— Идите за мной, — сказала она, повернулась на каблуках и широким шагом исчезла под аркой. Искалеченный юноша молча последовал за ней, Шэнноу и Нои шли сзади. Они оказались в большом квадратном дворе. Амазига пересекла его, обойдя круглый фонтан, и направилась дальше в огромный вестибюль. Шэнноу привязал лошадей во дворе и вошел во дворец. Там стояла мертвая тишина, и их шаги будили жутковатое эхо.
Поднявшись по высокой винтовой лестнице, они очутились в комнате, где Амазига уже сидела за столом из красного дерева, заваленным бумагами, свитками и книгами. Она выглядела моложе, чем помнилось Шэнноу, но ее глаза, казалось, были исполнены невыразимой печали.
— Говорите, Иерусалимец, а затем оставьте нас в том недолгом покое, на какой мы еще можем надеяться.
Шэнноу глубоко вздохнул, подавляя гнев. Не торопясь он рассказал ей про нападение на городок в Долине Паломника, об их бегстве за разрушившуюся стену. Он описал женщину Шаразад, рассказал о Пастыре и о том, что ее со страхом считают злой богиней. И он рассказал ей про Пендаррика. Она слушала не перебивая, но ее интерес пробудился только, когда заговорил Нои. Она задавала ему резкие вопросы, но его кроткие ответы как будто ее удовлетворили. Наконец, когда оба они умолкли, она попросила урода принести вина. Ни Шэнноу, ни Нои не посмотрели в его сторону. Едва он ушел, как Амазига впилась глазами во Взыскующего Иерусалима.
— Вы знаете, что с ним происходит?
— Он превращается во льва, — ответил Шэнноу, глядя ей прямо в глаза.
— Откуда вам это известно?
— Я повстречал человека, которого звали Шэр-ран, и с ним происходило такое же ужасное преображение. Он спас меня, оказал мне помощь, когда я в ней нуждался, исцелил мои раны.
— Что с ним случилось?
— Он умер.
— Я спросила, что с ним случилось? — гневно повторила Амазига.
— Я его убил, — ответил Шэнноу.
Ее глаза стали ледяными, и Нои похолодел от ее улыбки.
— Знакомая история, Шэнноу! В конце-то концов, много ли наберется рассказов о Иерусалимце, в которых он не убивает кого-нибудь? Сколько общин вы уничтожили за последнее время?
— Не я уничтожил вашу общину. Это сделал Саренто, когда отправил «Титаник» в плавание. Я же просто замкнул энергию Материнского Камня. Но я не стану спорить с вами, госпожа, или обсуждать мои поступки. Я продолжу поиски Меча.
— Ни в коем случае, Шэнноу! Вы не должны к нему приближаться! — Она просто шипела. — Вы не понимаете!
— Я понимаю, что врата между прошлым и настоящим должны быть закрыты. Быть может, их закроет Меч Божий. Если нет, в катастрофе, которая постигнет Атлантиду, погибнем и мы.
— Меч Божий — не спасение, которого вы ищете. Поверьте мне!
— Я уверюсь в этом только, когда увижу его, — решительно ответил Шэнноу.
Амазига подняла руку из-под стола. Она держала адский пистолет. И, взведя курок, прицелилась в Шэнноу.
— Обещайте мне не приближаться к Мечу или умрите! — крикнула она.
— Шрина! — донесся голос от двери. — Довольно! Убери пистолет.
— Ты не понимаешь, Ошир. Не вмешивайся!
— Понимаю достаточно, — ответил человеко-зверь, неуклюже подходя к столу и ставя на него серебряный поднос. Его изуродованная рука сомкнулась на пистолете и осторожно вынула оружие из ее пальцев. — Ничто из твоих рассказов об этом человеке не указывает, что он — носитель зла. Почему ты хочешь убить его?
— Куда бы он ни ехал, за ним следует Смерть. Гибель! Я это чувствую, Ошир.
Она вскочила и выбежала из комнаты. Ошир положил пистолет на стол, Шэнноу наклонился и снял затвор со взвода. Ошир с трудом опустился в кресло, в котором только что сидела Амазига. Он не спускал взгляда с Иерусалимца.
— Она измучена, Шэнноу, — сказал он. — Ей казалось, что она нашла способ исцелить меня, но это оказалось лишь временным улучшением. И теперь она должна страдать заново. Она любила моего брата Шэр-рана, а он стал зверем. Теперь… — он пожал плечами, — теперь настал мой черед. Ваш приезд привел ее в полное отчаяние. Но она соберется с силами и обдумает все, что вы ей говорили. Выпейте вина и отдохните. Я пригляжу, чтобы ваших лошадей пустили пастись на ближнем лугу, где хорошая трава. За этой дверью вы найдете кровати и одеяла.
— Времени для отдыха не осталось, — возразил Нои. — Конец близок, я чувствую это.
Шэнноу устало поднялся на ноги.
— Я надеялся на помощь. Я думал, Черная Госпожа сильна.
— Так и есть, Шэнноу, — заверил его Ошир. — Она обладает великими знаниями. Дайте ей время.
— Вы слышали, что сказал Нои? Времени у нас нет. Мы поедем дальше к Мечу, но сначала Нои надо обыскать храмовое святилище.
— Зачем? — спросил Ошир.
— Чтобы найти то, что поможет мне вернуться домой, — ответил Нои.
Вблизи прогремел выстрел, и раздался вопль ужаса.
— Вот видишь! — крикнула Амазига из двери, указывая на Шэнноу. — Где бы он ни ездил, Смерть всегда следует за ним!
31
Пастырь смело выехал на поляну, где собрались двадцать три уцелевших Кинжала. Некоторые были ранены, их чешуйчатые руки и ноги были забинтованы. Остальные держали ружья наготове, на случай, если на них нападут медведи. Высоко подняв Кровь-Камень, Пастырь направил лошадь прямо в толпу врагов и громко произнес единственное слово, открытое ему Богом.
— Пендаррик! — провозгласил он, и ружья, уже прицеленные в него, тотчас опустились. — Следуйте за мной, — приказал Пастырь, выезжая с поляны. Рептилии взяли свое оружие, построились в две колонны и последовали за ним.
Пастырь пришел в экстаз.
— Как таинственны пути Господа, — сообщил он утреннему воздуху. — И сколь дивны Его чудеса!
На равнине перед городом собралось много львов, и они преградили дорогу Пастырю. Он поднял свой Камень и рявкнул:
— Расступитесь!
Черногривый великан вздыбился от боли и побежал влево. Остальные пошли за ним, образовав коридор, в который Пастырь направил свою лошадь.
Он повел рептилий к северным воротам и там обернулся к ним.
— Все противящиеся воле Бога должны умереть! — объявил он и, не сомневаясь, что ему сопутствует необоримая сила Творца, въехал в ворота. За ними он увидел множество людей. Никто не встал у него на пути. Горожане с откровенным любопытством смотрели на строй рептилий, следующих за Пастырем по улицам между белых стен. Да и на самого Пастыря тоже.
Он спросил у женщины, державшей за руку малыша:
— Храм! Как к нему проехать?
Женщина указала на высокое здание с куполом, и он поехал туда. Массивные колонны Храма были расположены совсем близко друг к другу. Он спешился и зашагал вверх по лестнице. Рептилии следовали за ним.
Навстречу ему вышел старец.
— Кто ищет мудрость закона Единого? — спросил он.
— Дорогу воину Господа! — ответил Пастырь.
— Вы не можете войти, — мягко объяснил старец. — Сейчас жрецы творят молитву. Вот когда солнце коснется западной стены, ваше прошение будет услышано.
— Прочь, старик! — приказал Пастырь, доставая пистолет.
— Разве ты не понял? — спросил Верховный Жрец. — Это не дозволено!
По коридорам Храма раскатилось эхо выстрела. Верховный Жрец без стона упал навзничь. Из раны во лбу хлынула кровь. Пастырь вбежал в Храм, рептилии толпой ринулись за ним. Взяв пример со своего нового начальника, они начали стрелять по жрецам, которые заметались, ища, где бы укрыться. Не обращая внимания на начатую им бойню, Пастырь оглядывался в поисках входа в Святая Святых. В конце длинной колоннады он увидел узкую дверь, побежал к ней и распахнул ее ударом ноги. Внутри находился алтарь, и другой старец торопливо собирал свитки золотой фольги. Он поднял голову, попытался подняться, но пистолет в руке Пастыря подпрыгнул, и старец упал. Пастырь встал на колени над свитками и поднял Камень.
— Услышь меня, Господи! Я исполнил твое повеление! Перед ним замерцало лицо Пендаррика.
— Свитки! — сказал он. — Прочти их. Пастырь взял свиток и развернул полосу золотой фольги.
— Я не умею читать эти знаки, — сказал он.
— Но я умею. Отложи этот, возьми другой. Один за другим Пастырь разворачивал свитки, с любопытством вглядываясь в знаки, слагавшиеся из палочек. Наконец, положив последний, он посмотрел в глаза Бога и увидел в них тревогу.
— Что я должен сделать, Господи? — прошептал он.
— Сведи на землю Меч Божий, — ответил Пендаррик. — Сегодня же. На юге увидишь пик. Поднимись на него… но прежде положи свой Камень на грудь жреца возле тебя. Положи его в кровь. Камень наберется силы. Когда поднимешься на пик, подними Камень и призови Меч. Притяни его к себе. Ты понял?
— Да, — ответил Пастырь, — О да! Мои сны сбылись. Благодарю тебя. Господи. А что я должен буду сделать тогда?
— Когда ты выполнишь порученное, мы снова поговорим. — Лицо исчезло.
Пастырь положил Камень на окровавленную грудь жреца и смотрел, как кровь словно втекала в него, расширяя алые прожилки. Потом взял его и встал.
Снаружи вновь донесся треск выстрелов. Он пробежал через колоннаду, вниз по лестнице и вскочил на свою лошадь. Забыв про рептилий, он помчался галопом к главным воротам и дальше — выполнять повеления Бога.
Шэнноу, едва раздались первые выстрелы, оттолкнул Амазигу, выбежал из комнаты и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Двор был пуст, если не считать привязанных там двух лошадей. Из здания Храма донеслись новые выстрелы, и Шэнноу, выхватив пистолеты, пошел через двор. Из двери выскочила рептилия с ружьем в руках. Шэнноу поднял пистолет, и тут рептилия, заметив его, вскинула ружье. Шэнноу выстрелил, пуля отшвырнула рептилию к стене, и она упала ничком на каменные плиты.
Взыскующий Иерусалима выждал несколько секунд, не спуская глаз с дверей, но ни одна рептилия больше не появилась. Пригнувшись, он обежал фонтан и кинулся через открытое пространство за Храм. Там он увидел деревянную дверь. Она была заперта, и он ударил ногой в филенку у замка. Дверь опрокинулась внутрь. Едва Шэнноу проскочил в проем, в косяк впилась пуля, и он перекатился влево. Вокруг него свистели и визжали пули, рикошетом отлетая от мозаичного пола. Укрывшись за колонной, он поднялся на колени и услышал справа топот бегущих ног. Извернуться, вскинуть пистолеты… И три рептилии упали мертвыми. Он увидел, как Пастырь выбежал в дверь слева, как два Кинжала расступились, давая ему дорогу, и убил их. Пуля прошила воротник его куртки, он выстрелил в ответ, но промахнулся, вскочил и под визг пуль перебежал ко второй колонне. Наперерез ему бросилась рептилия, занося кинжал. Шэнноу всадил ей в грудь две пули и увидел, что повсюду вокруг Кинжалы бегут к главным дверям.
Внутри Храма воцарилась тишина. Шэнноу перезарядил пистолеты и выпрямился. В дверях появилась Амазига с Нои и Оширом. Они бросились к двери, из которой, как вспомнил Шэнноу, появился Пастырь. Иерусалимец убрал пистолеты в кобуры и последовал за ними. Внутри небольшого помещения Нои и Амазига стояли на коленях над умирающим жрецом, очень старым, седобородым. Грудь у него была вся в крови.
— Я есть лист, — прошептал жрец, когда Нои осторожно приподнял его голову.
— Бог есть древо, — тихо ответил Нои.
— Завершается круг, — прошептал жрец. — Сейчас я познаю Закон Единого, Круг Бога.
— Да, ты его познаешь, — ответил Нои. — Ручьи — в реки. Реки — в море, море — в облака, облака — в ручьи. Плодородная почва — в дерево, дерево — в лист, лист — в землю. Вся жизнь слагается в Круг Бога.
Умирающий улыбнулся.
— Ты истинно верующий. Я рад. Твой Круг продолжается.
— Что им было нужно? — спросила Амазига. — Что они забрали?
— Ничего, — ответил жрец. — Он прочитал священные свитки и призвал демона. Демон повелел ему свести. на землю Меч Божий.
— Нет! Только не это! — прошептала Амазига.
— Это не важно, Шрина…
Голос жреца замер, голова тяжело легла на ладони Нои. Корабельный мастер бережно опустил усопшего на пол и встал.
— Это были прекрасные слова, — сказал ему Шэнноу.
— Они из заветов Единого. Совершенство достигается только в круге, Шэнноу, и постижение этого равносильно постижению Бога.
Нои улыбнулся и начал обходить помещения, всматриваясь в резьбу на стенах, ощупывая каждый выступ. Шэнноу спросил:
— Что вы ищете?
— Сам не знаю. Камни могли храниться только тут, но где именно, мне неизвестно. Знал об этом только Верховный Жрец и не открывал тайну никому, кроме своего преемника.
Помещение было квадратным, но алтарь имел форму круга. Известняковые стены украшали чудесные барельефы — грациозные фигуры с подрисованными краской глазами простирали к небу изящные руки с длинными тонкими пальцами. Шэнноу подошел к алтарю и устремил взгляд на его гладкую ошлифованную поверхность. В ней было вырезано и выложено золотой фольгой сказочное дерево с золотыми листьями. Узор был гармоничен и ласкал взгляд. Шэнноу начал легонько обводить пальцами очертания ветвей. По краю алтаря были вырезаны птицы — в полете, в гнезде, кормящие птенцов. Тут тоже провозглашался принцип круга: от яйца — в небо. Его пальцы скользили и скользили по узору, пока не остановились на гнезде с единственным яйцом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37