— Ну, — неохотно начал Укия, — мы ходим все вокруг да около. Думаю, нам обоим несколько страшно.
— Чего же тут бояться?
Макс убрал свой чемодан и уселся в левое кресло.
Крэйнак втиснулся в дверь и остановился в проходе, перекрыв массивным корпусом путь стюардессе. Укия оглянулся на Крэйнака и прошептал другу на ухо:
— Начать с того, что я не человек.
Макс посмотрел на него мрачно и неодобрительно.
— Ты человек, — тихо, но убедительно проговорил он. — Что дальше?
Укия вздохнул и принялся покорно изливать душу.
— Мои мамаши трясутся от ярости при мысли, что Индиго станет моей женой и мы будем связаны навсегда. Им никогда особенно не нравилось, что мы с Индиго переспали еще до первого свидания.
— Да, это произошло несколько неожиданно, — согласился Макс.
— Мама Лара выработала целую теорию, согласно которой Индиго соблазнила меня, приняв слишком близко к сердцу, что я спас ее и попал в плен к Стае. Затем она встречалась со мной в приступе раскаяния за совращение столь неопытного юноши, а теперь заставляет меня жениться на себе, потому что я умер и народил Киттаннинга, когда спасал ее.
— Как это по-женски — стараться найти всему сложное объяснение.
Укия плюхнулся в кресло у окна.
— Вот такая у меня семья.
— Я хотел спросить, как удался воскресный пикник?
— Ну, кажется, братьям и сестрам Индиго я понравился. Ее старший брат Зейн сказал, что раз уж она бегает и стреляет в кого ни попадя, то имеет право сама выбирать себе мужа.
Макс рассмеялся.
— Впрочем, ее родители… для них я просто длинноволосый подросток, индеец, монотеист, мальчик-волк, воспитанный двумя лесбиянками и имеющий сына от предыдущей неудавшейся связи.
— Это цитата?
— Мама Индиго не подозревает, какой у меня хороший слух.
— Ох. — Макс поморщился. — Не волнуйся, парень, они привыкнут.
Укия кивнул, но снова в его сознании прозвучало тихое «если».
— Мама Джо беспокоится, что мы недостаточно обсудили будущую совместную жизнь. Я не имею ни малейшего представления о том, как жить одному, и, таким образом, Индиго придется взять на себя все хозяйство. А это создаст дополнительную нагрузку, к которой она не готова.
— Мама Джо очень хорошая женщина, — сказал Макс. — Но она постоянно недооценивает твою способность учиться. Если ты захочешь, чтобы брак удался, у тебя это получится.
И опять «если». Какая-то его часть, несомненно, страстно желала жениться на Индиго, несмотря на ожидающую впереди неизвестность. Сам того не подозревая, Укия в глубине души хотел, чтобы его жена и его сын жили в его доме — вот она, одна из ловушек для взрослых.
Он с неудовольствием осознал эти глубинные стремления. А может ли быть так, что он просто хочет жениться — независимо от любви к Индиго?
Когда Укия вспоминал Орегон, в его сознании воскресали крутые холмы, покрытые деревьями. Поэтому он немало удивился, когда под крылом снижающегося самолета проплыла плоская безлесая равнина, расчерченная большими престранными окружностями.
— Что это? — спросил он Крэйнака.
Тот наклонился, чтобы взглянуть за окно.
— Это следы… от штуковин для кругового орошения.
Они приземлились, а Пендлтон так и не показался. По сравнению с хьюстонским аэропорт был до смешного маленьким — всего четыре скромного размера зала, связанные между собой. Над единственной дверью, ведущей к единственной же просвечивающей установке, виднелась табличка «Все ворота». На сегодняшний день это был единственный аэропорт, который не подавлял Укию.
В самой просторной комнате играли четверо смуглых, черноглазых и черноволосых ребятишек. Укия наблюдал за детьми, в то время как Макс через контору «Херц» нанимал два «шеви-блейзера». На его долю, как всегда, выпало немало бюрократической волокиты, необходимой, чтобы еще не достигший двадцати пяти лет Укия мог, не нарушая закона, сесть за руль. Кто эти дети — индейцы, китайцы или мексиканцы? Но они находились слишком далеко, чтобы можно было определить точно.
Макс бросил ему ключи от «шеви».
— Уверен, что сможешь вести машину?
— Да, если мне дать пару минут, чтобы прийти в себя. Здесь нет огромной толпы, так что все в порядке.
Агент «Херца» рассмеялся.
— Недельки через две здесь яблоку будет негде упасть. Начнется грандиозное шоу — родео и индейские шаманские пляски. Население Пендлтона увеличивается с двадцати тысяч до шестидесяти.
— Ох, — содрогнулся Макс. — Надеюсь, к четвергу нас здесь уже не будет.
— Народ начнет стягиваться уже в эти выходные, — проговорил агент.
— Теперь понятно, почему нам так легко достались места в гостинице, — пробормотал Макс, переставляя часы по местному времени. — Сейчас пять тридцать. Встретимся в отеле через пару часов, идет? Скорее всего мы оба окажемся вне зоны действия местной сотовой сети, так что возьми спутниковый передатчик. Звони, если возникнут трудности.
Укия подхватил сумку, в которой лежала рация, и направился к автомобильной стоянке. «Блейзер» стоял открытым и потому нагрелся, как сковородка.
Сыщик включил кондиционер и остался снаружи, привыкая к новому окружающему миру.
Аэропорт находился на окраине речной долины. Равнина неожиданно резко переходила в неровную россыпь холмов. Копны сжатой пшеницы на соседних полях отливали золотом, жаркий воздух дрожал в лучах палящего солнца. Издалека доносился непрерывный гул автотрассы и слабое журчание воды. Как только «блейзер» перестал походить на пыточную камеру, Укия залез внутрь и отправился на поиски Джесса Брыкающегося Оленя.
Пендлтон казался чужим и одновременно знакомым, словно отремонтированный дом. Строгую сетку улиц слегка нарушали изгибы реки, ни одно название Укия не встречал раньше, и всего несколько домов пробудили какие-то смутные чувства. Он пересек реку и по склону срезал до трассы И-84. Выйдя из машины, Укия бросил взгляд на островок цивилизации, окруженный бескрайним морем прерии.
Мама Джо вывезла его из Орегона, минуя Пендлтон, и тогда города мальчик не видел. Неужели он вспоминает события раннего детства?
Он сосредоточился на воспоминании и осознал, что оно принадлежит не ему, а Ренни Шоу.
Когда Укия понял, что он сам, Стая и Онтонгарды не люди, он пошел к Ренни Шоу и потребовал ответов. Кто он такой и какое отношение имеет к Стае? Кто такие Онтонгарды? Откуда они все взялись? Почему Онтонгарды хотели убить его? Ренни ничего не ответил, а просто выпустил немного своей крови в кофейную банку и передал ее Укии, объяснив, что надо делать. Кровь превратилась в мышь — так случалось всякий раз, когда кровь кого-то из Стаи отделялась от человеческого тела, — в которой находилась генетически закодированная память Ренни. Несколько удивившись странному способу передачи информации, Укия поглотил мышь, и воспоминания Ренни добавились к его собственным.
Чужая память несколько отличалась от своей: воспоминания, хотя и столь же яркие, воспроизводились в сознании куда неохотней. Образы и мысли походили на мелких рыбешек, снующих в толще воды и не желающих попадаться на крючок. И все же, сосредоточившись, можно было извлечь воспоминания Ренни из глубин сознания и проанализировать, хотя добровольно они никогда не приходили на ум.
Укия выхватил отголосок из прошлого и углубился в него: Ренни посещал восточный Орегон дважды. Первый раз это произошло через десять лет после того дня, как Ренни перестал быть человеком, — 5 мая 1864 года.
Онтонгарды размножались, паразитируя на чужом теле подобно вирусам и используя особенности биологии других существ. Постепенно все клетки «хозяина» изменялись и становились идентичными клеткам подселенца. Но с одной маленькой особенностью: эти Твари — так Онтонгарды называли полностью модифицированных «хозяев» — сохраняли все знания и умения, необходимые для выживания и процветания в исходной экосистеме. Так Онтонгарды кочевали по вселенной, приобретая по пути не только тела, приспособленные к различным условиям жизни, но и разум, память и навыки, принадлежавшие прежним владельцам.
И некогда хилая и беспомощная раса похитила все необходимое для завоевания звезд.
Чтобы сражаться с Онтонгардами, Прайму пришлось самому создавать Тварей.
На службе в армии во время войны Ренни был ранен и придавлен собственной лошадью в густом подлеске к западу от Дикой Церкви. Первая Тварь Прайма, Койот, явился перед Ренни при свете луны — волк, ставший человеком благодаря крови инопланетянина и названный в честь языческого божества, — и предложил проклятый дар жизни Твари. Ренни согласился: ему тогда было всего двадцать три, где-то далеко его ждала жена с маленьким ребенком, и он не думал о цене. Кровь Койота прожгла себе путь сквозь тело Ренни, внося генетические изменения и превращая Ренни в копию Койота — только с прежним лицом.
И он стал первой Тварью Койота. Но к тому времени Гекс, единственный из Онтонгардов, который выжил после учиненного Праймом взрыва инопланетного корабля на Марсе и теперь держал путь прямиком на Землю, создал небольшую армию Тварей.
Ренни никогда больше не возвращался к семье. Он посвятил себя войне против Онтонгардов, издалека защищая жену, сына и все человечество от космических завоевателей. К 1874 году они с другими Тварями Койота вынудили Гекса убраться подальше. Оставив Гекса на попечении боевых товарищей, Ренни сформировал отряд Волков-Воинов, и они все вернулись в Орегон, чтобы охотиться за рассеянными Тварями Гекса. Чувствуя себя на приграничных рубежах, Волки вели отчаянную борьбу и не щадили врага.
Ренни вернулся в Орегон в первой половине прошлого века по вызову Дегаса, главы клана Дворняг-Демонов. К тому времени противостояние между Стаей и Онтонгардами превратилось в скрытую войну. Ни одна сторона не желала, чтобы люди прознали о существовании между ними пришельцев из космоса.
Ренни стоял на том же холме, озирая Пендлтон и забавляясь своим собственным удивлением.
Прошло пятьдесят лет, старый пес. Конечно, все должно было измениться. Черт, они даже изменили прежнее название Станции Гудвина.
Маленький городок, родившийся в эпоху золотой лихорадки, послужил отличным местом для охоты на Онтонгардов, думал Ренни. Теперь в этом новом Пендлтоне, появившемся на месте старой доброй Станции Гудвина, будет куда сложнее уничтожить их.
— Теперь у них даже появился шериф, — произнес голос позади Ренни, заставив его подскочить. — Первый из них погиб при поимке бежавших из тюрьмы. Многие почитают его святым мучеником или кем-то в этом роде.
Ренни резко обернулся, выхватывая спрятанный пистолет, но тут подул ветер, принося с собой запах невысокого мужчины, пропитанного дымом от горящего дерева. Тогда Ренни узнал его.
— Дегас.
В последний раз, когда они вместе охотились, Дегас был только-только создан. Его ярко-рыжие волосы свисали кудрями до резко очерченного подбородка. И было это — когда? — лет двадцать назад. Инопланетный ген постепенно делал волосы темнее, и огненные пряди со временем стали каштановыми. К тому же Дегас вздумал побриться — и в таком виде Ренни никак не мог признать крепко сбитого вожака Дворняг-Демонов.
— Ты не особо торопился, — пробурчал Ренни, не слишком-то довольный, что не заметил приближения человека. Уже давно его никто не заставал врасплох.
Дегас спустился с холма, вытирая руки белым платком, на котором оставались пятна крови.
— Тебе не спрятаться от меня, Шоу. Я читаю все твои мысли. Ты злишься, что прозевал меня?
— Сам знаешь, — рявкнул Ренни, испытывая новый прилив раздражения.
Дегас издал негромкий, мягкий смешок.
— Ладно, хватит рычать и гавкать, стань человеком, каким ты был от рождения, а не волком. Иначе в следующий раз мы будем нюхать друг у друга задницы.
— Ты захотел со мной встретиться, чтобы заставить меня дожидаться, а потом оскорблять в лицо?
— Это ты опоздал. — Дегас помахал у него перед лицом окровавленным платком. — Снова начались убийства с обеих сторон. Мы поймали одну из Тварей Гекса, у него из ушей лилась кровь Стаи.
— Кого он убил? Окончательно или нет?
— Не знаю. — Дегас отпустил платок, и ветер унес покрасневшую тряпицу, словно подбитого голубя, висящего над прериями. — Никто из Дворняг не пропал. Наверное, это какой-то новый потомок Стаи, и он снова становится собой. Если его не убили насовсем, то скоро он вернется в строй.
Слова эти раскрывали неприглядную истину: Дворняги нередко создавали Тварей оптом, целыми пачками.
Ренни скривился.
— Это не наш метод.
— Ну и зря, стоило бы изменить подходы! Гекс каждый день подселяется к новым людям. Мы не должны отставать от него: Тварь на Тварь.
— То есть, если он получит половину мира, мы забираем себе вторую?
— Но как сотня победит тысячу?
— С помощью разума, с которым мы родились. Гекс держит Тварей на привязи, не позволяя им думать. Стоит перестать ими управлять, Твари превращаются в младенцев.
— Ага, в младенцев с пушками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45