Она вскочила на коня, протянула Эмери руку. Он забрался в седло вслед за нею, приобнял ее одной рукой.
Джехан отвязал обеих лошадей и выехал со двора. Молодые люди следовали за ним.
Джехан знал еще один проселок, уводивший с большой дороги в лес, – чуть дальше первого, того, что соединял дорогу с имением Алхвине.
Эмери ощущал тело Уиды, прижимающейся к нему. Никакой женственной мягкости. Странно думать о том, что это угловатое создание могло влюбиться в молодого мужчину, захотеть стать желанной.
Оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в любые шорохи, Эмери почему-то не чувствовал близкой опасности. То ли просто не обладал чутьем, то ли на него подобным образом действовало волшебство роскошного утра, в которое они погрузились, едва только покинули полутемное помещение спальни.
Джехан погнал коня по проселку. Эмери последовал за ним. Уида лихо присвистнула, когда конь побежал быстрее, торопясь догнать сотоварища.
Эмери спросил свою спутницу:
– Тебе, кажется, весело?
– А тебе разве нет? – отозвалась она. – Чудесное утро, чудесные лошади… вообще все чудесно.
– Чудесный Джехан, – пробормотал Эмери.
Джехан, похоже, услышал, потому что бросил на него быстрый взгляд через плечо.
– Скоро мы свернем с дороги в лес, а по тропинкам нас не выследят, даже если захотят. Тут каменистая почва…
– Из крестьян плохие следопыты, – сказал Эмери, повышая голос. – Они не найдут нас не то что на каменистой, на любой тропинке. Если только не заметят издалека. А теперь вы объясните нам наконец, что происходит?
– Хозяин харчевни признал в даме эльфийку, – сказал Джехан. – Он дождался, чтобы вы устроились спать, и отправился в ту деревню. В ту, которая принадлежала господину Алхвине. Словом, вы меня поняли – к кому.
– Но ведь мятежники уже ушли оттуда, – удивленно возразил Эмери. – Там остались только мирные жители, те, кому неохота больше бунтовать. Люди, так сказать, чуждые авантюрному духу.
Джехан придержал коня, чтобы Эмери поравнялся с ним. Солнечный свет, пробиваясь сквозь листву, падал на лицо Джехана. Свежесть утра словно бы передалась и человеку: сейчас не было заметно, как увяла его кожа, как мелкие морщинки высыпали вокруг глаз. Остались лишь очертания, абрис – воспоминание об ослепительно красивом юноше.
Джехан повернул голову, и очарование развеялось. Он улыбнулся так, что Эмери вдруг понял: Джехану давным-давно известно, какое впечатление производит его наружность на людей. Может быть, поэтому он и остался жить в глуши.
Джехан сказал, пожимая плечами:
– Ушли те, кто захотел для себя новой жизни. Кто осознал, что никогда не вернется к прежнему. Проще выражаясь, все желающие стать бандитами. Остались крестьяне. Вместе со всеми их суевериями, с их страхами, с их склонностью впадать в панику и творить в этом состоянии кровавые расправы над совершенно неповинными людьми. По-вашему, с позавчерашнего дня крепостные господина Алхвине изменились хоть сколько-нибудь?
Уида сказала:
– Люди вообще не склонны изменяться. Во всяком случае, коренным образом. Они могут быть испуганы на время, но потом все возвращается…
– Хозяин харчевни – милейший человек, – продолжал Джехан. – Мне он всегда нравился. У него хорошая кухня, неплохое пиво, приветливая служанка. Он умеет создать уют, если вы понимаете, о чем я.
– А вы это цените? – перебила Уида.
– Уют? Конечно! – ответил Джехан. – Сам я этого совершенно не умею. У меня дома… впрочем, вы сами увидите. Уже скоро.
Они поехали бок о бок шагом. Джехан продолжал:
– Иногда я заезжаю к нему – посидеть у очага, поболтать, выпить. Посетителей в харчевне обычно немного, так что у него находится для меня минутка. А вчера мне, кроме всего прочего, хотелось порасспросить его о новостях. Он был мрачен, чего за ним обычно не водилось. «Это только начало, – сказал он мне, когда мы сидели с ним на кухне. – Помяните мое слово. Помяните мое слово, господин Джехан, это только начало!»
– Что он имел в виду? – Эмери зажмурился, потер пальцем веки: он плохо выспался, и солнечный свет резал ему глаза.
– Эльфийскую кровь, что же еще, – вместо Джехана ответила Уида.
Джехан покосился на нее.
– Именно так, любезная дама, – подтвердил он.
– Когда он разгадал меня?
– Когда вы вернулись в харчевню после того, как побывали в деревне Алхвине. В первый-то раз он, как думаю, и многие до него, счел вас обычной любительницей верховой езды. Сейчас в моде загорелая кожа – признак отменного здоровья и веселого нрава. Видите, я слежу за модой! – добавил он с наивной гордостью провинциала.
Эмери мимолетно улыбнулся этому, но сразу же вновь стал серьезен.
Джехан продолжал:
– Но потом, когда он снова увидел госпожу Уиду, что-то «вступило ему в голову», как он выразился. У него как будто глаза открылись.
– Я знаю, почему это вышло, – вздохнула Уида. – Моя вина, целиком и полностью. – Она откинулась к Эмери, прижалась головой к его груди, заглянула снизу вверх в его лицо. – Когда эльфийка влюбляется, она во многом теряет власть над собой. Я больше не умею притворяться, как прежде.
– Поясните, – попросил Джехан.
Уида повторила слова, которые Эмери когда-то слышал от королевы:
– Истинные чувства эльфа – любовь и сострадание. Все прочие – обыкновенное притворство. Эльфа очень трудно вывести из себя, заставить сердиться или испугать. Поэтому мы умеем скрываться среди людей, если это нам, конечно, нужно. Но утаить любовь эльф не в состоянии.
Эмери поразило, с какой простотой Уида говорила о своих чувствах. Обычно девушки избегали открывать подобные вещи – и не только посторонним людям, но и близким. Однако для Уиды это было так же естественно, как дыхание.
Джехан сумел отнестись к этому признанию с уважением.
– Не буду притворяться, что вполне понимаю вас, – сказал он. – Но общая картина ясна. Сделав свое открытие, хозяин наш перепугался. Он боится эльфийской крови. Боится вашего влияния. Видите ли, у него ничего нет, кроме этой харчевни. Что будет, если продукты испортятся, если люди, побывавшие под его крышей, начнут болеть? Он долго говорил со мной об этом. Я даже не пытался разубеждать его.
– Почему? – спросил Эмери.
– Бесполезно, – кратко ответил Джехан и замолчал.
Они миновали поляну, спустились к ручью. Уида жадно втягивала ноздрями воздух: здесь пахло сладкими пушистыми цветами, которые часто облюбовывают подобные сырые долинки.
Джехан снова нарушил молчание:
– Он долго объяснял, почему обязан уничтожить всякое эльфийское влияние… Наконец он взял лошадь и отправился в деревню. Сказал, что позовет мужчин, какие остались, чтобы уничтожить эльфийку. Смыть ее следы, так сказать.
– А он не боялся, что, пролив эльфийскую кровь в своем владении, он навсегда отравит собственную землю? – с презрительным видом осведомилась Уида. Ее раздражал контраст между прекрасной природой, которую она созерцала, и жуткими разговорами, в которых она вынуждена была участвовать.
Джехан грустно улыбнулся.
– Никто и не собирался проливать вашу кровь, моя госпожа. Вас бы попросту сожгли.
Уида фыркнула:
– Меня вы такими разговорами не испугаете, господин Джехан. Однажды меня чуть не повесили, знаете?
– Тоже ненавистники эльфов?
– Нет, честные граждане… Я воровала лошадей. Правда.
Джехан засмеялся.
– Что ж, хоть что-то хорошее, не так ли?
Он не стал уточнять, что именно нашел хорошего в услышанном. Эмери же счел, что Уида чересчур похваляется своими подвигами по части конокрадства. В этом было что-то непростительно ребяческое.
Усадьба Джехана показалась вскоре после того, как они поднялись из долинки. Небольшой крепкий дом недавней постройки был обнесен высокой оградой.
– Там дальше есть поле, которое я сдаю в аренду, – махнул рукой Джехан. – У меня два арендатора. Собственно, они-то меня и кормят.
– Вы живете один? – спросила Уида, метнув на него испытующий взгляд.
– Да.
– Что, и уборку сами делаете? И готовите себе сами?
– Нет. Через каждые три дня приходит жена одного из арендаторов. За это я снизил им плату.
– Послушайте, – Уида протянула руку, коснулась седла, в котором сидел Джехан, – вы не обязаны прятать нас. Я знаю, что мы вас стесним. Вы же не любите людей.
– И эльфов тоже, – добавил Джехан. – Это правда. Больше всего на свете я люблю одиночество. Есть люди, которые боятся оставаться одни. Обзаводятся компаньонками, любовницами, целым штатом бесполезной прислуги. Или открывают лавку.
– А у вас была возможность выбора? – осведомился Эмери.
– Что-то в таком роде… – Джехан вздохнул.
– Поясните, – сказал Эмери.
– Сперва устроимся в доме и закроем ворота. – И Джехан первым въехал на двор.
В доме их действительно никто не встречал. Вокруг было пусто и тихо. Эмери оглядывался по сторонам, однако не замечал присутствия никаких других людей. Везде Царил практически безупречный порядок, но он почему-то вызывал ощущение чего-то неживого. Вещи находились на своих местах не потому, что здесь следили за ними, а потому, что ими крайне редко пользовались.
Казалось, хозяин усадьбы ходит по невидимым маленьким дорожкам, которые сам проложил для себя в своих владениях. Он не притрагивался к большей части предметов, не заходил в большую часть помещений. Точно здесь раз и навсегда было установлено множество мелких запретов, которые неукоснительно соблюдались много лет.
Едва появившись в этой «зачарованной» усадьбе, Уида мгновенно нарушила все эти запреты. Одно только присутствие эльфийки смело невидимые преграды. Она сразу же заполонила собой почти весь дом. Повсюду слышался ее голос. Она разговаривала сама с собой, то напевала, то возмущалась, трогала вещи, передвигала и перекладывала их, кое-что даже ломала, а маленькое золотое колечко, которое можно надеть только на женский мизинчик, попросту украла.
Джехан остался наедине с Эмери. Внимательно прислушиваясь к шумам, производимым Уидой по всей усадьбе, он только разводил руками:
– Я совершенно к такому не привык. Меня это, честно говоря, сильно раздражает, но я понимаю, что остановить вашу даму невозможно… Эльсион Лакар не станет слушаться. Простите меня за то, что говорю вам все это. Жена арендатора – та, что у меня прибирается и готовит, – такая же молчаливая, как и я. Даже более угрюмая. Собственно, я и предпочел ее услуги по этой причине.
– Я хорошо вас понимаю, – кивнул Эмери, непринужденно располагаясь в старом кресле возле окна.
Ему почему-то сразу стало хорошо в этом доме, невзирая на идеальный порядок и мелкие разгромы, которыми сейчас развлекалась Уида. И внешность хозяина перестала его отталкивать. Вероятно, за недолгое время знакомства Эмери успел к нему привыкнуть. А может быть, дело в музыке. Негромкая, невеселая мелодия. Такую хорошо исполнять квартетом: один струнный инструмент, два духовых и непременно клавикорды.
Еще одна странность. Джехан небогат, явно малообразован – скорее всего, едва-едва умеет читать, – а музыка, которая звучит возле него, изысканна и подходит для вечера наедине с любимой женщиной.
– Это, должно быть, хозяйское кресло? – вдруг спохватился Эмери, очнувшись от задумчивости.
Джехан остался стоять посреди комнаты.
– Не беспокойтесь об этом. – Джехан чуть улыбнулся. – Вы знатный господин и можете сидеть, где вам заблагорассудится. Я знаю свое место.
– Не понимаю. – Эмери чуть напрягся. – Если вы знаете свое место, то вам, должно быть, известно, что вы хозяин в этом доме, а я – всего лишь ваш гость.
– Помните, госпожа Уида интересовалась тем, был ли у меня выбор – кем стать, – заговорил Джехан. – Большинство мелких землевладельцев вроде меня такого выбора не имеют. Пускают на свои поля арендаторов, женятся на небогатых наследницах, обзаводятся детьми… Или не женятся и не обзаводятся, это уж кто как захочет. А я действительно мог сделаться кем угодно. Открыть лавку, завести харчевню, поселиться где-нибудь в городе и устроить там мастерскую… Понимаете?
– Не вполне.
Уида сбежала по лестнице и ворвалась в комнату, где находились мужчины. На одной ее щеке красовалось пыльное пятно, в руке она держала музыкальную шкатулку с секретом. Секрет был распотрошен, механическая мелодия робко пыталась наигрывать, когда крышка шкатулки приоткрывалась.
– Здесь довольно занятно, – сообщила эльфийская дама, водружая шкатулку на полочку возле камина. – Дом прекрасный. И вы, господин Джехан, – она приблизилась к хозяину и коснулась его волос кончиками пальцев, – превосходный человек. Это очевидно. Только грустный.
Она устроилась с ногами на подоконнике, возле хозяйского кресла, – еще одно излюбленное место, где Джехан сиживал вечерами. Эмери протянул к ней руку и обтер ее щеку своей манжетой.
– Продолжайте, – молвила Уида, обратив на Джехана сияющий взгляд. – Я хочу знать всю историю. С самого начала. Откуда у вас деньги?
Эмери покраснел, а Уида засмеялась.
– Ага, я угадала! Все уходит корнями в тот день, когда вам предложили деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63