»
Келсон поморщился. — «Думаю, что найдется немного того, на что не осмелился бы Лорис. Но в этом случае он получил куда больше, чем хотел. Что-то вызвало у него кошмар, в котором ему явился святой Камбер.»
«Правда? Если честно, то не могу сказать, что меня это удивляет. Но, я думаю. что Дункан хотел бы получить этот перстень обратно. Правда, Дункан?»
Морган, держа перстни через ткань, слегка коснулся запястья Дункана. Практически в то же мгновение его глаза, затрепетав веками, открылись и сконцентрировались на перстне, который держал Морган.
«Перстень Истелина,» — пробормотал Дункан, поднимая руку с вырванными ногтями и стараясь дотянуться ею до перстня. — «Откуда он у Вас?»
«А где ты последний раз его видел?» — ответил Морган, убирая руку с перстнем так, чтобы Дункан не мог до него дотянуться. — «Думаю, что его нужно очистить. Его носил Лорис.»
От нахлынувших воспоминаний по телу Дункана пробежала дрожь.
«Я знаю. Но, по крайней мере, он не отрезал мне палец, в отличие от того, как он поступил с Истелином. Надеюсь, перстень вызвал у него немало кошмаров!»
«Похоже, что именно так оно и было,» — ответил Морган. — «Но не вызовет ли он кошмаров у тебя , ведь этот перстень видел такое?! Мы уже поняли, что он впитывает сильные переживания.»
Дункан отрицательно хмыкнул и, пытаясь дотянуться до перстня, покачал головой.
«Камбер и Истелин сильнее Лориса. Дайте его мне, Аларик. Я обещаю не повторять того, что случилось во время моего посвящения.»
«Очень надеюсь, что этого не случится,» — пробормотал Морган. Но он все-таки передал перстень Дункану, оставив перстень Лориса Кардиелю, и тот убрал его обратно за пазуху своей сутаны.
Дункан несколько мгновений подержал перстень, держа его между большими и указательными пальцами и пристально глядя сквозь него, затем моргнул и улыбнулся.
«Я не думаю, что Камберу понравилось бы, что это перстень имеет отношение к Лорису,» — прошептал он.
«И?» — спросил Кардиель.
«Аларик, введите Томаса в связь с нами. А вы все присоелиняйтесь. Этот перстень хочет не просто очищения. Я думаю, что Камбер хотел бы что-то сказать всем нам.»
Когда Кардиель заморгал от удивления, Морган поднялся, уступая ему место, а когда архиепископ уселся, положил руку ему на затылок. Келсон и Дугал встали по другую сторону от Дункана.
«Томас, закройте глаза и расслабьтесь,» — тихо сказал Морган, и, когда Кардиель выполнил это приказание, осторожно вошел в его разум. — «Я знаю, что вы уже работали с Ариланом. Не спрашивайте меня, откуда я знаю об этом. Просто не сопротивляйтесь мне. Плывите по течению. Если что-то станет слишком сильным, я прикрою Вас.»
Кардиель кивнул и, опустив подбородок, прижал его к груди, а Морган, усилив контакт, положил ладонь на руку Дункана и вошел транс, уже связавший Дункана с Дугалом и Келсоном. Он не стал закрывать глаза и заметил, как Дункан одел кольцо на палец правой руки.
Тут он почувствовал, что в контакте, помимо их самих, появился кто-то еще и почувствовал ласковое, благословляющее прикосновение невесомых рук к своей голове. Это было «прикосновение Камбера», которое он уже давно связывал со своим целительским даром, но в этот раз в нем было нечто большее: присутствие казалось даже более реальным, чем во время рукоположения Дункана, и на несколько мгновений его наполнило ощущение полного одобрения и поддержки, придавая ему невероятную уверенность и умиротворенность.
Видение исчезло, оставив в памяти лишь теплый отсвет, и Морган, разорвав соединение, заморгал, ободряюще стиснув плечо Кардиеля. Архиепископ тоже заморгал и обвел остальных удивленным взглядом, почувствовав частичку магии, в которую он всегда верил, но никогда не испытывал на себе.
«Это был… Камбер?» — запинаясь, спросил Кардиель, вновь обретя дар речи.
Дункан сложил левую ладонь ковшиком и, накрыв ею перстень на свое правой руке, осторожно сложил руки на груди, стараясь не ударить свои пальцы с вырванными ногтями.
«Я спросил бы, а кто еще, по-вашему, мог это быть,» — ответил Дункан,
— «но я не собираюсь шутить на этот счет. Ясно одно: это был явно не Лорис. Теперь Вы понимаете, почему Келсон хочет восстановить поклонение Камберу?»
«Но я не Дерини,» — пробормотал Кардиель. — «Я думал, что он является только Дерини. Он — их святой.»
«Это так, но изначально он был известен не только как покровитель деринийской магии, но и как Защитник Человечества,» — сказал Морган. — «Мы, кстати, не уверены, что он является только Дерини. Мы знаем лишь, что некоторые Дерини, находящиеся в этой палатке, видели его прежде. Кроме того, он не являлся Вам — Вы видели его только через наш контакт с перстнем. Я, правда, не думаю, что это как-то умаляет значение того, что Вы видели. Дункан, как ты думаешь, этот перстень получил что-то сейчас, или в нем что-то сохранилось с прежних времен?»
Дункан покачал головой. — «Трудно сказать. Я не думаю , что это был осколок прошлого. Томас, мы уверены, что перстень был сделан из чаши или какого-то еще священного сосуда, который был связан с самим Камбером и использовался им. Вы, часом, не знаете, кто делал перстень для Истелина?»
«Понятия не имею. Я думаю, что вполне возможно, для изготовления перстня была использована какая-то часть дискоса. Но Истелин не был Дерини… или был?»
«Этого никто не знает,» — ответил Морган. — «И, к сожалению, мы никогда не сможем узнать это. Я, правда, хотел бы узнать побольше о его происхождении.»
«Я постараюсь выяснить что-нибудь, как только мы вернемся в Ремут,» — ответил Кардиель. — «Кстати, раз уж мы заговорили о Ремуте, Аларик, Вы можете связаться сегодня вечером с Ричендой? Надо известить Найджела, что меарская проблема близка к разрешению.»
«Эта проблема не будет решена, пока Кайтрина не сдастся мне,» — прежде чем Морган успел ответить, вставил Келсон, — «но я согласен: их надо известить обо всем, что произошло. И мне кажется, что связаться отсюда нам будет проще, чем из Лааса.»
Морган вздохнул. — «Учитывая, что все мы очень устали, это будет непростой задачей даже отсюда
— расстояние слишком велико. Но вы правы: проще это не станет. Мы попробуем где-нибудь около полуночи, после того как я немного посплю. Я бы хотел попросить всех вас помочь мне установить контакт — кроме Дункана, конечно.»
«Аларик, я не инвалид…» — начал было Дункан.
«Нет, ты именно инвалид! И чем быстрее ты перестанешь создавать проблемы, тем быстрее ты перестанешь им быть.»
«Я хочу помочь!»
«Больше всего ты поможешь нам, если заснешь.»
Намек был усилен мысленным приказом, и Дункан, упав обратно на подушки, широко зевнул, стараясь удержать глаза открытыми.
«Аларик, это нечестно,» — пожаловался он, зевнув еще раз.
«Жизнь не всегда честна,» — возразил Морган, слегка касаясь лба Дункана. — «Все мы узнаем это из собственного горького опыта. А теперь спи.»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей
— Иов 19:9
Они смогли связаться с Ричендой и узнать о торентских интригах, раскрытых после их прошлого контакта, только вечером следующего дня.
«Теперь нам еще нужнее как можно скорее все закончить,» — сказал следующим утром Келсон Моргану, когда они, задыхаясь в жарком равнинном воздухе, выступили на Лаас. — «Похоже, что ситуация под контролем, но я должен быть там сам, чтобы заняться происходящим.»
К тому времени, когда они, неделю спустя, осадили Лаас, в Ремуте ничего не произошло. Дункан выздоравливал с каждым днем, а в тот день, когда они прибыли к Лаасу, встал с постели, хоть ему и пришлось обрезать носки своих сапог, чтобы дать поджить его ногам, и надеть легкие перчатки, чтобы предохранить все еще очень чувствительные пальцы рук. Он быстро уставал, но он знал, что Лорис и Горони выйдут из себя, когда увидят, что он, вместо того, чтобы лежать бездыханным, снова сидит в седле. Он испытывал несказанное удовольствие, видя, как они, закованные в цепи, окруженные стражей, перешептываются друг с другом.
Келсон и основные силы гвинеддской армии, значительно выросшие за счет меарцев, которые после сражения на равнине Дорны присягнули на верность Келсону, начали тем временем осаду Лааса. Закованных в кандалы Лориса и Горони везли вместе с несколькими мерцами, которые не пожелали поклясться в верности Келсону. Вместе с ними в импровизированных гробах везли тела Сикарда и Итела, которые от жары начали разлагаться.
На следующий день после окружения Лааса, перед самым полднем, дав населению города понервничать ночью из-за костров раскинувшегося вокруг города военного лагеря, Келсон, в сопровождении Аларика, Эвана, Дункана, Дугала, архиепископа Кардиеля и почетного эскорта из шести рыцарей, подъехал под белым флагом к городским стенам на расстояние полета стрелы. Барон Джодрелл и шесть стражников остались охранять Лориса и Горони. Наконец из калитки в городских воротах выехал одинокий подтянутый и профессионально бесстрастный всадник под белым флагом парламентера.
«Моя госпожа приказала мне выяснить твои намерения, король Гвинеддский,» — сказал человек, сдержанно, но учтиво поприветствовав Келсона и его свиту.
Келсон, на голове которого был парадный шлем, украшенный золотой короной с драгоценными камнями, спокойно рассматривал посланника.
«В данных обстоятельствах Ваша госпожа вряд ли может ожидать от меня мирных намерений,» — сказал он. — «Она, видимо, уже заметила, что мы захватили в плен ее бывшего генерала Эдмунда Лориса, а также священника Горони, и что многие из ее солдат встали ныне под знамена Халдейнов. Кроме того, произошли и другие события, о которых, как мне кажется, ей должен сообщить кто-нибудь из высокопоставленных лиц — прошу не принимать это на свой счет.»
Человек гордо вскинул голову, но в словах его звучала осторожность.
«Я рыцарь и посол моей госпожи, Сир. Я полагаю, что ее доверия мне достаточно, чтобы доверить мне любое послание, которые Вы желаете передать ей.»
Келсон заметил, как его руки сжали поводья. Они с Дугалом долго спорили по поводу того, кто должен принести Кайтрине новости — о том, что ее муж и сын убиты, об условиях, которые предъявляет Келсон — и Дугал, говоривший с точки зрения родственника Кайтрины, сумел, в конце концов, убедить Келсона.
«Имеются обстоятельства, неизвестные Вам, сэр рыцарь, о которых Ваша госпожа должна узнать наедине. Поэтому я хочу послать вместе с Вами своего посланника для переговоров с Вашей госпожой. Могу я надеяться, что она гарантирует ему безопасность?»
«Сир! Моя госпожа — благородная дама.»
«Все мы стараемся быть благородными,» — устало сказал Келсон. — «Вы гарантируете безопасность моего посланника?»
«Конечно,» — Посланник с некоторым подозрением посмотрел на Моргана и Дункана, — «правда, я не думаю, что моя госпожа будет рада, если к ней отправится Дерини… Простите, господа, я не хотел обидеть вас,» — добавил он.
Келсон слегка усмехнулся. — «Я хочу послать к ней не герцога, а графа,» — спокойно сказал он, — «который, кстати, является ее родственником. Правда, их последняя встреча случилась при не самых благоприятных обстоятельствах. Как Вы думаете, примет ли она своего племянника, графа Дугала МакАрдри?»
Солдат внимательно, оценивающе поглядел на Дугала, затем, с неожиданным напряжением во взгляде, обратил глаза к королю.
«Графу будет гарантирована безопасность,» — запинаясь, сказал он. — «но… Сир, Вы не знаете, что случилось с лордом Сикардом?»
Келсон угрюмо кивнул.
«Знаю. Но об этом вначале должна узнать Ваша госпожа,» — сказал он, — «и лучше, если об этом ей расскажет граф Дугал. Вы сопроводите его к ней?»
По пути к воротам Лааса Дугал и посланник обменялись едва ли дюжиной слов. Им не о чем было говорить. Дугал чувствовал себя неуютно от груза известий, которые он должен был доставить Кайтрине, а от ее посланника вряд ли можно было ожидать дружеского отношения к тому, кто вез вести, которые, практически наверняка, означали конец всем разговорам о независимости Меары.
Чтобы подчеркнуть, что он едет скорее как посланник, а не как солдат с титулом графа, Дугал сменил доспехи на кожаный дорожный костюм и не стал пристегивать к поясу ни меча, ни кинжала. Чтобы подчеркнуть свое родство с меарской претенденткой, он накинул новый плед цветов клана МакАрдри, заколов его на груди брошью, на голове его красовалась украшенная тремя перьями приграничная шапочка, подтверждавшая его статус предводителя клана, а в косичку была вплетена черная лента. Бок о бок с меарским посланником он проехал через ворота во внутренний двор замка, спешился и, не глядя по сторонам, пошел следом за посланником,который повел его не в главный зал, а вверх по лестнице, затем по боковому коридору.
Кайтрина ожидала его в гостиной, окна которой выходили в монастырский сад. Вокруг нее стояли Джудаель, епископ Креода и четверо странствующих епископов, поддержавших Лориса и претензии Меары на независимость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Келсон поморщился. — «Думаю, что найдется немного того, на что не осмелился бы Лорис. Но в этом случае он получил куда больше, чем хотел. Что-то вызвало у него кошмар, в котором ему явился святой Камбер.»
«Правда? Если честно, то не могу сказать, что меня это удивляет. Но, я думаю. что Дункан хотел бы получить этот перстень обратно. Правда, Дункан?»
Морган, держа перстни через ткань, слегка коснулся запястья Дункана. Практически в то же мгновение его глаза, затрепетав веками, открылись и сконцентрировались на перстне, который держал Морган.
«Перстень Истелина,» — пробормотал Дункан, поднимая руку с вырванными ногтями и стараясь дотянуться ею до перстня. — «Откуда он у Вас?»
«А где ты последний раз его видел?» — ответил Морган, убирая руку с перстнем так, чтобы Дункан не мог до него дотянуться. — «Думаю, что его нужно очистить. Его носил Лорис.»
От нахлынувших воспоминаний по телу Дункана пробежала дрожь.
«Я знаю. Но, по крайней мере, он не отрезал мне палец, в отличие от того, как он поступил с Истелином. Надеюсь, перстень вызвал у него немало кошмаров!»
«Похоже, что именно так оно и было,» — ответил Морган. — «Но не вызовет ли он кошмаров у тебя , ведь этот перстень видел такое?! Мы уже поняли, что он впитывает сильные переживания.»
Дункан отрицательно хмыкнул и, пытаясь дотянуться до перстня, покачал головой.
«Камбер и Истелин сильнее Лориса. Дайте его мне, Аларик. Я обещаю не повторять того, что случилось во время моего посвящения.»
«Очень надеюсь, что этого не случится,» — пробормотал Морган. Но он все-таки передал перстень Дункану, оставив перстень Лориса Кардиелю, и тот убрал его обратно за пазуху своей сутаны.
Дункан несколько мгновений подержал перстень, держа его между большими и указательными пальцами и пристально глядя сквозь него, затем моргнул и улыбнулся.
«Я не думаю, что Камберу понравилось бы, что это перстень имеет отношение к Лорису,» — прошептал он.
«И?» — спросил Кардиель.
«Аларик, введите Томаса в связь с нами. А вы все присоелиняйтесь. Этот перстень хочет не просто очищения. Я думаю, что Камбер хотел бы что-то сказать всем нам.»
Когда Кардиель заморгал от удивления, Морган поднялся, уступая ему место, а когда архиепископ уселся, положил руку ему на затылок. Келсон и Дугал встали по другую сторону от Дункана.
«Томас, закройте глаза и расслабьтесь,» — тихо сказал Морган, и, когда Кардиель выполнил это приказание, осторожно вошел в его разум. — «Я знаю, что вы уже работали с Ариланом. Не спрашивайте меня, откуда я знаю об этом. Просто не сопротивляйтесь мне. Плывите по течению. Если что-то станет слишком сильным, я прикрою Вас.»
Кардиель кивнул и, опустив подбородок, прижал его к груди, а Морган, усилив контакт, положил ладонь на руку Дункана и вошел транс, уже связавший Дункана с Дугалом и Келсоном. Он не стал закрывать глаза и заметил, как Дункан одел кольцо на палец правой руки.
Тут он почувствовал, что в контакте, помимо их самих, появился кто-то еще и почувствовал ласковое, благословляющее прикосновение невесомых рук к своей голове. Это было «прикосновение Камбера», которое он уже давно связывал со своим целительским даром, но в этот раз в нем было нечто большее: присутствие казалось даже более реальным, чем во время рукоположения Дункана, и на несколько мгновений его наполнило ощущение полного одобрения и поддержки, придавая ему невероятную уверенность и умиротворенность.
Видение исчезло, оставив в памяти лишь теплый отсвет, и Морган, разорвав соединение, заморгал, ободряюще стиснув плечо Кардиеля. Архиепископ тоже заморгал и обвел остальных удивленным взглядом, почувствовав частичку магии, в которую он всегда верил, но никогда не испытывал на себе.
«Это был… Камбер?» — запинаясь, спросил Кардиель, вновь обретя дар речи.
Дункан сложил левую ладонь ковшиком и, накрыв ею перстень на свое правой руке, осторожно сложил руки на груди, стараясь не ударить свои пальцы с вырванными ногтями.
«Я спросил бы, а кто еще, по-вашему, мог это быть,» — ответил Дункан,
— «но я не собираюсь шутить на этот счет. Ясно одно: это был явно не Лорис. Теперь Вы понимаете, почему Келсон хочет восстановить поклонение Камберу?»
«Но я не Дерини,» — пробормотал Кардиель. — «Я думал, что он является только Дерини. Он — их святой.»
«Это так, но изначально он был известен не только как покровитель деринийской магии, но и как Защитник Человечества,» — сказал Морган. — «Мы, кстати, не уверены, что он является только Дерини. Мы знаем лишь, что некоторые Дерини, находящиеся в этой палатке, видели его прежде. Кроме того, он не являлся Вам — Вы видели его только через наш контакт с перстнем. Я, правда, не думаю, что это как-то умаляет значение того, что Вы видели. Дункан, как ты думаешь, этот перстень получил что-то сейчас, или в нем что-то сохранилось с прежних времен?»
Дункан покачал головой. — «Трудно сказать. Я не думаю , что это был осколок прошлого. Томас, мы уверены, что перстень был сделан из чаши или какого-то еще священного сосуда, который был связан с самим Камбером и использовался им. Вы, часом, не знаете, кто делал перстень для Истелина?»
«Понятия не имею. Я думаю, что вполне возможно, для изготовления перстня была использована какая-то часть дискоса. Но Истелин не был Дерини… или был?»
«Этого никто не знает,» — ответил Морган. — «И, к сожалению, мы никогда не сможем узнать это. Я, правда, хотел бы узнать побольше о его происхождении.»
«Я постараюсь выяснить что-нибудь, как только мы вернемся в Ремут,» — ответил Кардиель. — «Кстати, раз уж мы заговорили о Ремуте, Аларик, Вы можете связаться сегодня вечером с Ричендой? Надо известить Найджела, что меарская проблема близка к разрешению.»
«Эта проблема не будет решена, пока Кайтрина не сдастся мне,» — прежде чем Морган успел ответить, вставил Келсон, — «но я согласен: их надо известить обо всем, что произошло. И мне кажется, что связаться отсюда нам будет проще, чем из Лааса.»
Морган вздохнул. — «Учитывая, что все мы очень устали, это будет непростой задачей даже отсюда
— расстояние слишком велико. Но вы правы: проще это не станет. Мы попробуем где-нибудь около полуночи, после того как я немного посплю. Я бы хотел попросить всех вас помочь мне установить контакт — кроме Дункана, конечно.»
«Аларик, я не инвалид…» — начал было Дункан.
«Нет, ты именно инвалид! И чем быстрее ты перестанешь создавать проблемы, тем быстрее ты перестанешь им быть.»
«Я хочу помочь!»
«Больше всего ты поможешь нам, если заснешь.»
Намек был усилен мысленным приказом, и Дункан, упав обратно на подушки, широко зевнул, стараясь удержать глаза открытыми.
«Аларик, это нечестно,» — пожаловался он, зевнув еще раз.
«Жизнь не всегда честна,» — возразил Морган, слегка касаясь лба Дункана. — «Все мы узнаем это из собственного горького опыта. А теперь спи.»
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей
— Иов 19:9
Они смогли связаться с Ричендой и узнать о торентских интригах, раскрытых после их прошлого контакта, только вечером следующего дня.
«Теперь нам еще нужнее как можно скорее все закончить,» — сказал следующим утром Келсон Моргану, когда они, задыхаясь в жарком равнинном воздухе, выступили на Лаас. — «Похоже, что ситуация под контролем, но я должен быть там сам, чтобы заняться происходящим.»
К тому времени, когда они, неделю спустя, осадили Лаас, в Ремуте ничего не произошло. Дункан выздоравливал с каждым днем, а в тот день, когда они прибыли к Лаасу, встал с постели, хоть ему и пришлось обрезать носки своих сапог, чтобы дать поджить его ногам, и надеть легкие перчатки, чтобы предохранить все еще очень чувствительные пальцы рук. Он быстро уставал, но он знал, что Лорис и Горони выйдут из себя, когда увидят, что он, вместо того, чтобы лежать бездыханным, снова сидит в седле. Он испытывал несказанное удовольствие, видя, как они, закованные в цепи, окруженные стражей, перешептываются друг с другом.
Келсон и основные силы гвинеддской армии, значительно выросшие за счет меарцев, которые после сражения на равнине Дорны присягнули на верность Келсону, начали тем временем осаду Лааса. Закованных в кандалы Лориса и Горони везли вместе с несколькими мерцами, которые не пожелали поклясться в верности Келсону. Вместе с ними в импровизированных гробах везли тела Сикарда и Итела, которые от жары начали разлагаться.
На следующий день после окружения Лааса, перед самым полднем, дав населению города понервничать ночью из-за костров раскинувшегося вокруг города военного лагеря, Келсон, в сопровождении Аларика, Эвана, Дункана, Дугала, архиепископа Кардиеля и почетного эскорта из шести рыцарей, подъехал под белым флагом к городским стенам на расстояние полета стрелы. Барон Джодрелл и шесть стражников остались охранять Лориса и Горони. Наконец из калитки в городских воротах выехал одинокий подтянутый и профессионально бесстрастный всадник под белым флагом парламентера.
«Моя госпожа приказала мне выяснить твои намерения, король Гвинеддский,» — сказал человек, сдержанно, но учтиво поприветствовав Келсона и его свиту.
Келсон, на голове которого был парадный шлем, украшенный золотой короной с драгоценными камнями, спокойно рассматривал посланника.
«В данных обстоятельствах Ваша госпожа вряд ли может ожидать от меня мирных намерений,» — сказал он. — «Она, видимо, уже заметила, что мы захватили в плен ее бывшего генерала Эдмунда Лориса, а также священника Горони, и что многие из ее солдат встали ныне под знамена Халдейнов. Кроме того, произошли и другие события, о которых, как мне кажется, ей должен сообщить кто-нибудь из высокопоставленных лиц — прошу не принимать это на свой счет.»
Человек гордо вскинул голову, но в словах его звучала осторожность.
«Я рыцарь и посол моей госпожи, Сир. Я полагаю, что ее доверия мне достаточно, чтобы доверить мне любое послание, которые Вы желаете передать ей.»
Келсон заметил, как его руки сжали поводья. Они с Дугалом долго спорили по поводу того, кто должен принести Кайтрине новости — о том, что ее муж и сын убиты, об условиях, которые предъявляет Келсон — и Дугал, говоривший с точки зрения родственника Кайтрины, сумел, в конце концов, убедить Келсона.
«Имеются обстоятельства, неизвестные Вам, сэр рыцарь, о которых Ваша госпожа должна узнать наедине. Поэтому я хочу послать вместе с Вами своего посланника для переговоров с Вашей госпожой. Могу я надеяться, что она гарантирует ему безопасность?»
«Сир! Моя госпожа — благородная дама.»
«Все мы стараемся быть благородными,» — устало сказал Келсон. — «Вы гарантируете безопасность моего посланника?»
«Конечно,» — Посланник с некоторым подозрением посмотрел на Моргана и Дункана, — «правда, я не думаю, что моя госпожа будет рада, если к ней отправится Дерини… Простите, господа, я не хотел обидеть вас,» — добавил он.
Келсон слегка усмехнулся. — «Я хочу послать к ней не герцога, а графа,» — спокойно сказал он, — «который, кстати, является ее родственником. Правда, их последняя встреча случилась при не самых благоприятных обстоятельствах. Как Вы думаете, примет ли она своего племянника, графа Дугала МакАрдри?»
Солдат внимательно, оценивающе поглядел на Дугала, затем, с неожиданным напряжением во взгляде, обратил глаза к королю.
«Графу будет гарантирована безопасность,» — запинаясь, сказал он. — «но… Сир, Вы не знаете, что случилось с лордом Сикардом?»
Келсон угрюмо кивнул.
«Знаю. Но об этом вначале должна узнать Ваша госпожа,» — сказал он, — «и лучше, если об этом ей расскажет граф Дугал. Вы сопроводите его к ней?»
По пути к воротам Лааса Дугал и посланник обменялись едва ли дюжиной слов. Им не о чем было говорить. Дугал чувствовал себя неуютно от груза известий, которые он должен был доставить Кайтрине, а от ее посланника вряд ли можно было ожидать дружеского отношения к тому, кто вез вести, которые, практически наверняка, означали конец всем разговорам о независимости Меары.
Чтобы подчеркнуть, что он едет скорее как посланник, а не как солдат с титулом графа, Дугал сменил доспехи на кожаный дорожный костюм и не стал пристегивать к поясу ни меча, ни кинжала. Чтобы подчеркнуть свое родство с меарской претенденткой, он накинул новый плед цветов клана МакАрдри, заколов его на груди брошью, на голове его красовалась украшенная тремя перьями приграничная шапочка, подтверждавшая его статус предводителя клана, а в косичку была вплетена черная лента. Бок о бок с меарским посланником он проехал через ворота во внутренний двор замка, спешился и, не глядя по сторонам, пошел следом за посланником,который повел его не в главный зал, а вверх по лестнице, затем по боковому коридору.
Кайтрина ожидала его в гостиной, окна которой выходили в монастырский сад. Вокруг нее стояли Джудаель, епископ Креода и четверо странствующих епископов, поддержавших Лориса и претензии Меары на независимость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54