Таул знал, что тот запрашивает слишком много, но ему не хотелось торговаться. Он уплатил, и они с Хватом вышли со двора.
Таул потрепал свою лошадь по холке, давая ей время привыкнуть к нему. Хват последовал его примеру — и пони тут же его укусил.
— Ах ты скотина! Ну я тебе отплачу. — Хват задумался, приискивая достойную кару. — Знаешь, какое имечко я тебе за это подберу? Будешь у меня Пачкун.
— Не такое уж плохое имя, — заметил Таул, осматривая седло и сбрую.
— А ты не знаешь, кто такие пачкуны? Так называют тех, кто выискивает монеты и прочую поживу в уличной грязи. В Рорне «пачкун» — самое страшное оскорбление: ниже их никого нет.
— А мне имя нравится — думаю, и пони не будет против. — Таул уселся в седло.
— Ну а ты как свою назовешь?
— Придумай сам — у тебя это здорово получается.
— Лепесток. У меня раз была ручная крольчиха — я звал ее Лепесток, потому что она любила есть цветы. Цветочницы от нас прямо на стенку лезли.
— Лепесток так Лепесток. Ну, Хват, поехали. Я хочу сегодня покрыть хороший кусок дороги. — Взяв поводья, Таул заметил, что его кольца все еще на виду. Он подавил желание спрятать их, решив хотя бы сегодня не давать спуску никому, кто оскорбит рыцарей в его присутствии.
* * *
Мейбор снял с себя мокрую одежду и стоял, дрожа, перед огнем, пока слуга подавал сухое платье. Проделав длинный путь по скверной погоде, Мейбор озяб и устал. Он сердито прикрикнул на Крандла, подгоняя его, — предстояло еще много дел.
Одевшись, Мейбор вышел из своих комнат. Давно пора нанести визит Баралису — этот человек слишком долго испытывал его терпение. Он выжмет правду о своей дочери из этой хилой оболочки. Мейбор, однако, не собирался рисковать, зная, на что способен Баралис. К королевскому советнику он пойдет не один — и не даст Баралису случая превратить его, Мейбора, в головешку.
Он постучался к Кедраку и, не слыша ответа, вошел. Сын лежал в постели с женщиной.
— Да ты, Кедрак, даром времени не теряешь. Ведь и часу не прошло, как мы расстались. — Мейбор был доволен, что застал сына за таким занятием, — Кедрак, видно, унаследовал свой пыл от него.
— Что вам угодно, отец? — Кедрак, нимало не смутившись, продолжал ласкать девушку под одеялом.
— Я решился прямо спросить Баралиса о твоей сестре. Он знает, где она, а нам пора выяснить, что этот змей замышляет. Ты идешь?
Кедрак, голый, вскочил с постели и убежал в гардеробную. Пока он одевался, Мейбор разглядел девушку — это была не кто иная, как горничная госпожи Геллиарны.
— Тебя как звать, девочка? — Та, смущенная и напуганная, не отвечала. — Говори, не бойся.
— Лилли, — прошептала девушка.
— А что, Лилли, понравилось тебе спать с моим сыном? — спросил Мейбор, косясь на дверь гардеробной.
— Да, ваша милость, мне с ним было хорошо.
— Подумай, милая Лилли, если сын хорош, то насколько лучше отец?
Девушка, уловив намек, осмелела.
— Не пойму, о чем это вы, ваша милость? — прощебетала она, позволив покрывалу как бы нечаянно соскользнуть со своей груди, и тут же натянула его до подбородка, очаровательно зардевшись.
— Приходи ко мне через час после того, как стемнеет, и я тебе растолкую.
— Отец, — сказал, выходя, Кедрак, — разумнее было бы, пожалуй, взять с собой еще кого-то из людей.
Мейбор сделал вид, будто разглядывает скрещенные мечи на стене, а девушка юркнула под одеяло.
— Нет, мы пойдем одни. Возьми оружие.
Вскоре они остановились перед дверью Баралиса, испещренной странными знаками. Мейбор постучал в нее рукоятью своего меча. Дверь отворилась, и тень Кропа накрыла обоих посетителей.
— Где твой хозяин? Я требую встречи с ним. — Мейбора не мог смутить ни один слуга, каким бы огромным тот ни был.
— Лорда Баралиса видеть нельзя. — Слуга говорил так, будто затвердил наизусть, что надо отвечать, но не понимает своих слов.
— Если он у себя, я его увижу.
— Лорду Баралису нездоровится, и он никого не принимает.
— Ну, меня-то он примет! — Мейбор попытался пройти мимо Кропа, но это было все равно что попытаться пройти сквозь стену — Пропусти меня, живо!
— Пропусти его, Кроп. — За спиной у слуги возник сам Баралис. Его вид поразил Мейбора: слуга не лгал, говоря, что его хозяин болен. Баралис был бледен как привидение. Кедрак выступил вперед. — Нет, Мейбор, — с трудом выговорил Баралис, — мы будем говорить наедине или не будем вовсе.
Кедрак взглянул на отца, и Мейбор кивнул, сочтя, что Баралис вряд ли способен причинить ему вред в своем теперешнем состоянии.
Мейбор никогда еще не бывал у Баралиса, хотя, как и все, был наслышан о полных крови сосудах, заспиртованных мозгах и скелетах, — но тут ничего подобного не оказалось. Комната была уютна и обставлена, как сразу подметил искушенный глаз Мейбора, скромно, но дорого. Пол устилали синие шелковые ковры, стены украшали великолепные гобелены из Тулея, а мебель была изготовлена из ценнейшего тропического дерева.
— Могу я что-нибудь предложить вам? — спросил Баралис, знаком приглашая Мейбора садиться.
— Вашего вина я пить не стану. — Мейбор начинал чувствовать себя мухой, попавшей в паутину.
— Как угодно. А я, с вашего разрешения, выпью немного. Я, как видите, нездоров, и бокал красного подкрепит мои силы.
— Вам, думается, известно, зачем я пришел к вам. — Все шло не так, как задумал Мейбор, — он, сам того не желая, позволил Баралису завладеть ходом разговора.
— Увы, я теряюсь в догадках, лорд Мейбор.
— Что сделали вы с моей дочерью? — гневно выпалил Мейбор. Баралис преспокойно наполнил свой бокал.
— Я не знаю, где ваша дочь.
— У меня есть основания полагать, что ваши наемники увезли ее из Дувитта.
— Полно, лорд Мейбор. Вы же знаете наемников — сегодня они служат одному, завтра — другому. Не отрицаю, я пользовался их услугами в деле, касающемся только меня, но у меня нет ни времени, ни охоты выслеживать вашу блудную дочь.
— Лжете, Баралис. — Мейбор едва сдерживал себя, и его рука тянулась к мечу.
— Не вам, лорд Мейбор, называть меня лжецом, — резко произнес Баралис. — А теперь я прошу вас удалиться.
Мейбор встал и обнажил меч, с удовлетворением увидев страх на лице Баралиса. Клинок сверкнул в пламени свечей. Кроп метнулся вперед, но Мейбор уже вложил меч в ножны.
— Не нужно недооценивать меня, Баралис. — Их глаза встретились, и взаимная ненависть полыхнула между ними, как огонь костра, в который бросили еловую ветку. Баралис первым отвел взгляд, и Мейбор вышел с высоко поднятой головой.
Кедрак дожидался его в коридоре.
— Вы узнали что-нибудь о Меллиандре, отец?
— Нет, зато узнал кое-что другое, весьма полезное, — сказал Мейбор, потирая подбородок.
— Что же это?
— Баралис — такой же человек, как и все: он так же боится меча.
Сын не понял всей важности сказанного, но сам Мейбор отлично понимал. С момента гибели наемного убийцы он опасался, что Баралис наделен сверхъестественной силой, — а теперь стало ясно, что опасался он зря. Его не поразила молния, и чары не ввергли его в преисподнюю. Мейбор возвращался к себе легкой походкой, и будущее виделось ему в светлых тонах.
* * *
У Мелли ушло несколько часов на то, чтобы добраться до восточной дороги. Она тянула Джека через лес под проливным дождем. Оба вымокли до нитки, а Мелли, оставшись без шали, совсем продрогла. Рука у нее больше не болела, только онемела и сделалась странно тяжелой. Мелли отломила древко, торчащее у Джека из плеча, но и думать не смела об удалении наконечника. Она только зажала его рану и остановила кровь. Но на ходу рана снова открылась, и чем дольше они шли, тем сильнее становилось кровотечение. Собственная рана казалась Мелли не столь опасной. Она ясно видела у себя под кожей наконечник стрелы — он застрял в мякоти. Ухо саднило и немного кровоточило, но большой беды с ним не случилось.
Мелли испытала горькое разочарование, увидев наконец дорогу: вдоль нее стеной стоял лес без каких-либо признаков человеческого жилья. Мелли не могла судить, далеко ли они ушли от города и замка, и решила продолжать идти на восток. Она не опасалась шагать прямо по дороге — Баралису понадобится время, чтобы набрать себе новых людей вместо тех, которых он потерял. Что до людей ее отца, то пусть догоняют ее, если смогут. Мелли уже и забыла, зачем, собственно, бежала из замка.
Джек до сих пор не сказал ни слова. Мелли понимала, что он пребывает в каком-то оцепенении. Это беспокоило ее, и ей не терпелось как-то помочь ему. Только бедственное положение Джека поддерживало в ней силы — Мелли не могла припомнить, чтобы кто-либо прежде нуждался в ее помощи. Слабой стороной всегда была она — ее защищали, о ней заботились. Новая роль пришлась Мелли по душе, и она решила, что нипочем не бросит Джека.
Немного времени спустя она заметила проселок, ведущий в сторону от дороги, свернула на него и пришла к небольшой, но ухоженной усадьбе. Она спрятала Джека в кустах, наказав сидеть тут и ждать, а сама отправилась на разведку. Было непонятно, слышал ли ее Джек, но он остался сидеть там, где она его оставила. Мелли по мере возможности привела в порядок волосы и платье, пожалев об утрате шали, — ею можно было бы прикрыть рану на руке. И направилась к дому.
По запаху она поняла, что здесь разводят свиней. Вокруг замка было много таких усадеб: Харвелл любил поесть свининки. В этих краях считалось дурной приметой проделывать дверь в передней стене — Мелли обошла кругом, громко постучалась и стала ждать ответа, дрожа от холода. Ей открыла старуха.
— Чего надо? — спросила она голосом, удивительно звучным для старой женщины. — Если за подаянием, я скажу тебе сразу — от меня ты ничего не получишь. Ступай прочь.
— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась Мелли.
— Убирайся, не то сына позову! — замахала руками женщина.
— Прошу вас, я ранена, и....
— Это не моя забота, если сей же миг не уберешься со двора, я позову сына.
— Если бы вы только...
— Уйди от двери — сейчас сын придет с ножом.
— Ну и пусть приходит, — со слезами в голосе вскричала Мелли. — Мне все равно. Хуже, чем есть, мне не станет. — Женщина заколебалась, а Мелли вопила в голос: — Ну что же, зовите его, и пусть возьмет нож поострее!
Старуха, похоже, испугалась ее крика и сдалась.
— Ладно, заходи.
— Я не одна — мой друг тоже ранен, он вон там, в кустах. — Мелли не понимала, почему поведение женщины так круто переменилось, но решила не искушать судьбу. — Подождите еще чуточку — я его приведу.
Старуха кивнула. Мелли помчалась за Джеком и, вернувшись с ним, к своему облегчению, нашла дверь открытой.
— А парень-то плох, — заметила старуха, впустив их в теплую уютную кухню. В очаге пылал огонь и варилось жаркое. — Садитесь. Я принесу вам что-нибудь согреться.
Мелли усадила Джека и обвела глазами кухню, сразу заметив, что стол накрыт на одного человека: одна тарелка, одна кружка эля, один нож. Старуха вернулась с охапкой шерстяных одеял.
— А что ж ваш сын не идет? — как бы между прочим спросила Мелли и, взяв у нее одеяло, накинула на Джека.
— Он уехал на день в Харвелл, — ответила хозяйка, стоя к ней спиной и помешивая жаркое.
— Я думала, он дома. — Мелли поморщилась, обтирая раненую руку.
— Нету его, — отрезала старуха, — да и не твое это дело.
— Нет у вас никакого сына, так ведь? Вы живете здесь одна. Но не волнуйтесь — я никому не скажу. — Мелли знала, что законы Четырех Королевств запрещают женщинам владеть землей. Вдове полагалось отдать свою усадьбу властям, если она не имела сына, которому могла бы передать хозяйство. Нарушительниц закона приговаривали к плетям, а то и к повешению. Женщины Четырех Королевств вообще не имели права владеть какой бы то ни было собственностью. Платья и драгоценности, которые Мелли носила при дворе, принадлежали не ей, а ее отцу.
— Я работаю здесь одна вот уже двадцать лет. Ни один мужчина не справился бы с хозяйством лучше, — с гордостью сказала старуха.
— А как же вы продаете вашу свинину? Кто ездит на рынок?
— Сосед — и я хорошо плачу ему за это. — Хозяйка разлила по мискам густое коричневое варево. — А что делать? Он в любое время может заявить на меня властям — тогда у меня и вовсе все отберут. Вот он и обдирает меня как липку — еле-еле на пропитание хватает. — Она подлила в каждую миску ложку растопленного свиного сала. — А в Харвелле все думают, что мой сын нигде не появляется, потому что хромой.
— Какая жалость!
— Не жалей меня, девочка. Я счастливее многих вдов. У меня своя крыша над головой, хорошая еда на столе и нет зятя, который постоянно попрекал бы меня тем, что я ем его хлеб. Нет, девочка, жалость прибереги для других. Ешь свое жаркое, пока не остыло.
Мелли отнесла миску Джеку и вложила ему в руку ложку. К ее удивлению, он взял ложку и стал есть.
— Надо будет осмотреть рану твоего друга. Если оставить ее так, она воспалится.
— Значит, мы можем остаться у вас на ночь?
— Похоже, девочка, нам обеим есть что скрывать. — Она выразительно посмотрела на раны Мелли и Джека. — И не вижу вреда, если наши тайны переночуют вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Таул потрепал свою лошадь по холке, давая ей время привыкнуть к нему. Хват последовал его примеру — и пони тут же его укусил.
— Ах ты скотина! Ну я тебе отплачу. — Хват задумался, приискивая достойную кару. — Знаешь, какое имечко я тебе за это подберу? Будешь у меня Пачкун.
— Не такое уж плохое имя, — заметил Таул, осматривая седло и сбрую.
— А ты не знаешь, кто такие пачкуны? Так называют тех, кто выискивает монеты и прочую поживу в уличной грязи. В Рорне «пачкун» — самое страшное оскорбление: ниже их никого нет.
— А мне имя нравится — думаю, и пони не будет против. — Таул уселся в седло.
— Ну а ты как свою назовешь?
— Придумай сам — у тебя это здорово получается.
— Лепесток. У меня раз была ручная крольчиха — я звал ее Лепесток, потому что она любила есть цветы. Цветочницы от нас прямо на стенку лезли.
— Лепесток так Лепесток. Ну, Хват, поехали. Я хочу сегодня покрыть хороший кусок дороги. — Взяв поводья, Таул заметил, что его кольца все еще на виду. Он подавил желание спрятать их, решив хотя бы сегодня не давать спуску никому, кто оскорбит рыцарей в его присутствии.
* * *
Мейбор снял с себя мокрую одежду и стоял, дрожа, перед огнем, пока слуга подавал сухое платье. Проделав длинный путь по скверной погоде, Мейбор озяб и устал. Он сердито прикрикнул на Крандла, подгоняя его, — предстояло еще много дел.
Одевшись, Мейбор вышел из своих комнат. Давно пора нанести визит Баралису — этот человек слишком долго испытывал его терпение. Он выжмет правду о своей дочери из этой хилой оболочки. Мейбор, однако, не собирался рисковать, зная, на что способен Баралис. К королевскому советнику он пойдет не один — и не даст Баралису случая превратить его, Мейбора, в головешку.
Он постучался к Кедраку и, не слыша ответа, вошел. Сын лежал в постели с женщиной.
— Да ты, Кедрак, даром времени не теряешь. Ведь и часу не прошло, как мы расстались. — Мейбор был доволен, что застал сына за таким занятием, — Кедрак, видно, унаследовал свой пыл от него.
— Что вам угодно, отец? — Кедрак, нимало не смутившись, продолжал ласкать девушку под одеялом.
— Я решился прямо спросить Баралиса о твоей сестре. Он знает, где она, а нам пора выяснить, что этот змей замышляет. Ты идешь?
Кедрак, голый, вскочил с постели и убежал в гардеробную. Пока он одевался, Мейбор разглядел девушку — это была не кто иная, как горничная госпожи Геллиарны.
— Тебя как звать, девочка? — Та, смущенная и напуганная, не отвечала. — Говори, не бойся.
— Лилли, — прошептала девушка.
— А что, Лилли, понравилось тебе спать с моим сыном? — спросил Мейбор, косясь на дверь гардеробной.
— Да, ваша милость, мне с ним было хорошо.
— Подумай, милая Лилли, если сын хорош, то насколько лучше отец?
Девушка, уловив намек, осмелела.
— Не пойму, о чем это вы, ваша милость? — прощебетала она, позволив покрывалу как бы нечаянно соскользнуть со своей груди, и тут же натянула его до подбородка, очаровательно зардевшись.
— Приходи ко мне через час после того, как стемнеет, и я тебе растолкую.
— Отец, — сказал, выходя, Кедрак, — разумнее было бы, пожалуй, взять с собой еще кого-то из людей.
Мейбор сделал вид, будто разглядывает скрещенные мечи на стене, а девушка юркнула под одеяло.
— Нет, мы пойдем одни. Возьми оружие.
Вскоре они остановились перед дверью Баралиса, испещренной странными знаками. Мейбор постучал в нее рукоятью своего меча. Дверь отворилась, и тень Кропа накрыла обоих посетителей.
— Где твой хозяин? Я требую встречи с ним. — Мейбора не мог смутить ни один слуга, каким бы огромным тот ни был.
— Лорда Баралиса видеть нельзя. — Слуга говорил так, будто затвердил наизусть, что надо отвечать, но не понимает своих слов.
— Если он у себя, я его увижу.
— Лорду Баралису нездоровится, и он никого не принимает.
— Ну, меня-то он примет! — Мейбор попытался пройти мимо Кропа, но это было все равно что попытаться пройти сквозь стену — Пропусти меня, живо!
— Пропусти его, Кроп. — За спиной у слуги возник сам Баралис. Его вид поразил Мейбора: слуга не лгал, говоря, что его хозяин болен. Баралис был бледен как привидение. Кедрак выступил вперед. — Нет, Мейбор, — с трудом выговорил Баралис, — мы будем говорить наедине или не будем вовсе.
Кедрак взглянул на отца, и Мейбор кивнул, сочтя, что Баралис вряд ли способен причинить ему вред в своем теперешнем состоянии.
Мейбор никогда еще не бывал у Баралиса, хотя, как и все, был наслышан о полных крови сосудах, заспиртованных мозгах и скелетах, — но тут ничего подобного не оказалось. Комната была уютна и обставлена, как сразу подметил искушенный глаз Мейбора, скромно, но дорого. Пол устилали синие шелковые ковры, стены украшали великолепные гобелены из Тулея, а мебель была изготовлена из ценнейшего тропического дерева.
— Могу я что-нибудь предложить вам? — спросил Баралис, знаком приглашая Мейбора садиться.
— Вашего вина я пить не стану. — Мейбор начинал чувствовать себя мухой, попавшей в паутину.
— Как угодно. А я, с вашего разрешения, выпью немного. Я, как видите, нездоров, и бокал красного подкрепит мои силы.
— Вам, думается, известно, зачем я пришел к вам. — Все шло не так, как задумал Мейбор, — он, сам того не желая, позволил Баралису завладеть ходом разговора.
— Увы, я теряюсь в догадках, лорд Мейбор.
— Что сделали вы с моей дочерью? — гневно выпалил Мейбор. Баралис преспокойно наполнил свой бокал.
— Я не знаю, где ваша дочь.
— У меня есть основания полагать, что ваши наемники увезли ее из Дувитта.
— Полно, лорд Мейбор. Вы же знаете наемников — сегодня они служат одному, завтра — другому. Не отрицаю, я пользовался их услугами в деле, касающемся только меня, но у меня нет ни времени, ни охоты выслеживать вашу блудную дочь.
— Лжете, Баралис. — Мейбор едва сдерживал себя, и его рука тянулась к мечу.
— Не вам, лорд Мейбор, называть меня лжецом, — резко произнес Баралис. — А теперь я прошу вас удалиться.
Мейбор встал и обнажил меч, с удовлетворением увидев страх на лице Баралиса. Клинок сверкнул в пламени свечей. Кроп метнулся вперед, но Мейбор уже вложил меч в ножны.
— Не нужно недооценивать меня, Баралис. — Их глаза встретились, и взаимная ненависть полыхнула между ними, как огонь костра, в который бросили еловую ветку. Баралис первым отвел взгляд, и Мейбор вышел с высоко поднятой головой.
Кедрак дожидался его в коридоре.
— Вы узнали что-нибудь о Меллиандре, отец?
— Нет, зато узнал кое-что другое, весьма полезное, — сказал Мейбор, потирая подбородок.
— Что же это?
— Баралис — такой же человек, как и все: он так же боится меча.
Сын не понял всей важности сказанного, но сам Мейбор отлично понимал. С момента гибели наемного убийцы он опасался, что Баралис наделен сверхъестественной силой, — а теперь стало ясно, что опасался он зря. Его не поразила молния, и чары не ввергли его в преисподнюю. Мейбор возвращался к себе легкой походкой, и будущее виделось ему в светлых тонах.
* * *
У Мелли ушло несколько часов на то, чтобы добраться до восточной дороги. Она тянула Джека через лес под проливным дождем. Оба вымокли до нитки, а Мелли, оставшись без шали, совсем продрогла. Рука у нее больше не болела, только онемела и сделалась странно тяжелой. Мелли отломила древко, торчащее у Джека из плеча, но и думать не смела об удалении наконечника. Она только зажала его рану и остановила кровь. Но на ходу рана снова открылась, и чем дольше они шли, тем сильнее становилось кровотечение. Собственная рана казалась Мелли не столь опасной. Она ясно видела у себя под кожей наконечник стрелы — он застрял в мякоти. Ухо саднило и немного кровоточило, но большой беды с ним не случилось.
Мелли испытала горькое разочарование, увидев наконец дорогу: вдоль нее стеной стоял лес без каких-либо признаков человеческого жилья. Мелли не могла судить, далеко ли они ушли от города и замка, и решила продолжать идти на восток. Она не опасалась шагать прямо по дороге — Баралису понадобится время, чтобы набрать себе новых людей вместо тех, которых он потерял. Что до людей ее отца, то пусть догоняют ее, если смогут. Мелли уже и забыла, зачем, собственно, бежала из замка.
Джек до сих пор не сказал ни слова. Мелли понимала, что он пребывает в каком-то оцепенении. Это беспокоило ее, и ей не терпелось как-то помочь ему. Только бедственное положение Джека поддерживало в ней силы — Мелли не могла припомнить, чтобы кто-либо прежде нуждался в ее помощи. Слабой стороной всегда была она — ее защищали, о ней заботились. Новая роль пришлась Мелли по душе, и она решила, что нипочем не бросит Джека.
Немного времени спустя она заметила проселок, ведущий в сторону от дороги, свернула на него и пришла к небольшой, но ухоженной усадьбе. Она спрятала Джека в кустах, наказав сидеть тут и ждать, а сама отправилась на разведку. Было непонятно, слышал ли ее Джек, но он остался сидеть там, где она его оставила. Мелли по мере возможности привела в порядок волосы и платье, пожалев об утрате шали, — ею можно было бы прикрыть рану на руке. И направилась к дому.
По запаху она поняла, что здесь разводят свиней. Вокруг замка было много таких усадеб: Харвелл любил поесть свининки. В этих краях считалось дурной приметой проделывать дверь в передней стене — Мелли обошла кругом, громко постучалась и стала ждать ответа, дрожа от холода. Ей открыла старуха.
— Чего надо? — спросила она голосом, удивительно звучным для старой женщины. — Если за подаянием, я скажу тебе сразу — от меня ты ничего не получишь. Ступай прочь.
— Пожалуйста, помогите мне! — взмолилась Мелли.
— Убирайся, не то сына позову! — замахала руками женщина.
— Прошу вас, я ранена, и....
— Это не моя забота, если сей же миг не уберешься со двора, я позову сына.
— Если бы вы только...
— Уйди от двери — сейчас сын придет с ножом.
— Ну и пусть приходит, — со слезами в голосе вскричала Мелли. — Мне все равно. Хуже, чем есть, мне не станет. — Женщина заколебалась, а Мелли вопила в голос: — Ну что же, зовите его, и пусть возьмет нож поострее!
Старуха, похоже, испугалась ее крика и сдалась.
— Ладно, заходи.
— Я не одна — мой друг тоже ранен, он вон там, в кустах. — Мелли не понимала, почему поведение женщины так круто переменилось, но решила не искушать судьбу. — Подождите еще чуточку — я его приведу.
Старуха кивнула. Мелли помчалась за Джеком и, вернувшись с ним, к своему облегчению, нашла дверь открытой.
— А парень-то плох, — заметила старуха, впустив их в теплую уютную кухню. В очаге пылал огонь и варилось жаркое. — Садитесь. Я принесу вам что-нибудь согреться.
Мелли усадила Джека и обвела глазами кухню, сразу заметив, что стол накрыт на одного человека: одна тарелка, одна кружка эля, один нож. Старуха вернулась с охапкой шерстяных одеял.
— А что ж ваш сын не идет? — как бы между прочим спросила Мелли и, взяв у нее одеяло, накинула на Джека.
— Он уехал на день в Харвелл, — ответила хозяйка, стоя к ней спиной и помешивая жаркое.
— Я думала, он дома. — Мелли поморщилась, обтирая раненую руку.
— Нету его, — отрезала старуха, — да и не твое это дело.
— Нет у вас никакого сына, так ведь? Вы живете здесь одна. Но не волнуйтесь — я никому не скажу. — Мелли знала, что законы Четырех Королевств запрещают женщинам владеть землей. Вдове полагалось отдать свою усадьбу властям, если она не имела сына, которому могла бы передать хозяйство. Нарушительниц закона приговаривали к плетям, а то и к повешению. Женщины Четырех Королевств вообще не имели права владеть какой бы то ни было собственностью. Платья и драгоценности, которые Мелли носила при дворе, принадлежали не ей, а ее отцу.
— Я работаю здесь одна вот уже двадцать лет. Ни один мужчина не справился бы с хозяйством лучше, — с гордостью сказала старуха.
— А как же вы продаете вашу свинину? Кто ездит на рынок?
— Сосед — и я хорошо плачу ему за это. — Хозяйка разлила по мискам густое коричневое варево. — А что делать? Он в любое время может заявить на меня властям — тогда у меня и вовсе все отберут. Вот он и обдирает меня как липку — еле-еле на пропитание хватает. — Она подлила в каждую миску ложку растопленного свиного сала. — А в Харвелле все думают, что мой сын нигде не появляется, потому что хромой.
— Какая жалость!
— Не жалей меня, девочка. Я счастливее многих вдов. У меня своя крыша над головой, хорошая еда на столе и нет зятя, который постоянно попрекал бы меня тем, что я ем его хлеб. Нет, девочка, жалость прибереги для других. Ешь свое жаркое, пока не остыло.
Мелли отнесла миску Джеку и вложила ему в руку ложку. К ее удивлению, он взял ложку и стал есть.
— Надо будет осмотреть рану твоего друга. Если оставить ее так, она воспалится.
— Значит, мы можем остаться у вас на ночь?
— Похоже, девочка, нам обеим есть что скрывать. — Она выразительно посмотрела на раны Мелли и Джека. — И не вижу вреда, если наши тайны переночуют вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74