– Эй, когти не выпускай! – вскрикнула та.
– Ты же знаешь, я никогда тебя не оцарапаю, – успокоила ее Рхиоу. – Разве что ты сама окажешься неуклюжей… Да брось ты эту макулатуру!
Хуха начала чесать Рхиоу за ухом, и та, мурлыча, на некоторое время впала в транс. Среди Народа были такие, кто говорил, что заводить себе эххифов в лучшем случае старомодно, а в худшем – политически некорректно. Такие кошки утверждали, что у двух видов на самом деле нет ничего общего, что не может быть взаимопонимания между плотоядными и всеядными, между хищниками и охотниками-собирателями; их совместное проживание – всего лишь печальная необходимость, приводящая в конце концов к глубокому разочарованию. Те, кто придерживался такого мнения, обычно долго распинались о том, что Народ живет в неволе и что необходимо любой ценой освободить его – или по крайней мере так повысить сознательность всех его представителей, чтобы, как уютно ни было бы жилище, вкусна еда и ласковы хозяева, кошки никогда не забывали о своей неволе и о принадлежности к благородному Народу, пусть и подвергающемуся угнетению, но который в один прекрасный день завоюет свободу.
Когда цивилизация эххифов падет, – с сухим смешком подумала Рхиоу, – когда в городе не останется ни единого человека и в ту же секунду все кошки Манхэттена станут самостоятельны, – сколько из них сумеет выжить? Легко кричать «Свобода!», а вот попробуйте-ка найти себе еду, когда ничего, кроме «Фрискаса», в жизни не видели!
Собственная ирония заставила Рхиоу поморщиться. Может, и было бы лучше, если бы все кошки жили на природе, вне зданий, независимо от людей; может, и было бы лучше, если бы они никогда не испытали на себе влияния человека… Однако мир таков, каков есть, и едва ли подобная ситуация может в скором времени возникнуть. Истина заключается в том, что эххифы держат кошек, и многим кошкам это нравится… как, например, самой Рхиоу.
В этом-то и проблема, – подумала Рхиоу. – Мы стесняемся признаться, что наслаждаемся взаимной зависимостью. Слишком многие из нас купились на идею о том, что кошки гуляют сами по себе. Как будто можно по собственному желанию перестать есть или дышать!
Рхиоу вздохнула и снова потянулась; Хуха перестала ее гладить и опять взялась за бумаги.
Да и какой смысл, – думала Рхиоу, – добиваться того, чтобы Народ обязательно осознал факт угнетения, когда почти никто ничего с этим поделать не может? Очень часто, когда кошки и не хотят ничего менять, такое осознание только заставляет их чувствовать себя виноватыми, – и тем самым становиться еще более схожими с эххифами… Такое навязанное извне понимание не радует никого, кроме активистов движения за свободу. Они действуют по принципу: «Раз я страдаю от угнетения, страдай и ты».
Спору нет: Рхиоу находилась в привилегированном положении, а потому ей легко было придерживаться таких взглядов. Все языки – лишь подсистемы Речи, и, владея магией, любая кошка по крайней мере оказывается знакома с Речью, если даже не владеет ею свободно, а потому понимает любое существо, способное говорить (а также многих тварей, на это неспособных). Рхиоу безусловно легче было ужиться с эххифами потому, что она ясно понимала все их высказывания. К несчастью, о большинстве кошек сказать того же было нельзя, что и приводило к трениям.
Впрочем, и Рхиоу не всем в этом отношении была довольна. К своему огорчению она обнаружила, что все чаще пользуется человеческим и айлуринским языком на равных; она ловила себя на том, что даже в мыслях прибегает к таким позаимствованным из языка людей жаргонным словечкам, как рахио или оххра, что никак не делало ей чести. Ее матушка, которая всегда очень следила за своей речью, была бы шокирована.
– Рхи, проснись! – раздался в голове Рхиоу голос Сааш.
– Я уже проснулась, – беззвучно ответила Рхиоу.
– Долго же ты спала. Должна тебе сказать, что когда все это кончится, мне придется как следует отсыпаться.
– В чем дело?
– Наш малыш, – сухо сказала Сааш, – уже давно проснулся и резвится. Очень увлекательное занятие – удерживать его здесь, и я сомневаюсь, что смогу делать это долго. Мне пришлось научить его «шагу вбок», чтобы хоть чем-то занять до настоящего момента.
– Ты хочешь сказать, что попыталась научить его «шагу вбок»; – поправила Сааш Рхиоу.
– Я хочу сказать именно то, что сказала: он уже два часа только тем и занят.
Рхиоу изумленно моргнула. Почти все кошки, обладающие магическими способностями, могли делать «шаг вбок», но большинству, чтобы научиться, требовалось не менее недели, а некоторым – и месяца.
Милосердная Прародительница, – подумала Рхиоу, – что нам послали Вечные Силы? Как будто мало свалившихся на нас неприятностей…
– Ладно, – сказала она Сааш, – через полчасика я тебя сменю. А где Урруах?
– У него перерыв. Я давно уже его отпустила… иначе могло дойти и до убийства.
Вот радость-то, – подумала Рхиоу.
Сааш она сказала:
– Он что, отправился в парк? Он вчера упомянул о том, что там намечается какое-то важное мероприятие.
– Мне он тоже об этом говорил, – ответила Сааш. – Только я поняла хорошо если одно слово из пяти: он перешел на такой профессиональный жаргон… Так или иначе, он очень спешил, и мне не захотелось его задерживать.
Могу себе представить, – подумала Рхиоу. Когда Урруах бывал в подобном настроении, попытка задержать его могла дорого обойтись. – Ну, продержись еще немного, – сказала она Сааш. – Я выхожу.
С некоторым сожалением – спокойные минутки что-то стали выпадать все реже и реже – Рхиоу спрыгнула с софы, уселась на полу и закончила приведение шкурки в порядок, потом отправилась на балкон к своему ящику для хиоух.
Спустившись на крышу соседнего здания, Рхиоу занялась медитацией – повернувшись не на восток, как обычно, а на запад. Над городом сегодня висел густой смог, и кошка порадовалась, что в квартире хозяев установлен кондиционер. Впрочем, к вечеру стало прохладнее, подул легкий ветерок и уровень озонового слоя понизился, так что стало можно дышать, не ощущая тяжести в груди. И еще – в качестве некоторого утешения после душного дня – закат оказался непривычно ярким. Солнечный диск, наполовину скрытый дымкой, сиял, как начищенный медный щит. Окна зданий, расположенных на идущей в западном направлении улице, вспыхивали золотисто-оранжевым светом; со всех сторон Рхиоу окружали сплошь стеклянные стены небоскребов, казалось, почти тающие от жары. Сияние заката окрасило их в алые, золотые, янтарные оттенки.
Рхиоу свернулась клубочком и стала глядеть на пылающий диск, медленно опускающийся вниз, к Палисэйдс, золотя воды Гудзона. Владея магией, Рхиоу хорошо знала, что Солнце – ближайшая к Земле звезда, полная ядерного кипения падчерица той силы, что создала вселенную. Рхоуа – так называл ее Народ. Слово это было метафорой: Рхоуа являлось именем Прародительницы Иау, Первой, в ее ипостаси начинающей и заканчивающей физическое существование любой жизни. Когда-то кошки воспринимали Солнце лишь как абстракцию, как нечто, дарующее жизнь. Потребовалось много времени, чтобы они примирились с фактом существования многочисленных звезд, одной из которых и было Солнце; но даже и приняв эту концепцию, они сохранили прежнее его имя.
Более древним названием Солнца было Рхоуаиф, Око Рхоуа: единственный глаз Иау, который был и еще долго будет виден. Этот широко открытый глаз проникал в мысли, читал в сердцах, отличал истинную сущность от видимости. Другой глаз видел все это и вообще все на свете, но вот его не видел никто. Другой глаз Рхоуа не откроется до тех пор, пока не минует всякая нужда в материи, и тогда все телесные объекты растают, как сон при пробуждении. Стоит этому глазу моргнуть, и все существующее примет срою истинную форму, возможно, окончательную, – однако это не было известно наверняка, поскольку накопленное магическое знание, которое кошки называли Взглядом Ока Рхоуа, ничего не говорило о том, что будет после Окончания Времен и что будет существовать после того, как материя исчерпает свой срок. Однако беспокоиться об этом было пока рано: Рхоуа все еще щурилась. Вот когда прищур сменится взглядом обоих глаз, тогда и наступит момент истины.
Что касается меня, – сказала Рхиоу заходящему солнцу, – я знаю свое дело, и поручено оно мне Вечными Силами. Наверняка сегодня мне предстоит встретить и тех, кто думает, будто день слеп, а ночь, закрыв глаза, лжет; будто Око Иау их не замечает или ими не интересуется. Их уверенность в слепоте Вечных Сил, впрочем, для меня ничего не значит. Моя лапа – это их лапа, попирающая шею Змеи, теперь и всегда.
Рхиоу закончила медитацию, встала и потянулась. Когда она бросила последний взгляд на огромный тлеющий диск, жилые дома на западном берегу Гудзона уже выделялись черными силуэтами на фоне заката. Как и многие другие маги, Рхиоу выполняла иногда поручения вне родной планеты; поэтому ей было трудно думать о Солнце иначе, чем как о пылающем сердце космической системы. Ей было забавно вспоминать о тех трудностях, с которыми столкнулся Народ при попытках объяснить данную концепцию людям. Красноречивым свидетельством этого являются некоторые ранние произведения искусства, хранящиеся в музее «Метрополитен»: на них изображены фигурки людей с кошачьими головами, увенчанными огромным оком или солнечным диском. Новые представления с трудом воспринимались эххифами даже тогда, когда их язык был гораздо ближе к Хаухаи, что должно было бы облегчить понимание.
Рхиоу спустилась с крыши во двор, сделала «шаг вбок», прежде чем проскользнуть под железными воротами, и побежала на запад, к Центральному парку.
Рхиоу очень удивилась, встретив на полпути Урруаха. Тот с несколько растерянным видом пробирался в мягких сумерках по Восточной Шестьдесят восьмой. Свернув в арку одного из особняков, он уселся там, рассеянно глядя через улицу на открытую дверь кухни китайского ресторана. Из нее вырывались подсвеченные неоновой рекламой ароматные клубы пара и доносились шум и крики.
– Я думала, ты все еще в парке, – сказала Рхиоу, усаживаясь рядом с Урруахом.
– Репетицию перенесли на завтра: один из самцов-эххифов лишился голоса и не может исполнять свою партию, – ответил Урруах.
Рхиоу вежливо кивнула. Урруах, как и большинство котов, был совершенно одержим вокалом. Рхиоу сначала никак не могла понять, почему коты так интересуются звуками, которые представители другого вида издают в период спаривания, и тем более звуками, которые те издают всего лишь думая о спаривании, так сказать, абстрактно; однако Урруах объяснил ей, что разновидность человеческого пения, называемая оххра, не имеет прямого отношения к сексу, а является своего рода рассказом о событиях. Это несколько улучшило мнение Рхиоу об опере, поскольку изложение какого-то сюжета – все-таки совсем не то, что просто призывное завывание. Мамы-кошки рассказывают своим котятам разные истории, взрослые – мурлычут их друг другу; в таких рассказах переплетаются сплетни и мифы, исторические факты и легенды. Никто не описывает просто случившиеся события: это считается грубым. Мысль о том, что эххифы тоже так считают и прибегают для рассказа о чем-то к пению, заставила Рхиоу почувствовать странную близость к людям; к тому же она перестала считать, что Урруах делает нечто если не морально, то культурно извращенное.
– И что же, – спросила Рхиоу, – теперь будет?
– Строительство того здания в конце Большой лужайки продолжается, да его и не могли сегодня закончить. На завтра намечены испытания акустики и репетиции. Другие два самца-эххифа в добром здравии, так что больше проволочек не будет.
Рхиоу почесала лапкой ухо.
– Хорошо, – сказала она. – Нам нужно забрать Арху из гаража и показать ему, где мы дежурим. Мне не очень хотелось бы брать его на дело так скоро, но он уже научился делать «шаг вбок»…
– И чья же это была светлая мысль научить его такому? – досадливо прищурился Урруах.
– Моя, если хочешь знать. Брось, Урруах! Он в любом случае рано или поздно научился бы; кстати, он быстро все схватывает. «Шаг вбок» может спасти ему жизнь или, если он погибнет во время испытания, от умения сделать его может зависеть, выполнит ли он задание, а значение в конце концов имеет только это.
– Хм-м… – протянул Урруах и посмотрел через улицу на открытую дверь ресторана. – Цыпленок в соусе…
– Сейчас не до цыпленка. Я хочу, чтобы ты был на месте, рядом с Арху, по крайней мере сегодня вечером, да и вообще как можно чаще в ближайшие дни. Ему требуется хорошая ролевая модель – настоящий кот; так нам легче будет подготовить его к тому, что его ожидает. – Рхиоу одобрительно посмотрела на Урруаха. – И я хочу, чтобы ты знал: по-моему, ты очень хорошо справляешься с ситуацией.
– Я же профессионал, – гордо ответил тот. – Приходится держаться, хоть этот котенок и вызывает у меня зубную боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64