Полезя рукой в воду, Гэлронд что-то там поймал. А когда вышел на берег, хлюпая мокрыми брюками и удивленно покачивая остроухой головой, на ладони его оказалась большая, голубая в золотистые полоски лягушка, презрительно и скептически поглядывающая на мир прищуренными от тепла глазами.
— Не бери в голову, — отмахнулся от расспросов хозяин.
Подумав, он окунулся в воду, поплавал немного. Затем оделся, не без вздоха поправил за плечами меч — и вышел на тропу .
На тропу войны. Только надо будет еще кое-куда зайти да с кое-кем договориться…
Глава 28-я, кровавая
Как известно, все имеет свою цену. Вернее — за все надо платить. Иногда выходит так, что платить нечем, и тут начинаются знакомые всем судорожные метания в достижении искомого. Но иногда бывает и так, что цена оказывается таковой, что трижды подумаешь — а стоит ли оно того? Вроде и есть что отдать в обмен, а все ж душа колеблется. Ну вот не лежит что-то, и все.
Примерно таковые мысли обуревали молодого волшебника, стоящего у начала сдвоенного следа, уводящего в призрачную дымку тайных, неведомых большинству смертных троп. Поникнув головой, в сомнении он вглядывался вглубь себя. И было, было над чем подумать Valle, ибо горше всего выходит разочаровываться в людях — ведь рядом с тонким изящным следом зловредной эльфийки виднелась более основательная, знакомая цепочка отпечатков. Вон, даже правый каблучок чуть сильнее стоптан наружу…
Однако ж, с другой стороны, справедливо и обратное — коль супостаты обидели тебя и твоих людей, так пусть платят полной мерой!
И молодой барон решительно стряхнул с себя тяжкие раздумья. Негоже воину, а тем более наследнику доблестного рода идти ратиться, будучи обуреваемым сомнениями и терзаниями. Надлежит быть веселым, решительным и слегка хмельным от ощущения опасности. Как там говорил великий, прославленный в хрониках Маршал?
Главное ввязаться в бой — а там видно будет, кому головы рубим.
— Ну что ж… — пробормотал молодой воин, погладив ладонью потертую рукоять выглядывающего из-за плеча надежного полутораручника.
Это будет не просто бой. И не просто погоня. Высокомерные и кичливые эльфы, наверняка наблюдающие за всем происходящим и с ленивым высокомерием ожидающие стократно повторенного сценария, когда хуманс проигрывает искушенному в битвах перворожденному, должны сегодня подавиться своим злорадством. И узнать, что отныне в мир пришла новая, грозная и самостоятельная сила!
Подивившись, какая высокопарная и патетическая чушь иной раз лезет в голову, Valle мимолетно усмехнулся — и пошел вперед. Нет уж, мои дорогие и не очень! Вы привыкли упиваться своей силой и значимостью, мнить себя вершителями судеб. А вот опускали ли вы взор со своих блистательных вершин? Замечали ли вы, что битая жизнью бродячая собака куда умнее, нежели воспитанный в сытости и неге дог? То-то и оно. Хотя барона и трудно сравнить с бездомной собакой… а, Падший вас побери — дома-то действительно и не наблюдается! И все же, теория оплеванного учеными мужами древнего монаха о естественном отборе оказывается куда более действенной, нежели байки о давности рода и благородных традициях предков.
Он не шел прямо по следу. Не сделал этого, ибо вся его насторожившаяся и буквально ощетинившаяся загривком сущность глухо рычала, нагоняя в кровь сердцебиение и сладковатое чувство опасности. Нет, Valle вспомнил, как старая борзая сука Мальва на своей последней охоте не пошла по следу. Опытная собака стелилась по подлеску рядом, с подветренной стороны — и избежала ловушки, устроенной горным медведем своим преследователям. Зверь, поняв что уйти не дадут, сделал петлю и, вернувшись, засел на уступе скалы. И два молодых, куда более сильных нежели Мальва гончака едва успели взбрехнуть, как зверь в буквальном смысле слова пал на них сверху и разорвал в клочья стремительными страшными ударами.
Присматривавший за ними заклинанием молодой и еще не до конца выученный будущий волшебник даже охнуть не успел, но сука подала голос, и двое спешащих за собаками охотников по тоскливым переливчатым ноткам догадались о засаде. Да-да, иной раз жертва сама становится охотником — хех, тем-то и интересно это древнее занятие! Вот после того случая одряхлевшая Мальва и осталась доживать свой век в замке — в тепле да сытости. Старый барон знал, что такое благодарность. Эх, папка, папка…
Это оказалось неимоверно трудно — брести все время чуть в стороне и не выпускать из поля зрения смутно сереющий под воздействием магии след. И в конце концов Valle стал делать эдакие небольшие скачки в нужную сторону, раз за разом всплывая на нужный уровень и сверяя то, что с изрядной фантазией можно было бы назвать направлением.
— Нет, надо будет при удобном случае поучиться у хорошего следопыта, — он сидел на корточках во время одной из сверок направления и задумчиво изучал цепочку следов.
Поступь Эльзы оказалась какой-то сбивчивой, немного запинающейся. Но предположить, что здоровая и сравнительно молодая ведьма устала, сделав едва десяток лиг? Что-то тут не так.
Насупившись, он недоверчиво и пристально всматривался, и даже зачем-то потрогал отпечатавшийся на прелой лесной подстилке отпечаток ведьминского сапога. Понюхал пальцы, улыбнулся мимолетному воспоминанию — каких же усилий стоило не запрыгнуть в постель к этой привлекательной девице! Но верно, верно сказал Беркович — работу и удовольствия путать не стоит. Говоря проще и грубее,… ну, да вы поняли.
— Выбилась из сил? — пробормотал он. — Маловероятно. Ранена? Возможно.
Хотя если бы по пути встретилась хоть капелька свежей крови, особая магия некромансера тут же подняла бы в голове такой перезвон, что только держись! Ведь, надеюсь, не надо объяснять, какие пакости горазд устроить чернокнижник, заполучив немного еще теплой крови своей жертвы? А след был свежим, почти горячим — специальное заклятье, обостряющее зрение и обоняние, буквально пленяло нюх грубым и чувственным ароматом двух самок. Эх, и чего мы дурью занимаемся — воюем, интригуем и ненавидим? А-а, да ладно…
Очередной скачок запыхавшегося Valle не вывел к цепочке следов. И даже расширив до некоторых весьма разумно ограниченных пределов свое восприятие, он не обнаружил в округе ни отпечатков, ни легчайших возмущений, остающихся после того, как кто бы то ни было пройдет тайной тропой.
— Либо вышли наверх, в реальность, либо отдыхают, — на губах отчего-то пересохло, а сердце забилось гулко и тревожно — вот он, момент истины!
Попытавшись по памяти восстановить свой изломанный маршрут в погоне за мчащейся как безумная парочкой, Valle сообразил, что они описали гигантский круг по северной части Империи и сейчас как бы не вернулись в исходную точку. Ловушка? Более чем вероятно, и молодой человек не без удовольствия мысленно погладил себя по голове, как это делала мама.
Умничка.
Ну, а теперь, медленно и с удвоенной осторожностью — назад. Словно подводный корвет — не получившее распространение, но весьма оригинальное изобретение одного флотского лейтенанта и пары гномов — молодой чернокнижник слегка ушел вглубь и медленно, затаив дыхание двинулся обратно, всем своим естеством вслушиваясь и всматриваясь к малейшим колебаниям.
И в конце концов старания его оказались вознаграждены.
Эльза лежала и с каким-то тупым равнодушием прислушивалась к себе. Жизнь медленно, по капле утекала через рваную дыру в переломанной ноге, где неестественно белый обломок кости под углом торчал из раны. А Падший вас всех побери — какой еще кончины ожидать той, кто ступила на полную опасностей стезю боевой ведьмы? Мало кто из наших доживает до старости — говорят, едва ли одна из сотни. И уж никак не больше в свой последний миг могли бы сказать, что прожили жизнь с толком. Или что в прошлом им есть вспомнить о чем-нибудь хорошем. Так что терпи, девонька — так или иначе, но скоро все закончится…
А ведь не хочется — до чего же не хочется умирать. Тем более вот так, в неизвестности ожидания, когда торжествующий враг уже готов праздновать полную и окончательную победу. Ведьма иной раз задумывалась — какой бы она хотела представить свою кончину? Ну, как же не без того… И по всему выходило, что лучше бы всего пасть ей в бою, истекая кровью и смывая ею с себя кровь павших врагов. И последним, отчаянным рывком вцепиться в горло самому главному. Да так ожечь его магическим пламенем, чтобы желтые раскосые глаза лопнули от жара!
Отчего именно желтые, ведьма додумать не успела. Ибо в этот миг ее дернуло, словно по телу прошлась слабенькая молния, а в голове поплыл легкий звон.
Началось! Выворачивая голову из неудобной позы на каменистой осыпи, Эльза тоскливым взглядом кое-как, содрав на щеке едва присохшую корку крови, впилась в долину. Эх, мой лорд, видать и впрямь суждено нам сегодня не выиграть бой…
Рядом, ухоронившись за выступом скалы, встрепенулась эльфийка. Презрительным взором она мельком глянула на спеленатую заклинанием ведьму, а затем уставилась в долину, где явно что-то происходило. Словно невидимая огромная муха тронула не замеченную ею паутину и жужжит, жужжит — еще не осознавая, что попалась — и пропала. А в прекрасных зеленых глазах перворожденной горел огонь ненависти и торжества одновременно.
Ловушка еще не сработала окончательно, но слабым дымчатым переливом посреди долины постепенно обозначился силуэт бьющегося в конвульсиях человека. Еще миг-другой…
Мир вокруг ощутимо стал светлеть, а из полыхнувшей синим и лиловым светом долины донесся жалобный, тонкий, словно заячий крик. Торжествующая эльфийская волшебница улыбнулась мимолетно, и стала распрямляться, дабы выйти из укрытия и сполна насладиться зрелищем своего триумфа.
И только неудобно лежащая Эльза краем взгляда заметила, как позади эльфки словно сгустился воздух. Из него стремительно шагнул до боли знакомый и почти родной человек. Не останавливаясь на полушаге и не мешкая ни мига, он отвесил такой смачный пинок под так неосторожно подставленную пятую часть перворожденной, что та взлетела в воздух и всем телом, нелепо размахивая конечностями, приземлилась в туман находящейся на пороге срабатывания ловушки.
Вот тут-то полыхнуло, так полыхнуло! Как не успевшей закрыть веки ведьме не выжгло глаза — знают только боги. По ушам ударил тугой хлопок, а израненное тело протестующе вздрогнуло, когда по нем из тесной долины прошелся жаркий, почти обжигающий вихрь. Тело именно вздрогнуло, ибо путы окутавшего его заклинания бесследно исчезли. А когда Эльза осторожно открыла глаза, стараясь проморгаться от пляшущих перед взором зайчиков, над ней уже склонилось такое долгожданное лицо.
— Ну наконец-то, — ведьма не смогла даже засмеяться, ибо в сломанных ребрах что-то так хрупнуло, так стрельнуло выворачивающей все внутренности болью, что только милосердное беспамятство избавило ее от вопля боли.
А Valle придерживал одной рукой нить заклинания, не давая ловушке эльфийки окончательно схлопнуться и отправить свою жертву за Гремящие Моря. Магический двойник полностью растаял, растворился в омывающем его сгустке Силы. Он сыграл свою роль, на несколько лишь мигов отвлек внимание перворожденной — и исчез. Долго же пришлось ему разбираться в магических построениях остроухой волшебницы, в нетерпении грызя ногти и стараясь не обращать внимания, как из доверившейся ему ведьмы по капле утекает жизнь. Да и совесть терзала его неимоверно — оттого, что он усомнился в Эльзе.
— Ну ничего, девонька, скоро все закончится, — он осторожно погладил грязные спутавшиеся волосы с коркой запекшейся крови.
Скоро, если он не ошибся в расчетах. А если ошибся — то еще быстрее. Но немного подождать придется.
А сам медленно, исподволь, едва не рвя от натуги невидимые жилы своего магического естества, творил совершенно запредельную, вряд ли кому доступную магию. Ибо даже его собственные ощущения твердили — никаких магических действий не происходит. Да-да, та самая, ортогональная магия. Слабая, неуверенная, но она работала!
И, подтверждая самые нехорошие опасения молодого волшебника, через некоторое время из колышущейся дымки нереальности на ведущую в долину каменистую осыпь шагнули новые действующие лица. Если уже присутствующие не отличались ни здоровьем, ни чистотой — а замершая в магическом коконе эльфка и вовсе потеряла сознание от рвущих ауру на части ее же заклинаний, то вновь прибывшие оказались чистенькими и бодрыми. Мало того — эльфами, и светлые лики их буквально перекошены были ненавистью. Если двое чуть разошлись в стороны и с самыми недвусмысленными намерениями натянули тетивы луков с наложенными светлооперенными стрелами, то третий (вернее, первый) из них шагнул вперед.
— Я требую, чтобы ты оставил в покое дочь нашего народа, презренный чернокнижник! — довольно громко и торжественно провозгласил он чарующим, напевным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Не бери в голову, — отмахнулся от расспросов хозяин.
Подумав, он окунулся в воду, поплавал немного. Затем оделся, не без вздоха поправил за плечами меч — и вышел на тропу .
На тропу войны. Только надо будет еще кое-куда зайти да с кое-кем договориться…
Глава 28-я, кровавая
Как известно, все имеет свою цену. Вернее — за все надо платить. Иногда выходит так, что платить нечем, и тут начинаются знакомые всем судорожные метания в достижении искомого. Но иногда бывает и так, что цена оказывается таковой, что трижды подумаешь — а стоит ли оно того? Вроде и есть что отдать в обмен, а все ж душа колеблется. Ну вот не лежит что-то, и все.
Примерно таковые мысли обуревали молодого волшебника, стоящего у начала сдвоенного следа, уводящего в призрачную дымку тайных, неведомых большинству смертных троп. Поникнув головой, в сомнении он вглядывался вглубь себя. И было, было над чем подумать Valle, ибо горше всего выходит разочаровываться в людях — ведь рядом с тонким изящным следом зловредной эльфийки виднелась более основательная, знакомая цепочка отпечатков. Вон, даже правый каблучок чуть сильнее стоптан наружу…
Однако ж, с другой стороны, справедливо и обратное — коль супостаты обидели тебя и твоих людей, так пусть платят полной мерой!
И молодой барон решительно стряхнул с себя тяжкие раздумья. Негоже воину, а тем более наследнику доблестного рода идти ратиться, будучи обуреваемым сомнениями и терзаниями. Надлежит быть веселым, решительным и слегка хмельным от ощущения опасности. Как там говорил великий, прославленный в хрониках Маршал?
Главное ввязаться в бой — а там видно будет, кому головы рубим.
— Ну что ж… — пробормотал молодой воин, погладив ладонью потертую рукоять выглядывающего из-за плеча надежного полутораручника.
Это будет не просто бой. И не просто погоня. Высокомерные и кичливые эльфы, наверняка наблюдающие за всем происходящим и с ленивым высокомерием ожидающие стократно повторенного сценария, когда хуманс проигрывает искушенному в битвах перворожденному, должны сегодня подавиться своим злорадством. И узнать, что отныне в мир пришла новая, грозная и самостоятельная сила!
Подивившись, какая высокопарная и патетическая чушь иной раз лезет в голову, Valle мимолетно усмехнулся — и пошел вперед. Нет уж, мои дорогие и не очень! Вы привыкли упиваться своей силой и значимостью, мнить себя вершителями судеб. А вот опускали ли вы взор со своих блистательных вершин? Замечали ли вы, что битая жизнью бродячая собака куда умнее, нежели воспитанный в сытости и неге дог? То-то и оно. Хотя барона и трудно сравнить с бездомной собакой… а, Падший вас побери — дома-то действительно и не наблюдается! И все же, теория оплеванного учеными мужами древнего монаха о естественном отборе оказывается куда более действенной, нежели байки о давности рода и благородных традициях предков.
Он не шел прямо по следу. Не сделал этого, ибо вся его насторожившаяся и буквально ощетинившаяся загривком сущность глухо рычала, нагоняя в кровь сердцебиение и сладковатое чувство опасности. Нет, Valle вспомнил, как старая борзая сука Мальва на своей последней охоте не пошла по следу. Опытная собака стелилась по подлеску рядом, с подветренной стороны — и избежала ловушки, устроенной горным медведем своим преследователям. Зверь, поняв что уйти не дадут, сделал петлю и, вернувшись, засел на уступе скалы. И два молодых, куда более сильных нежели Мальва гончака едва успели взбрехнуть, как зверь в буквальном смысле слова пал на них сверху и разорвал в клочья стремительными страшными ударами.
Присматривавший за ними заклинанием молодой и еще не до конца выученный будущий волшебник даже охнуть не успел, но сука подала голос, и двое спешащих за собаками охотников по тоскливым переливчатым ноткам догадались о засаде. Да-да, иной раз жертва сама становится охотником — хех, тем-то и интересно это древнее занятие! Вот после того случая одряхлевшая Мальва и осталась доживать свой век в замке — в тепле да сытости. Старый барон знал, что такое благодарность. Эх, папка, папка…
Это оказалось неимоверно трудно — брести все время чуть в стороне и не выпускать из поля зрения смутно сереющий под воздействием магии след. И в конце концов Valle стал делать эдакие небольшие скачки в нужную сторону, раз за разом всплывая на нужный уровень и сверяя то, что с изрядной фантазией можно было бы назвать направлением.
— Нет, надо будет при удобном случае поучиться у хорошего следопыта, — он сидел на корточках во время одной из сверок направления и задумчиво изучал цепочку следов.
Поступь Эльзы оказалась какой-то сбивчивой, немного запинающейся. Но предположить, что здоровая и сравнительно молодая ведьма устала, сделав едва десяток лиг? Что-то тут не так.
Насупившись, он недоверчиво и пристально всматривался, и даже зачем-то потрогал отпечатавшийся на прелой лесной подстилке отпечаток ведьминского сапога. Понюхал пальцы, улыбнулся мимолетному воспоминанию — каких же усилий стоило не запрыгнуть в постель к этой привлекательной девице! Но верно, верно сказал Беркович — работу и удовольствия путать не стоит. Говоря проще и грубее,… ну, да вы поняли.
— Выбилась из сил? — пробормотал он. — Маловероятно. Ранена? Возможно.
Хотя если бы по пути встретилась хоть капелька свежей крови, особая магия некромансера тут же подняла бы в голове такой перезвон, что только держись! Ведь, надеюсь, не надо объяснять, какие пакости горазд устроить чернокнижник, заполучив немного еще теплой крови своей жертвы? А след был свежим, почти горячим — специальное заклятье, обостряющее зрение и обоняние, буквально пленяло нюх грубым и чувственным ароматом двух самок. Эх, и чего мы дурью занимаемся — воюем, интригуем и ненавидим? А-а, да ладно…
Очередной скачок запыхавшегося Valle не вывел к цепочке следов. И даже расширив до некоторых весьма разумно ограниченных пределов свое восприятие, он не обнаружил в округе ни отпечатков, ни легчайших возмущений, остающихся после того, как кто бы то ни было пройдет тайной тропой.
— Либо вышли наверх, в реальность, либо отдыхают, — на губах отчего-то пересохло, а сердце забилось гулко и тревожно — вот он, момент истины!
Попытавшись по памяти восстановить свой изломанный маршрут в погоне за мчащейся как безумная парочкой, Valle сообразил, что они описали гигантский круг по северной части Империи и сейчас как бы не вернулись в исходную точку. Ловушка? Более чем вероятно, и молодой человек не без удовольствия мысленно погладил себя по голове, как это делала мама.
Умничка.
Ну, а теперь, медленно и с удвоенной осторожностью — назад. Словно подводный корвет — не получившее распространение, но весьма оригинальное изобретение одного флотского лейтенанта и пары гномов — молодой чернокнижник слегка ушел вглубь и медленно, затаив дыхание двинулся обратно, всем своим естеством вслушиваясь и всматриваясь к малейшим колебаниям.
И в конце концов старания его оказались вознаграждены.
Эльза лежала и с каким-то тупым равнодушием прислушивалась к себе. Жизнь медленно, по капле утекала через рваную дыру в переломанной ноге, где неестественно белый обломок кости под углом торчал из раны. А Падший вас всех побери — какой еще кончины ожидать той, кто ступила на полную опасностей стезю боевой ведьмы? Мало кто из наших доживает до старости — говорят, едва ли одна из сотни. И уж никак не больше в свой последний миг могли бы сказать, что прожили жизнь с толком. Или что в прошлом им есть вспомнить о чем-нибудь хорошем. Так что терпи, девонька — так или иначе, но скоро все закончится…
А ведь не хочется — до чего же не хочется умирать. Тем более вот так, в неизвестности ожидания, когда торжествующий враг уже готов праздновать полную и окончательную победу. Ведьма иной раз задумывалась — какой бы она хотела представить свою кончину? Ну, как же не без того… И по всему выходило, что лучше бы всего пасть ей в бою, истекая кровью и смывая ею с себя кровь павших врагов. И последним, отчаянным рывком вцепиться в горло самому главному. Да так ожечь его магическим пламенем, чтобы желтые раскосые глаза лопнули от жара!
Отчего именно желтые, ведьма додумать не успела. Ибо в этот миг ее дернуло, словно по телу прошлась слабенькая молния, а в голове поплыл легкий звон.
Началось! Выворачивая голову из неудобной позы на каменистой осыпи, Эльза тоскливым взглядом кое-как, содрав на щеке едва присохшую корку крови, впилась в долину. Эх, мой лорд, видать и впрямь суждено нам сегодня не выиграть бой…
Рядом, ухоронившись за выступом скалы, встрепенулась эльфийка. Презрительным взором она мельком глянула на спеленатую заклинанием ведьму, а затем уставилась в долину, где явно что-то происходило. Словно невидимая огромная муха тронула не замеченную ею паутину и жужжит, жужжит — еще не осознавая, что попалась — и пропала. А в прекрасных зеленых глазах перворожденной горел огонь ненависти и торжества одновременно.
Ловушка еще не сработала окончательно, но слабым дымчатым переливом посреди долины постепенно обозначился силуэт бьющегося в конвульсиях человека. Еще миг-другой…
Мир вокруг ощутимо стал светлеть, а из полыхнувшей синим и лиловым светом долины донесся жалобный, тонкий, словно заячий крик. Торжествующая эльфийская волшебница улыбнулась мимолетно, и стала распрямляться, дабы выйти из укрытия и сполна насладиться зрелищем своего триумфа.
И только неудобно лежащая Эльза краем взгляда заметила, как позади эльфки словно сгустился воздух. Из него стремительно шагнул до боли знакомый и почти родной человек. Не останавливаясь на полушаге и не мешкая ни мига, он отвесил такой смачный пинок под так неосторожно подставленную пятую часть перворожденной, что та взлетела в воздух и всем телом, нелепо размахивая конечностями, приземлилась в туман находящейся на пороге срабатывания ловушки.
Вот тут-то полыхнуло, так полыхнуло! Как не успевшей закрыть веки ведьме не выжгло глаза — знают только боги. По ушам ударил тугой хлопок, а израненное тело протестующе вздрогнуло, когда по нем из тесной долины прошелся жаркий, почти обжигающий вихрь. Тело именно вздрогнуло, ибо путы окутавшего его заклинания бесследно исчезли. А когда Эльза осторожно открыла глаза, стараясь проморгаться от пляшущих перед взором зайчиков, над ней уже склонилось такое долгожданное лицо.
— Ну наконец-то, — ведьма не смогла даже засмеяться, ибо в сломанных ребрах что-то так хрупнуло, так стрельнуло выворачивающей все внутренности болью, что только милосердное беспамятство избавило ее от вопля боли.
А Valle придерживал одной рукой нить заклинания, не давая ловушке эльфийки окончательно схлопнуться и отправить свою жертву за Гремящие Моря. Магический двойник полностью растаял, растворился в омывающем его сгустке Силы. Он сыграл свою роль, на несколько лишь мигов отвлек внимание перворожденной — и исчез. Долго же пришлось ему разбираться в магических построениях остроухой волшебницы, в нетерпении грызя ногти и стараясь не обращать внимания, как из доверившейся ему ведьмы по капле утекает жизнь. Да и совесть терзала его неимоверно — оттого, что он усомнился в Эльзе.
— Ну ничего, девонька, скоро все закончится, — он осторожно погладил грязные спутавшиеся волосы с коркой запекшейся крови.
Скоро, если он не ошибся в расчетах. А если ошибся — то еще быстрее. Но немного подождать придется.
А сам медленно, исподволь, едва не рвя от натуги невидимые жилы своего магического естества, творил совершенно запредельную, вряд ли кому доступную магию. Ибо даже его собственные ощущения твердили — никаких магических действий не происходит. Да-да, та самая, ортогональная магия. Слабая, неуверенная, но она работала!
И, подтверждая самые нехорошие опасения молодого волшебника, через некоторое время из колышущейся дымки нереальности на ведущую в долину каменистую осыпь шагнули новые действующие лица. Если уже присутствующие не отличались ни здоровьем, ни чистотой — а замершая в магическом коконе эльфка и вовсе потеряла сознание от рвущих ауру на части ее же заклинаний, то вновь прибывшие оказались чистенькими и бодрыми. Мало того — эльфами, и светлые лики их буквально перекошены были ненавистью. Если двое чуть разошлись в стороны и с самыми недвусмысленными намерениями натянули тетивы луков с наложенными светлооперенными стрелами, то третий (вернее, первый) из них шагнул вперед.
— Я требую, чтобы ты оставил в покое дочь нашего народа, презренный чернокнижник! — довольно громко и торжественно провозгласил он чарующим, напевным голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53