- Он сунул их мне в руку и убежал, - сказал я и посмотрел на татрикс.
- Я пришел в Тарну, чтобы купить тарна. У меня не было денег. За деньги
Оста я мог бы купить его и продолжать путешествие. Не мог же я их
выбросить?
- За эти деньги, - сказала Лара, держа мешочек на ладони, - хотели
купить мою смерть.
- Неужели ты ценишь свою жизнь так дешево? - скептически спросил я.
- Вероятно, полная сумма должна была быть заплачена после завершения
дела, - сказала она.
- Эти деньги были подарком, - сказал я. - Во всяком случае мне так
показалось.
- Я не верю тебе.
Я промолчал.
- Что Ост предложил тебе?
- Я отказался участвовать в его планах, - ответил я.
- Сколько предложил тебе Ост? - повторила татрикс.
- Он сказал, что даст тарна, тысячу золотых монет и провизию на
долгое путешествие.
- Золотые монеты... это не то, что серебряные, - сказала татрикс, -
кто-то решил дорого заплатить за мою жизнь.
- Не за убийство.
- За что же тогда?
- За похищение.
Внезапно Лара застыла. Все тело ее дрожало от ярости. Она поднялась,
вне себя от гнева.
- Убей его! - крикнула Дорна.
- Нет, - воскликнула татрикс и к всеобщему удивлению поднялась с
трона и спустилась по ступеням.
Дрожа от ярости она стояла передо мной в своей золотой мантии и
маске.
- Дай мне кнут! - крикнула она. - Быстро! - Человек поспешно рухнул
перед ней на колени, протягивая кнут. Она щелкнула кнутом. Звук был
резким, как выстрел.
- Значит, - проговорила она, сжимая кнут, - значит ты хотел увезти
меня связанную желтыми веревками.
Я не понял, что она имеет в виду.
- Ты хотел одеть на меня рабский воротник? - в истерике шипела она.
Женщины в серебряных масках зашевелились, послышались гневные
восклицания.
- Я женщина Тарны! - крикнула она. - Первая в Тарне! Первая!
И затем, обезумев от гнева, держа кнут обеими руками, она ударила
меня.
- Вот тебе мой поцелуй! - кричала она. Снова и снова она наносила мне
удары, и все же я стоял на коленях и не падал.
Мое тело, измученное тяжестью колодок, теперь горело от ударов кнута
и корчилось в судорогах от боли. Но когда татрикс полностью выдохлась, я
нашел в себе силы и поднялся - окровавленный, в лохмотьях и с тяжелым
ярмом на шее - поднялся и взглянул на нее сверху вниз.
Она отвернулась и пошла на возвышение, где стоял трон. Она быстро
взбежала по ступеням и повернулась только тогда, когда была у трона.
Татрикс повелительно указала на меня рукой в золотой перчатке, ткань
которой была залита моей кровью и ее потом.
- Отвезите его в Дом Развлечений Тарны! - приказала она.



12. АНДРЕАС ИЗ КАСТЫ ПОЭТОВ

Меня закутали в плащ, надвинули на глаза капюшон и повели по улицам
Тарны, с заплетающимися под тяжестью ярма ногами. Наконец мы вошли в
какое-то здание, поднялись по крутой лестнице, прошли по длинным
коридорам, и когда с меня скинули плащ, я увидел, что мое ярмо приковано
цепью к стене. Комната была освещена лампами, закрепленными на стенах под
потолком. Я понятия не имел, где нахожусь - то ли глубоко под землей, то
ли, напротив, на самых верхних этажах. Пол и стены комнаты были сделаны из
отдельных каменных глыб, каждая из которых весила не меньше тонны. Вблизи
ламп стены были сухими, но пол и остальная часть стен были покрыты и
плесенью и пахло гнилью. Значит, я все-таки был под землей. На полу были
накиданы мокрые опилки. Длина цепи позволяла мне дотянуться до бачка с
водой. У моих ног лежало блюдо с едой.
Я полностью выдохся. Тело мое ломило от тяжести ярма и ударов кнутом,
поэтому я лег на каменный пол и уснул. Сколько времени я спал - не знаю,
но когда проснулся то все тело стонало от боли и каждое движение причиняло
невероятные страдания.
Несмотря на ярмо, я умудрился сесть, скрестив ноги. Перед собой я
увидел блюдо с ломтем грубого хлеба. Из-за своих оков я не мог взять хлеб
руками, чтобы сунуть его в рот. Для того, чтобы поесть, мне придется лечь
на живот и откусывать прямо ртом. Я знал, что мне придется сделать это,
когда голод станет невыносимым, и это бесило меня. Значит, это ярмо не
просто оковы, а еще и средство уничтожения человека, превращающегося в
зверя.
- Давай, я помогу тебе, - сказал женский голос.
Я повернулся, забыв о ярме, и оно всей своей тяжестью придавило меня
к стене. Две маленькие руки схватили тяжелые брусья и старались повернуть
их так, чтобы я мог снова сесть прямо.
Я посмотрел на девушку. Она показалась мне очень привлекательной. В
ней была та теплота, которую я не ожидал найти в Тарне. Ее темные глаза
были полны участия. Волосы - коричневые с красноватым оттенком - были
стянуты сзади грубым шнурком.
Я посмотрел на нее и она лукаво опустила глаза. На ней был только
длинный узкий прямоугольник из грубого коричневого материала примерно 10
дюймов шириной. Он был накинут на нее как пончо, закрывая грудь и спину и
оставляя открытым все ниже колен. На поясе пончо был перехвачен цепью.
- Да, - стыдливо сказала она, - на мне камиск.
- Ты очень красива, - сказал я.
Она посмотрела на меня удивленно, но с благодарностью.
Мы смотрели друг на друга в полутьме камеры. Сюда не доносилось ни
звука. Отблески света ламп плясали по стенам и по лицу девушки.
Она протянула руку и коснулась серебряного ярма.
- Они жестоки, - сказала она.
И затем, не говоря ни слова, она взяла хлеб с блюда и подала его мне.
Я с трудом откусил кусок и долго жевал, стараясь проглотить.
Я заметил на ее шее ошейник из серого металла. Очевидно, она была
рабыней.
Девушка подошла к бочку, провела рукой по поверхности воды, сгоняя
зеленую слизь и затем зачерпнула пригоршню и поднесла к моим пересохшим
губам.
- Спасибо, - сказал я.
Она улыбнулась и сказала:
- Никто не благодарит рабыню.
- Я думал, что в Тарне все женщины свободны, - сказал я, кивком
показывая на ее ошейник.
- Меня не будут держать в Тарне, - ответила она, - меня отошлют на
Большие Фермы, где я буду носить воду рабам, работающим на полях.
- Что за преступление ты совершила?
- Я изменила Тарне.
- Ты участвовала в заговоре против трона?
- Нет, - сказала она, - я полюбила мужчину.
Я онемел.
- Когда-то я носила серебряную маску, воин, - сказала она, - а теперь
я падшая женщина, так как позволила себе полюбить.
- Это не преступление.
Девушка счастливо рассмеялась. Мне очень понравился этот внезапный
девичий смех. Его музыка доставляет большее удовольствие мужчине, чем вино
ка-ла-на.
И мне показалось, что мое ярмо перестало давить мне на шею.
- Расскажи мне о нем. Но сначала, скажи, как тебя зовут.
- Я Линна из Тарны. А как твое имя?
- Тэрл.
- Из какого города?
- У меня нет города.
- А! - улыбнулась девушка и не стала больше расспрашивать. Вероятно
она решила, что с ней в камере сидит преступник. Она села на корточки.
Глаза ее светились счастьем. - Он тоже не из Тарны.
Я присвистнул. Это было серьезное нарушение горийских обычаев.
- И, более того, - рассмеялась она, хлопнув в ладоши, - он был касты
певцов.
Действительно, это было еще хуже. Хотя каста Поэтов и Певцов не
относилась к категории высших, но она была более престижна, чем, скажем,
касты Шорников или Гончаров, которые были с ней одного уровня.
На Горе Певец или Поэт считается ремесленником, создающим свои
произведения, как гончар создает посуду, а шорник - седла. Поэты занимали
свое место в социальной структуре общества - они воспевали битвы, героев,
города, но они пели не только об этом, но и о любви, о жизни, о радости,
время от времени напоминали горийцам о одиночестве, о смерти, о том, что
нельзя забывать, что они в первую очередь люди.
Чтобы стать певцом, нужен был особый талант, как, впрочем, и для
Тарноводов. Поэт здесь, как и на Земле, воспринимался с изрядной долей
скептицизма - их считали немного чокнутыми. Но божье благословенье не
коснулось их. Ведь роль богов на Горе играли Царствующие Жрецы, а они не
вызывали у людей никаких чувств, кроме страха. Люди жили с ними в
относительном мире. Они делали празднества в их честь, приносили жертвы,
выполняя их требования, но всякий раз, когда это было возможно, о них
забывали. Так что вряд ли можно было предположить, что Царствующие Жрецы
дарят талант певцу или поэту.
Несмотря на это, певцов и поэтов любили на Горе. Конечно, некоторые
поэты тяготились нищетой, на которую их обрекала эта профессия, но в целом
считалось, что это самые счастливые люди на планете. Они гордились что
поют и в хижинах бедняков и в роскошных дворцах. Их приглашали всюду и они
пели везде, хотя в одном месте они получали в награду кусок хлеба, а в
другом - горсть золота. Правда, золото поэта быстро переходило к женщинам,
которые всегда вились роем вокруг этих беззаботных созданий. И снова у
поэта не оставалось ничего, кроме песен.
Нельзя сказать, что поэты на Горе жили зажиточно, но они и не
голодали, им не приходилось сжигать одежду своей касты. Многие поэты
путешествовали из города в город. Бедность надежно защищала их от
грабителей, а счастье - от хищников.
- Каста поэтов - это не так плохо, - сказал я.
- Конечно, - ответила она, - но в Тарне они вне закона.
- О!
- И все же, - продолжала она со счастливой улыбкой, - Андреас, из
города в пустыне Тора, проник в Тарну. По его словам, искать песни, - она
рассмеялась, - но я думаю, что он пришел, чтобы заглядывать под серебряные
маски наших женщин, - она в избытке чувств захлопала в ладоши. - И я
первой заметила и позвала его, когда увидела лиру, спрятанную под его
серой одеждой и поняла, что он - певец. Я пошла за ним и убедилась, что он
в городе больше 10 часов.
- Ну и что? - спросил я, так как уже слышал упоминание о 10 часах.
- Это значит, что те, кто провел в Тарне больше десяти часов,
заковываются в цепи и отправляются в поле возделывать землю, пока не
умрут.
- Почему же об этом не предупреждают при входе в город?
- Но это глупо. Как же тогда мы будем пополнять число наших рабов.
- Теперь ясно, - сказал я, осознав причины гостеприимства Тарны.
- Я носила серебряную маску, - продолжала девушка, - и моим долгом
было доложить властям об этом пришельце. Но я этого не сделала. Мне было
очень интересно - ведь я никогда не видела мужчин из других городов. Я
пошла за ним, а когда мы остались одни, то окликнула его и рассказала об
участи, которая его ждет.
- И что же он сделал?
Она смущенно опустила голову.
- Он снял с меня маску и поцеловал. Я даже не успела позвать на
помощь.
Я улыбнулся.
- Я ведь никогда до этого не была в руках мужчины, - сказала она, -
мужчины тарны не касаются женщин.
Вероятно выражение моего лица удивило ее и она поспешила дать
объяснения.
- Вопросами связей мужчин и женщин занимается каста Врачей под
наблюдением Высшего Совета Тарны.
- Ясно, - сказал я, хотя мне ничего не стало ясно.
- И все же, - продолжала она, - хотя я была женщиной Тарны и носила
серебряную маску, его объятия не были для меня неприятны. - Она взглянула
на меня с легкой печалью, - я знаю, что поступила не лучше его,
уподобилась животному, не умеющему сдерживать свои инстинкты. И заслуживаю
суровой кары.
- Ты сама веришь в это? - спросила я.
- Да, - сказала она, - но все равно, лучше всю жизнь носить камиск и
пережить его поцелуй, чем прожить ее под серебряной маской, не испытав
этого сладостного ощущения. - Плечи ее опустились и мне захотелось обнять
ее, приласкать и утешить. - Я падшая женщина и предала все, что почитается
в Тарне превыше всего.
- А что сделали с ним?
- Я спрятала его и помогла выбраться из города, - она вздохнула, - он
звал меня с собой, но я не могла.
- Что же ты сделала?
- Когда он был в безопасности, я выполнила свой долг - явилась в
Высший Совет Тарны и призналась во всем. Совет решил лишить меня
серебряной маски, надеть камиск и ошейник и отправить на Большие Фермы на
работы.
Она заплакала.
- Тебе не нужно было являться в Высший Совет.
- Почему? Разве я не виновна?
- Ты ни в чем не виновата.
- Разве любовь не преступление?
- Только у вас в Тарне.
Она рассмеялась.
- Ты совсем, как Андреас.
- А не может ли твой Андреас, не дождавшись тебя, вернуться в город,
чтобы тебя найти?
- Нет. Он думает, что я больше не люблю его, - она опустила голову, -
он уйдет и найдет себе другую женщину, более красивую, чем женщина из
Тарны.
- Ты веришь в это?
- Да. Он не вернется в город, так как знает, что за его поступок он
будет сослан на шахты, - она вздрогнула, - а может, его отправят в Дом
Развлечений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27