Но потом был открыт способ извлекать семя из мужчины и, используя силу Жизни, помещать его в женщину. Благодаря этому мы получили возможность контролировать численность народонаселения и возвыситься над животными стремлениями плоти. Но это не так уж просто, ибо плотское существо слабо. Я полагаю, вы переросли эти мечтания, верно? Или они все еще беспокоят вас?..
— Нет! — поспешно, в некотором замешательстве перебил его Сарьон. — Нет, они меня не беспокоят… но мне кажется, не потому, что я их перерос. Это все… это все математика! — выпалил он наконец. — Я обнаружил, что то, что прежде было… было просто игрой, теперь стало моим… моим спасением!
Он резко выпрямился и взглянул в глаза друиду. Лицо его прояснилось.
— Когда я погружаюсь в научные изыскания, я забываю обо всем на свете! Понимаете, целитель? Именно поэтому я пропускаю вечерние молитвы. Я забываю поесть, забываю исполнять ритуалы — все это кажется пустой тратой времени! Знание! Изучать, познавать, творить — творить новые теории, новые формулы… Я изыскал способ вдвое уменьшить расход энергии на преобразование камня в стекло! И это — сущий пустяк по сравнению с некоторыми моими замыслами! Да что там! Я даже открыл… — Сарьон внезапно осекся.
— И что же вы открыли? — небрежно поинтересовался друид.
— Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, — отрезал каталист. Он посмотрел на подушку и внезапно заметил проковырянную им дыру. Сарьон вспыхнул и попытался — без особого успеха — ликвидировать нанесенный ущерб.
— Я, конечно, ничего не смыслю в математике, — сказал Телдар, — но мне очень интересно слушать, как вы о ней рассказываете.
— Нет. На самом деле это все не важно. — Сарьон встал. Он нетвердо держался на ногах. — Извините, я испортил вам подушку.
— Пустяки. Ее нетрудно починить, — сказал друид, поднимаясь. Он улыбнулся, не переставая внимательно приглядываться к молодому человеку. — Может, вы как-нибудь еще заглянете ко мне и мы побеседуем об этом вашем новом открытии?
— Может быть. Я… я не знаю. Я же сказал, на самом деле это не важно. Важно то, что в математике весь смысл моей жизни. Она для меня превыше всего. Неужели вы не понимаете? Жажда знания… любого знания! Даже того, которое…
Сарьон осекся.
— Я могу идти? — спросил он. — Вы уже закончили разбираться со мной?
— Я не «заканчивал», потому что и не «начинал», — мягко поправил его Телдар. — Вам посоветовали прийти сюда, потому что вашего наставника беспокоит состояние вашего здоровья. И меня также. Вы явно переутомляетесь, брат Сарьон. Ваш превосходный разум зависит от вашего тела. Как я уже говорил, если вы не будет заботиться о теле, разум тоже пострадает.
— Да, конечно, — пристыжено пробормотал Сарьон. Ему было неловко за свою вспышку. — Извините, целитель. Вероятно, вы правы.
— Надеюсь, теперь я регулярно буду видеть вас на трапезах… и в гимнастическом дворе?
— Да, — отозвался каталист, с трудом подавив раздраженный вздох. Он повернулся и направился к двери.
— И не надо безвылазно сидеть в библиотеке, — продолжал друид, — Есть и другие…
— В библиотеке? — Сарьон резко обернулся. Лицо его стало белым как мел. — Что вы имеете в виду?
Телдар, удивленно сморгнул.
— Да ничего, собственно, брат Сарьон. Просто вы упомянули научные изыскания. Естественно, я предположил, что вы проводите большую часть времени в библиотеке…
— Ваше предположение неверно! Я там не был уже целый месяц! — огрызнулся Сарьон. — Месяц! Вы меня поняли?
— Да, но…
— Да пребудет с вами Олмин, — пробормотал каталист. — Не нужно меня провожать. Я знаю дорогу.
Он неловко поклонился и заспешил прочь. Путаясь в полах короткой рясы, Сарьон стремительно прошагал через лечебницу и скрылся за дальней дверью.
Друид долгое время задумчиво смотрел вслед молодому человеку, рассеянно поглаживая перья ворона, который влетел в окно и примостился на плече у хозяина.
— Что бы это значило? — спросил друид у птицы. — Как ты думаешь?
Ворон что-то каркнул в ответ, почистил лапой клюв и тоже посмотрел вслед каталисту, поблескивая черными глазами-бусинками.
— Да, — отозвался Телдар, — ты совершенно прав, друг мой. Эта душа воистину летит на очень темных крыльях.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПАЛАТА ДЕВЯТОГО ТАИНСТВА
Когда это случилось, мастера-библиотекаря на рабочем месте не было. Стояла поздняя ночь, и все давно удалились на покой. Бодрствовал лишь единственный дежурный, пожилой дьякон, которого именовали младшим мастером.
На самом деле наименование «младший мастер» не соответствовало действительности, ибо мастером он не был. Никаким. Он был обычным сторожем, смотрителем, и главной его обязанностью было отваживать от Внутренней библиотеки крыс, которым не было дела до научных изысканий и которые предпочитали поглощать сами книги, а не содержащиеся в них знания.
Младший мастер был одним из немногих жителей Купели, которым позволялось бодрствовать в часы общего отдохновения. Для него это особого значения не имело, ибо он мог малость вздремнуть в любое время. На самом деле в тот раз его лысая, обтянутая желтой кожей голова только-только начала клониться к страницам пухлого тома, который он вроде как читал, когда из дальнего угла библиотеки донеслись шорох и шуршание. При этих звуках смотритель мгновенно проснулся, а сердце у него неприятно забилось. Нервно кашлянув, дьякон принялся осматривать обширное полутемное пространство библиотеки, надеясь (или страшась) узреть источник шума. В этот момент он вспомнил о крысах, и младшему мастеру явственно представилось, какие же размеры должна иметь крыса, чтобы шуршать настолько громко. Да, это должна быть необыкновенно крупная особь! Он также сообразил, что ему придется пересечь совсем неосвещенный участок библиотеки, чтобы разобраться с этой пакостью. Сведя две эти мысли воедино, дьякон после краткого, но прочувствованного раздумья решил, что ничего такого он вовсе не слыхал. Ему просто померещилось.
Совершенно успокоившись, смотритель вновь принялся за чтение — точнее, вновь взялся за тот же самый абзац, который пытался прочитать уже неделю и который никак не мог одолеть, ибо засыпал на его середине.
Этот раз не стал исключением. Дьякон уже почти ткнулся носом в страницу, когда шорох и шуршание повторились.
Дьякон в молодости оказался свидетелем стычки двух королевств, Мерилона и Зит-Эля, и ему много чего довелось повидать. Он видел, как с небес падал огненный дождь, а деревья швырялись копьями. Он видел, как Мастера войны превращали людей в кентавров, кошек во львов, ящериц в драконов, а крыс — в подчиненных им чудищ. Теперь воображаемая крыса, подпитываемая этими воспоминаниями, резко подросла. Дьякон, дрожа, поднялся со стула и заспешил к двери.
Он высунул голову в коридор (и оставив все остальное внутри — дабы никто не сказал, что он покинул пост!), чтобы позвать на помощь Дуук-тсарит. Но, завидев высокую фигуру — облаченную в черное, недвижную, с руками, бесстрастно сложенными на груди, — старик заколебался. Дуук-тсарит пугал его почти так же, как и этот таинственный шум. Может, там ничего такого и нет. Может, это всего лишь обычная маленькая крыса… Вот, опять! И на этот раз — еще и звук захлопнувшейся двери!
— Исполняющий! — прошипел дьякон и взмахнул трясущейся рукой. — Исполняющий!
Голова в капюшоне повернулась в его сторону. Дьякон почувствовал на себе взгляд блестящих глаз. А потом облаченная в черное фигура неким неизъяснимым образом в мгновение ока очутилась рядом с ним.
Хотя колдун не произнес ни слова, дьякон отчетливо услышал прозвучавший у него в сознании вопрос.
— Я… я н-не уверен, — заикаясь, пролепетал дьякон. — Я… я слышал какой-то шум…
Дуук-тсарит наклонил голову; дьякон заметил, что кончик черного капюшона слегка подрагивает.
— Просто шум был… ну, не просто шум… какой-то крупный. В смысле — как будто нашумел кто-то крупный… и мне показалось… ну да, показалось, будто я услышал, как хлопнула дверь.
Из-под черного капюшона скользнуло теплое, влажное дуновение — вопрос.
— Конечно же нет! — Дьякон был потрясен. — Сейчас же время отдыха. Никому не дозволяется сидеть здесь в это время. У меня спецаи… специальное разрешение, — поправился он, с трудом выговаривая слова.
Голова в капюшоне повернулась, вглядываясь в полутемные коридоры, образованные хрустальными полками с их бесценным содержимым.
— В-вон там, — дрожащим голосом пролепетал дьякон, указывая в дальнюю часть библиотеки. — Я ничего не видел. Я только слышал шум, какой-то шорох, а потом… потом дверь…
Он смолк на миг, затем выдохнул:
— Что ж там, в том углу? Сейчас, минутку, я соображу…
Лысая голова пошла морщинами — настолько усердно смотритель принялся за мысленный осмотр библиотеки. Очевидно, воображаемое ковыляние привело его к поразительному результату. Глаза дьякона расширились, и он встревожено воззрился на Дуук-тсарит.
— Девятое Таинство!
Исполняющий порывисто обернулся.
— Палата Девятого Таинства! — Дьякон принялся заламывать руки. — Запрещенные книги! Но ведь эта дверь всегда была запечатана. А теперь… как же…
Но его собеседника уже не было на прежнем месте. Колдун исчез.
Дьякону в его нынешнем смятенном состоянии потребовалось несколько мгновений, дабы освоиться с этим событием. Сперва ему было стукнуло в голову, что Дуук-тсарит в ужасе обратился в бегство, и смотритель едва не последовал его примеру — но тут его посетила более разумная мысль. Ну конечно же! Исполняющий отправился выяснять, что происходит.
В сознании у дьякона вновь замаячил образ гигантской крысы. Дьякон решил, что он, пожалуй, лучше постоит здесь и последит за дверью. Но затем на смену крысе явился лик мастера-библиотекаря. Вздохнув, дьякон подобрал полы белой просторной рясы, дабы уберечь их от пыли, и поспешно двинулся через всю библиотеку в сторону запретной комнаты.
Он вскоре заблудился в лабиринте хрустальных полок, но голоса, донесшиеся спереди и справа, подсказали ему направление. Дьякон кинулся туда и добрался до дверей запретной палаты в тот самый миг, когда из воздуха возник еще один безмолвный Дуук-тсарит в черном одеянии. Первый Исполняющий как раз снял печать с двери. Второй тут же нырнул внутрь. Дьякон попытался было последовать за ним, но неожиданное появление Исполняющего так разволновало его, что смотрителю пришлось на несколько мгновений прислониться к дверному косяку; он остановился, прижимая ладонь к груди, словно пытался унять бешено бьющееся сердце. Потом, немного придя в себя и не желая упускать редкостного зрелища — битвы двух Дуук-тсарит с гигантской крысой, — дьякон осторожно заглянул в палату. Хотя свет свечи разогнал древние тени по углам, они, казалось, только и ждали возможности выпрыгнуть оттуда и вновь завладеть своим запечатанным домом. Но стоило лишь дьякону заглянуть в комнату, как гигантская крыса, плод воображения, испарилась, уступив место более реальному и глубокому ужасу. Он знал теперь, что столкнулся с чем-то более темным и куда более чудовищным.
Кто-то проник в запретную комнату. Кто-то изучал е темные тайны. Кого-то соблазнила смертоносная сила Девятого Таинства.
Дьякон сперва не узнал съежившегося человека, которого надежно удерживали колдуны, — глаза старого смотрителя никак не могли приспособиться к яркому свету свечи. Он видел лишь белую рясу с серой отделкой, в точности такую же, как и у него самого. Значит, это тоже дьякон из числа проживающих в Купели. Но кто же…
Тут схваченный поднял голову, и дьякону открылось худое, жалкое лицо.
— Брат Сарьон!
ГЛАВА ПЯТАЯ
ПОКОИ ЕПИСКОПА
По завершении Рассветного ритуала епископ Ванье тяжело поднялся на ноги, оправил красное одеяние, подошел к окну и, нахмурившись и поджав губы, стал смотреть на восходящее солнце. Солнце, словно осознавая, что подвергается строгому осмотру, робко выглянуло из-за гребня далеких гор Ваннхейм. Можно было даже подумать, будто оно, зависнув над острыми пиками, увенчанными снежными шапками, поколебалось несколько секунд; оно явно готово было мгновенно спрятаться обратно, стоило епископу проронить хоть слово.
Однако же епископ отвернулся от окна и задумчиво надел на себя цепь из золотых и серебряных звеньев, официальный знак своей власти; ряса его также была отделана золотом и серебром. Солнце, как будто оно только и дожидалось этого мгновения, тут же выкатилось на небо и залило епископские покои ярким светом. Нахмурившись еще сильнее, епископ Ванье вернулся к окну и задернул тяжелые бархатные шторы.
Ванье уже совсем было сел за стол и собрался приступить к дневным делам и хлопотам, как в дверь негромко, почти застенчиво постучали.
— Входите, и да пребудет с вами Олмин, — кротко отозвался епископ — и тяжело вздохнул, окинув взглядом свежую стопку официальных посланий, доставленных ариэлями. Несвоевременное вторжение раздражало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Нет! — поспешно, в некотором замешательстве перебил его Сарьон. — Нет, они меня не беспокоят… но мне кажется, не потому, что я их перерос. Это все… это все математика! — выпалил он наконец. — Я обнаружил, что то, что прежде было… было просто игрой, теперь стало моим… моим спасением!
Он резко выпрямился и взглянул в глаза друиду. Лицо его прояснилось.
— Когда я погружаюсь в научные изыскания, я забываю обо всем на свете! Понимаете, целитель? Именно поэтому я пропускаю вечерние молитвы. Я забываю поесть, забываю исполнять ритуалы — все это кажется пустой тратой времени! Знание! Изучать, познавать, творить — творить новые теории, новые формулы… Я изыскал способ вдвое уменьшить расход энергии на преобразование камня в стекло! И это — сущий пустяк по сравнению с некоторыми моими замыслами! Да что там! Я даже открыл… — Сарьон внезапно осекся.
— И что же вы открыли? — небрежно поинтересовался друид.
— Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, — отрезал каталист. Он посмотрел на подушку и внезапно заметил проковырянную им дыру. Сарьон вспыхнул и попытался — без особого успеха — ликвидировать нанесенный ущерб.
— Я, конечно, ничего не смыслю в математике, — сказал Телдар, — но мне очень интересно слушать, как вы о ней рассказываете.
— Нет. На самом деле это все не важно. — Сарьон встал. Он нетвердо держался на ногах. — Извините, я испортил вам подушку.
— Пустяки. Ее нетрудно починить, — сказал друид, поднимаясь. Он улыбнулся, не переставая внимательно приглядываться к молодому человеку. — Может, вы как-нибудь еще заглянете ко мне и мы побеседуем об этом вашем новом открытии?
— Может быть. Я… я не знаю. Я же сказал, на самом деле это не важно. Важно то, что в математике весь смысл моей жизни. Она для меня превыше всего. Неужели вы не понимаете? Жажда знания… любого знания! Даже того, которое…
Сарьон осекся.
— Я могу идти? — спросил он. — Вы уже закончили разбираться со мной?
— Я не «заканчивал», потому что и не «начинал», — мягко поправил его Телдар. — Вам посоветовали прийти сюда, потому что вашего наставника беспокоит состояние вашего здоровья. И меня также. Вы явно переутомляетесь, брат Сарьон. Ваш превосходный разум зависит от вашего тела. Как я уже говорил, если вы не будет заботиться о теле, разум тоже пострадает.
— Да, конечно, — пристыжено пробормотал Сарьон. Ему было неловко за свою вспышку. — Извините, целитель. Вероятно, вы правы.
— Надеюсь, теперь я регулярно буду видеть вас на трапезах… и в гимнастическом дворе?
— Да, — отозвался каталист, с трудом подавив раздраженный вздох. Он повернулся и направился к двери.
— И не надо безвылазно сидеть в библиотеке, — продолжал друид, — Есть и другие…
— В библиотеке? — Сарьон резко обернулся. Лицо его стало белым как мел. — Что вы имеете в виду?
Телдар, удивленно сморгнул.
— Да ничего, собственно, брат Сарьон. Просто вы упомянули научные изыскания. Естественно, я предположил, что вы проводите большую часть времени в библиотеке…
— Ваше предположение неверно! Я там не был уже целый месяц! — огрызнулся Сарьон. — Месяц! Вы меня поняли?
— Да, но…
— Да пребудет с вами Олмин, — пробормотал каталист. — Не нужно меня провожать. Я знаю дорогу.
Он неловко поклонился и заспешил прочь. Путаясь в полах короткой рясы, Сарьон стремительно прошагал через лечебницу и скрылся за дальней дверью.
Друид долгое время задумчиво смотрел вслед молодому человеку, рассеянно поглаживая перья ворона, который влетел в окно и примостился на плече у хозяина.
— Что бы это значило? — спросил друид у птицы. — Как ты думаешь?
Ворон что-то каркнул в ответ, почистил лапой клюв и тоже посмотрел вслед каталисту, поблескивая черными глазами-бусинками.
— Да, — отозвался Телдар, — ты совершенно прав, друг мой. Эта душа воистину летит на очень темных крыльях.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ПАЛАТА ДЕВЯТОГО ТАИНСТВА
Когда это случилось, мастера-библиотекаря на рабочем месте не было. Стояла поздняя ночь, и все давно удалились на покой. Бодрствовал лишь единственный дежурный, пожилой дьякон, которого именовали младшим мастером.
На самом деле наименование «младший мастер» не соответствовало действительности, ибо мастером он не был. Никаким. Он был обычным сторожем, смотрителем, и главной его обязанностью было отваживать от Внутренней библиотеки крыс, которым не было дела до научных изысканий и которые предпочитали поглощать сами книги, а не содержащиеся в них знания.
Младший мастер был одним из немногих жителей Купели, которым позволялось бодрствовать в часы общего отдохновения. Для него это особого значения не имело, ибо он мог малость вздремнуть в любое время. На самом деле в тот раз его лысая, обтянутая желтой кожей голова только-только начала клониться к страницам пухлого тома, который он вроде как читал, когда из дальнего угла библиотеки донеслись шорох и шуршание. При этих звуках смотритель мгновенно проснулся, а сердце у него неприятно забилось. Нервно кашлянув, дьякон принялся осматривать обширное полутемное пространство библиотеки, надеясь (или страшась) узреть источник шума. В этот момент он вспомнил о крысах, и младшему мастеру явственно представилось, какие же размеры должна иметь крыса, чтобы шуршать настолько громко. Да, это должна быть необыкновенно крупная особь! Он также сообразил, что ему придется пересечь совсем неосвещенный участок библиотеки, чтобы разобраться с этой пакостью. Сведя две эти мысли воедино, дьякон после краткого, но прочувствованного раздумья решил, что ничего такого он вовсе не слыхал. Ему просто померещилось.
Совершенно успокоившись, смотритель вновь принялся за чтение — точнее, вновь взялся за тот же самый абзац, который пытался прочитать уже неделю и который никак не мог одолеть, ибо засыпал на его середине.
Этот раз не стал исключением. Дьякон уже почти ткнулся носом в страницу, когда шорох и шуршание повторились.
Дьякон в молодости оказался свидетелем стычки двух королевств, Мерилона и Зит-Эля, и ему много чего довелось повидать. Он видел, как с небес падал огненный дождь, а деревья швырялись копьями. Он видел, как Мастера войны превращали людей в кентавров, кошек во львов, ящериц в драконов, а крыс — в подчиненных им чудищ. Теперь воображаемая крыса, подпитываемая этими воспоминаниями, резко подросла. Дьякон, дрожа, поднялся со стула и заспешил к двери.
Он высунул голову в коридор (и оставив все остальное внутри — дабы никто не сказал, что он покинул пост!), чтобы позвать на помощь Дуук-тсарит. Но, завидев высокую фигуру — облаченную в черное, недвижную, с руками, бесстрастно сложенными на груди, — старик заколебался. Дуук-тсарит пугал его почти так же, как и этот таинственный шум. Может, там ничего такого и нет. Может, это всего лишь обычная маленькая крыса… Вот, опять! И на этот раз — еще и звук захлопнувшейся двери!
— Исполняющий! — прошипел дьякон и взмахнул трясущейся рукой. — Исполняющий!
Голова в капюшоне повернулась в его сторону. Дьякон почувствовал на себе взгляд блестящих глаз. А потом облаченная в черное фигура неким неизъяснимым образом в мгновение ока очутилась рядом с ним.
Хотя колдун не произнес ни слова, дьякон отчетливо услышал прозвучавший у него в сознании вопрос.
— Я… я н-не уверен, — заикаясь, пролепетал дьякон. — Я… я слышал какой-то шум…
Дуук-тсарит наклонил голову; дьякон заметил, что кончик черного капюшона слегка подрагивает.
— Просто шум был… ну, не просто шум… какой-то крупный. В смысле — как будто нашумел кто-то крупный… и мне показалось… ну да, показалось, будто я услышал, как хлопнула дверь.
Из-под черного капюшона скользнуло теплое, влажное дуновение — вопрос.
— Конечно же нет! — Дьякон был потрясен. — Сейчас же время отдыха. Никому не дозволяется сидеть здесь в это время. У меня спецаи… специальное разрешение, — поправился он, с трудом выговаривая слова.
Голова в капюшоне повернулась, вглядываясь в полутемные коридоры, образованные хрустальными полками с их бесценным содержимым.
— В-вон там, — дрожащим голосом пролепетал дьякон, указывая в дальнюю часть библиотеки. — Я ничего не видел. Я только слышал шум, какой-то шорох, а потом… потом дверь…
Он смолк на миг, затем выдохнул:
— Что ж там, в том углу? Сейчас, минутку, я соображу…
Лысая голова пошла морщинами — настолько усердно смотритель принялся за мысленный осмотр библиотеки. Очевидно, воображаемое ковыляние привело его к поразительному результату. Глаза дьякона расширились, и он встревожено воззрился на Дуук-тсарит.
— Девятое Таинство!
Исполняющий порывисто обернулся.
— Палата Девятого Таинства! — Дьякон принялся заламывать руки. — Запрещенные книги! Но ведь эта дверь всегда была запечатана. А теперь… как же…
Но его собеседника уже не было на прежнем месте. Колдун исчез.
Дьякону в его нынешнем смятенном состоянии потребовалось несколько мгновений, дабы освоиться с этим событием. Сперва ему было стукнуло в голову, что Дуук-тсарит в ужасе обратился в бегство, и смотритель едва не последовал его примеру — но тут его посетила более разумная мысль. Ну конечно же! Исполняющий отправился выяснять, что происходит.
В сознании у дьякона вновь замаячил образ гигантской крысы. Дьякон решил, что он, пожалуй, лучше постоит здесь и последит за дверью. Но затем на смену крысе явился лик мастера-библиотекаря. Вздохнув, дьякон подобрал полы белой просторной рясы, дабы уберечь их от пыли, и поспешно двинулся через всю библиотеку в сторону запретной комнаты.
Он вскоре заблудился в лабиринте хрустальных полок, но голоса, донесшиеся спереди и справа, подсказали ему направление. Дьякон кинулся туда и добрался до дверей запретной палаты в тот самый миг, когда из воздуха возник еще один безмолвный Дуук-тсарит в черном одеянии. Первый Исполняющий как раз снял печать с двери. Второй тут же нырнул внутрь. Дьякон попытался было последовать за ним, но неожиданное появление Исполняющего так разволновало его, что смотрителю пришлось на несколько мгновений прислониться к дверному косяку; он остановился, прижимая ладонь к груди, словно пытался унять бешено бьющееся сердце. Потом, немного придя в себя и не желая упускать редкостного зрелища — битвы двух Дуук-тсарит с гигантской крысой, — дьякон осторожно заглянул в палату. Хотя свет свечи разогнал древние тени по углам, они, казалось, только и ждали возможности выпрыгнуть оттуда и вновь завладеть своим запечатанным домом. Но стоило лишь дьякону заглянуть в комнату, как гигантская крыса, плод воображения, испарилась, уступив место более реальному и глубокому ужасу. Он знал теперь, что столкнулся с чем-то более темным и куда более чудовищным.
Кто-то проник в запретную комнату. Кто-то изучал е темные тайны. Кого-то соблазнила смертоносная сила Девятого Таинства.
Дьякон сперва не узнал съежившегося человека, которого надежно удерживали колдуны, — глаза старого смотрителя никак не могли приспособиться к яркому свету свечи. Он видел лишь белую рясу с серой отделкой, в точности такую же, как и у него самого. Значит, это тоже дьякон из числа проживающих в Купели. Но кто же…
Тут схваченный поднял голову, и дьякону открылось худое, жалкое лицо.
— Брат Сарьон!
ГЛАВА ПЯТАЯ
ПОКОИ ЕПИСКОПА
По завершении Рассветного ритуала епископ Ванье тяжело поднялся на ноги, оправил красное одеяние, подошел к окну и, нахмурившись и поджав губы, стал смотреть на восходящее солнце. Солнце, словно осознавая, что подвергается строгому осмотру, робко выглянуло из-за гребня далеких гор Ваннхейм. Можно было даже подумать, будто оно, зависнув над острыми пиками, увенчанными снежными шапками, поколебалось несколько секунд; оно явно готово было мгновенно спрятаться обратно, стоило епископу проронить хоть слово.
Однако же епископ отвернулся от окна и задумчиво надел на себя цепь из золотых и серебряных звеньев, официальный знак своей власти; ряса его также была отделана золотом и серебром. Солнце, как будто оно только и дожидалось этого мгновения, тут же выкатилось на небо и залило епископские покои ярким светом. Нахмурившись еще сильнее, епископ Ванье вернулся к окну и задернул тяжелые бархатные шторы.
Ванье уже совсем было сел за стол и собрался приступить к дневным делам и хлопотам, как в дверь негромко, почти застенчиво постучали.
— Входите, и да пребудет с вами Олмин, — кротко отозвался епископ — и тяжело вздохнул, окинув взглядом свежую стопку официальных посланий, доставленных ариэлями. Несвоевременное вторжение раздражало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60