— раздался надо мной чей-то голос.
Я открыл глаза и сквозь застилавший их туман различил стоящих вокруг женщин-пантер.
Меня подхватили под руки, и я почувствовал, как на запястьях защелкнулись наручники.
Сознание оставило меня. Все вокруг потемнело.
9
ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ
Сознание медленно возвращалось.
Я лежал на какой-то поляне. Вокруг широко раскинулись ветви тур-деревьев. Значит, мы находились где-то в чаще леса, в бору, заросшем этими красивейшими могучими деревьями, на сто, а то и на двести футов возносивших свои кроны в бездонное ночное горианское небо. Серебряные звезды выглядывали из-за густой, едва различимой темной массы листвы. Трава касалась моей щеки, и ее узкие длинные стебли неприятно щекотали лицо.
Я поморщился и отвернулся.
Ближе к центру поляны возвышался толстый прочный шест с двумя металлическими кольцами для рабов, очевидно, глубоко вбитый в землю. Сейчас кольца пустовали.
— Он пришел в себя, — послышался рядом женский голос.
Я увидел, что ко мне направляется девушка, одетая в шкуры лесных пантер. На ней был целый набор золотых украшений: тонкий браслет на руке, широкий на щиколотке и длинный, четыре раза опоясывающий шею шнурок с нанизанными продолговатыми золотистыми бусинками. На поясе у девушки висел охотничий нож.
Она подошла ко мне и остановилась. Ноги у нее были просто восхитительные, а фигуре могла бы позавидовать любая красавица.
Я попробовал пошевелиться. Кожаные ремни надежно стягивали запястья и лодыжки. Мои руки оказались разведены широко в стороны: меня растянули на каркасе из четырех балок, напоминавшем большую деревянную раму. При этом веревки затянули так крепко, что я почти не мог шевелиться.
Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.
Я отвернулся.
Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.
— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.
Я не ответил.
Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.
Как я ее ненавидел!
Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.
— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.
Я окинул ее оценивающим взглядом.
По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.
— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.
Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.
— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.
Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.
— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.
— Да, — согласился я.
Я не мог отвести от нее глаз.
— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.
У меня сжались кулаки от ярости.
— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.
Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.
— Ты сильный, — повторила она.
Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.
Это, конечно, Вьерна, в этом я нисколько не сомневался. Только предводительница банды, чье влияние и власть общепризнанны и бесспорны, может смотреть на пленника с таким холодным спокойствием и безразличием. Ее право — решать, как со мной поступить. Я и мои люди находились всецело в ее власти.
Подошла еще одна девушка и остановилась рядом с Вьерной. Ее я тоже узнал. Это была Мира, с которой я разговаривал в нашем лагере в лесу.
Она запрокинула голову и посмотрела в небо.
— Скоро взойдут луны, — сказала она и, взглянув на меня, рассмеялась.
Вьерна села рядом со мной на землю, по-мужски скрестив перед собой ноги.
— Давай побеседуем, — сказала она, вынимая из-за пояса охотничий нож. — Как твое имя?
— Где мои люди? — спросил я.
— Ты должен только отвечать на мои вопросы, — холодно заявила Вьерна.
Я почувствовал у себя на горле лезвие ножа.
— Я Боск, — ответил я, — торговец со свободного острова Таборг.
— Тебе ведь советовали больше не входить в леса, — сказала она, поигрывая ножом у меня перед глазами.
Я промолчал. Мы продолжали внимательно рассматривать друг друга.
— Где мои люди? — снова спросил я.
— Закованы в цепи.
— Что вы собираетесь с нами сделать?
— Зачем тебе эта женщина, Талена? — не ответив на мой вопрос, спросила Вьерна.
— Некогда, очень давно, она была моей свободной спутницей.
— И ты решил спасти ее, как герой, и возобновить ваши прежние отношения?
— Да, я очень надеялся, что наши отношения будут восстановлены.
— Она была бы тебе неплохой спутницей, верно?
— Верно, — согласился я.
— Но ведь она всего лишь рабыня! — рассмеялась моя собеседница.
— Она дочь убара! — с негодованием воскликнул я.
— Мы научили ее тому, что значит быть рабыней, — заверила меня разбойница. — Я лично за этим следила.
Я снова заворочался в своих кожаных путах.
— Думаю, она очень изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз, — заметила Вьерна.
— Что вы с ней сделали? — закричал я.
— Человеческие существа вообще изменчивы, — пожала плечами предводительница. — Мало что в них остается постоянным. Ты — глупец, потому что принимаешь образ, оставшийся в твоих воспоминаниях, за живого, реального человека. Так не бывает!
— Что вы с ней сделали? — взмолился я.
— Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, — ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. — Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.
Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.
— Какой ты свирепый раб! — насмешливо заметила Вьерна.
В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.
Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.
— Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, — продолжала Вьерна.
Я молчал.
— Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?
Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.
— В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.
Я невольно закрыл глаза.
— Только рабы просят, чтобы их выкупили, — стучал в мое сознание голос Вьерны.
То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.
— Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, — продолжала Вьерна.
Я внимательно посмотрел на нее.
— После этого он и его люди ушли из леса.
— Марленус ушел? — удивленно спросил я.
— Он вернулся в Ар, — кивнула Вьерна.
— Это правда, — обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. — Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.
Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.
— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.
— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.
— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.
— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.
Я раскрыл рот от удивления.
— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.
Я был поражен до глубины души.
Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.
Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.
— Талена знает об этом? — спросил я.
— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.
— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.
— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.
— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.
— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.
— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.
Она внимательно следила за встающими в небе лунами.
Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.
Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.
— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.
Мира раздраженно отвернулась.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.
— И что стало с Таленой потом? — спросил я.
— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.
— Понятно, — сказал я.
— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.
— Могу себе представить.
— Если она не старается, ее наказывают.
— Не сомневаюсь.
Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.
— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.
Теперь Талена не имела для меня никакого значения.
— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.
— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?
— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.
— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.
— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.
Я не мог вымолвить ни слова.
— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.
Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.
— Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, — сказала разбойница.
Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.
— Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.
Я продолжал молчать.
— Она теперь всего лишь рабыня, — настаивала моя собеседница. — Рабыня!
— И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, — пробормотал я.
— Да, — рассмеялась Вьерна. — Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.
Я отвернулся.
— Но это вовсе не означает, — продолжала разбойница, — что она не сумеет доставить тебе иной радости.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Мы научили ее — так, как могут научить только женщины-пантеры, — быть желанной для мужчины.
— Понятно, — еле слышно произнес я.
— Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба — служить им развлечением до конца жизни. — Вьерна рассмеялась. — Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?
— Да, жестокости вам не занимать, — заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.
— Мир делится на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется, — заметила Вьерна.
Она вложила охотничий нож в ножны и поднялась на ноги.
Луны уже вышли из-за деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я открыл глаза и сквозь застилавший их туман различил стоящих вокруг женщин-пантер.
Меня подхватили под руки, и я почувствовал, как на запястьях защелкнулись наручники.
Сознание оставило меня. Все вокруг потемнело.
9
ВСТРЕЧА ОХОТНИКОВ
Сознание медленно возвращалось.
Я лежал на какой-то поляне. Вокруг широко раскинулись ветви тур-деревьев. Значит, мы находились где-то в чаще леса, в бору, заросшем этими красивейшими могучими деревьями, на сто, а то и на двести футов возносивших свои кроны в бездонное ночное горианское небо. Серебряные звезды выглядывали из-за густой, едва различимой темной массы листвы. Трава касалась моей щеки, и ее узкие длинные стебли неприятно щекотали лицо.
Я поморщился и отвернулся.
Ближе к центру поляны возвышался толстый прочный шест с двумя металлическими кольцами для рабов, очевидно, глубоко вбитый в землю. Сейчас кольца пустовали.
— Он пришел в себя, — послышался рядом женский голос.
Я увидел, что ко мне направляется девушка, одетая в шкуры лесных пантер. На ней был целый набор золотых украшений: тонкий браслет на руке, широкий на щиколотке и длинный, четыре раза опоясывающий шею шнурок с нанизанными продолговатыми золотистыми бусинками. На поясе у девушки висел охотничий нож.
Она подошла ко мне и остановилась. Ноги у нее были просто восхитительные, а фигуре могла бы позавидовать любая красавица.
Я попробовал пошевелиться. Кожаные ремни надежно стягивали запястья и лодыжки. Мои руки оказались разведены широко в стороны: меня растянули на каркасе из четырех балок, напоминавшем большую деревянную раму. При этом веревки затянули так крепко, что я почти не мог шевелиться.
Молодая женщина склонилась надо мной. В руке она держала короткое копье.
Я отвернулся.
Острием копья незнакомка кольнула меня в щеку и развернула мое лицо к себе.
— Ну, здравствуй, раб, — сказала она.
Я не ответил.
Она снова пристально вгляделась мне в лицо и рассмеялась.
Как я ее ненавидел!
Женщина не позволила мне отвернуться и острием копья удерживала мое лицо в прежнем положении.
— Неужели на меня так неприятно смотреть? — спросила она.
Я окинул ее оценивающим взглядом.
По правде говоря, это была одна из самых красивых женщин, которых мне когда-либо доводилось видеть. Роскошные светлые волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам; огромные темно-синие глаза, сейчас смотревшие на меня с таким презрением… Казалось, она рождена лишь для того, чтобы доставлять радость мужчине. Однако в каждом ее движении сквозил хищник; она напоминала пантеру в человеческом обличье, дерзкую и коварную, желанную и смертельно опасную, женственную и неутомимую. Высокий рост женщины, пожалуй дюймов на шесть превышавший средний рост горианской женщины, лишь подчеркивал производимое ею впечатление горделивой надменности.
— Нет, — ответил я, — смотреть на тебя не неприятно.
Незнакомка окинула меня высокомерным взглядом.
— Я свободный человек и требую, чтобы со мной обращались как с пленным, а не как с рабом.
Она медленно провела острием копья по моей открытой груди. Я стиснул зубы.
— Вам не следовало пить вино, — медленно произнесла женщина. — Тут вы допустили ошибку.
— Да, — согласился я.
Я не мог отвести от нее глаз.
— Мы уже не первый раз используем свой лагерь как ловушку.
У меня сжались кулаки от ярости.
— Тебе удалось уйти в лес дальше, чем всем остальным, — продолжала она. — Ты сильный и выносливый.
Я снова почувствовал наконечник копья на своем теле. Я посмотрел ей в глаза.
— Ты сильный, — повторила она.
Я рванулся в растягивающих тело кожаных ремнях, напрягая мышцы рук и ног. Безрезультатно. Путы, затянутые женщинами-пантерами, держали надежно. Я был полностью в их власти. Я снова посмотрел в глаза стоящей рядом со мной молодой женщины.
Это, конечно, Вьерна, в этом я нисколько не сомневался. Только предводительница банды, чье влияние и власть общепризнанны и бесспорны, может смотреть на пленника с таким холодным спокойствием и безразличием. Ее право — решать, как со мной поступить. Я и мои люди находились всецело в ее власти.
Подошла еще одна девушка и остановилась рядом с Вьерной. Ее я тоже узнал. Это была Мира, с которой я разговаривал в нашем лагере в лесу.
Она запрокинула голову и посмотрела в небо.
— Скоро взойдут луны, — сказала она и, взглянув на меня, рассмеялась.
Вьерна села рядом со мной на землю, по-мужски скрестив перед собой ноги.
— Давай побеседуем, — сказала она, вынимая из-за пояса охотничий нож. — Как твое имя?
— Где мои люди? — спросил я.
— Ты должен только отвечать на мои вопросы, — холодно заявила Вьерна.
Я почувствовал у себя на горле лезвие ножа.
— Я Боск, — ответил я, — торговец со свободного острова Таборг.
— Тебе ведь советовали больше не входить в леса, — сказала она, поигрывая ножом у меня перед глазами.
Я промолчал. Мы продолжали внимательно рассматривать друг друга.
— Где мои люди? — снова спросил я.
— Закованы в цепи.
— Что вы собираетесь с нами сделать?
— Зачем тебе эта женщина, Талена? — не ответив на мой вопрос, спросила Вьерна.
— Некогда, очень давно, она была моей свободной спутницей.
— И ты решил спасти ее, как герой, и возобновить ваши прежние отношения?
— Да, я очень надеялся, что наши отношения будут восстановлены.
— Она была бы тебе неплохой спутницей, верно?
— Верно, — согласился я.
— Но ведь она всего лишь рабыня! — рассмеялась моя собеседница.
— Она дочь убара! — с негодованием воскликнул я.
— Мы научили ее тому, что значит быть рабыней, — заверила меня разбойница. — Я лично за этим следила.
Я снова заворочался в своих кожаных путах.
— Думаю, она очень изменилась с тех пор, как вы виделись в последний раз, — заметила Вьерна.
— Что вы с ней сделали? — закричал я.
— Человеческие существа вообще изменчивы, — пожала плечами предводительница. — Мало что в них остается постоянным. Ты — глупец, потому что принимаешь образ, оставшийся в твоих воспоминаниях, за живого, реального человека. Так не бывает!
— Что вы с ней сделали? — взмолился я.
— Самым лучшим для тебя было бы совсем забыть о ней, — ответила Вьерна, продолжая играть с ножом: установила на пальце кончик лезвия и старалась удержать его вертикально. — Послушайся моего совета. Она уже не достойна спасения.
Я забился в своих путах, как связанное животное, почувствовавшее приближение своей последней минуты.
— Какой ты свирепый раб! — насмешливо заметила Вьерна.
В отчаянии от собственной беспомощности я откинулся на спину.
Вьерна начала играть лезвием ножа у самого моего лица. Время от времени я ощущал холод стали.
— Талена собственноручно написала послание своему отцу, Марленусу, великому убару, — продолжала Вьерна.
Я молчал.
— Разве тебе не интересно узнать, что говорится в этом послании?
Я почувствовал лезвие ножа у самого горла.
— В нем она просит отца заплатить за ее освобождение, выкупить ее.
Я невольно закрыл глаза.
— Только рабы просят, чтобы их выкупили, — стучал в мое сознание голос Вьерны.
То, что она говорила, было правдой. Мне вспомнилось, как в пага-таверне девушка Тана просила, чтобы я выкупил ее. Поступая так, она как бы признавала себя рабыней.
— Марленус разорвал это послание в клочья и швырнул в огонь, — продолжала Вьерна.
Я внимательно посмотрел на нее.
— После этого он и его люди ушли из леса.
— Марленус ушел? — удивленно спросил я.
— Он вернулся в Ар, — кивнула Вьерна.
— Это правда, — обернувшись ко мне, подтвердила Мира, занимавшаяся какими-то своими делами в двух агах от нас. — Я лично передала Марленусу послание и своими глазами видела, как они свернули лагерь и, подняв тарное в воздух, улетели по направлению к Ару.
Мира, как и многие из женщин-пантер, была довольно красива, но ее красота была не по-женски грубой, в ней чувствовалась какая-то жестокость.
— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.
— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.
— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.
— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.
Я раскрыл рот от удивления.
— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.
Я был поражен до глубины души.
Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.
Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.
— Талена знает об этом? — спросил я.
— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.
— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.
— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.
— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.
— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.
— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.
Она внимательно следила за встающими в небе лунами.
Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.
Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.
— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.
Мира раздраженно отвернулась.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.
— И что стало с Таленой потом? — спросил я.
— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.
— Понятно, — сказал я.
— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.
— Могу себе представить.
— Если она не старается, ее наказывают.
— Не сомневаюсь.
Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.
— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.
Теперь Талена не имела для меня никакого значения.
— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.
— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?
— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.
— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.
— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.
Я не мог вымолвить ни слова.
— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.
Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.
— Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, — сказала разбойница.
Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.
— Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.
Я продолжал молчать.
— Она теперь всего лишь рабыня, — настаивала моя собеседница. — Рабыня!
— И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, — пробормотал я.
— Да, — рассмеялась Вьерна. — Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.
Я отвернулся.
— Но это вовсе не означает, — продолжала разбойница, — что она не сумеет доставить тебе иной радости.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Мы научили ее — так, как могут научить только женщины-пантеры, — быть желанной для мужчины.
— Понятно, — еле слышно произнес я.
— Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба — служить им развлечением до конца жизни. — Вьерна рассмеялась. — Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?
— Да, жестокости вам не занимать, — заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.
— Мир делится на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется, — заметила Вьерна.
Она вложила охотничий нож в ножны и поднялась на ноги.
Луны уже вышли из-за деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54