Солнце кануло за горизонт, и возле озера заметно похолодало. Тарантио
оделся и сел поближе к огню.
Еще в прошлом году, когда Карис переметнулась к Ромарку, ему нужно
было бросить службу. Герцог Марч - никчемный полководец, да и вообще
ничтожество. С тех пор как вражескую кавалерию возглавила Карис, отряды
наемников, охранявшие границу, были обречены. Шесть тысяч золотых!.. И
зачем только Карис такие деньжищи? В надвигающихся сумерках Тарантио
ухмыльнулся. У Карис нет склонности прожигать жизнь. Одевается она без
особого изыска, разве что доспехи у нее отменные и явно дорогие. Да,
вспомнил Тарантио, а еще у нее есть кони. Три здоровенных мерина ростом
больше шестнадцати ладоней в холке. Славные кони - крепкие, гордые,
бесстрашные в бою. Каждый из них стоит никак не меньше шестисот
серебряных монет. Но это кони - а сама Карис, между прочим, не носит
никаких украшений, ни захудалой брошки, ни браслетика, да и вкладывать
деньги в недвижимость тоже не торопится. Так зачем же ей столько
золота?..
- Ты ее просто не понимаешь, - заметил Дейс.
- А ты понимаешь?..
- Разумеется.
- Ну так объясни.
- Ее преследует некое воспоминание из прошлого - так сказал бы
Гатьен. Какое-то ужасное, трагическое событие. Из-за этого Карис неуютно
быть женщиной, иона стремится спрятать свою женскую суть под мужскими
доспехами.
- В жизни не поверю, чтобы Гатьен мог сказать об этом такими простыми
словами!
- Да уж, - согласился Дейс, - старик был любитель помолоть языком.
- А еще он стал для нас замечательным приемным отцом. Никто другой не
захотел приютить нас.
- Он заполучил писаря, которому не нужно было платить, и собеседника,
который слушал его бесконечные россказни.
- Не понимаю, зачем ты притворяешься, будто тебе не нравился Гатьен.
Он был добр к нам.
- Он был добр к тебе. Меня он считал просто плодом воображения,
придуманным другом одинокого мальчишки.
- Может, так оно и есть, Дейс. Ты никогда об этом не думал?
- Знал бы ты только, о чем я думаю!.. - мрачно отозвался Дейс.
Тарантио подбросил хвороста в огонь и лег, подсунув под голову
свернутую куртку. В небе загорелись звезды, и он смотрел на созвездие
Огненного Танцора, мерцавшее прямо над ним, выше новорожденного
полумесяца.
- Все это, Чио, математически рассчитано, - говорил ему когда-то
Гатьен. - Звезды движутся по заданным орбитам, повинуясь ритму космоса.
Тарантио слушал седовласого старца, поражаясь его мудрости.
- А отец говорил, что звезды - это свечки богов, - сказал он вслух.
Гатьен ласково потрепал его по голове.
- Тебе, наверное, очень недостает его.
- Нет, - сказал Тарантио, - он был слабый и глупый. Он повесился.
- Твой отец, Чио, был хороший человек. Жизнь обошлась с ним
несправедливо.
- Нет, он сдался, отступил! - вспыхнул мальчик. - Он совсем не любил
меня. И нам наплевать, что он умер!
- Вовсе нет, - возразил Гатьен, ошибочно решив, что под словом "мы"
Тарантио имеет в виду себя и его. - Впрочем, не будем об этом спорить.
Жизнь бывает жестока, и многие люди не в силах вынести этой жестокости.
Твоего отца сгубили три проклятия. Любовь, которая может быть величайшим
даром Небес либо же страшнейшим ядом. Вино, которое, подобно
странствующему лекарю, многое предлагает и ничего не дает. И деньги, без
которых он не смог бы предаваться сомнительным радостям пьянства. -
Гатьен тяжело вздохнул. - Мне очень нравился твой отец, Чио. Он был
мягкий человек, любил стихи и замечательно пел. А впрочем, довольно с
нас досужих разговоров. Нам нужно работать.
- Зачем ты пишешь свои книги, мастер Гатьен? Их же никто не покупает.
Гатьен красноречиво пожал плечами.
- Мои книги, Чио, - памятник, который я возвожу себе в будущем. И они
опасны, дружок, куда опасней самых могущественных чар. Никогда и никому
не говори о том, что прочел в моем доме.
- Что же может быть опасней чар?
- Правда. Человек скорее сам выколет себе глаза, чем решится
заглянуть ей в лицо.
Сейчас Тарантио смотрел на пляшущие язычки огня и вспоминал ревущее
пламя, которое жадно объяло дом мастера Гатьена. Снова он видел солдат
герцога Марча, высоко державших факелы, и снова с безмерной грустью
вспоминал, как несчастный старик бросился в горящий дом, чтобы спасти
дело всей своей жизни. Тарантио еще видел, как метался в окнах верхнего
этажа вопящий живой факел - а потом рухнула крыша, и так сгинул в огне
мастер Гатьен.
До той минуты Дейс был только бесплотным голосом, который звучал в
голове Тарантио. Впервые мальчик услышал этот голос, когда увидел своего
отца, повесившегося на балконных перилах, увидел его багровое, распухшее
до неузнаваемости лицо.
- Плевать нам на него, - сказал тогда голос. - Он был слабый и не
любил нас.
Но когда сгорел заживо Гатьен, Дейс отыскал дорогу в мир плоти и
крови.
- Мы за него отомстим, - сказал он.
- Ничего не выйдет! - испуганно возразил Тарантио. - Герцог живет в
замке, и его охраняют толпы стражников. Нам... то есть мне всего
пятнадцать. Я не солдат, не убийца!
- Тогда предоставь дело мне, - ответил Дейс. - Или ты трус?
Двумя ночами позже Дейс преодолел стены герцогского замка,
благополучно проскользнув мимо спящих часовых. Затем он спустился по
винтовой лестнице в главный коридор донжона. Стражи здесь не было.
Спальню герцога освещала одна-единственная лампа, а сам герцог крепко
спал на широкой кровати под балдахином. Дейс легонько откинул атласную
простыню, обнажив жирную и дряблую герцогскую грудь. И, ни мгновения не
колеблясь, вонзил в грудь спящего маленький кинжал. Герцог дернулся,
рывком сел, нелепо разинув рот, - и тяжело осел на постель.
- Гатьен был нашим другом, - сказал Дейс. - Чтоб ты сгнил в аду,
подлый ублюдок!
Старый герцог умер без лишнего шума, но в последнее мгновение жизни у
него опорожнился кишечник, и спальню заполнила отвратительная вонь. Дейс
сидел тихонько, неотрывно глядя на труп. А затем уступил место Тарантио,
чтобы тот тоже досыта полюбовался на эту картину. Тарантио помнил
мертвое лицо отца - распухшее, безобразное, с вываленным наружу языком.
Смерть всегда безобразна, но на сей раз она была чем-то даже
привлекательна.
- Никогда больше не стану убивать! - прошептал Тарантио. - Никогда!
- Тебе и не придется, - заверил его Дейс. - Убивать за тебя буду я.
Мне это понравилось.
Усилием воли Тарантио отобрал у него власть над их общим телом. А
потом бежал из замка, растерянный и смятенный. Его растили на рассказах
о героях, о рыцарях и рыцарстве. Герой ни за что бы не почувствовал то,
что чувствовал он. Восторг, упоение, которые испытал от убийства Дейс,
показались пятнадцатилетнему Тарантио просто отвратительными. И все же
он невольно разделил с Дейсом это упоение.
Сейчас, на берегу озера, эти мрачные мысли мешали Тарантио заснуть, а
когда наконец он задремал, ему приснился старик Гатьен.
- Правда жжет, Чио, - сказал он. - Правда - это яркий свет, и он так
больно жжет.
***
Дождь, поливший ночью, загасил костер, и Тарантио проснулся, дрожа от
холода. Перекатившись на колени, он попытался встать, оскользнулся - и
ничком шлепнулся в жидкую грязь. В его сознании раскатился смех Дейса:
- О, эта чудная жизнь на лоне природы! Тарантио выругался.
- Ай-ай-ай! - вовсю веселился Дейс. - Никогда не теряй чувства юмора,
братец!
- А, так у тебя есть чувство юмора? - взвился Тарантио. - Ну так
посмейся над этим!
Зажмурившись, он мысленно открыл дорогу в глубь себя и погрузился в
недра своей личности. Дейс пытался остановить его, но все произошло
слишком быстро и неожиданно. Не успел Дейс и глазом моргнуть, как помимо
своей воли оказался полновластным хозяином изрядно вымокшего и
замерзшего тела.
- Ах ты, сукин сын! - взревел он. Ледяная вода струями текла по его
лицу.
- Теперь твоя очередь наслаждаться жизнью на лоне природы! -
жизнерадостно отозвался Тарантио, упиваясь теплом и уютом в глубинах
своего сознания. Дейс попытался проделать с ним тот же фокус, но ничего
не вышло. Обозлясь не на шутку, Дейс огляделся в поисках укрытия - и
увидел в нескольких шагах старый дуб. От давнего удара молнии ствол
дерева раскололся почти надвое, но дуб, как ни странно, выжил. Дейс
заполз в расселину. Здесь было тесновато, но он снял мечевой пояс,
поджал ноги и, привалившись спиной к сухой древесине, смотрел на
разгулявшийся снаружи ливень.
- Ладно, Чио, - наконец сказал он, - ты выиграл. Теперь пусти меня
назад. Мне холодно и скучно.
- А мне и здесь неплохо.
Над озером лил проливной дождь, издалека доносились раскаты грома.
Дейс выругался. Если молния ударит в дерево, он испечется заживо.
Он снова выругался, но тут же широко ухмыльнулся. В конце концов, что
есть жизнь? Игра. А сейчас по крайней мере до него не доберется ни
дождь, ни ветер.
- Ну ладно, можешь возвращаться. - Тарантио, как ни старался, не
сумел скрыть своего страха.
- Ну нет, - весело отозвался Дейс. - Я только-только начал привыкать.
Совсем близко ударила молния, и призрачный свет озарил на миг озеро и
остров. Дейс ощерил зубы в волчьей усмешке.
- А ну давай! - завопил он. - Попробуй ударь в меня!
- Ты хочешь, чтобы мы погибли? - сердито спросил Тарантио.
- А мне наплевать, - беспечно ответил Дейс. - Может, потому я и такой
везучий.
Гроза улеглась так же неожиданно, как началась, и в прояснившемся
небе ярко засияла луна.
- Возвращайся, братец, - милостиво разрешил Дейс, - назад, в этот
грязный и жалкий мирок! Я уже довольно повеселился.
Снова обретя власть над своим телом, Тарантио выбрался из расщелины,
но тут же вернулся, чтобы набрать сухой коры на растопку. Теперь он мог
снова развести костер.
- Мы могли бы сейчас жить во дворце, - напомнил ему Дейс. - Нежились
бы на той широкой мягкой кровати, под атласными одеялами, в комнате с
посеребренными зеркалами...
- Ты убил бы ее, Дейс. Не отрицай. Я чувствовал, как тебе хочется это
сделать.
Герцог Кордуина прислал к Тарантио известную куртизанку - Мириак.
Золотовласую Мириак. Ее искусность была восхитительна. Тарантио запомнил
бы эту ночь на всю Жизнь, даже если бы в спальне не было зеркал. О эти
зеркала... Лаская женщину, он видел в них свое и ее отражение, и образ
нагих, неистово сплетающихся тел преследовал его до сих пор и будет
преследовать вечно. Вспоминая об этой ночи, Тарантио вздохнул.
В самом разгаре страсти он вдруг ощутил бешеную злобу Дейса. Ее
неукротимая сила ужаснула Тарантио.
И он бежал из объятий Мириак, бежал от богатства и блаженства.
- Я бы мог стать первым герцогским бойцом, - не унимался Дейс. - Мы
были бы богачами!
- Почему ты хотел убить ее?
- Она была опасна для нас. Ты почти влюбился в нее, а она в тебя.
Бедная шлюшка не могла устоять против мальчишки-девственника. Когда ты
плакал, она гладил атебя по лицу. Ах как трогательно! Меня сейчас
стошнит. Значит, вот почему мы идем в Кордуин? Чтоб ыповидаться со
шлюшкой?
Тарантио тяжело вздохнул.
- Тебя не существует, Дейс. Я просто чокнутый. Рано или поздно это
кто-нибудь поймёт. Тогда меня посадят под замок или же повесят.
- Я существую, - сказал Дейс. - Я с тобой, братец, и никуда не
денусь. Сигеллус знал, что я настоящий. Он часто говорил со мной. Я ему
нравился.
К рассвету Тарантио снова проголодался. Целый час он пытался поймать
другую форель, но на сей раз удача ему изменила. Он сумел было схватить
самку фунта в два весом, но рыбина в его руках ловко извернулась,
совершила в воздухе изящный кульбит и, шлепнувшись в воду, тотчас ушла
на глубину. Тарантио обсох, оделся и двинулся в путь - все выше и выше в
горы.
Воздух здесь был прореженный, в лицо хлестал ледяной ветер. Близилась
осень, не пройдет и двух месяцев, как выпадет первый снег. Тарантио
медленно и осторожно карабкался вверх по крутому склону, с опаской
пробираясь между крупных валунов, которыми была усеяна гора. Интересно,
лениво размышлял Тарантио, откуда здесь взялись все эти валуны - ведь
они явно не той же скальной породы, из которой состоит гора.
- Следы извержения, - пояснил Дейс. - Когда-то в прошлом здесь было
извержение вулкана. Гатьен много рассказывал о вулканах, да только ты не
слишком тогда интересовался геологией.
- Зато ты, помнится, просто обожал слушать о всяких там
землетрясениях и извержениях. Тебя всегда восхищали разрушение и смерть.
- Смерть - это единственная в мире постоянная величина.
Наконец, когда солнце уже пустилось в долгий неспешный путь к западу,
Тарантио обнаружил среди скал небольшую лощину и устроился там на отдых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55