Бледную кожу покрывали редкие волосы, к тому же шло существо на полусогнутых ногах, громко сопя, а длинные, безвольно свисающие руки едва не касались земли. Глаза его были совершенно пусты и бессмысленны, а рот широко разинут.
Но вот из чащи появилось еще одно существо, потом еще. Они издавали звуки, похожие на стоны, ничем не напоминающие членораздельную речь, но тем не менее весьма красноречивые, — ясно было, что существа голодны как волки.
— Тот, со сломанной рукой, намеревается спасаться бегством! — шепнула Полгара.
С отчаянным криком несчастный злодей выскочил из своего укрытия и пустился наутек. Вороны ринулись за ним в погоню, постанывая все громче. Их неустойчивая походка совершенно не мешала им удивительно проворно передвигаться по чаще, да и полусогнутые ноги были скорее подспорьем, а вовсе не помехой.
Петляя и кидаясь из стороны в сторону, охваченный паникой убийца бежал во весь дух, но ужасные преследователи с каждым шагом неотвратимо приближались к своей жертве. Когда, наконец, раненый исчез в тумане, страшные существа были всего в каких-нибудь нескольких ярдах позади него.
Затем из тумана раздался леденящий душу крик. Несчастный снова закричал, потом еще раз.
— Они убивают его? — Голос Сенедры был неузнаваем.
Лицо Полгары совершенно побелело, а глаза наполнились ужасом.
— Нет, — дрожащим голосом ответила она.
— А что же они делают с ним? — спросил Шелк.
— Они его едят.
— Но… — начал было Шелк и умолк: из тумана вновь послышались вопли. — Так он все еще…
Он уставился на Полгару, глаза его стали совершенно круглыми, а со щек медленно сползал румянец.
Сенедра ахнула.
— Заживо? Они едят его живым?
— Вот почему я и пытался вас предостеречь, ваше величество, — мрачно сказал Сади. — На это я и намекал. Когда они впадают в бешенство, уже не отличают мертвое от живого. Тогда они поедают все подряд.
— Тоф, — решительно обратился к великану Белгарат. — А спугнуть их можно?
Но гигант отрицательно покачал головой, повернулся к Дарнику и указал сперва на свою голову, а затем на живот.
— Он говорит, что они слишком слабо соображают, чтобы чего-то бояться, — растолковал кузнец. — Им неведомы никакие чувства, кроме голода.
— Что же нам делать, отец? — спросила Полгара.
— Остается только убегать, — ответил старик, — ну а если кто-то из этих тварей попадется нам, придется без пощады убивать. — Потом он посмотрел на Тофа. — А долго они в состоянии бежать?
Тоф поднял руку и очертил ею полукружье у себя над головой, потом еще раз, потом еще.
— Много дней подряд, — перевел кузнец.
Лицо Белгарата сделалось каменным.
— Вперед! И не отставать!
Теперь они ехали гораздо медленнее, а все мужчины держали оружие наготове.
Первому нападению они подверглись, проехав не больше мили. Десяток людей-воронов с серыми лицами, ковыляя, показались из-за деревьев, с голодными стонами они загородили тропу.
Гарион кинулся на них, размахивая мечом. Он буквально прорубал себе дорогу сквозь гущу брызжущих слюной вурдалаков, которые с тупым выражением лиц тянули к нему лапы, пытаясь стащить его с седла. Они распространяли вокруг себя тошнотворное, невыносимое зловоние. Гарион перебил почти половину нападавших и поворотил коня, чтобы покончить с остальными, но вдруг натянул поводья, содрогнувшись от отвращения. Уцелевшие вурдалаки разрывали тела павших собратьев, откусывая сочащиеся кровью куски тела и торопливо заталкивая их в свои разверстые пасти руками, похожими на когтистые лапы. При этом они не переставали постанывать.
Белгарат и остальные осторожно объехали поляну, где разыгралось это страшное пиршество. Все упорно отводили глаза от дикого зрелища.
— Так у нас ничего не выйдет, отец, — сказала Полгара. — Рано или поздно кто-нибудь из нас утратит бдительность. Нам необходима защита.
Белгарат с минуту размышлял.
— Наверное, ты права, Полгара, — согласился он и поглядел на Гариона. — Вы с Дарником смотрите внимательно, как это делается! Я хочу, чтобы вы сменили нас, когда мы устанем.
Они тронулись шагом, а Белгарат с Полгарой объединенными усилиями воли создавали защитный барьер, надежно ограждающий путников от возможных неожиданностей. И они не заставили себя долго ждать. Прямо из-за корявого дерева, словно отделившись от него, выскочил серолицый вурдалак, истекая вонючей слюной и постанывая. Когда он был уже ярдах в десяти от лошади Дарника, он вдруг отлетел назад, словно ударившись с размаху обо что-то твердое. С жуткими стонами чудище вновь кинулось на невидимую преграду, царапая воздух грязными лапами с длинными загнутыми когтями.
— Дарник, — раздался спокойный голос Полгары, — разберись с этим уродцем, пожалуйста.
— Хорошо, Полгара. — Лицо кузнеца выразило крайнюю степень сосредоточенности, и он что-то пробормотал себе под нос. Очертания фигуры человека-ворона словно заколебались, что-то замерцало — и уродец исчез. Он возник вновь уже в двадцати ярдах от путешественников, возле огромного разлапистого дерева. Он сделал попытку вновь напасть, но похоже, был не в состоянии сдвинуться с места. — Он надолго застрял, — сказал Дарник.
— Что ты с ним сделал? — спросил Шелк, глядя на извивающегося кровососа.
— Защемил ему в стволе руку, — ответил Дарник. — Если он захочет вновь напасть, то ему придется либо тащить за собой дерево, либо распрощаться с лапой. Я на самом деле его не сильно поранил, но чтобы высвободиться, ему понадобится целый день, не меньше.
— Ты хорошо держишь щит, Полгара? — спросил Белгарат не оборачиваясь.
— Да, отец.
— Тогда давай прибавим шагу. Мешкать неразумно, да и опасно.
И они снова двинулись в путь, вначале рысью, а затем легким галопом. Щит, созданный Белгаратом и Полгарой, двигался чуть впереди них, разбрасывая в стороны оборванных вурдалаков.
— Где они раздобыли одежду? — поинтересовался Шелк.
Тоф сделал движение, похожее на взмах лопаты землекопа.
— Он говорит, что они снимают ее с тел мертвецов, когда выкапывают их из могил, — перевел Дарник.
Шелк содрогнулся.
— Теперь понятно, отчего они так смердят.
Следующие несколько дней Гарион помнил как в тумане: им с Дарником приходилось сменять Белгарата и Полгару каждые четыре часа, и бремя щита с каждой милей делалось все тяжелее. А туман и не думал рассеиваться, видно было не более чем на сотню ярдов вперед, и искореженные стволы, кривляющиеся и ощеренные, с пугающей внезапностью выглядывали из мутной пелены. Кругом мелькали серые бесформенные тени, и весь лес выл и стонал.
Но ужаснее всего были ночи: люди-вороны окружали щит плотным кольцом, беспрерывно протягивая к людям жуткие лапы и стеная от мук голода. Измученный за долгий день Гарион вновь вынужден был напрягать всю свою волю — и не только для того, чтобы поддерживать щит, когда наступала его очередь, но и стараясь побороть дрему. Сонливость была едва ли не более страшным его врагом в эти ночи, чем голодные упыри. Он заставлял себя ходить, щипал себя, даже засунул крупный острый камушек в левый башмак в надежде, что боль и неудобство не дадут ему задремать. Но вот наступил момент, когда ничто уже не помогало, — голова его отяжелела, склонилась на грудь, и сон одолел его.
Пробудился он от ужасного гнилостного запаха. Он вскинул голову — прямо перед ним стоял вурдалак. В глазах существа не было и тени мысли, в полуоткрытой пасти виднелись сломанные и гниющие зубы, а лапы с черными когтями жадно тянулись прямо к Гариону. Со сдавленным криком Гарион силой воли отбросил страшилище назад и, дрожа всем телом, сосредоточился на щите, который вот-вот грозил ослабнуть.
Но вот наконец путники достигли южной оконечности ужасного леса и выехали из-под переплетенных ветвей на туманную болотистую пустошь.
— Они не станут преследовать нас? — спросил Дарник своего друга-великана.
Кузнец едва шевелил губами от усталости, выговаривая слова с величайшим трудом.
Тоф принялся жестикулировать.
— Что он говорит? — спросил Гарион.
Лицо Дарника было совершенно безжизненным.
— Говорит, что, покуда не рассеется туман, вурдалаки скорее всего не сдадутся. Они боятся солнечных лучей, но туман совершенно скрывает солнце, и вот… — Кузнеца передернуло.
— Значит, нам придется опять держать щит?
— Боюсь, другого выхода нет.
Пустошь выглядела отталкивающе — тут и там виднелись чахлые заросли колючего кустарника да канавки, полные ржавой тухлой водицы. А туман клубился и словно вскипал: кругом, насколько хватало взгляда, копошились серые тени упырей.
Путники ехали не останавливаясь. Теперь бремя щита приняли на себя Белгарат с Полгарой, а Гарион поник в седле, сломленный невероятной усталостью.
И тут все уловили слабый, едва различимый аромат морской свежести.
— Море! — выдохнул Дарник. — Мы добрались до моря!
— Теперь нам нужна сущая безделица — корабль, — отрезвил Шелк радостного друга.
Но Тоф решительно указал куда-то вперед, сопроводив свое движение неким непонятным жестом.
— Он говорит, что корабль нас уже поджидает, — объявил Дарник.
— Где? — воскликнул Шелк потрясенно. — Как это ему удалось?
— Право, не знаю, — ответил Дарник. — Этого он не говорит.
— Дарник, — решительно начал Шелк. — А как тебе удается понимать, что он хочет сказать? Его жесты лично мне кажутся лишенными всякого смысла.
Дарник пожал плечами.
— Сам не знаю, — признался он. — Я как-то об этом не думал. Я просто знаю — и все.
— Это волшебство?
— Нет. Может, это оттого, что мы с ним немало порыбачили вместе. Это здорово сближает.
— Что ж, придется поверить тебе на слово.
Они въехали на высокий холм, напоминающий древний могильник, и взглянули вниз, туда, где на каменистый берег набегали из туманного моря огромные волны и тотчас же с печальным шелестом откатывались назад, оставляя на мокрых круглых камнях белое пенное кружево. После краткой паузы все повторялось вновь.
— Не вижу твоего корабля, Тоф, — обвиняющим тоном сказал Шелк. — Где он?
Тоф указал в туманную морскую даль.
— Да что ты? — скептически воскликнул Шелк.
Немой кивнул.
Вороны за спиной путников пришли, в невероятное волнение, когда те принялись спускаться по склону к берегу. Стоны их стали громче и пронзительнее, они забегали взад и вперед по вершине холма, словно в тоске протягивая вслед удаляющимся людям когтистые лапы. Но пуститься вдогонку они все же так и не решились.
— Мне показалось или их что-то испугало? — спросила Бархотка.
— Да, они не собираются спускаться, — согласился Дарник, потом обратился к Тофу:
— Они чего-то боятся?
Тоф кивнул.
— Интересно, чего именно? — спросила Бархотка.
Гигант стал делать какие-то движения обеими руками.
— Он говорит, что тут поблизости есть некто или, вернее, нечто еще более голодное, чем они, — сказал Дарник. — Именно этого они и опасаются.
— Может, акул? — предположил Шелк.
— Нет. Самого моря.
На прибрежных камнях они спешились и замерли возле самой кромки прибоя.
— С тобой все в порядке, отец? — спросила Полгара старика, который, прислонившись к седлу, вглядывался в туман, повисший прямо над темной водой.
— Что? Ах да. Я прекрасно себя чувствую, Полгара, просто слегка озадачен, вот и все. Если где-то там действительно дожидается корабль, то я хотел бы знать, чьих это рук дело, кто именно позаботился о нас и как он умудрился узнать, что мы выйдем именно к этому месту.
— Но кое-что занимает меня куда сильнее, — подхватил Шелк. — Как мы ухитримся сообщить тем, кто на корабле, что уже здесь? Туман густой, словно молоко.
— Тоф говорит, что им уже известно о нашем прибытии, — объявил Дарник. — И через час-два они покажутся.
— Да? — с любопытством переспросил Белгарат. — Так кто же все-таки прислал за нами корабль?
— Он говорит, что это дело рук Цирадис.
— Мне предстоит долгий разговор с этой юной дамой, — сказал Белгарат. — Она начинает всерьез озадачивать меня.
— Они уходят, — сказал Эрионд, поглаживая склоненную шею своего жеребца.
— Кто? — спросил Гарион.
— Вороны. — Юноша указал в сторону холма. — Они наконец отчаялись и вот теперь уходят обратно в лес.
— И даже не попрощавшись! — поджал губы Шелк. — Ума не приложу, что стряслось с людскими манерами в наш скорбный век!
Но вот из тумана бесшумно, словно призрак, появился корабль не вполне обычной конструкции: с высоким носом и кормой, двумя мачтами и двумя широкими парусами.
— Что заставляет его двигаться? — удивленно спросила Сенедра, глядя на смутный силуэт судна.
— Не вполне тебя понимаю. — Гарион был озадачен.
— Не видно гребцов, а на море ни ветерка.
Гарион внимательно вгляделся и тотчас же понял, что его жена совершенно права. Весел не было видно, гребцов тоже, но, невзирая на безветренную погоду, паруса были надуты, и судно легко скользило прямо к берегу по спокойной, словно маслянистой воде.
— Колдовство? — спросила королева. Гарион сосредоточился, пытаясь уловить хотя бы намек на колдовские силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60