Да, это была
жалость - запретное чувство, и все же он не мог скрыть его. Могущество,
которое исходило от него, исчезло. Сейчас передо мной был просто человек,
обычный человек, хотя и одетый в белую мантию гордой касты Посвященных.
Казалось, он борется с собой, как будто хочет говорить сам, как
человек, а не произносить слова Царствующих Жрецов. Он страдал от боли,
сжимал руками голову, пытаясь что-то сказать мне. Его рука протянулась ко
мне и он заговорил, хрипло и неразборчиво, голосом далеким от звенящего
повелительного тона, каким он говорил вначале.
- Тэрл из Ко-Ро-Ба, - сказал он, - упади грудью на свой меч.
Казалось, что он вот-вот упадет и я поддержал его.
Он смотрел мне в глаза.
- Упади грудью на свой меч, - просил он.
- Разве это не противоречит воле Царствующих Жрецов? - спросил я.
- Да, - ответил он.
- Почему ты предлагаешь мне сделать это?
- Я был с тобой при штурме Ара, на крыше цилиндра Справедливости я
дрался вместе с тобой против Па-Кура и его людей.
- Посвященный?
Он покачал головой.
- Нет, я был одним из стражей Ара и дрался, чтобы спасти свой город.
- Ар великолепен, - мягко сказал я.
Он умирал.
- Ар блистателен, - сказал он слабым голосом, но твердо. Он снова
взглянул на меня. - Умри, Тэрл из Ко-Ро-Ба, - сказал он. - Герой Ара, -
глаза его загорелись огнем, - не позорь себя.
Внезапно он завыл как раненая собака, и то, что случилось позже, я не
могу описать. Мне показалось, что его голова вспыхнула изнутри, как будто
в черепе начала кипеть огненная лава.
Это была жуткая смерть. Он умер потому, что решился сказать мне то,
что было у него на сердце.
Уже стало светлее. Утро поднималось над нежными холмами, которые
когда-то укрывали Ко-Ро-Ба. Я снял ненавистную мантию Посвященных с тела
человека и отнес его обнаженное тело далеко от дороги.
Когда я начал засыпать его камнями, то заметил, что от черепа почти
ничего не осталось - лишь горстка обгорелых костей. Его мозг буквально
выкипел. Утренний свет высветил среди костей что-то золотое, и я поднял
это. Предмет оказался паутинкой из тонкой золотой проволоки. Мне она была
не нужна и я отбросил ее в сторону.
Затем я накидал камней, чтобы обозначить могилу и чтобы хищники не
могли добраться до тела.
Я положил в изголовье большой плоский камень и концом копья нацарапал
на нем все, что знал об этом человеке: "Я из блистательного Ара."
Я, стоя возле могилы, вынул меч из ножен. Он сказал мне, что бы я
бросился на него и избежал позора, не подчинившись воле Царствующих
Жрецов.
- Нет, друг, - сказал я останкам воина Ара, - нет, я не брошусь на
меч, но не буду и унижаться перед Царствующими Жрецами и вести жизнь,
полную позора, которую они мне уготовили.
И я поднял меч в направлении долины, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.
- Много лет назад, - сказал я, - я поклялся, что мой меч будет
служить тебе, Ко-Ро-Ба, и буду верен этой клятве.
Как любой горожанин я знал, где находятся Сардарские горы, жилище
Царствующих Жрецов - запретная область, куда не мог проникнуть никто из
смертных. Говорили, что Домашний Камень Гора - Высший Камень - находится в
этих горах и является источником могущества Царствующих Жрецов. Говорили,
что никто из людей не вернулся оттуда, ни один из тех, кто видел
Царствующих Жрецов, не остался в живых.
Я вложил меч в ножны, одел шлем, поднял щит и копье и направился к
Сардарским горам.
6. ВЕРА
Сардарские горы, которых я никогда не видел, лежали на расстоянии
более тысячи пасангов от Ко-Ро-Ба, простые смертные не ходили в эти горы,
а если кто и отваживался, то обратно никогда не возвращался. Угрюмые утесы
ревностно хранили тайны Царствующих Жрецов. Гориец мог сделать попытку
раскрыть эти тайны, но только один раз в жизни.
Четыре раза в год, в дни равноденствия, в долине у гор собирались
ярмарки под руководством Посвященных. На них люди разных городов могли
встречаться, общаться, торговать, развлекаться, забыв о старой вражде.
Торн, мой друг из касты Писарей, на таких ярмарках покупал старые
свитки и книги у своих ученых коллег из других городов. Это был праздник
для таких людей, как он, которые любили науку больше, чем ненавидели своих
врагов. Они были готовы отправиться в любое даже самое опасное
путешествие, чтобы обсудить неясное место в каком-нибудь драном свитке.
Касты Врачей и Строителей тоже пользовались ярмарками для обмена идеями и
другой информацией, служащей для процветания и развития их ремесел.
Ярмарка значила очень много для интеллектуального единения городов. Я
полагаю, что ярмарки даже способствовали стабилизации языка Гора. Если бы
города оставались абсолютно изолированными, без всякой связи между собой,
то через несколько поколений жители разных городов перестали бы понимать
друг друга. В отличие от землян, горийцы не обращают внимания на расовые
различия, но для них большое значение имеет родной город и язык. Как и
земляне, горийцы находят причины ненавидеть своих соседей, но причины эти
несколько иные.
Я много бы дал, чтобы иметь тарна, хотя и знал, что ни один тарн не
полетит в горы. Неизвестно почему, но ни бесстрашные тарны, ни глупые
тарларионы - ездовые и вьючные ящеры Гора - никогда не шли в горы. Там они
почему-то теряли ориентировку, координацию движений и становились
совершенно беспомощными.
Животный мир на Горе был довольно богат и разнообразен, поэтому мне
было легко добывать себе пищу охотой. А для разнообразия можно было есть
фрукты и ягоды, а также ловить рыбу в бурных холодных ручьях. Однажды я
принес тушу однорогой желтой антилопы, которую добыл, в хижину
крестьянина. Не задавая никаких вопросов, как будто в том, что на мне не
было эмблем, не было ничего обычного, он и его жена приготовили
праздничный ужин и даже угостили меня кислым самодельным вином, дав с
собой в дорогу целый бурдюк.
Крестьяне Гора не боялись преступников, ведь кроме дочерей воровать у
них было нечего. Крестьяне и преступники жили на Горе в молчаливом
согласии. Крестьяне укрывали преступников, а те, в свою очередь изредка
делились с ними награбленным. Крестьяне не считали это постыдным. Это
просто была жизнь, к которой они привыкли с давних пор. Но, разумеется,
если преступник был из другого города, чем крестьянин, он рассматривался
как враг и о нем немедленно сообщали патрульным. Ведь он же из другого
города!
Во время своего долгого путешествия я старался избегать городов, так
как войти в город без разрешения и без уважительной причины означало бы
подвергнуться быстрому и жестокому наказанию. Пики на стенах городов Гора
никогда не пустовали, так как на них всегда висели останки нежеланных
гостей. Горийцы очень подозрительно относились к чужакам, особенно вблизи
домов. Недаром на их языке понятия "враг" и "чужой" обозначаются одним
словом.
Но в этой общей враждебности и подозрительности к чужим было одно
исключение - город Тарна. По слухам, этот город был очень гостеприимен.
Много странных вещей говорили об этом городе, например, там правила
королева, или татрикс, поэтому, в отличие от горийских обычаев, женщины в
этом городе пользовались большими привилегиями. Я знал, что по крайней
мере в одном городе Гора женщины не носят закрытую одежду, не сидят
замкнуто среди своих четырех стен и могут общаться не только с близкими
родственниками.
Я думаю, что варварство на Горе в основном обусловлено этим идиотским
подавлением прекрасного пола, мягкость и нежность которого могли бы
смягчить жестокие нравы Гора. Но следует сказать, что в некоторых городах,
например в Ко-Ро-Ба, женщины все-таки имели относительную свободу.
В Ко-Ро-Ба женщины могли даже покидать свои дома, не спрашивая на то
разрешения мужчин, и это было весьма необычно для Гора. Их можно было
увидеть в театре и библиотеке. Женщины Ко-Ро-Ба были свободнее, чем в
любом другом городе Гора, за исключением, возможно, Тарна. Но Ко-Ро-Ба
больше не существовало.
Я подумал, что мне, может быть, удастся получить тарна в городе
Тарна. Это могло бы сократить мой путь по меньшей мере на неделю. Правда,
у меня не было денег, чтобы купить птицу, но я ведь был воином и, к тому
же, вне закона...
Я обдумывал все это и вдруг заметил, что ко мне приближается, правда,
не видя меня, темная фигура. Молодая женщина шла медленно, отрешенно и
бесцельно, ничего не замечая вокруг.
Это было необычное зрелище - женщина без сопровождения, вне города. Я
очень удивился, увидев ее одну в этом пустынном диком месте, вдали от
дорог и городов.
Я решил подождать ее, так как любопытство разобрало меня.
На Горе женщины путешествуют только в сопровождении вооруженной
охраны. В этом варварском мире они часто становятся предметом похищения.
Их не считают полноправными людьми. Это просто добыча, которая затем
служит для услаждений победителя или выполняет грязную работу как рабыня -
в зависимости от степени привлекательности. Законы на Горе действуют
только в стенах городов.
Женщина еще не видела меня. Я оперся на копье и ждал.
Дикий варварский обычай похищений был крепко вплетен в ткань
горийской жизни. Считалось доблестью похитить женщину из чужого, часто
враждебного города. Несмотря на дикость похищения как такового, этот
обычай играл весьма благотворную роль в оздоровлении расы. Ведь в
противном случае замкнутые изолированные города, несомненно, страдали бы
от вырождения. Только немногие требовали запрещения этого обычая. Даже
женщины не поддерживали их требований, хотя они, казалось, были в данном
случае жертвами. И даже напротив, они считали себя уязвленными, если ради
них не шли на риск жестокого наказания, которое грозило смельчаку в случае
неудачи. Одна старая беззубая ведьма из великого города Ара хвасталась,
что 400 мужчин погибли из-за ее красоты.
Но почему женщина одна? Может, ее защитники перебиты? А может, она
сбежала из рабства, от своего ненавистного хозяина? Или, может, она, как и
я, тоже изгнанница из Ко-Ро-Ба? Жители города рассеяны, вспомнил я и
прикусил губу. Нет двух камней города или двух его жителей, которые были
бы вместе. Эта мысль жгла мою голову. Даже камни растащили по всей
планете.
Если же она из Ко-Ро-Ба, то я даже ради нее не могу остаться и помочь
ей. Это означало бы обречь ее или себя, а может, и нас обоих, на Пламя
Смерти Царствующих Жрецов. Я видел человека, погибшего от Пламени Смерти.
Это был Высший Посвященный Ара и это произошло на крыше Цилиндра
Справедливости. Внезапная вспышка голубого пламени уничтожила его,
показывая неудовольствие Царствующих Жрецов. Хотя у этой одинокой женщины
было очень мало шансов спастись от хищников или охотников за рабами, но
еще меньше шансов было избежать гнева Царствующих Жрецов.
Если она была свободной женщиной, то с ее стороны было весьма
неразумно быть здесь одной. Она, казалось, совсем не задумывалась об этом.
Кое-что в отношении похищений на Горе становилось понятным, если
вспомнить, что первой же обязанностью молодого тарнсмена является
приобретение раба для услужения в его доме. Обычно это женщина. Он
привозит ее обнаженной на своем тарне и поручает рабыню своим сестрам,
чтобы ее вымыли, умаслили благовониями и одели в короткую тунику - одежду
рабов на Горе.
Этим же вечером на большом празднике он представляет свою пленницу,
одетую в прозрачный алый шелк, с браслетами на руках и коленях, своим
родителям, друзьям и товарищам. Колокольчики на браслетах непрерывно
звенят тонким, мелодичным, даже жалобным звоном.
Под музыку лютней и грохот барабанов девушка опускается на колени.
Юноша приближается к ней с воротником раба, на котором выгравировано его
имя и название города. Музыка становится все громче, все навязчивей,
переходит в оглушительное крещендо и затем резко, внезапно умолкает. В
комнате наступает абсолютная тишина. Слышан только резкий металлический
скрежет защелкивающегося замка. Этот звук девушка не забудет никогда.
И сразу же раздаются приветственные крики, восхваляющие молодого
воина. Он возвращается за свое место за столом под низким потолком с
висячими медными лампами. Он сидит среди родственников, ближайших друзей,
товарищей-воинов, за длинным низким деревянным столом, уставленным всякой
снедью, скрестив ноги по горийскому обычаю.
Теперь все глаза устремлены на девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
жалость - запретное чувство, и все же он не мог скрыть его. Могущество,
которое исходило от него, исчезло. Сейчас передо мной был просто человек,
обычный человек, хотя и одетый в белую мантию гордой касты Посвященных.
Казалось, он борется с собой, как будто хочет говорить сам, как
человек, а не произносить слова Царствующих Жрецов. Он страдал от боли,
сжимал руками голову, пытаясь что-то сказать мне. Его рука протянулась ко
мне и он заговорил, хрипло и неразборчиво, голосом далеким от звенящего
повелительного тона, каким он говорил вначале.
- Тэрл из Ко-Ро-Ба, - сказал он, - упади грудью на свой меч.
Казалось, что он вот-вот упадет и я поддержал его.
Он смотрел мне в глаза.
- Упади грудью на свой меч, - просил он.
- Разве это не противоречит воле Царствующих Жрецов? - спросил я.
- Да, - ответил он.
- Почему ты предлагаешь мне сделать это?
- Я был с тобой при штурме Ара, на крыше цилиндра Справедливости я
дрался вместе с тобой против Па-Кура и его людей.
- Посвященный?
Он покачал головой.
- Нет, я был одним из стражей Ара и дрался, чтобы спасти свой город.
- Ар великолепен, - мягко сказал я.
Он умирал.
- Ар блистателен, - сказал он слабым голосом, но твердо. Он снова
взглянул на меня. - Умри, Тэрл из Ко-Ро-Ба, - сказал он. - Герой Ара, -
глаза его загорелись огнем, - не позорь себя.
Внезапно он завыл как раненая собака, и то, что случилось позже, я не
могу описать. Мне показалось, что его голова вспыхнула изнутри, как будто
в черепе начала кипеть огненная лава.
Это была жуткая смерть. Он умер потому, что решился сказать мне то,
что было у него на сердце.
Уже стало светлее. Утро поднималось над нежными холмами, которые
когда-то укрывали Ко-Ро-Ба. Я снял ненавистную мантию Посвященных с тела
человека и отнес его обнаженное тело далеко от дороги.
Когда я начал засыпать его камнями, то заметил, что от черепа почти
ничего не осталось - лишь горстка обгорелых костей. Его мозг буквально
выкипел. Утренний свет высветил среди костей что-то золотое, и я поднял
это. Предмет оказался паутинкой из тонкой золотой проволоки. Мне она была
не нужна и я отбросил ее в сторону.
Затем я накидал камней, чтобы обозначить могилу и чтобы хищники не
могли добраться до тела.
Я положил в изголовье большой плоский камень и концом копья нацарапал
на нем все, что знал об этом человеке: "Я из блистательного Ара."
Я, стоя возле могилы, вынул меч из ножен. Он сказал мне, что бы я
бросился на него и избежал позора, не подчинившись воле Царствующих
Жрецов.
- Нет, друг, - сказал я останкам воина Ара, - нет, я не брошусь на
меч, но не буду и унижаться перед Царствующими Жрецами и вести жизнь,
полную позора, которую они мне уготовили.
И я поднял меч в направлении долины, где когда-то стоял Ко-Ро-Ба.
- Много лет назад, - сказал я, - я поклялся, что мой меч будет
служить тебе, Ко-Ро-Ба, и буду верен этой клятве.
Как любой горожанин я знал, где находятся Сардарские горы, жилище
Царствующих Жрецов - запретная область, куда не мог проникнуть никто из
смертных. Говорили, что Домашний Камень Гора - Высший Камень - находится в
этих горах и является источником могущества Царствующих Жрецов. Говорили,
что никто из людей не вернулся оттуда, ни один из тех, кто видел
Царствующих Жрецов, не остался в живых.
Я вложил меч в ножны, одел шлем, поднял щит и копье и направился к
Сардарским горам.
6. ВЕРА
Сардарские горы, которых я никогда не видел, лежали на расстоянии
более тысячи пасангов от Ко-Ро-Ба, простые смертные не ходили в эти горы,
а если кто и отваживался, то обратно никогда не возвращался. Угрюмые утесы
ревностно хранили тайны Царствующих Жрецов. Гориец мог сделать попытку
раскрыть эти тайны, но только один раз в жизни.
Четыре раза в год, в дни равноденствия, в долине у гор собирались
ярмарки под руководством Посвященных. На них люди разных городов могли
встречаться, общаться, торговать, развлекаться, забыв о старой вражде.
Торн, мой друг из касты Писарей, на таких ярмарках покупал старые
свитки и книги у своих ученых коллег из других городов. Это был праздник
для таких людей, как он, которые любили науку больше, чем ненавидели своих
врагов. Они были готовы отправиться в любое даже самое опасное
путешествие, чтобы обсудить неясное место в каком-нибудь драном свитке.
Касты Врачей и Строителей тоже пользовались ярмарками для обмена идеями и
другой информацией, служащей для процветания и развития их ремесел.
Ярмарка значила очень много для интеллектуального единения городов. Я
полагаю, что ярмарки даже способствовали стабилизации языка Гора. Если бы
города оставались абсолютно изолированными, без всякой связи между собой,
то через несколько поколений жители разных городов перестали бы понимать
друг друга. В отличие от землян, горийцы не обращают внимания на расовые
различия, но для них большое значение имеет родной город и язык. Как и
земляне, горийцы находят причины ненавидеть своих соседей, но причины эти
несколько иные.
Я много бы дал, чтобы иметь тарна, хотя и знал, что ни один тарн не
полетит в горы. Неизвестно почему, но ни бесстрашные тарны, ни глупые
тарларионы - ездовые и вьючные ящеры Гора - никогда не шли в горы. Там они
почему-то теряли ориентировку, координацию движений и становились
совершенно беспомощными.
Животный мир на Горе был довольно богат и разнообразен, поэтому мне
было легко добывать себе пищу охотой. А для разнообразия можно было есть
фрукты и ягоды, а также ловить рыбу в бурных холодных ручьях. Однажды я
принес тушу однорогой желтой антилопы, которую добыл, в хижину
крестьянина. Не задавая никаких вопросов, как будто в том, что на мне не
было эмблем, не было ничего обычного, он и его жена приготовили
праздничный ужин и даже угостили меня кислым самодельным вином, дав с
собой в дорогу целый бурдюк.
Крестьяне Гора не боялись преступников, ведь кроме дочерей воровать у
них было нечего. Крестьяне и преступники жили на Горе в молчаливом
согласии. Крестьяне укрывали преступников, а те, в свою очередь изредка
делились с ними награбленным. Крестьяне не считали это постыдным. Это
просто была жизнь, к которой они привыкли с давних пор. Но, разумеется,
если преступник был из другого города, чем крестьянин, он рассматривался
как враг и о нем немедленно сообщали патрульным. Ведь он же из другого
города!
Во время своего долгого путешествия я старался избегать городов, так
как войти в город без разрешения и без уважительной причины означало бы
подвергнуться быстрому и жестокому наказанию. Пики на стенах городов Гора
никогда не пустовали, так как на них всегда висели останки нежеланных
гостей. Горийцы очень подозрительно относились к чужакам, особенно вблизи
домов. Недаром на их языке понятия "враг" и "чужой" обозначаются одним
словом.
Но в этой общей враждебности и подозрительности к чужим было одно
исключение - город Тарна. По слухам, этот город был очень гостеприимен.
Много странных вещей говорили об этом городе, например, там правила
королева, или татрикс, поэтому, в отличие от горийских обычаев, женщины в
этом городе пользовались большими привилегиями. Я знал, что по крайней
мере в одном городе Гора женщины не носят закрытую одежду, не сидят
замкнуто среди своих четырех стен и могут общаться не только с близкими
родственниками.
Я думаю, что варварство на Горе в основном обусловлено этим идиотским
подавлением прекрасного пола, мягкость и нежность которого могли бы
смягчить жестокие нравы Гора. Но следует сказать, что в некоторых городах,
например в Ко-Ро-Ба, женщины все-таки имели относительную свободу.
В Ко-Ро-Ба женщины могли даже покидать свои дома, не спрашивая на то
разрешения мужчин, и это было весьма необычно для Гора. Их можно было
увидеть в театре и библиотеке. Женщины Ко-Ро-Ба были свободнее, чем в
любом другом городе Гора, за исключением, возможно, Тарна. Но Ко-Ро-Ба
больше не существовало.
Я подумал, что мне, может быть, удастся получить тарна в городе
Тарна. Это могло бы сократить мой путь по меньшей мере на неделю. Правда,
у меня не было денег, чтобы купить птицу, но я ведь был воином и, к тому
же, вне закона...
Я обдумывал все это и вдруг заметил, что ко мне приближается, правда,
не видя меня, темная фигура. Молодая женщина шла медленно, отрешенно и
бесцельно, ничего не замечая вокруг.
Это было необычное зрелище - женщина без сопровождения, вне города. Я
очень удивился, увидев ее одну в этом пустынном диком месте, вдали от
дорог и городов.
Я решил подождать ее, так как любопытство разобрало меня.
На Горе женщины путешествуют только в сопровождении вооруженной
охраны. В этом варварском мире они часто становятся предметом похищения.
Их не считают полноправными людьми. Это просто добыча, которая затем
служит для услаждений победителя или выполняет грязную работу как рабыня -
в зависимости от степени привлекательности. Законы на Горе действуют
только в стенах городов.
Женщина еще не видела меня. Я оперся на копье и ждал.
Дикий варварский обычай похищений был крепко вплетен в ткань
горийской жизни. Считалось доблестью похитить женщину из чужого, часто
враждебного города. Несмотря на дикость похищения как такового, этот
обычай играл весьма благотворную роль в оздоровлении расы. Ведь в
противном случае замкнутые изолированные города, несомненно, страдали бы
от вырождения. Только немногие требовали запрещения этого обычая. Даже
женщины не поддерживали их требований, хотя они, казалось, были в данном
случае жертвами. И даже напротив, они считали себя уязвленными, если ради
них не шли на риск жестокого наказания, которое грозило смельчаку в случае
неудачи. Одна старая беззубая ведьма из великого города Ара хвасталась,
что 400 мужчин погибли из-за ее красоты.
Но почему женщина одна? Может, ее защитники перебиты? А может, она
сбежала из рабства, от своего ненавистного хозяина? Или, может, она, как и
я, тоже изгнанница из Ко-Ро-Ба? Жители города рассеяны, вспомнил я и
прикусил губу. Нет двух камней города или двух его жителей, которые были
бы вместе. Эта мысль жгла мою голову. Даже камни растащили по всей
планете.
Если же она из Ко-Ро-Ба, то я даже ради нее не могу остаться и помочь
ей. Это означало бы обречь ее или себя, а может, и нас обоих, на Пламя
Смерти Царствующих Жрецов. Я видел человека, погибшего от Пламени Смерти.
Это был Высший Посвященный Ара и это произошло на крыше Цилиндра
Справедливости. Внезапная вспышка голубого пламени уничтожила его,
показывая неудовольствие Царствующих Жрецов. Хотя у этой одинокой женщины
было очень мало шансов спастись от хищников или охотников за рабами, но
еще меньше шансов было избежать гнева Царствующих Жрецов.
Если она была свободной женщиной, то с ее стороны было весьма
неразумно быть здесь одной. Она, казалось, совсем не задумывалась об этом.
Кое-что в отношении похищений на Горе становилось понятным, если
вспомнить, что первой же обязанностью молодого тарнсмена является
приобретение раба для услужения в его доме. Обычно это женщина. Он
привозит ее обнаженной на своем тарне и поручает рабыню своим сестрам,
чтобы ее вымыли, умаслили благовониями и одели в короткую тунику - одежду
рабов на Горе.
Этим же вечером на большом празднике он представляет свою пленницу,
одетую в прозрачный алый шелк, с браслетами на руках и коленях, своим
родителям, друзьям и товарищам. Колокольчики на браслетах непрерывно
звенят тонким, мелодичным, даже жалобным звоном.
Под музыку лютней и грохот барабанов девушка опускается на колени.
Юноша приближается к ней с воротником раба, на котором выгравировано его
имя и название города. Музыка становится все громче, все навязчивей,
переходит в оглушительное крещендо и затем резко, внезапно умолкает. В
комнате наступает абсолютная тишина. Слышан только резкий металлический
скрежет защелкивающегося замка. Этот звук девушка не забудет никогда.
И сразу же раздаются приветственные крики, восхваляющие молодого
воина. Он возвращается за свое место за столом под низким потолком с
висячими медными лампами. Он сидит среди родственников, ближайших друзей,
товарищей-воинов, за длинным низким деревянным столом, уставленным всякой
снедью, скрестив ноги по горийскому обычаю.
Теперь все глаза устремлены на девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27