У меня вырвался крик:
- Я свободен.
Но я знал, что не могу считать себя полностью свободным, когда
столько людей томится в неволе в этом сером городе.
Там осталась девушка, темноглазая Линна, которая была так добра ко
мне, чьи огненные волосы были стянуты грубым шнурком, на которой был одет
воротник рабыни города.
Там остался Андреас из Тора, член касты Поэтов - молодой,
жизнерадостный, неунывающий, с волосами, подобными гриве черного тарна,
который был готов умереть, но не убивать меня и был осужден погибнуть на
Арене Развлечений или в шахтах Тарны. И там осталось еще много людей,
скованных и нескованных, работающих в шахтах, на полях, в самом городе...
тех, что страдали от жестокости законов Тарны, которых давили традиции
города, которые не имели в жизни ничего, кроме чашки ужасного кал-да после
дня изнурительной нудной работы, не приносящей радости сердцу человека.
- Табук! - крикнул я гигантской птице. - Табук!
Табук - это самая распространенная на Горе антилопа: желтая,
однорогая, питающаяся листьями ка-ла-на и изредка забредающая на открытые
луга в поисках соли. Это была любимая добыча тарнов.
Крик "Табук" использовался тарнсменами, когда время было дорого и они
не могли делать остановку, чтобы тарн мог найти себе добычу. Как только
всадник замечает табука или какое-нибудь другое животное, он кричит
"Табук!". Крик служит сигналом для тарна, что он может начать охоту. Тарн
находил себе жертву, съедал ее и полет возобновлялся. Причем тарнсмен не
покидал при этом седла. Я впервые использовал этот сигнал, но птица прошла
обучение у Тарноводов много лет тому назад и должна была его знать. Сам я
всегда старался отпускать тарна на свободную охоту. Мне не хотелось
присутствовать при его трапезе.
Огромный тарн, услышав мой крик, встрепенулся и стал описывать
широкие круги, сразу вспомнив то, чему его учили. Это был действительно
самый великий из тарнов, убар небес.
Конечно, я затеял невозможную вещь. Только один шанс из миллиона был
за то, что моя попытка увенчается успехом. Глаза тарна загорелись зловещим
огнем, обшаривая землю. Голова и клюв вытянулись вперед, крылья широко
распростерлись в воздухе, он опускался все ниже и ниже к серым башням
Тарны.
Мы опять были над ареной, где все трибуны были забиты беснующимися
зрителями. Хотя представление окончилось, пусть и не так, как ожидали все,
но никто не расходился. Тысячи серебряных масок ждали, так как первой
должна была покинуть Дом Развлечений татрикс в своей золотой мантии.
Я различил внизу золотое сияние татрикс.
- Табук! - крикнул я. - Табук!
Огромный хищник ввинтился в воздух и камнем полетел вниз. Когти
окованные сталью, были наготове. Он падал совершенно бесшумно - как
разящая сталь. Я вцепился в птицу. Мой желудок почему-то оказался у горла.
Трибуны арены, казалось, летели на меня.
Снизу доносились крики ужаса. Серебряные маски были охвачены паникой.
Совсем недавно они требовали крови, а теперь кому-то из них угрожала
страшная смерть. Люди метались, стараясь спрятаться друг за друга, дрались
за малейшие укрытия, сталкивая друг друга со стен на песок.
И в одно мгновение, которое несомненно было самым ужасным в ее жизни,
татрикс осталась одна. Она стояла, покинутая всеми, на ступенях золотого
трона среди разбросанных подушек и подносов со сладостями и
прохладительными напитками. Дикий крик вырвался из-под золотой
бесстрастной маски. Золотые рукава взметнулись вверх, перчатки закрыли
золотую маску. Я успел заметить под маской ее глаза. Они были полны ужаса.
И тарн ударил.
Окованные сталью когти, как крюки, вонзились в тело кричащей татрикс.
И тарн задержался на мгновение, потом, вытянув голову и клюв, расправил
крылья и крепко схватил свою жертву. Он издал жуткий, леденящий кровь крик
- крик, в котором слышался триумф победы и бесстрашный вызов любому
противнику.
Татрикс была беспомощна в этих безжалостных когтях. Она дрожала от
ужаса, как несчастная антилопа табук, попавшая в эти смертельные когти и
ждущая своей участи. Татрикс не могла даже кричать.
И взмахнув крыльями, тарн взмыл в воздух и полетел к горизонту, держа
в когтях тело татрикс в развевающейся мантии.



15. СДЕЛКА СОСТОЯЛАСЬ

"Табук" - это была единственная команда голосом, на которую тарн был
приучен реагировать. Но для управления им были нужны поводья и кнут. Я уже
горько раскаивался, что пошел на это. Ведь без седла, поводьев и кнута он
был неподвластен мне.
И тут безумная мысль пришла мне в голову. Когда я везла Талену из Ара
в Ко-Ро-Ба, я пытался обучить ее управлению тарном. Когда было нужно, я
кричал ей сквозь свистящий в ушах ветер, какую пару поводьев нужно
потягивать.
Для управления тарном использовалось шесть пар поводьев, и, в
соответствии с моими указаниями, Талена натягивала ту или иную пару. В
памяти тарна могла возникнуть ассоциация между голосом человека и
поводьями. Птицу, конечно, нельзя было обучить за столь короткое время, да
и не это было моей целью - я обучал Талену. Если что-то и осталось в
памяти тарна, то за прошедшие годы все уже исчезло.
Но все же я решил попытать счастье и крикнул:
- Шестая!
Тарн повернул налево и начал плавно набирать высоту.
- Вторая!
Последовал поворот направо и подъем под тем же углом.
- Четвертая! - И тарн пошел вниз, готовясь к посадке.
- Первая, - приказал я. Безумная радость овладела мной, когда
крылатый гигант начал подниматься вверх.
После этого он полетел в одной плоскости, равномерно ударяя воздух
огромными крыльями, изредка переходя в долгое планирование. Я смотрел на
проплывающие внизу поля и исчезающую вдали Тарну.
И впервые, в порыве нахлынувших чувств, я обнял шею птицы и прижался
к ней щекой. Тарн летел вперед, не обращая на меня ни малейшего внимания.
Я рассмеялся и похлопал его по шее. Хотя это была всего лишь птица, одна
из многих на Горе, но я любил ее.
Несмотря ни на что, я был счастлив. Мои чувства разделил бы любой
тарнсмен. По-моему, ничего не может сравниться по богатству ощущений с
божественным полетом на тарне.
Я был тарнсменом и не променял бы седло на трон убара в любом городе.
Если ты стал тарнсменом, то тебя всю жизнь будет тянуть к этим
хищникам. Стать тарнсменом - значит стать повелителем тарна, или же его
жертвой. Каждый знает, насколько опасны эти птицы. Они могут без
предупреждения напасть на своего хозяина. И все же сердце тарнсмена
наполняется радостью, когда он натягивает первую пару поводьев и
направляет гигантскую птицу в небо. Он летит высоко над землей, наедине с
ветром и птицей. Он свободен. Он летит. Поэтому я был рад тому, что снова
оказался на спине тарна.
Вдруг снизу до меня донесся жалобный стон жертвы, стиснутой в могучих
когтях тарна.
Я выругал себя за то, что, наслаждаясь полетом, совсем забыл о
татрикс. Она наверняка умирала от страха, вися в страшных когтях на высоте
многих сотен футов над землей, не зная, что ее ждет: то ли падение на
землю, то ли смерть от холода на большой высоте.
Я оглянулся назад, чтобы проверить, нет ли за нами погони. Нас могли
преследовать как по воздуху, так и по земле. У Тарны было очень мало
тарнсменов, но чтобы отомстить за татрикс, город мог собрать небольшой
отряд. Мужчины Тарны с самого детства привыкли считать себя презренными
созданиями, лишь немного превосходящими зверей. Такие мужчины не могли
стать тарнсменами. Но я знал, что в Тарне все же есть тарнсмены - наемники
из других городов или люди, подобные Торну, капитану Тарны, которые,
несомненно, несмотря на то, что родились в Тарне, сумели остаться
мужчинами, сохранить свою честь и достоинство.
Я внимательно оглядел пространство позади нас, но не заметил черных
точек вдали, которые означали бы погоню. Небо было голубым и чистым, и
хотя сейчас каждый тарнсмен Тарны должен был быть в воздухе, я никого не
видел.
Снова снизу донесся стон...
Далеко впереди я увидел утесы, высокие и крутые. Между ними
расстилались равнины, усыпанные желтыми цветами, которые вплетают в венки
горийские женщины. Они вкалывают эти цветы в волосы в своих домах, когда
не нужно прятать лицо под вуалью.
Через десять минут эти равнины были уже под нами.
- Четвертая! - скомандовал я.
Огромная птица остановилась в высоте, а затем плавно опустилась на
выступ одного из утесов. С этого выступа просматривалось все вокруг на
сотни пасангов. Сюда можно было попасть только на тарне.
Я соскочил со спины птицы и поспешил в к татрикс, чтобы защитить ее,
если птица вздумает разорвать девушку. Я освободил Лару из когтей тарна и
отогнал его. Тарн был озадачен. Разве я не крикнул "табук"? Разве это не
его добыча?
Я отогнал Тарна подальше, взял девушку на руки и усадил ее возле
стены утеса, подальше от края выступа, который представлял собой квадрат
со стороной в 20 футов. На таких выступах тарны устраивают гнезда.
Встав между татрикс и крылатым хищником, я крикнул: "табук". Тарн
медленно направился к девушке, которая, трепеща всем телом, поднялась на
колени, прижавшись спиной к грубому камню, и вскрикнула.
- Табук! - снова вскрикнул я и, взяв огромный клюв тарна в руку,
направил его в долину - к раскинувшимся внизу холмам.
Тарн поколебался, а затем почти нежным движением прижал клюв ко мне.
- Табук! - уже спокойно сказал я, повернув его голову в поле.
Взглянув еще раз на татрикс, птица повернулась и пошла к краю
выступа. Взмахнув огромными крыльями, она взмыла в небо и поплыла над
землей, вселяя ужас во всех, кто видел ее.
Я повернулся к татрикс.
- Ты не ранена?
Иногда тарн во время охоты легко ломает хребет антилопе табук. Я
подверг жизнь Лары огромному риску, но выбора у меня не было. Захватив в
плен татрикс, я мог ставить Тарне условия. Конечно, общий уклад города мне
не изменить, но может быть удастся добиться свободы для Линны, Андреаса и
других несчастных, с которыми я был на арене. Это ведь ничтожная цена за
возвращение татрикс.
Девушка с трудом поднялась на ноги.
По обычаям Гора, похищенная должна стоять на коленях перед
похитителем, но ведь это была татрикс, и я решил, что не буду настаивать
на их выполнении. Руки Лары в золотых перчатках коснулись золотой маски на
лице. Видимо она боялась, что лицо ее открыто. Я улыбнулся. Мантия была
разорвана когтями тарна и лохмотья развевалась по ветру. Но татрикс, не
теряя гордой осанки, прикрыла своими лохмотьями тело, насколько это было
возможно. Мне показалось, что из-под маски сверкнул взгляд голубых глаз.
Эта золотая маска наверняка скрывает прекрасное лицо, подумал я.
- Нет, - гордо ответила она, - я не ранена.
Иного ответа я и не ожидал, хотя знал, что когти тарна причинили ей
немало боли, исцарапав до крови ее тело.
- Тебе больно, - сказал я, - но сейчас тебе холодно. Потом, когда ты
согреешься, тебе будет еще больнее.
Бесстрастная маска смотрела на меня.
- Я тоже однажды был в когтях тарна, - сказал я.
- Почему тарн не убил тебя на арене? - спросила она.
- Это мой тарн, - просто объяснил я. Что я мог еще сказать? Я хорошо
знал характер тарнов, и то, что он не убил меня, было для меня такой же
загадкой, как и для нее. Если бы я не знал тарнов, то решил бы, что этот
тарн чувствует ко мне какую-то привязанность.
Татрикс осмотрелась вокруг и посмотрела на небо.
- Когда он вернется? - спросила она. Голос ее был тихим, почти
неслышным и я знал, что если кто-нибудь может вселить ужас в сердце
татрикс, то это только тарн.
- Скоро, - ответил я. - Будем надеяться, что он найдет себе пищу.
Татрикс заметно вздрогнула.
- Если его охота не удастся, - сказала она, - то он вернется злой и
голодный.
- Конечно.
- Он может напасть на нас.
- Возможно.
И, наконец, она спросила то, что давно хотела спросить:
- Если он прилетит голодным, то ты отдашь ему меня?
- Да, - ответил я.
С криком ужаса татрикс упала на колени, вытянув в мольбе руки. Лара,
татрикс Тарны, была у моих ног и просила милости.
- Если ты не будешь покорна, - добавил я.
Татрикс с криком ярости вскочила на ноги.
- Ты издеваешься надо мной! - закричала она. - Ты издеваешься, как
над похищенной женщиной!
Я засмеялся.
Она замахнулась рукой в перчатке. Я успел перехватить удар и крепко
сжал ей руку. Глаза под маской сверкнули голубым огнем. Я позволил ей
вырваться. Она подбежала к стене и встала ко мне спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27