Тот факт, что секретом сообщений, передаваемых гравитационной пульсацией, владела только Мантикора, не помешал секретчикам КФМ нафаршировать протокол безопасности всеми возможными рогатками и загородками.
Однако вопреки глубокой личной убежденности в том, что эта перестраховка никому не нужна, Рено пережидал задержку и ожидание вполне умиротворенно. Он даже с удовольствием соглашался терпеть любые космофлотовские глупости, потому что слишком хорошо помнил времена, когда он и его сотрудники оказались брошены здесь на произвол судьбы. Мишель был старожилом «Василиска». Он проработал на станции четырнадцать стандартных лет – больше, чем любой его коллега на борту огромной астроконтрольной станции. Тогда, давно, он испытывал по отношению к космофлоту лишь одно чувство – презрение. Иначе и быть не могло, напомнил он себе, вспоминая длинную галерею никчемных неудачников и бездельников, которых КФМ имел обыкновение ссылать на захолустную станцию «Василиск». Зато теперь…
На главной коммуникационной панели вспыхнула и замигала ярко-красная лампа, и вице-адмирал Рено, не помня себя, вылетел из кресла. Он просто вдруг оказался не в кресле, а за спиной связиста, словно кроваво-красная вспышка тревоги первой степени телепортировала его к терминалу. А может, так и было, отстранение подумал адмирал, глядя через плечо офицера на дисплей, по которому уже побежали строчки расшифровываемых данных. Но то была случайная, отдаленная мысль, ибо с одного взгляда на первую строку он уже понял, кто появился в системе Василиска и что ее ожидает.
У Мишеля пересохло во рту. Еще на мгновение он задержал взгляд на дисплее, а потом обернулся к подчиненным.
– Слушайте все! – рявкнул он, и сослуживцы, никогда не слышавшие от своего деликатного начальника ни единого громкого слова, разом обернулись к нему. – В систему вторглось неопознанное оперативное соединение. По оценке вице-адмирала Маркхэма, это как минимум двадцать супердредноутов и пятнадцать-двадцать более легких кораблей.
Кто-то в ужасе ахнул, и Рено мрачно кивнул.
– Разумеется, системный пикет скоро преградит вторгшимся путь, однако наличных сил обороны явно недостаточно для того, чтобы дать отпор столь мощному вражескому соединению. Из чего следует, – он глубоко вздохнул, – что я должен объявить ситуацию «Зулу». Джесси, – он посмотрел на старшего дежурного диспетчера, – ты займешься организацией эвакуации. Порядок тебе известен: нейтралы и пассажирские корабли уходят в туннель первыми, грузовики только за ними.
– Я все сделаю, Мишель, – ответила женщина и, взмахом руки подозвав двух помощников, поспешила к огромной голосфере, отмечавшей перемещение каждого корабля в пределах пяти световых минут от узла.
– Анжела, – Рено положил руку на плечо офицера связи, – подготовь депешу с докладом Маркхэма и сообщением о ситуации «Зулу». Ее следует отправить как можно скорее. Джесси, – адмирал оглянулся через плечо, – как только Анжела закончит, обеспечь курьеру приоритетный маршрут.
Джесси кивнула, и Рено подозвал следующего диспетчера.
– Эл, тебе с Гасом придется заняться внутрисистемной связью. Анжела будет занята, и я не хочу, чтобы ее беспокоили по флотским коммуникаторам.
Эл, старший из двоих, кивнул, и Рено продолжил; он говорил одновременно спокойно и очень быстро:
– Как только торговые капитаны узнают, что происходит, поднимется переполох. Мы находимся в десяти световых часах от Медузы, но каждый капитан все равно будет настаивать на предоставлении ему приоритета, чтобы поскорее унести отсюда свою драгоценную задницу. Не дайте запугать себя! Джесс передаст вам график отлета, как только составит. Придерживайтесь его в точности.
– Есть, сэр! – ответил Эл.
Рука его дернулась, словно он – вопреки традициям сотрудников астроконтроля – собрался отдать салют. Но Рено уже отвернулся, выискивая взглядом другого офицера.
– Синтия? Вы где?
– Здесь, адмирал.
Рено едва не подскочил: ответ прозвучал у него за спиной. Он развернулся – так быстро, что лейтенанту Карлуччи пришлось отступить, чтобы не столкнуться с ним, – но ухитрился стереть с лица раздраженное выражение.
«Сам виноват, – сказал себе Мишель, – Синтия уже почти пять месяцев командует морской пехотой АКС и пора бы привыкнуть к ее бесшумной кошачьей манере двигаться»
– Ага, вот вы где! – сказал он, словно намекая на что-то, и лейтенант Карлуччи покраснела.
В другое время Рено порадовался бы тому, что сумел пробить маленькую брешь в обычно неколебимом самообладании стройной голубоглазой красавицы, но сейчас было не до того.
– Слышали, что я сказал Элу и Гасу? – спросил он, и она кивнула, не выказав обычного недовольства, какое вызывала у нее принятая на станции неуставная манера общения. – Вот и хорошо. Потому что это вам придется показывать зубы, если эти самые капитаны впадут в панику и откажутся выполнять приказы. Справитесь?
– Так точно, адмирал! – ответила Карлуччи.
Единственная из присутствующих, она четко отсалютовала, и Мишель – неожиданно для себя – непроизвольно козырнул в ответ. Хотя, увы, далеко не с таким шиком.
Сделав поворот кругом, лейтенант направилась к выходу быстрым шагом, который, Рено твердо знал это, превратится в бег, едва она скроется из виду. Ну что ж, тут-то все будет сделано как надо. Традицию расквартировывать на АКС вооруженный отряд поддержки начала Хонор Харрингтон, двенадцать лет назад выделившая станции два бота для поддержания порядка и борьбы с контрабандистами. Теперь в распоряжении АКС имелось двенадцать ботов, а их персонал составляли бойцы Королевского корпуса морской пехоты. Разумеется, две импульсные пушки и один-единственный лазер, составлявшие бортовое вооружение каждого бота, ничего не стоили в сравнении с боевым оснащением настоящих военных кораблей, но их было вполне достаточно, чтобы призвать к порядку невооруженных и не прикрытых энергетической броней «купцов». И Рено ничуть не сомневался в том, что в случае необходимости Синтия и ее бойцы, не колеблясь, пустят оружие в ход.
Ему оставалось надеяться, что это понимают и капитаны торговых судов.
* * *
Красному вице-адмиралу Сайласу Маркхэму удавалось удерживать себя в кресле бота лишь усилием воли. Еще одиннадцать минут назад он сидел в своем кабинете на борту «Золотой Медузы-1», сравнительно новой орбитальной жилой секции станции «Василиск», погрузившись с головой в рутинную бумажную работу и ощущая ставшее уже привычным раздражение, вызванное очередным уведомлением о сокращении его пикета. Не то чтобы он не понимал, чем руководствуется командование. Нет, черт возьми, он даже соглашался с их резонами, но легче от этого не остановилось. Мало радости носить вице-адмиральские нашивки и занимать вице-адмиральскую должность, если в твоем распоряжении силы, которыми не поставили бы командовать даже контр-адмирала, если бы они были расположены где угодно кроме терминала Мантикорской сети.
Однако он не мог отрицать того, что, хотя зоной его ответственности и являлся важнейший транспортный терминал, находился он в глубоком тылу, и хевы уже десять лет не посылали в окрестности Василиска даже разведывательные корабли. К тому же, случись немыслимое и вздумай Народный флот вторгнуться в систему, туннель позволял перебросить в нее весь мантикорский флот метрополии. Какой смысл в таких обстоятельствах держать у Василиска мощный пикет?
Как оказалось, смысл был. А хевам, видимо, давно не напоминали о том, что они робкие, безынициативные и настроенные исключительно на оборону. И хевы – надо же такому случиться – об этом забыли! Считалось, что Мантикора обладает такой же монополией на наступательную стратегию, как преисподняя – на серу, и на этом основании силы Маркхэма сокращались и сокращались. Ну а благодушные заверения Адмиралтейства относительно возможности переброски в систему сил флота метрополии являлись, разумеется, сущим вздором. Туннельный переход с орбиты Мантикоры к терминалу «Василиск» даже у линейного крейсера занимал девятнадцать часов, а у супердредноута, пусть и с новейшими компенсаторами, целых двадцать два. Само перемещение по туннелю осуществлялось в считанные секунды, но кораблям требовалось сначала добраться до терминала на Мантикоре и, соблюдая очередность, войти в туннель. Но и вынырнув на станции «Василиск», военные корабли оказались бы в двадцати двух – двадцати четырех часах лёту от Медузы. Из чего следовало, что на скорое прибытие подкреплений рассчитывать не приходится. В лучшем случае они могли прибыть через сорок один час – в то время как противник находился в двух часах пути.
Адмиральский бот выжимал всю возможную скорость, старясь догнать корабль ее величества «Король Вильям». Флагман пикета, который команда любовно называла «Билли-бой», не наращивал ускорение, чтобы дать суденышку возможность уравнять с ним скорости и пришвартоваться. Бот, совершая маневр сближения, завалился на левый борт, и у вице-адмирала скрутило узлом желудок. Возможно, из-за качки, а возможно, из-за того что он, человек, отнюдь не считавший себя героем, хорошо представлял себе, с чем придется столкнуться «Королю Вильяму» и всем силам обороны системы. Но, даже не будучи героем, Сайлас Маркхэм оставался вице-адмиралом Королевского флота Мантикоры, и встретить противника ему надлежало на борту флагманского корабля, а не в каком-то дурацком кабинете, в нескольких световых минутах от поля битвы.
Причальные лучи супердредноута, легко захватив бот, переместили его в ярко освещенную пещеру шлюпочной палубы, и Маркхэм встал. Это, разумеется, являлось вопиющим нарушением правил, предписывавших пассажиру не покидать кресла и не расстегивать ремней безопасности до завершения швартовки, но Сайлас торопился… и, будучи старшим по званию и должности, мог не опасаться замечаний.
Хмыкнув при этой мысли, вице-адмирал прильнул к иллюминатору. Его взгляд остановился на украшавшей наружный фасад швартовой галереи корабельной эмблеме. Губы его скривились. Эмблема представляла собой копию личной печати короля Вильяма Первого, имя которого носил флагман, и Маркхэм уже не в первый раз мысленно задал себе вопрос: как относится команда «Билли-боя» к тому факту, что человек, имя которого носит их корабль, был убит террористом-психопатом?
Право же, не самый актуальный из вопросов.
* * *
– Они двинулись навстречу, гражданин адмирал, – объявил гражданин коммандер Макинтош, и Жискар, прервав поднятием руки доклад Джулии Лапиш, повернулся к операционисту флота.
– Сколько их?
– Ну, они еще слишком далеко, чтобы мы могли получить точные данные, однако в любом случае – и по числу корпусов, и по тоннажу – их меньше, чем предполагалось. По первым прикидкам, речь может идти о шести или восьми кораблях стены и пока неопределенном количестве линейных крейсеров. Они направляются в нашу сторону с ускорением примерно триста g.
– Спасибо, – сказал Жискар и развернул кресло к гражданину лейтенанту Тадеушу.
– Что скажешь, Мэдисон? – спросил он офицера разведки.
– Наши предположения строились на основании тех данных, которые были доступны на момент планирования операции «Икар», гражданин адмирал, – ответил Тадеуш.
В голосе его прозвучало нечто похожее на вызов, однако Жискар не склонен был уделять внимание подобным нюансам до тех пор, пока офицер соблюдал дисциплину и справлялся со своими обязанностями. Тадеуш работал отменно, поначалу Жискара удивляло, что столь способного офицера упорно не продвигают по службе, однако в файлах БГБ, полученных Причарт незадолго до начала операции, содержался исчерпывающий ответ на этот вопрос. Старшая сестра Тадеуша предстала перед Народным судом и, на основании доноса ревнивого любовника (доноса, как выяснилось позднее, ложного), была приговорена к смертной казни как враг народа. Любовник, осознав содеянное, повесился, но Сабрине Тадеуш его запоздалое раскаяние не помогло, а в БГБ опасались, что судьба сестры может не лучшим образом повлиять на отношение гражданина лейтенанта к Новому Порядку. Насколько успел понять Хавьер, эти опасения были отнюдь не беспочвенны, однако на службе антипатии гражданина лейтенанта не сказывались, а все остальное Жискара не интересовало.
– Мэдисон, я знаю, что данных для анализа было явно недостаточно, – сказал адмирал достаточно миролюбиво, чтобы намекнуть гражданину лейтенанту на необходимость следить за своим тоном. – Но так или иначе, а навстречу нам выступили значительно меньшие силы, чем ожидалось, и мне вовсе не хочется на собственном горьком опыте убедиться в том, что прежние расчеты были верны, а недостающие корабли подкрадываются к нам в скрытном режиме. Поэтому меня интересует любая имеющаяся информация, пусть спорная и неполная.
– Да, гражданин адмирал. Прошу прощения, – извинился Мэдисон и после недолгого размышления уже совсем другим тоном начал заново:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Однако вопреки глубокой личной убежденности в том, что эта перестраховка никому не нужна, Рено пережидал задержку и ожидание вполне умиротворенно. Он даже с удовольствием соглашался терпеть любые космофлотовские глупости, потому что слишком хорошо помнил времена, когда он и его сотрудники оказались брошены здесь на произвол судьбы. Мишель был старожилом «Василиска». Он проработал на станции четырнадцать стандартных лет – больше, чем любой его коллега на борту огромной астроконтрольной станции. Тогда, давно, он испытывал по отношению к космофлоту лишь одно чувство – презрение. Иначе и быть не могло, напомнил он себе, вспоминая длинную галерею никчемных неудачников и бездельников, которых КФМ имел обыкновение ссылать на захолустную станцию «Василиск». Зато теперь…
На главной коммуникационной панели вспыхнула и замигала ярко-красная лампа, и вице-адмирал Рено, не помня себя, вылетел из кресла. Он просто вдруг оказался не в кресле, а за спиной связиста, словно кроваво-красная вспышка тревоги первой степени телепортировала его к терминалу. А может, так и было, отстранение подумал адмирал, глядя через плечо офицера на дисплей, по которому уже побежали строчки расшифровываемых данных. Но то была случайная, отдаленная мысль, ибо с одного взгляда на первую строку он уже понял, кто появился в системе Василиска и что ее ожидает.
У Мишеля пересохло во рту. Еще на мгновение он задержал взгляд на дисплее, а потом обернулся к подчиненным.
– Слушайте все! – рявкнул он, и сослуживцы, никогда не слышавшие от своего деликатного начальника ни единого громкого слова, разом обернулись к нему. – В систему вторглось неопознанное оперативное соединение. По оценке вице-адмирала Маркхэма, это как минимум двадцать супердредноутов и пятнадцать-двадцать более легких кораблей.
Кто-то в ужасе ахнул, и Рено мрачно кивнул.
– Разумеется, системный пикет скоро преградит вторгшимся путь, однако наличных сил обороны явно недостаточно для того, чтобы дать отпор столь мощному вражескому соединению. Из чего следует, – он глубоко вздохнул, – что я должен объявить ситуацию «Зулу». Джесси, – он посмотрел на старшего дежурного диспетчера, – ты займешься организацией эвакуации. Порядок тебе известен: нейтралы и пассажирские корабли уходят в туннель первыми, грузовики только за ними.
– Я все сделаю, Мишель, – ответила женщина и, взмахом руки подозвав двух помощников, поспешила к огромной голосфере, отмечавшей перемещение каждого корабля в пределах пяти световых минут от узла.
– Анжела, – Рено положил руку на плечо офицера связи, – подготовь депешу с докладом Маркхэма и сообщением о ситуации «Зулу». Ее следует отправить как можно скорее. Джесси, – адмирал оглянулся через плечо, – как только Анжела закончит, обеспечь курьеру приоритетный маршрут.
Джесси кивнула, и Рено подозвал следующего диспетчера.
– Эл, тебе с Гасом придется заняться внутрисистемной связью. Анжела будет занята, и я не хочу, чтобы ее беспокоили по флотским коммуникаторам.
Эл, старший из двоих, кивнул, и Рено продолжил; он говорил одновременно спокойно и очень быстро:
– Как только торговые капитаны узнают, что происходит, поднимется переполох. Мы находимся в десяти световых часах от Медузы, но каждый капитан все равно будет настаивать на предоставлении ему приоритета, чтобы поскорее унести отсюда свою драгоценную задницу. Не дайте запугать себя! Джесс передаст вам график отлета, как только составит. Придерживайтесь его в точности.
– Есть, сэр! – ответил Эл.
Рука его дернулась, словно он – вопреки традициям сотрудников астроконтроля – собрался отдать салют. Но Рено уже отвернулся, выискивая взглядом другого офицера.
– Синтия? Вы где?
– Здесь, адмирал.
Рено едва не подскочил: ответ прозвучал у него за спиной. Он развернулся – так быстро, что лейтенанту Карлуччи пришлось отступить, чтобы не столкнуться с ним, – но ухитрился стереть с лица раздраженное выражение.
«Сам виноват, – сказал себе Мишель, – Синтия уже почти пять месяцев командует морской пехотой АКС и пора бы привыкнуть к ее бесшумной кошачьей манере двигаться»
– Ага, вот вы где! – сказал он, словно намекая на что-то, и лейтенант Карлуччи покраснела.
В другое время Рено порадовался бы тому, что сумел пробить маленькую брешь в обычно неколебимом самообладании стройной голубоглазой красавицы, но сейчас было не до того.
– Слышали, что я сказал Элу и Гасу? – спросил он, и она кивнула, не выказав обычного недовольства, какое вызывала у нее принятая на станции неуставная манера общения. – Вот и хорошо. Потому что это вам придется показывать зубы, если эти самые капитаны впадут в панику и откажутся выполнять приказы. Справитесь?
– Так точно, адмирал! – ответила Карлуччи.
Единственная из присутствующих, она четко отсалютовала, и Мишель – неожиданно для себя – непроизвольно козырнул в ответ. Хотя, увы, далеко не с таким шиком.
Сделав поворот кругом, лейтенант направилась к выходу быстрым шагом, который, Рено твердо знал это, превратится в бег, едва она скроется из виду. Ну что ж, тут-то все будет сделано как надо. Традицию расквартировывать на АКС вооруженный отряд поддержки начала Хонор Харрингтон, двенадцать лет назад выделившая станции два бота для поддержания порядка и борьбы с контрабандистами. Теперь в распоряжении АКС имелось двенадцать ботов, а их персонал составляли бойцы Королевского корпуса морской пехоты. Разумеется, две импульсные пушки и один-единственный лазер, составлявшие бортовое вооружение каждого бота, ничего не стоили в сравнении с боевым оснащением настоящих военных кораблей, но их было вполне достаточно, чтобы призвать к порядку невооруженных и не прикрытых энергетической броней «купцов». И Рено ничуть не сомневался в том, что в случае необходимости Синтия и ее бойцы, не колеблясь, пустят оружие в ход.
Ему оставалось надеяться, что это понимают и капитаны торговых судов.
* * *
Красному вице-адмиралу Сайласу Маркхэму удавалось удерживать себя в кресле бота лишь усилием воли. Еще одиннадцать минут назад он сидел в своем кабинете на борту «Золотой Медузы-1», сравнительно новой орбитальной жилой секции станции «Василиск», погрузившись с головой в рутинную бумажную работу и ощущая ставшее уже привычным раздражение, вызванное очередным уведомлением о сокращении его пикета. Не то чтобы он не понимал, чем руководствуется командование. Нет, черт возьми, он даже соглашался с их резонами, но легче от этого не остановилось. Мало радости носить вице-адмиральские нашивки и занимать вице-адмиральскую должность, если в твоем распоряжении силы, которыми не поставили бы командовать даже контр-адмирала, если бы они были расположены где угодно кроме терминала Мантикорской сети.
Однако он не мог отрицать того, что, хотя зоной его ответственности и являлся важнейший транспортный терминал, находился он в глубоком тылу, и хевы уже десять лет не посылали в окрестности Василиска даже разведывательные корабли. К тому же, случись немыслимое и вздумай Народный флот вторгнуться в систему, туннель позволял перебросить в нее весь мантикорский флот метрополии. Какой смысл в таких обстоятельствах держать у Василиска мощный пикет?
Как оказалось, смысл был. А хевам, видимо, давно не напоминали о том, что они робкие, безынициативные и настроенные исключительно на оборону. И хевы – надо же такому случиться – об этом забыли! Считалось, что Мантикора обладает такой же монополией на наступательную стратегию, как преисподняя – на серу, и на этом основании силы Маркхэма сокращались и сокращались. Ну а благодушные заверения Адмиралтейства относительно возможности переброски в систему сил флота метрополии являлись, разумеется, сущим вздором. Туннельный переход с орбиты Мантикоры к терминалу «Василиск» даже у линейного крейсера занимал девятнадцать часов, а у супердредноута, пусть и с новейшими компенсаторами, целых двадцать два. Само перемещение по туннелю осуществлялось в считанные секунды, но кораблям требовалось сначала добраться до терминала на Мантикоре и, соблюдая очередность, войти в туннель. Но и вынырнув на станции «Василиск», военные корабли оказались бы в двадцати двух – двадцати четырех часах лёту от Медузы. Из чего следовало, что на скорое прибытие подкреплений рассчитывать не приходится. В лучшем случае они могли прибыть через сорок один час – в то время как противник находился в двух часах пути.
Адмиральский бот выжимал всю возможную скорость, старясь догнать корабль ее величества «Король Вильям». Флагман пикета, который команда любовно называла «Билли-бой», не наращивал ускорение, чтобы дать суденышку возможность уравнять с ним скорости и пришвартоваться. Бот, совершая маневр сближения, завалился на левый борт, и у вице-адмирала скрутило узлом желудок. Возможно, из-за качки, а возможно, из-за того что он, человек, отнюдь не считавший себя героем, хорошо представлял себе, с чем придется столкнуться «Королю Вильяму» и всем силам обороны системы. Но, даже не будучи героем, Сайлас Маркхэм оставался вице-адмиралом Королевского флота Мантикоры, и встретить противника ему надлежало на борту флагманского корабля, а не в каком-то дурацком кабинете, в нескольких световых минутах от поля битвы.
Причальные лучи супердредноута, легко захватив бот, переместили его в ярко освещенную пещеру шлюпочной палубы, и Маркхэм встал. Это, разумеется, являлось вопиющим нарушением правил, предписывавших пассажиру не покидать кресла и не расстегивать ремней безопасности до завершения швартовки, но Сайлас торопился… и, будучи старшим по званию и должности, мог не опасаться замечаний.
Хмыкнув при этой мысли, вице-адмирал прильнул к иллюминатору. Его взгляд остановился на украшавшей наружный фасад швартовой галереи корабельной эмблеме. Губы его скривились. Эмблема представляла собой копию личной печати короля Вильяма Первого, имя которого носил флагман, и Маркхэм уже не в первый раз мысленно задал себе вопрос: как относится команда «Билли-боя» к тому факту, что человек, имя которого носит их корабль, был убит террористом-психопатом?
Право же, не самый актуальный из вопросов.
* * *
– Они двинулись навстречу, гражданин адмирал, – объявил гражданин коммандер Макинтош, и Жискар, прервав поднятием руки доклад Джулии Лапиш, повернулся к операционисту флота.
– Сколько их?
– Ну, они еще слишком далеко, чтобы мы могли получить точные данные, однако в любом случае – и по числу корпусов, и по тоннажу – их меньше, чем предполагалось. По первым прикидкам, речь может идти о шести или восьми кораблях стены и пока неопределенном количестве линейных крейсеров. Они направляются в нашу сторону с ускорением примерно триста g.
– Спасибо, – сказал Жискар и развернул кресло к гражданину лейтенанту Тадеушу.
– Что скажешь, Мэдисон? – спросил он офицера разведки.
– Наши предположения строились на основании тех данных, которые были доступны на момент планирования операции «Икар», гражданин адмирал, – ответил Тадеуш.
В голосе его прозвучало нечто похожее на вызов, однако Жискар не склонен был уделять внимание подобным нюансам до тех пор, пока офицер соблюдал дисциплину и справлялся со своими обязанностями. Тадеуш работал отменно, поначалу Жискара удивляло, что столь способного офицера упорно не продвигают по службе, однако в файлах БГБ, полученных Причарт незадолго до начала операции, содержался исчерпывающий ответ на этот вопрос. Старшая сестра Тадеуша предстала перед Народным судом и, на основании доноса ревнивого любовника (доноса, как выяснилось позднее, ложного), была приговорена к смертной казни как враг народа. Любовник, осознав содеянное, повесился, но Сабрине Тадеуш его запоздалое раскаяние не помогло, а в БГБ опасались, что судьба сестры может не лучшим образом повлиять на отношение гражданина лейтенанта к Новому Порядку. Насколько успел понять Хавьер, эти опасения были отнюдь не беспочвенны, однако на службе антипатии гражданина лейтенанта не сказывались, а все остальное Жискара не интересовало.
– Мэдисон, я знаю, что данных для анализа было явно недостаточно, – сказал адмирал достаточно миролюбиво, чтобы намекнуть гражданину лейтенанту на необходимость следить за своим тоном. – Но так или иначе, а навстречу нам выступили значительно меньшие силы, чем ожидалось, и мне вовсе не хочется на собственном горьком опыте убедиться в том, что прежние расчеты были верны, а недостающие корабли подкрадываются к нам в скрытном режиме. Поэтому меня интересует любая имеющаяся информация, пусть спорная и неполная.
– Да, гражданин адмирал. Прошу прощения, – извинился Мэдисон и после недолгого размышления уже совсем другим тоном начал заново:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109