По ту сторону костра сидела львица со львятами. Едва он приподнялся и сел, как львица зарычала, встала и направилась в темноту. Львята неуклюже побежали за ней. Шэнноу развел костер поярче. Проснувшийся Нои потянулся и зевнул.
— Вы хорошо поспали? — спросил он.
— Давайте свернем одеяла и поедем дальше, — ответил Шэнноу.
Как всегда, когда Пастырь хотел помолиться в одиночестве, он пошел на гору, уходящую под облака. Его путь вел через Медвежий лес, но опасности его не устрашали. Когда человек идет говорить со своим Творцом, никто и ничто не может преградить ему дорогу.
На душе у него было тяжело, ибо люди отвергли его. Именно этого и следовало ожидать — ведь такова всегда судьба пророков. Разве не были отвергнуты людьми Илия, Елисей, Самуил? Разве не отреклись они от самого сына Божьего?
Люди слабы и думают только о том, как набить живот, да о своих ничтожных нуждах.
Точь-в-точь как в монастыре, где все время молятся, а дела не делают.
"Мир полон зла, — сказал ему настоятель. — Мы должны отвратить от него наши лица и молитвами славить Господа».
"Но мир создан Богом, настоятель, и сам Иисус просил нас быть для людей тем же, чем закваска для теста».
"Нет, нас Он не просил, — ответил настоятель. — А только Своих учеников. Но сейчас Армагеддон, настали последние времена. Спасать людей поздно. Они сделали свой выбор».
Он покинул монастырь, взял бедный приход в шахтерском поселке и проповедовал в шатре-колоколе. Но там его нашел дьявол, был он взвешен на весах и найден легким. Люцифер привел на его проповедь девицу, Люцифер вложил ей в мысли плотское желание. О, он старался побороть власть плоти. Но как слаб человек!
Прихожане — не понимая ни искушений, каким он подвергался, ни внутренних его борений — изгнали его из поселка. Но он же не был ни в чем виновен! Это была Божья кара ей — то, что девица повесилась.
Пастырь покачал головой и осмотрелся, внезапно осознав, как далеко он углубился в лес. Он заметил растерзанный труп рептилии. Потом еще один. Остановив лошадь, он поглядел по сторонам. Трупы валялись повсюду. Он спешился и увидел возле куста Шаразад — ее тело было втиснуто под торчащие корни старого дуба. Оно было все в оставленных когтями рваных ранах, однако лицо ее чудом осталось нетронутым.
— Шэнноу был прав, — сказал Пастырь. — Ты правда схожа с ангелом.
Рядом с ее рукой лежал камень, весь в алых прожилках. Он поднял его — такой теплый и гладкий на ощупь! Положил в карман своего черного одеяния и сел в седло. Однако его ладони словно не хватало теплоты камня, и он опять взял его в руку.
Он ехал все вверх и вверх, пока не оказался на поляне у вершины кряжа. Там было холодно, но воздух был удивительно свежим и чистым, а небо — нестерпимо голубым. Снова спешившись, он преклонил колени в молитве.
— Отче дражайший, — начал он, — веди меня путями праведности. Возьми мое тело и душу. Покажи мне дорогу, которую мне должно пройти в трудах во имя Твое и по слову Твоему.
Камень в его руке стал горячим, его мысли затуманились.
Перед ним возникло золотое лицо, обрамленное бородой, суровое, с глазами светлыми, дышащее царственностью. Сердце Пастыря отчаянно забилось.
"Кто взывает ко мне?» — прозвучал голос в голове Пастыря.
— Я, Господи, смиреннейший из твоих слуг, — прошептал Пастырь, падая ниц и прижимая лицо к земле. Но — диво дивное! — лицо осталось перед ним, словно его глаза все еще были открыты.
"Открой передо мной свой разум», — произнес голос.
— Я не знаю как?
"Прижми Камень к груди».
Пастырь послушался. Его обволокло блаженное тепло и несколько минут убаюкивал безмятежный покои; затем теплота исчезла, и он вновь почувствовал себя одиноким.
"Ты тяжко грешил, сын мой, — сказал Пендаррик. — Как ты думаешь очиститься?»
— Я сделаю все, Господи!
"Садись на свою лошадь и поезжай на восток. Вскоре ты найдешь уцелевших… рептилий. Ты поднимешь Камень и скажешь им «Пендаррик». Тогда они будут следовать за тобой и исполнять твои приказания».
— Но они творения дьявола, Господи.
"Да, но я дам им случай спасти их души. Отправляйся в город, войди в Храм и вновь призови меня, и я укажу тебе, что делать».
— А как же Великая Блудница? Ее необходимо уничтожить!
"Не пытайся спорить со мной! — загремел Пендаррик. — В свой час я сокрушу ее. Иди в Храм, Никодим. Найди Золотые Свитки, спрятанные под алтарем».
— Но если Блудница попробует воспрепятствовать мне? «Тогда убей ее и всех ее присных».
— Да, Господи. Как повелишь. А Меч?
"Мы поговорим снова, когда ты исполнишь порученное тебе».
Лицо стало прозрачным и исчезло. Пастырь поднялся с колен.
На душе у него было легко.
Наконец-то он обрел своего Бога!
30
Вернувшись в новый дом, Бет, к великой своей радости, не нашла там никаких повреждении, оставленных землетрясением. Поля ниже все еще зияли трещинами и провалами, и упало несколько деревьев, но склон холма, который Бык выбрал для постройки ее дома, остался цел и невредим. Рыжий всадник ухмыльнулся Бет.
— Если ты скажешь: «Я же говорил!» — я проломлю тебе голову, Бык! — пригрозила Бет.
— Да чтоб я? Даже в голову не приходило! — Он привязал лошадь и помог Бет внести в дом раненого Стейнера.
— Я и сам дойду! — пробурчал Стейнер.
— Чтобы швы еще раз лопнули? Нет уж! — отрезала Бет. — А теперь придержи язык!
Бык с детьми переносили вещи с фургона, а Бет затопила железную печку и поставила томиться кастрюлю с бар-керовкой. Когда небо потемнело. Бык встал.
— Пора вернуться к менхиру Скейсу, — сказал он. — Уж конечно, там дела невпроворот. Может, вам что-нибудь привезти завтра?
— Если в городе что-то осталось, я бы не отказалась от мешочка соли.
— Привезу. И вяленого мяса тоже. Припасов, как погляжу, у вас маловато.
— У меня маловато обменной монеты, Бык. Придется взять у тебя в долг.
— Да вы не стесняйтесь, — ответил он. Она смотрела, как он вскочил на лошадь и ускакал. Потом покачала головой и позволила себе улыбнуться. Вот из него вышел бы неплохой муж, подумала она. Он заботливый, сильный и к детям привязался. Но перед улыбающимся лицом Быка возникло лицо Йона Шэнноу.
— Дурак ты, Шэнноу, дьявол тебя возьми, — прошептала Бет.
Мэри с Сэмюэлем сидели у печки. Голова Сэмюэля прижималась к стене. Глаза у него были закрыты. Бет взяла его на руки, он открыл глаза и уронил голову ей на плечо.
— Спать пора, паршивец, — сказала она, отнесла его в заднюю комнату и положила на кровать. Раздевать не стала, а только сняла с него башмаки и укутала одеялом.
Мэри вошла следом за ней.
— Я не хочу спать, мам. Можно я посижу еще немножко?
Бет посмотрела на припухшие глаза девочки.
— Можешь лечь рядом с братом, а если через час еще не уснешь, то приходи посидеть со мной.
Мэри смущенно улыбнулась, забралась под одеяло и тут же уснула крепким сном.
Бет вернулась в большую комнату подложила дров в печку и вышла на крыльцо, где Бык соорудил скамью из обтесанной до гладкости половины расколотого вдоль бревна. Она откинулась на спинку, глядя на залитую лунным светом долину. Стена рухнула почти целиком, хотя отдельные ее куски все еще торчали, точно щербатые зубы. Она вздрогнула.
— Приятная ночка, — сказал Стейнер, подходя, и сел рядом. Лицо у него было бледным, только под глазами чернели круги.
— Дурень ты! — сказала Бет.
— А вы при луне красивы, как картинка, — ответил он.
— Если не считать носа, — отрезала она. — И нечего ко мне подлизываться, Клем Стейнер. Даже позволь я, тебя это наверняка убьет.
— Пожалуй, — согласился он. Бет продолжала всматриваться в далекий горизонт, и Стейнер спросил:
— О чем вы думаете?
— О Шэнноу. Хотя тебя это никак не касается.
— Влюбились в него?
— Какой же ты настырный, Стейнер!
— Значит, да. Могли бы сделать выбор и похуже, хотя как-то не верится, что вы будете разъезжать по белу свету, ища неведомый город, которого не существует.
— Ты прав. Может, мне за тебя выйти?
— А что? Неплохая мысль, фрей Мак-Адам, — отозвался он с улыбкой. — Я ведь очень даже хороший.
— Что-то ты всегда прятал этот свет под спудом! — заметила она сердито. Он засмеялся:
— Как посмотрю, нос и вправду великоват! Бет засмеялась и расслабилась. Клем вытянул раненую ногу и начал ее растирать.
— А Шэнноу про ваше чувство знает? — спросил он негромко и очень серьезно.
Бет проглотила злобную отповедь.
— Я ему дала понять. Но он не способен измениться. Вот как ты.
— Я-то изменился, — сказал Клем. — И больше не хочу быть пистолетчиком. На дьявола мне такая слава! У меня был отец, который бил меня чем ни попадя и приговаривал, что из меня ничего путного не получится. Так, наверное, я только и делал, что старался доказать, как он ошибался. А теперь мне все равно.
— Ну, и что ты будешь делать?
— Найду хорошую жену. Буду растить детей и кукурузу.
— Значит, для тебя еще есть надежда, Клем Стейнер.
Он собирался ответить, как вдруг заметил двух всадников, направляющихся к дому.
— Странная парочка! — сказала Бет. — Взгляни-ка, в лунном свете их волосы выглядят совсем белыми.
Шэнноу не оставляла тревога. Сны расстроили его, но хуже того: с той минуты, как они поехали дальше, его не оставляло ощущение, что за ним следят. Снова и снова он поворачивался в седле и оглядывал горизонт или менял направление, спешиваясь перед гребнем каждого холма.
Теперь город был уже совсем близко, и все-таки тревожное ощущение не исчезало.
— Что вас беспокоит? — спросил Нои. — Ведь мы могли бы добраться до города уже давно.
— Сам не знаю, — признался Шэнноу. — Почему-то мне не по себе.
— Не больше, чем мне на спине этой лошади, — отозвался Нои.
Из куста впереди выскочил кролик, и пистолеты Шэнноу уже нацелились на него. Иерусалимец выругался и ударил жеребца каблуками.
Город был окружен высокой стеной, но недавние землетрясения испещрили трещинами и ее. Ворот не оказалось, но когда они въезжали в проем, Шэнноу заметил в плитах глубокие выемки, в которые некогда были вделаны петли.
— Ворота, — сообщил ему Нои, — были из дерева и бронзы с изображением львиной головы на каждой створке. А за ними начиналась улица Златокузнецов, которая вела в квартал Ваятелей. Мой дом был совсем рядом.
Прохожие на улицах останавливались и смотрели на всадников. Но без враждебности, а только с любопытством. Женщин, заметил Шэнноу, было гораздо больше, чем мужчин. Все высокие и статные. Одежда на них почти вся была из кожи, богато вышитая.
Он остановил коня.
— Я ищу Черную Госпожу, — сказал ой с поклоном, снимая шляпу.
Женщина, стоявшая ближе всех к нему, улыбнулась и указала на восток:
— Она в Высокой башне с Оширом.
— Да пребудет с вами мир Божий, — сказал ей Шэнноу.
— Закон Единого да будет вам покровом, — отозвалась она.
Копыта их лошадей цокали по каменной мостовой.
— В мое время в этот квартал никакие животные не допускались. Запах навоза не очень тешил ноздри живших тут, — сообщил Нои.
Перед ними возникло согбенное искалеченное существо, и в памяти Шэнноу молниеносно возник Шэр-ран. Его жеребец встал на дыбы, но он его успокоил ласковыми словами.
— Бедняга, — сказал Нои, когда они пустили своих лошадей дальше шагом.
Улица расширилась, превратилась в величественную, окаймленную статуями перспективу, которая, прямая как стрела, вела к высокому дворцу из белого мрамора.
— Летний дом Пендаррика, — объяснил Нои. — В него включен и Храм.
Они подъехали к колоссальной лестнице, более чем в сто шагов шириной, полого поднимающейся к гигантской арке.
— Царские ступени, — сказал Нои.
Как и перспективу, лестницу обрамляли статуи, изваянные из мрамора, — каждая с мечом и скипетром в руках. Шэнноу ударил жеребца каблуками и въехал на лестницу. Нои спешился и пошел за ним, ведя кобылу на поводу. Когда Иерусалимец поднялся к арке, из тени навстречу ему вышла стройная темнокожая женщина. И Шэнноу вспомнил минуту, когда увидел ее в первый раз — когда она уносила своего сына с остова воскрешенного и вновь погибшего «Титаника».
— Амазига? Вы — Черная Госпожа? — сказал он, сходя с седла.
— Она самая, Шэнноу. Что вы здесь делаете? — Он заметил напряжение в ее голосе. Отсутствие теплоты в ее взгляде.
— Я такой нежеланный гость?
— Здесь нет носителей зла, чтобы вы могли с ними разделаться, даю вам слово.
— Я здесь не за тем, чтобы убивать. Или вы считаете меня отпетым злодеем?
— Тогда скажите, зачем вы здесь?
Шэнноу заметил в густой тени арки у нее за спиной какое-то движение. Оттуда вышел молодой человек. Когда-то он, видимо, был удивительно красив, но теперь его лицо словно опухло, а плечи горбились. Шэнноу виновато отвел глаза от уродства юноши.
— Я задала вам вопрос, Йон Шэнноу! — сказала Амазига Арчер.
— Я приехал предупредить вас о надвигающейся опасности и еще поглядеть на Меч Божий. Но было бы приятнее поговорить не на улице, а в доме.
К арке приблизился Нои, увидел Амазигу и низко поклонился.
— Это мой спутник Нои-Хазизатра. Он из Атлантиды, Амазига, и, думаю, вам следует его выслушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37