Храм Обретения Истины не оправдал ожиданий Бати-гар, ибо оказался не похож на святилище рода Амаргеев. Издали древнейший и самый почитаемый обитателями столицы храм Ул-Патара напоминал ажурную каменную беседку, и, если бы постояльцы «Северной пирамиды» не утверждали в один голос, что именно в нем горел некогда Холодный огонь Кен-Канвале, исфатейская принцесса не поверила бы, что два столь различных сооружения могут быть посвящены одному и тому же божеству — Амайгерассе, олицетворявшей Вечно Возрождающуюся Жизнь.
В Исфатее, как и по всему Краю Дивных Городов, давно, уже поклонялись Небесному Отцу — Дарителю Жизни, в империи Махаили — Предвечному, Божественному Кен-Канвале, однако, вопреки утверждениям жрецов, это были новые, молодые боги, и Холодный огонь в древнейших святилищах был зажжен задолго до того, как люди начали обращать к ним свои молитвы. Так, во всяком случае, полагали Мгал и Рашалайн, чьи беседы по дороге в Бай-Балан о повсеместно распространенном некогда культе Амайгерассы и навели Батигар на мысль о сходстве, которое должно будто бы существовать между двумя храмами несмотря на огромное расстояние, разделявшее их.
— По-моему, напротив, нет ничего странного в том, что они такие разные, — возразила принцессе Мисаурэнь, разглядывая из-под ладони храм, возведенный на вершине пологого, густо застроенного холма. — Ты же сама говорила, что святилище рода Амаргеев сравнительно невелико и попасть в него могут только члены твоей семьи и доверенные жрецы. А это — центральный храм столицы империи. Он должен быть открыт для всех желающих почтить Кен-Канвале и вмещать массу народа. К тому же тут значительно жарче, чем в Исфатее, и, если бы не открытая колоннада, люди внутри храма изнывали бы от духоты.
— Что я слышу? Откуда эта ужасающая серьезность? — Батигар с нарочитым удивлением вскинула брови и уставилась на Мисаурэнь с таким видом, словно не может признать в ней свою подругу. — С чего это ведьма-хохотунья заговорила, как убеленный сединами старец? Или это здешнее солнце дурно подействовало на тебя?
— Оно самое! Поражаюсь, как это ты не растеряла еще свою веселость! У меня то ли от парчи, то ли от сока дижлы все тело так и чешется! И тварь эта горбоносая воняет, хоть бросай ее тут и пешком иди! — Мисаурэнь раздраженно стукнула пятками по лоснящимся бокам дурбара, и тот, укоризненно покосившись на маленькую наездницу, затрусил к подножию холма.
— Зато выглядишь ты как настоящая уроженка империи, — пробормотала Батигар, любуясь подругой. Ярко-зеленый, с алым шитьем халат и бордовые шаровары — костюм, в котором высокородные дамы отправлялись на верховую прогулку, — делали Мисаурэнь неотразимой, а новая прическа и приготовленная из орехового сока мазь, придававшая коже рук и лица красно-коричневый оттенок, изменили ее внешность настолько, что она запросто могла сойти за мланго.
Пуская своего дурбара вдогонку за начавшей взбираться на холм подругой, Батигар с недоумением почувствовала: зуд от мази почти прошел, от жары они до полудня явно не умрут, а тонконогие скакуны почти не пахнут, во всяком случае не так сильно, чтобы обращать на это внимание. Похоже, Мисаурэнь просто не в духе, а тут еще вернувшийся под утро в «Северную пирамиду» Мгал сообщил, что Эмрика схватили похожие на грабителей парни, от которых самому северянину с трудом удалось отбиться. Новость, что и говорить, не из приятных, но и кошмарной ее назвать нельзя — с их-то деньгами они способны заплатить за Эмрика хороший выкуп, и если уж Мгал не особенно тревожится за судьбу друга, то Мисаурэни тем паче беспокоиться не о чем. Хотя, погодите-ка! А что если она не из-за нее, Батигар, а из-за Эмрика стала на Шигуб так неодобрительно поглядывать? Сомнительно, конечно, чтобы этот длиннолицый сумел Мисаурэнь всерьез заинтересовать, но чего на свете не бывает…
Мысль эта расстроила принцессу, и девушка приказала себе не забивать голову глупостями — мало ли что ей может померещиться. Пока Эмрик с Шигуб глаз друг с друга не сводят, нечего ей себе ревностью жизнь портить, невесть в чем подругу подозревать. Как будто та просто не может переживать за судьбу товарища…
Батигар догнала Мисаурэнь, и они бок о бок выехали на широкую площадь перед храмом Обретения Истины, с которой открывался изумительный вид на расположенный между двумя могучими реками город.
— Пожалуй, Ул-Патар будет покрупнее Чилара и даже побольше Сагры. — Принцесса устремила на подругу вопросительный взгляд, но та, вопреки обыкновению, продолжала хмуриться и поддерживать разговор явно не желала. Зрелище раскинувшейся у их ног столицы империи ничуть не улучшило ее настроение, испортившееся еще при въезде в Ул-Патар, хотя видимых причин для этого не существовало, и самой ей удалось далеко не сразу разобраться в своих чувствах…
Мисаурэнь беспокоил Лагашир, рыскавший по базарам и лавкам всех без исключения городов, попадавшихся им на пути к Ул-Патару, в поисках каких-то снадобий и талисманов и решительно не желавший объяснять, что именно ему надобно и для каких целей. Ее раздражали Лив с Мгалом, которые вели себя как счастливые любовники, не замечавшие никого и ничего вокруг. Она вынуждена была признать, что ее стала утомлять восторженность Батигар, а ласки принцессы начали казаться пресными и уже не будоражили кровь, как прежде. И, наконец, Мисаурэнь выводило из себя сознание того, что Эмрик столь быстро охладел к ней и поглядывает на Шигуб с нескрываемым вожделением. Сперва она была рада, что он избавил ее от сцен ревности, ибо по собственному опыту знала: мужчину особенно озлобляет, если любовница покидает его ради другой женщины. Однако легкость, с которой Эмрик забыл о ней, со временем стала бесить ее, и чувство это, оказавшееся для нее внове, не способствовало, разумеется, поднятию настроения.
Словом, плавание по Ситиали доставило миниатюрной девушке значительно меньше удовольствия, чем ее спутникам, но по-настоящему скверно она почувствовала себя в Ул-Патаре, причем досаднее всего казалась ей невозможность подыскать этому каких-либо разумных объяснений. Ведь ей, в конце-то концов, не было никакого дела до того, зачем Лагашир обшаривает с утра до ночи столичные лавки. Намерение нгайи и вызвавшейся сопровождать ее Лив найти своих соплеменниц, обосновавшихся некогда в столице империи, могло только порадовать Мисаурэнь — если Девы Ночи примут чернокожую дикарку хорошо, то, хочется верить, с ними Шигуб и останется. Отсутствие Эмрика, которому, похоже, совершенно все равно, кого одарять своей любовью, тоже должно было повлиять на Мисаурэнь благотворно, но, сколько ни убеждала она себя в том, что причин для уныния нет, мрачное состояние духа не рассеивалось. И лишь очутившись на вершине высящегося в центре Ул-Патара холма, девушка начала понимать: вызвано оно не поведением ее товарищей и тем более не пищей и питьем, которыми потчевали их на постоялом дворе, стоящем на берегах Ситиали и Главного канала…
Мисаурэнь прислушалась к своим ощущениям. Так и есть! В это трудно было поверить, но чувства, испытываемые девушкой при виде этого города, напоминали ей состояние, в котором она пребывала у постели тяжело раненного сына Нжига. Да-да, Ул-Патар, как ни дико это звучит, испускал невидимые, неслышимые, но отчетливо осязаемые каким-то не имеющим названия органом чувств миазмы разложения. Город, если можно так выразиться, смердел, как гнойная рана, как гниющий труп, и оставалось только удивляться тому, что она не почувствовала и не поняла этого раньше, еще на подходах к нему — такому огромному и прекрасному внешне.
Не обращая внимания на воркование Батигар, маленькая ведьма вытянула перед собой руки с растопыренными пальцами, как будто они помогали ей «услышать» источаемые Ул-Патаром ожидание, запах крови и предательства, нависшей угрозы и затаенного гнева. Удивительно, но сейчас столица представлялась ей не скопищем зданий, в которых живет великое множество людей с разными судьбами, со своими горестями, радостями и печалями, а огромным нарывом, способным затопить гноем ненависти всю империю Махаили. Нынешние ощущения Мисаурэни были чем-то сродни тем, которые она испытывала перед грозой, когда зреющая в небесах ярость готова обрушиться на притихшую землю. Страх и болезненный восторг, охватившие девушку, осознавшую себя стоящей на краю бездны, были так велики, что передались дурбару, который, захрапев, принялся нервно вертеть головой и нетерпеливо переступать точеными ногами.
— Что за духов ты призываешь? Что за видения посетили тебя? — обеспокоенно спросила Батигар, подъезжая вплотную к подруге, сделавшейся внезапно похожей на каменное изваяние.
— Клянусь Двуполой Улыией, недобрые ветры пригнали нас сюда в это скверное время! — проворчала ведьма, стряхивая охватившее ее оцепенение. — Судя по слухам, которыми полнится город, послезавтрашний день не обойдется без кровопролития. Но, сдается мне, обитатели Ул-Патара и представить себе не могут, какая это будет страшная бойня!
— Ну почему же обязательно бойня?..
— Я чувствую. Я знаю, в Священный день дело не ограничится малой кровью — напрасно кое-кто из горожан уповает на это. Слишком много затаенной злобы, противоречивых устремлений, взаимоисключающих амбиций и неудовлетворенных желаний… Провозглашение нового Повелителя империи способно потрясти страну до основания, и, боюсь, множество ни в чем не повинных людей окажутся под ее руинами.
— Так, может, и неплохо, что мы попали сюда в канун грозных событий? Заполучить кристалл Калиместиара в мирное время было бы, наверно, труднее, чем в дни народных волнений, — заметила Батигар.
— Ты не понимаешь! Это будут не просто волнения, а… Впрочем, неважно, пойдем, осмотрим храм, в котором ярунды намереваются возродить Холодный огонь.
Слухи о грядущем чуде, распускаемые, надо думать, самими служителями Кен-Канвале, достигли путешественников еще на подступах к столице и неопровержимо свидетельствовали о том, что кристалл Калиместиара находится в Ул-Патаре. О самом ключе к сокровищнице Маронды никто, правда, не заговаривал и ожидаемое возвращение Холодного огня в древнее святилище с ним не связывал, но Батигар, Мгал и Эмрик были уверены, что подобное совпадение не может быть случайным…
Чем ближе подъезжали подруги к храму Обретения Истины, тем величественнее и больше оказывалась эта постройка, имевшая, несмотря на многочисленные различия, и некоторое сходство со святилищем Амайгерассы в Исфатее. Стены огромного приплюснутого куба, опиравшиеся по всему периметру на мощные квадратные колонны, были с трех сторон изрезаны высокими арками, создававшими иллюзию того, что здание состоит из трех этажей. На самом же деле храм представлял собой огороженное ажурными стенами пространство, перекрытое плитой, толщина которой превышала три человеческих роста. Пространство это, почти не защищенное от ветра и косого дождя, можно было бы назвать открытым, если бы не четвертая, глухая стена, ширина которой достигала двадцати, а то и двадцати пяти шагов. Естественно было предположить, что там-то и расположено помещение, являющееся чем-то вроде алтаря, однако, если верить слухам, вход в него напрочь отсутствовал или же был известен только особо приближенным к Хранителю веры ярундам.
Разглядывая храм, девушки пересекли совершенно пустую, вымощенную колоссальными плитами площадь и спешились у длинного бруса, отдаленно напоминающего коновязь. Увидев несколько скучающих около нее дурба-ров, Батигар решила, что они могут оставить здесь своих горбоносых скакунов, взятых под залог у хозяина «Северной пирамиды» на то время, которое путешественникам угодно будет провести в Ул-Патаре. Ичхор в бронзовом нагруднике, начищенном шлеме и с боевым топором у пояса поглядел на чудных посетительниц храма с некоторым недоумением: высокородным дамам не следует появляться на улицах столицы без сопровождения джан-гов, особенно в такое неспокойное время, но высказывать вслух свои соображения не стал. Приняв из рук девушек поводья и мелкую монетку, он уже совсем было утратил к ним интерес, но в последний момент все же обернулся и спросил:
— У высокородных дам, конечно же, имеется разрешение посетить святилище?
Высокомерный кивок Батигар полностью удовлетворил ичхора, однако равнодушие его могло быть истолковано двояким образом: либо разрешению или же отсутствию такового не придавали здесь никакого значения, либо поставленный охранять дурбаров воин не был уполномочен требовать его и вопросом своим хотел предупредить прекрасных гостий о том, что без соответствующей бумаги им в святилище лучше не соваться. Причем последнее предположение, принимая во внимание отсутствие любопытных на площади, выглядело более правдоподобным.
— Вот теперь-то все и начнется, — пробормотала принцесса, входя под сень храма, у дальней стеньг которого возилось множество фигур в желтых одеяниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70