виду.
– У меня к вам сразу два дела, капитан, – сказала Сатьявати. – Во-первых, хочу выразить свое восхищение вами и поздравить вас с наградами.
Она протянула руку и прикоснулась к двум ленточкам на моей груди – орденам Наполеона Бонапарта и Джавахарлала Неру.
– Благодарю, мисс, – ответил я. – Но смею вас заверить, что я не заслужил такой похвалы.
– Заслужили, заслужили, можете не сомневаться. А во-вторых, сэр, как и всем остальным соратникам моего отца, я хочу выразить вам свое возмущение и негодование. Свое громкое «фе», так сказать. Вам должно быть совестно, что вы столько лет держали меня в неведении, заставляя думать о нем… то, что я о нем думала. Хоть бы один из вас, хоть бы единым словом намекнул мне, что отец не тот, за кого себя выдает.
– Увы, принцесса, – вежливо заметил я, – ваше возмущение обращено не по адресу. Даже при всем желании я не мог сообщить вам правду, поскольку сам ничего не знал. Я вообще не участвовал в работе подполья.
На прекрасном лице Сатьявати отразилось искреннее недоумение;
– Как так?
– Да вот так, мисс. На самом деле я просто оказался в нужное время в нужном месте. Мне просто повезло, и в этой удачливости состоит вся моя заслуга перед родиной. Так что я вовсе не скромничал, когда говорил, что не заслуживаю ни этих наград, ни вашей похвалы.
Принцесса вопросительно посмотрела на императора:
– Как же так, отец. Ведь ты, выступая перед народом, чуть ли не прямо заявил, что капитан – один из твоих ближайших соратников.
– Так оно и есть, дочка. Я нисколько не покривил душой. Я лишь умолчал о том, что для этого мистеру Матусевичу понадобилось всего несколько часов – и чтобы стать моим ближайшим соратником, и чтобы внести неоценимый вклад в дело освобождения Махаварши. Просто он слишком скромен и застенчив, чтобы признать свои заслуги. – Решительным жестом Падма пресек мои возражения, – Это долгая история, Сати. Пусть ее расскажет тебе мисс Агаттияр. – Он ободрительно улыбнулся скромно стоявшей рядом с дочерью Рите. – А нам с капитаном нужно еще кое-что обсудить.
Принцесса мигом поняла намек и предложила Рите пойти прогуляться в парк. Та, разумеется, согласилась и, уже уходя, одарила меня страстным взглядом, исполненным нежности и госки.
Я печально смотрел девушкам вслед. За время нашей разлуки я понял, что действитечьно полюбил Риту. Она тоже любила меня, но мы не могли быть вместе. Между нами стояла девочка, которая владела всеми моими чувствами и помыслами. Ради счастья быть ее отцом я готов был отказаться от всего остального – даже от любимой женщины.
Сейчас Рашели не было на Земле. Три недели назад она улетела на Терру-Галлию к матери, но вскоре обещала вернуться. Я очень, очень скучал по ней…
– А мы, пожалуй, тоже пойдем прогуляемся, – наконец отозвался император. – Вы не возражаете, капитан?
– Конечно, нет, сэр.
Мы миновали окружавший дворец сад и вышли на Елисейские поля, которые тянулись от Площади Согласия до Площади Звезды, разделенные надвое кольцевым перекрестком, украшенным четырьмя фонтанами.
– Куда пойдем? – спросил Падма. – К Лувру или к Триумфальной арке.
Я прикинул, что Рита с принцессой, скорее всего, направились в сторону Лувра, поэтому выбрал Площадь Звезды. Мы зашагали по парк-променад к перекрестку с фонтанами, именуемому Rond-pomt.
Париж принадлежал к числу тех нескольких десятков самых древних земных городов, которые габбары оставили почти в полной неприкосновенности и не перестроили на свой манер. Поступили они так вовсе не из уважения к многим тысячелетиям человеческой истории и не из любви к нашим памятникам архитектуры, а именно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть: именно им, габбарам, принадлежит старейшая в Галактике планета, прародина человечества – некогда самой могущественной из галактических рас.
Некоторое время мы шли молча, восхищенно и с благоговением оглядываясь по сторонам и стараясь не замечать следовавших на некотором отдалении от нас охранников. Последние были разумной, хоть порой и не очень комфортной, мерой предосторожности. Искусственно вызванная пандемия за шесть дней выкосила почти все габбарское население Земли, но некоторые чужаки все же сумели избежать гибели и укрылись в густых лесных массивах – главным образом в джунглях Африки, Индии и Центральной Америки, в сельве Амазонки, а также в тайге России и Канады. По приблизительным оценкам, их осталось до нескольких десятков тысяч, и сейчас ими занимались специальные отряды коммандос (к сожалению, порой они отстреливали ни в чем не повинных земных горилл, принимая их за врагов). На территории Западной Европы пока ни одного уцелевшего габбара обнаружено не было, но тем не менее люди держались начеку.
– Сэр, – наконец спросил я, – почему вы все-таки возглавили правительство? Ведь вы сами говорили, что категорически против укрепления императорской власти.
– Теперь это не имеет значения, капитан. Императорской власти все равно уже не будет.
– С какой стати? Вы хотите провозгласить республику?
– Нет, мистер Матусевич. Все куда проще и печальнее. Монархии на Махаварше не будет, потому что не будет самой Махаварши. Я понял это сразу, когда узнал, что наша планета – не единственная цель галлийцев. Поэтому и согласился встать во главе правительства.
– Погодите, сэр, – растерянно произнес я. – Как это не будет Махаварши?
– Очень просто – нам не удастся ее удержать. Это был ясно с самого начала.
– Но… почему?
– Вы же военный, капитан, сами подумайте. Помните, вы говорили мне, что прекрасно знаете, сколько звезд находится в радиусе светового года от Махаварши?
– Да, – машинально ответил я, а потом вдруг остановился как вкопанный. – Так вот оно что!
– В том-то все и дело, – подтвердил император, – Махаварша расположена в чересчур плотной области Галактики. Заблокировав дром-зону в нашей системе, мы вовсе не обезопасим себя от угрозы вторжения. Противнику не составит труда собрать крупный флот в окрестностях одной из ближайших звезд и атаковать нас оттуда. Несколько световых месяцев – это не несколько световых лет. Вот, скажем, Звезда Роллана, ближайшая соседка Дельты Октанта, расположена на расстоянии полутора парсеков от Терры-Галлии. Это примерно пять-шесть лет полета для быстроходных легких крейсеров, десять лет – для кораблей среднего класса и более пятнадцати – для сверхтяжелых линкоров и боевых станций. Вы должны согласиться, что с такой длительностью полета говорить о массированной атаке попросту нереально. В нашем же регионе совсем другая ситуация.
– Теперь ясно, – кивнул я. – Правда, можно заблокировать дром-зоны всех ближайших звезд… Хотя нет, их слишком много. Это будет чересчур расточительно.
– А вдобавок опасно. Как я понимаю, тщательно изучив структуру заблокированной дром-зоны, можно разгадать механизм, с помощью которого производится подобная блокировка. Стало быть, каждую такую дром-зону нужно усиленно охранять – а в окрестностях Махаварши это не просто расточительно, я даже не чересчур расточительно, это вовсе неосуществимо. Значительно экономнее переселить всех жителей на другие планеты.
Мы уже миновали Rond-point и теперь шли по пустынной авеню к видневшейся вдали Триумфальной арке. Над нами кружил флайер недавно воссозданной и еще немногочисленной Федеральной полиции Земли.
– Значит, – произнес я, – Махаваршу изначально рассматривали в качестве своеобразного донора, источника четовеческих ресурсов для других планет?
– Да, капитан. Это, конечно, неприятно – но, увы, неизбежно. В течение одного или двух лет все население Махаварши будет эвакуировано, после чего флот Терры-Галлии разблокирует дром-зону и покинет систему. Ну, разумеется, мы заберем с собой все, что только сможем забрать. А что останется… это останется уже для наших потомков. Рано или поздно человечество вновь обретет свое прежнее могущество и вернется на все планеты, которые оно вынуждено было покинуть.
– Мы переселимся на Землю?
– Да, но далеко не все. В возрождении Земли будут принимать участие все человеческие планеты – как вы сами недавно выразились, в меру своих сил и возможностей. В связи с гибелью Страны Хань, основную нагрузку придется взять на себя Махаварше и Терре-Галлии. Этот вопрос и будет одним из главных предметов обсуждения на Ассамблее. Думаю, наша квота составит порядка миллиарда, а галлийцев, как вы и предполагали, от четырехсот до пятисот миллионов. Прочие наши соотечественники будут распределены по другим планетам. Однако все триста пятьдесят миллионов жителей Полуденных, это уже твердо решено, переселятся на Землю, в Северную Америку – где, собственно, находятся их исторические корни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43