Какими простыми и чистыми были уравнения, составлявшие суть его искусства. Каким стройным и логичным был мир математики, в котором все находилось на своих местах. И как же страшно было шагнуть из него в мир хаоса!
Однако у него не было выбора. Он должен служить своей стране, своему императору, своей церкви. Насколько же это лучше, чем считать себя преступником! Мысль об этом придала Сарьону сил, и он сумел встать.
— Нужно что-то делать, — пробормотал он, обращаясь сам к себе. — Как-то отвлечься. А то, если я буду об этом думать, наверняка опять впаду в панику.
И Сарьон, чтобы чем-то себя занять, принялся за всякую мелкую домашнюю работу, которой из-за постоянных проволочек у него накопилось много.
Он взял со стола заварочный чайник, вымыл его, вытер и поставил на полку. Он подмел пол в хижине. Ему даже хватило духу начать упаковку своих пожитков для грядущего путешествия. Когда Сарьон почувствовал, что достаточно устал, чтобы уснуть, он улегся на жесткий тюфяк. Он уже закрыл глаза и начал погружаться в сон, когда его вдруг посетила неожиданная мысль.
У него никогда не было никакого заварочного чайника!
ГЛАВА ВТОРАЯ
СИМКИН
Блалох сидел за столом у себя дома — дом у него был кирпичный, самый лучший и самый большой в деревне; он с головой ушел в работу. Сквозь открытое окно лился яркий солнечный свет и падал на лежащий перед колдуном здоровенный гроссбух. Вместе со светом в окно проникал теплый воздух, напоенный ароматами позднего лета, и доносились разнообразные звуки — шелест листвы, приглушенный шум голосов, возгласы играющих детей да грубый хохот приспешников Блалоха, вшивающихся у его дома. А над всем этим, вне зависимости от времени года, постоянно царил лязг и звон, несущийся из кузни, размеренный, словно удары колокола.
Весь этот шум был настолько привычен для Блалоха, что он его практически не замечал. И в то же время стоило измениться хоть чему-то — ветер ли менялся, вопила ли подравшаяся ребятня, доносилась ли чья-то приглушенная беседа, — и Блалох тут же настораживался, словно кот, зачуявший мышь. Перемены в шуме, доносящемся из кузни, тут же заставили бы его оторваться от работы и отдать негромкий приказ одному из подчиненных дабы тот сходил и выяснил, в чем дело. Дуук-тсарит специально этому обучают: отслеживать все, что происходит вокруг, все держать под контролем и в то же время воспринимать это отстраненно, быть выше суеты. Благодаря этому своему качеству Блалох всегда был в курсе происходящего в общине и держал все под контролем, хотя редко покидал стены своего жилища — лишь для того, чтобы повести своих людей в бесшумный смертоносный налет. Или, как это произошло недавно, для того, чтобы нанести визит в северные земли.
Блалох недавно вернулся из Шаракана и теперь как раз заносил в гроссбух сведения об удачной сделке. Он быстро и аккуратно, практически без помарок, вписывал цифры в соответствующие графы. Блалох вообще любил порядок и добивался, чтобы все было опрятным и аккуратным, от мебели до его собственной прически, от мыслей до светлых подстриженных усов. Опрятным, аккуратным, упорядоченным, холодным, бесстрастным, точно рассчитанным.
Стук в дверь не отвлек Блалоха. Бывший Исполняющий уже засек приближение своего человека и работы не прервал. И не потрудился произнести ни слова. Дуук-тсарит вообще мало говорил. Он хорошо знал, насколько молчание помогает производить на людей пугающее впечатление.
— Симкин вернулся, — доложил прибывший.
Очевидно, это известие оказалось неожиданным, потому что изящная белая рука на миг застыла, повиснув над страницей, пока разум, руководящий ею, быстро решал возникший вопрос.
— Приведи его.
Непонятно было, прозвучали эти слова либо просто вспыхнули в сознании стражника. Никто не давал себе труд задуматься над этим, когда общался с одним из Дуук-тсарит. Ведь их обучали чтению мыслей и контролю над чужим сознанием, наряду с прочими искусствами, необходимыми для тех, кто поддерживал порядок в Тимхаллане. Или, как это было в случае с Блалохом, для того, кто использует искусства, которым его обучили, дабы этот порядок нарушать.
Колдун не стал отрываться от своих подсчетов и продолжил выписывать длинные колонки цифр. К тому времени, как он добрался до конца столбца, в дверь снова постучали. Блалох не стал отвечать сразу — сперва он спокойно и неспешно завершил работу. Затем вытер чистой белой тряпицей перо, которым писал, и положил его рядом с гроссбухом. Только потом он взмахнул рукой, и дверь бесшумно отворилась.
— Я привел его. Он со мной…
Подручный шагнул вперед, заметил слегка приподнявшуюся бровь Блалоха и быстро обернулся. За ним никто не шел.
— Ч-черт! — ругнулся стражник. — Он же только что был тут…
Стражник опрометью ринулся к двери, на поиски своего подопечного, и едва не столкнулся с возникшим в дверном проеме молодым человеком; его появление в холодном, бесцветном обиталище Блалоха было подобно яркой радужной вспышке.
— О боже, деревенщина! — воскликнул молодой человек, поспешно отступая с дороги стражника и заворачиваясь в плащ. — Вы туда или обратно? Ладно, идите себе купаться, или резать младенцев, или чем вы там занимаетесь на досуге. Хотя если подумать, купание вряд ли может входить в число ваших любимых занятий. Вы оскорбляете обоняние, деревенщина.
Молодой человек извлек из воздуха оранжевый шелковый платок, прижал его к носу и оглядел комнату с видом человека, который только что прибыл на скучную вечеринку и никак не может решить, уйти ему или остаться. Однако же подручный Блалоха явственно дал понять, что ему следует остаться. Он схватил молодого человека за пурпурный рукав и попытался было впихнуть его в комнату. И тут же отдернул руку, взвыв от боли.
— Ах, какая жалость! Это все я виноват, — сказал молодой человек, глядя на руку прихвостня с притворным сочувствием. — Приношу свои извинения. Я назвал этот цвет «Виноградная роза». Я придумал его лишь сегодня утром и еще не успел как следует проработать. Боюсь, я оставил в «винограде» слишком много «розы».
Он протянул руку и что-то вынул из ладони стражника.
— Ага, так я и думал. Шип. Можете высосать кровь из ранки, приятель. Не думаю, чтобы шип был отравлен.
Молодой человек проплыл мимо разъяренного стражника — опьяняющий запах каких-то экзотических благовоний окутывал его, словно его личное удушливое облако, — и предстал перед бесстрастным Блалохом.
— Вам нравится этот туалет? — спросил молодой человек и слегка повертелся, чтобы дать себя лучше рассмотреть. Очевидно, вид безмолвного человека в черной рясе, сидящего недвижно и словно затягивающего все вокруг в свою черную бездну, нисколько не устрашил гостя. — Это последнее повальное увлечение при дворе. Называется «брюки». Чертовски неудобно. Натирает ноги. Но их носят все поголовно, даже женщины. Императрица мне сказала… Что-что? Что вы пробормотали, о Безмолвный Господин? Благодарю за приглашение, хотя его можно было бы выразить чуть более красноречиво. Пожалуй, я присяду.
Молодой человек изящно опустился в кресло, стоящее напротив стола Блалоха, и с удобством в нем расположился, устроившись так, чтобы наилучшим образом продемонстрировать свое одеяние. Возраст молодого человека на вид не угадывался. Ему с равным успехом могло быть как восемнадцать, так и двадцать пять. Он был высок и хорошо сложен. Длинные ореховые кудри спускались на изящные плечи. Мягкие очертания подбородка скрывала короткая бородка того же оттенка лесного ореха. Над верхней губой красовались усики; хозяин явно отрастил их лишь затем, чтобы было чем поигрывать от скуки. Одежда молодого человека отличалась необычайным буйством расцветок. Шелковые чулки были зелеными, панталоны — желтыми, камзол — пурпурным, украшенная кружевами блуза — зеленой (в цвет чулок), а с плеч ниспадал розовато-лиловый плащ и величественно волочился за хозяином.
Когда молодой человек уселся, подкручивая кончики усов, подручный Блалоха двинулся к нему с явным намерением встать за спинкой кресла. Но при его приближении молодой человек тут же прижал оранжевый платок ко рту и сделал вид, будто его терзают рвотные позывы.
— О, я не могу этого вынести! Я чувствую отвратительный…
Блалох взглядом велел своему человеку отойти. Стражник заворчал, но повиновался и занял свое место в дальнем конце комнаты. Молодой человек опустил платок и улыбнулся.
— Смените одежду, — сказал Блалох.
— Ой, ну не будьте таким провинциальным… — обиженно протянул молодой человек.
Блалох не шевельнулся и не произнес ни слова.
— Вы находите мой наряд смехотворным. Вы и меня самого находите смехотворным, — весело произнес молодой человек, — но тем не менее все равно меня используете. Не так ли, мой лорд-благодетель?
Одежда молодого человека начала медленно темнеть и изменяться, и в результате он оказался в длинной, до самого пола, черной рясе, точной копии той, что была на Блалохе, — за одним небольшим исключением. У этой рясы рукава оказались слишком длинными, а капюшон — слишком большим, так что рукава целиком скрыли руки, а капюшон упал на глаза, и молодому человеку пришлось запрокинуть голову, чтобы хоть что-то видеть.
— Я скажу: «Стой, еретик!» — Он взмахнул шелковым платком. — Разве не так постоянно говорят ваши ребята, Исполняющие? Я бы скорее…
— Симкин, где вы были? — строго спросил Блалох.
— О, много где. Знаете, то там, то тут… — скучающим тоном произнес молодой человек. Он протянул руку — черный рукав проехался по столу — и ухватил перо, лежавшее рядом с гроссбухом Блалоха. Откинувшись на спинку кресла, Симкин пощекотал себя пером по носу, фыркнул, несколько раз судорожно втянул воздух носом и в конце концов оглушительно чихнул. Капюшон тут же съехал ему на лицо.
Подручный Блалоха, торчавший в дальнем углу комнаты, заворчал и стиснул кулаки; похоже было, будто он с удовольствием воображает, как сворачивает шею молодому наглецу. Блалох и на этот раз не шелохнулся и не сказал ни слова, но Симкин, снова откинувший капюшон, вдруг заерзал и очень осторожно положил перо обратно на стол.
— Я заходил в деревню, — приглушенным тоном произнес он.
— Вы должны были сказать мне, куда идете.
— Я об этом не подумал. — Симкин пожал плечами и наморщил нос. — А-а-ап…
Он собрался было снова чихнуть, но перехватил взгляд Блалоха и поспешно зажал нос пальцами. Колдун выждал мгновение, прежде чем заговорить. Симкин облегченно улыбнулся и убрал руку.
— Когда-нибудь вы зайдете слишком далеко… — начал было Блалох.
— Чхи!
Капельки слюны дождем просыпались на гроссбух колдуна.
Блалох молча протянул руку, закрыл гроссбух и холодно уставился на молодого человека.
— Ох, простите, — кротко произнес Симкин. Он подхватил свой оранжевый платок и попытался вытереть стол. — Я сейчас все исправлю.
— Дра-ах, — произнес колдун. Симкин мгновенно застыл с поднятой рукой. — Продолжайте.
Скованный оцепенением, Симкин, не в силах пошевелиться, издал невнятный жалобный звук.
— Вы можете говорить, — сказал Блалох. — Говорите.
Симкин повиновался. На застывшем лице шевелились лишь губы. Он медленно, с трудом выдавливал из себя слова и со стороны походил на человека, которого хватил удар.
— Где… я… был?.. В… деревне… Это… правда… Каталист… там…
Он запнулся и умоляюще взглянул на Блалоха.
Колдун смилостивился.
— Ах-дра, — произнес он.
Заклинание перестало действовать. Симкин потер челюсть и провел руками по лицу, словно проверяя, действительно ли оно по-прежнему на месте. Он искоса, словно наказанный ребенок, взглянул на Блалоха, и, надувшись, продолжил:
— И он, судя по тому, что я слышал, пробудет там недолго.
Лицо Блалоха осталось все таким же бесстрастным. Казалось, будто его холодные глаза поблескивают исключительно потому, что отражают солнечный свет.
— Он действительно мятежник и ренегат, как нам и сообщили?
— Ну, что касается этого… — Симкин, почувствовав, что обстановка немного разрядилась, рискнул быстренько вытереть платком нос, — …я бы не сказал, что к этому каталисту подходит слово «мятежный». Я бы скорее употребил слово «жалкий». Но он действительно собирается отправиться во Внешние земли. Так ему приказал епископ Ванье. Что наводит меня на мысль, — Симкин подался вперед и заговорщически понизил голос, — что он действует под принуждением. Таково мое мнение, если оно вас интересует.
— Епископ Ванье.
Блалох бросил взгляд на своего прислужника. Тот ухмыльнулся, кивнул и двинулся вперед.
— Да, он там был, — сообщил Симкин, очаровательно улыбнувшись и снова откинувшись на спинку кресла. К нему вновь вернулась прежняя легкость. — Вместе императором и императрицей. Очень славная вышла вечеринка, можете мне поверить. — Он подкрутил кончик уса. — Наконец-то я очутился среди равных. «Симкин — сказала императрица, — меня восхищает цвет ваших чулок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60