Охранница, стоявшая в дверном проеме, четко повернулась на месте и зашагала вперед. Возле стола тэй-Велфорда она поклонилась и раскрыла руку, протягивая на развернутой ладони плитку, окрашенную в тот же зеленый цвет, что и накидка соискательницы – или, подумал тэй-Велфорд, ее глаза. Он взял плитку, продолжая смотреть соискательнице в лицо. Привратница сделала широкий шаг назад, выпрямилась, развернулась и вышла из комнаты. Дверь за ней с шорохом закрылась.
Лицо соискательницы не изменилось, спокойный ритм ее дыхания не нарушился.
Медленно, словно не сомневаясь в том, что работа, сохраненная на плитке, окажется второсортной, если не вообще негодной, тэй-Велфорд придвинул к себе логик-рамку, ловко переместил плитки и установил зеленую на нужное место в узоре.
Зеленая плитка мигнула. Цифры и значки выплыли на поверхность считывающих плиток, выстроившись в доказательство, как изящное, так и простое. Тэй-Велфорд улыбнулся с искренним удовольствием, глядя, как подпрограммы теории оценивают данные соискательницы.
– Ученый тэй-Велфорд, – спросил тэй-Палин несколько сухо, – вы не поделитесь шуткой со своими коллегами?
Он наклонил голову и дал негромкий ответ, остро ощущая упрек.
– Прошу меня простить, ученый. Проверка теории почти… О!
Он чуть было не улыбнулся еще раз. В высшей степени изящная работа.
– Соискательница, – сказал он, – составила убедительное доказательство, опровергающее уравнение декристаллизации мастера дэа-Сила.
Тэй-Палин мрачно встретился с ним взглядом. Несмотря на все свои проблемы, председатель не был глупцом. Соискательница, предложившая такую монету за свое место, ни в коем случае не должна уйти.
Вот почему ученый тэй-Палин поднялся на ноги, и остальные члены комиссии – следом за ним. Протягивая руки, он двинулся к соискательнице, которая выгнула длинную, стройную шею и наблюдала за ним. Жилка у основания ее шеи, заметил тэй-Велфорд, билась чуть быстровато для полного спокойствия. Возможно, соискательница тоже не могла быть отнесена к глупцам.
– Встаньте, соискатель, – велел тэй-Палин, и она послушалась, чуть покачнувшись, когда выпрямилась во весь рост.
Слева встали тэй-Азберг и дэа-Бел. Они подошли к соискательнице. Тэй-Азберг вытащила перчатки и клинок, а дэа-Бел сняла желтый кушак и отошла в сторону.
Тэй-Велфорд встал и принял конец черного кушака, протянутый тэй-Халсеном. Затем они подошли к соискательнице и обернули темной тканью ее тонкую талию. Последним подошел тэй-Палин, который заправил концы кушака внутрь и вернул клинок и перчатки на положенные для них места.
А потом он раскинул руки в ритуальном жесте.
– Позвольте мне первым приветствовать полноправного ученого Мэйлин тэй-Нордиф, после долгих странствий вернувшуюся домой, – сказал он.
Полноправный ученый тэй-Нордиф сделала глубокий вдох и шагнула в его объятия. Тэй-Палин поцеловал ее в обе щеки и отпустил.
– Идемте, – предложил он. – Позвольте познакомить вас с вашими сородичами по искусству.
– Алкиа?
Мастер-купец Корака хмуро посмотрела на Тор Ана, развернулась на табуретке и ударом ладони включила экран. Ее правая рука уже лежала на колесе. Названия кланов стремительно замелькали, остановились, мигнули и перестроились: она вошла в файлы Клана Алкиа.
– Мне так и казалось, что там что-то странное, – пробормотала она. Тор Ан не знал, были ли эти слова обращены к нему или к ней самой. – Но в последнее время все странно: корабли прилетают с опозданием, другие корабли прилетают раньше срока, целые маршруты рушатся под грузом этой проклятущей войны… Погоди, погоди!
Она нажала кнопку, быстро выводя на экран данные по отправке грузов за последний месяц, два месяца, три…
И вдруг вздохнула, отключила экран движением почти нежным и осталась сидеть спиной к нему, хотя на что ей было там смотреть, не считая пустого экрана. А потом она снова повернула табурет. Ее лицо было очень серьезным – и Тор Ан почувствовал, как у него засосало под ложечкой.
– В записях нет ни одного корабля торгового клана Алкиа, который заходил бы в какой-либо порт в течение последних трех месяцев по общему календарю. У нас есть одно сообщение, неподтвержденное, что навигация в Звездном Кольце стала нестабильной.
Он воззрился на нее, ощущая вес полоски данных в потайном внутреннем кармане куртки.
– Мне, – неуверенно проговорил он, – не удалось добраться до Звездного Кольца. У меня есть данные, если это…
Ему показалось, что она повела рукой без какого-то смысла.
– Я могу воспользоваться этими данными, чтобы подтвердить первое сообщение, закрыть маршрут и ввести изменения в таблицу координат. – Она сунула руку под стол. – Вот бланки…
Тор Ан непонимающе уставился на нее:
– Вы не станете расследовать? Не попытаетесь узнать, что случилось? Целая система…
Она устало посмотрела на него.
– Маршруты и раньше рассыпались, мальчик. По правде говоря, много их сейчас рассыпается. Все та же проклятая война. – Она вздохнула. – Так хочешь заполнить бумаги, чтобы больше никому не пришлось искать то, чего нет?
– Нет, – резко ответил он. – Я хочу узнать, что случилось.
Она вздохнула.
– Тогда тебе надо спрашивать у военных.
Джела стоял в нише, где его приковали, и старался не тревожиться.
К несчастью, у него это получалось не особенно хорошо, и даже полуироничное замечание о том, что сейчас неподходящее время для сбоя запрограммированной безмятежности М, не помогло ему избавиться от неприятных ощущений. Как не помог и веселый образ, который адресовало ему дерево: стройный дракон с золотой чешуей успешно победил какую-то острокрылую летучую гадость одним взмахом крыла и точным ударом челюстей.
В шестой раз после покорного принятия цепи он напомнил себе, что Кантра – в высшей степени способная женщина. Она справится с горсткой изнеженных ученых. Скорее всего она может справиться со всеми обитателями башни Озабэй, не обращаясь к нему за помощью… что было только к лучшему, если большую часть своего пребывания на Землетумане ему предстоит провести прикованным к стенам.
Не то чтобы эта цепь представляла собой особую проблему: всего лишь несколько звеньев из легкого сплава, даже не запрограммированных. Один ее конец был закреплен на скобе, вбитой в стену, а второй крепился на магнитном наручнике у него на руке. Достаточно вытянуть руку – и цепь лопнет, если ему будет не до тонкостей. Или можно нажать свободной рукой на нужное место, и браслет расстегнется – это если тонкости будут важны.
Проблема была в том, что оба хода приведут к проигрышу в этом сражении, а если верить Руулу Тайазану и его даме, то и во всей войне. Нет: он согласился на роль рабочего серийника, которому едва хватает ума таскать кадку, получая подробные инструкции от своей раздражительной аристократичной хозяйки. Его мышцы были полностью покорны ее уму, и эту покорность обеспечивали имплантированные ингибиторы, делавшие ненужными оковы – даже те игрушки, которые сейчас его «удерживали». Оставалось только удивляться, что его вообще потрудились сковать.
«Основная наша проблема – взаимодействие с культурой, в традициях которой игнорировать все, кроме Центра. И уверенность в том, что обычаи Центра – лучшие из всех возможных, – прошептал из его памяти голос Кантры. – Многое из того, что ты увидишь, покажется бессмысленным – и необязательно будет рассчитано на выживание. В Центре самое важное – это престиж. Если что-то можно доказать, изящно умерев в точно рассчитанный момент, то именно такой выбор сделает благовоспитанный житель Центра, спокойно и не задумываясь».
Он понимал, сидя сейчас на цепи, что эти ограничения потребовались из-за какой-то глубоко внедрившейся культурной необходимости, что цепь по большей части играет роль символа. Что именно этот символ может означать для обычного жителя Центра, он не брался гадать, не располагая достаточной информацией. Но даже обычному серийнику хватило бы ума не пытаться снять оковы (в отсутствии чрезвычайных обстоятельств).
«Сколько времени нужно для того, чтобы показать уравнение?» – подумал он, снова возвращаясь в состояние тревоги. А что, если он ошибся в доказательстве? Единственная проверка, которую он прошел, была сделана Кантрой, которая, конечно, знала математику. Однако она только недавно столкнулась с основными положениями теории декристаллизации и, хотя показала себя очень способной ученицей, не провела последние пять лет с этими цифрами, которые бы плели в ее снах вероятности и предположения.
Он и сам не был новичком в обманах, уловках и бумагах, созданных специально для подтверждения выдуманных причин, по которым его должны были бы принимать в таких местах, о которых ему даже и знать не следовало бы. Более того, он уже давно подозревал, что Кантра йос-Фелиум довольно свободно обращалась с предписаниями начальников порта. Но то, чему он удостоился быть свидетелем… это было нечто совершенно уникальное. Он удостоился видеть произведение искусства и, оглядываясь назад, понимал, что тут было нечто общее с танцами. Создать новую ткань реальности, которую зрители сочтут не только достоверной, но и предпочтительной по сравнению с истинной.
Она подделала бумаги, работая с похвальной осторожностью. Она подделала плитки с данными – это было несколько труднее, но он и сам порой такое делал. За работой она разговаривала – возможно, сама с собой, а возможно, с ним. Или, может быть, с тем давним учителем, который передал ей эти умения.
«Вот так. Этот путь – не лучший способ создания законопослушного гражданина. Лучше всего взять настоящие бумаги и плитку, которые каким-то образом разлучились со своим законным владельцем, а потом изменить то, что в них находится, по минимуму. При этом бумага проходит проверку, как настоящая, и коды и сигналы на плитке не несут неожиданностей.
Но у нас нет нужных контактов, и сроки работают против нас, так что мы создадим свои собственные – насколько сумеем. Хорошо, что мы пробудем на месте недолго, и мне надо только не дать им тебя рассмотреть…»
Если у него еще оставались сомнения относительно статуса Кантры как обученной элантазы, то они исчезли, пока он смотрел, как она создает свои поддельные документы.
Но документы были далеко не единственным, что она создала.
«А вот нечто специально созданное для предательства, пилот Джела. Дом Шалер, который по сути владеет планетой Шинто. Ты о них слышал?»
Он не слышал и сказал ей об этом, глядя, как она извлекает данные из источников, о которых он даже догадываться не мог. При этом ее сосредоточенное лицо было задумчивым и почти мечтательным.
«Они – агрономы. Создадут растение в соответствии с любыми твоими пожеланиями и будут счастливы дать его тебе в аренду на любой срок по твоему выбору. Загвоздка в том, что все, что они создали, принадлежит им. И поскольку у них есть обширные сады, то они, естественно, выводят собственных серийников для работы с растениями. Серийники – это „рабочие единицы“, которые используются только на Шинто, и благодаря этому они не регистрируют детали проекта. И им помогает то, что они – Дом Шалер, и что с теми, кто имел дерзость пытаться на них давить, происходили всякие гадости».
Тут она откинулась в кресле, потянулась, а потом расслабилась и адресовала ему ухмылку.
«Вот чем ты будешь, пилот Джела: настоящим кобольдом Шинто, сопровождающим настоящее изделие Дома Шалер. Если кто-то пожелает взять образчик твоих ДНК, это ничего им не даст, потому что Шалер не регистрирует свои серии. И, как я догадываюсь, военные тоже не стали публиковать подробности относительно Артикула М там, где их могли бы увидеть посторонние».
Он подтвердил это, хотя в этом не было необходимости, и она снова занялась своим делом, выкраивая странствующего ученого из ничего, плавно пришивая кобольда и растительный образец к этой новой реальности. Она клала стежки с такой полной сосредоточенностью, что он не смел тревожить ее, предлагая нечто столь приземленное, как еда или сон. И когда она закончила работу, то встала из-за стола, потянулась, посмотрела на него, согнувшегося над уравнениями, – и протянула ему изящную руку.
А он смотрел на нее, пытаясь прочесть что-нибудь по ее лицу, но ему показалось, что он видит страх – а это наверняка было ошибкой. Не было на свете женщины, менее способной к страху, чем Кантра йос-Фелиум.
«Найдешь время для удовольствий, пилот? Кажется, что это станет для меня последней возможностью в этой жизни, и мне хотелось бы разделить ее с тобой».
Может быть, дело было в том, как она это сказала – или, возможно, опять в том выражении ее зеленых глаз, которое не могло быть страхом, – но он принял ее руку, и они разделили прекрасное время, полное наслаждений. Наконец, насытившись радостью, они задремали, и хотя он проспал мало, да и сон его не был глубоким, но когда он проснулся, она исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59