— Почему нам нельзя лечь спать у костра?
— Огонь виден за мили и мили. Ты хочешь, чтобы разбойники нас нашли?
— Так они же помогли нам сменить колесо!
— Погаси костер, паршивец! — крикнула она.
— Мальчик вскочил и принялся забрасывать пламя землей. Бет отошла к фургону и остановилась, глядя на равнину. Она не знала, существует ли Бог, но ее это не интересовало. Бог не спас ее мать от звериной жестокости человека, женой которого она была, — а уж ей самой Бог ни разу не помог. Вот жалость-то! Было бы очень приятно чувствовать, что о ее детях заботится добрый боженька, верить, что все их беды можно с упованием оставить воле Высшей Силы. Она помнила, как страшно была избита ее мать в день своей смерти, и словно все еще слышала удары кулаков, с жутким чмоканьем вдавливающихся в мягкое тело. Она смотрела, как он выволок труп на пустырь за домом, и слушала, как лопата врезалась в землю, выкапывая безымянную могилу. Шатаясь, он вернулся в дом и уставился на нее. Глаза у него были налиты кровью, руки в земле. «Теперь ты да я, и больше никого», — пробормотал он, когда напился до полного одурения. И заснул в тяжелом кресле. Кухонный нож рассек ему горло, и он умер, не проснувшись.
Бет покачала головой и подняла на звезды глаза, затуманившиеся непривычными слезами. Оглянулась на детей, расстеливших свои одеяла на теплой земле у потушенного костра. Шон Мак-Адам был неплохим человеком, но она не тосковала по нему, как они. Он очень быстро понял, что жена его не любит, но детей обожал: играл с ними, учил их, всячески опекал. И так был поглощен ими, что не заметил, насколько изменились чувства его жены — до того самого времени, когда лежал в фургоне, не в силах пошевелиться. «Прости, Бет!». — прошептал он.
"Что еще за «прости»? Отдыхай и выздоравливай!» Он проспал больше часа, потом его глаза открылись, рука задрожала, приподнялась над одеялом. Она взяла ее, сжала.
"Я тебя люблю, — сказал он. — Бог мне свидетель». Она внимательно на него посмотрела. «Я знаю. Спи. Постарайся уснуть». «Я… старался… ради тебя и ребятишек. Ведь правда?». «Перестань так говорить! — приказала она. — Утром тебе полегчает».
Он качнул головой.
"Мне конец, Бет. Я вишу на волоске. Скажи мне, прошу тебя…»
"Что сказать?»
"Просто скажи мне…» Его глаза закрылись, дыхание стало хриплым.
Она прижала его руку к груди и наклонилась поближе.
"Я люблю тебя, Шон, Люблю! Бог мне свидетель! А теперь поправляйся, прошу тебя!»
Он ушел в небытие ночью, когда дети спали. Бет некоторое время сидела возле него, но потом представила себе, как дети увидят мертвого отца… вытащила покойника из фургона и вырыла могилу на склоне… Они так и не проснулись…
Погруженная в воспоминания, она не услышала, как подошла Мэри. Девочка положила руку на материнское плечо, Бет обернулась и инстинктивно обняла ее.
— Не бойся, Мэри, деточка. Ничего не случится.
— Мне плохо без папы. Я бы хотела, чтобы мы никуда не уезжали!
— Знаю, — ответила Бет, поглаживая дочь по длинным каштановым волосам. — Только будь хотенья лошадьми, все нищие ездили бы верхом! Мы должны были уехать, понимаешь? — Она слегка оттолкнула девочку от себя. — А сейчас очень важно, чтобы ты помнила то, чему я сегодня тебя научила. Неизвестно, сколько еще мы лихих людей повстречаем, пока доберемся до Долины Паломника. И ты нужна мне, Мэри. Могу я положиться на тебя?
— Конечно, мам.
— Умница! А теперь ложись-ка спать.
Бет просидела у погасшего костра несколько часов, слушая, как ветер шуршит в травах равнины, глядя, как медленно поворачивается звездный небосвод. За два часа до рассвета она разбудила Мэри:
— Смотри не усни, девочка. Высматривай всадников, а как увидишь, зови меня.
Потом она легла и погрузилась в сон без сновидений, Ей казалось, что миновала лишь минута, когда Мэри потрясла ее за плечо, однако над восточным горизонтом поднималось солнце. Бет заморгала и провела рукой по светлым волосам.
— Всадники, ма! По-моему, те же самые.
— Залезай в фургон. И помни, что я тебе говорила. Бет зарядила кремневый пистолет и взвела оба курка, а потом, как в прошлый раз, спрятала его в складках юбки и посмотрела на всадников, ища глазами Гарри. Его с ними не было. Она перевела дух и заставила себя сохранять спокойствие. Они подскакали к фургону, и тот, которого Гарри называл Квинтом, спрыгнул с седла.
— А теперь, курочка, — сказал он, — мы получим то же, чего попробовал старина Гарри.
Бет подняла пистолет. Квинт остановился как вкопанный. Она спустила один курок. Пуля ударила Квинта в лоб над переносицей и пронизала его череп. Он повалился на землю, из раны забила кровь, и Бет шагнула вперед.
Внезапный грохот напугал лошадей, всадники еле с ними совладали, а лошадь Квинта, оставшаяся без седока, унеслась галопом через равнину. В наступившей тишине разбойники уставились друг на друга.
Голос Бет хлестнул, как кнут;
— Шлюхины отродья, выбирайте! Либо уезжайте, либо умрите! И побыстрее! Я начну стрелять, когда замолчу!
Поднятый пистолет нацелился на ближайшего.
— Э-эй, хозяйка! — заорал он. — Я уезжаю!
— Со всеми нами ты, сука, не справишься! — зарычал другой и пришпорил лошадь. Но в фургоне раздался оглушительный грохот, и разбойник с размозженной головой вылетел из седла.
— Убедились? — спросила Бет. — Чтоб я вас больше не видела!
Оставшиеся трое, подобрав поводья, уже неслись прочь галопом. Бет подбежала к фургону, схватила рожок с порохом и зарядила пистолет. Мэри выбралась наружу с обрезом в руках.
— Молодец, Мэри, — сказала Бет, забивая пыж следом за пулей и зарядом.
Она взяла обрез и прислонила его к фургону, а потом крепко обняла дрожащую девочку.
— Легче, легче! Все хорошо, пойди сядь на козлы, не гляди на них.
Бет подвела девочку к передку фургона и помогла ей влезть на козлы, а затем вернулась к мертвецам. Расстегнула пояс с пистолетами на теле Квинта и затянула его на собственной талии, затем обшарила труп в поисках пороха и пуль. Нашла кожаный мешочек с капсюлями и отнесла его в фургон, потом сняла пистолет с другого трупа и спрятала его за козлами. У Шона Мак-Адама не было денег на пистолет с вертящимся барабаном, и вот теперь целых два таких!
Бет запрягла волов, потом подошла к лошади второго разбойника, гнедой кобыле, и неловко забралась в седло. Она неуверенно подъехала к Мэри.
— Бери вожжи, деточка. Пора в путь!
Сэмюэль влез на козлы рядом с Мэри и ухмыльнулся до ушей:
— Мам! Ты прямо настоящий разбойник! Бет улыбнулась ему, потом перевела взгляд на Мэри. Девочка смотрела прямо перед собой неподвижным взглядом, лицо у нее было совсем белым.
— Бери же вожжи, Мэри, черт дери!
Девочка вздрогнула и отвязала их от тормозного рычага.
— Трогай! — Мэри дернула вожжами, а Бет подъехала к первой паре волов и хлопнула правого по крестцу. Высоко в небе уже кружили стервятники.
8
Нои-Хазизатра добрался до кольца древних камней за час до зари. Укрывшись между деревьями, он озирался, не увидит ли стража, однако вокруг, насколько он мог судить, не было никого. В ярких лучах луны он несколько раз прочитал слова на пергаменте, заучивая их. Затем, крепко сжимая в кулаке Камень, выбежал из-за деревьев на открытое пространство перед кольцом.
Тут же раздался пронзительный свист. К нему метнулись тени, и женский голос закричал:
— Живым! Взять его живым!
Нои рванулся внутрь кольца — высокие серые монолиты словно сулили спасение. Перед ним выскочила рептилия в черной броне, и могучий кулак Нои нанес по треугольной морде сокрушительный удар. Кинжал повалился в траву. Перепрыгнув через распростертое тело, Нои оказался в тени камней. Оглянувшись, он увидел других бегущих к нему рептилий. Он поднял руку и крикнул:
— Баррак найзи тор леммес!
Перед его глазами блеснула молния, ослепив их, в мозгу закрутился многоцветный вихрь. Он не чувствовал ни своего веса, ни сил и уносился куда-то, будто подхваченная ураганом пушинка. Потом его подошвы больно стукнулись о землю, он пошатнулся и упал. Его глаза открылись, однако увидел он только вспыхивающие огни. Затем зрение вернулось к нему, и он увидел, что лежит посреди небольшой Поляны совсем рядом с мертвецом, чье лицо страшно обуглилось. Нои поднялся на ноги и посмотрел на труп. Подобной одежды он нигде ни на ком не видел. Нои вышел на опушку и огляделся. Города Балакриса он не увидел. Не увидел океана вдали. Травянистая равнина простиралась до туманного горизонта, где горы возносили к небу зубчатые вершины.
Вернувшись на полянку, Нои сел и осмотрел свой Камень. Черные прожилки в золоте стали шире. У него не было возможности узнать, сколько энергии Сипстрасси израсходовалось на этот полет.
Опустившись на колени, Нои-Хазизатра начал молиться. Сначала он вознес благодарственную молитву за свое спасение от Шаразад и ее Кинжалов, потом попросил о защите своей семьи. И, наконец, он поискал безмолвия, в котором можно было услышать глас Бога.
Вокруг него шелестел шепот ветра, но он не улавливал в нем слов. Солнечные лучи согревали его лицо, но не несли с собой видений. В конце концов он поднялся с колен.
Конечно, безопаснее, если одежда на нем будет такой же, какую носят жители этого края. Камень в его руке замерцал, излучая тепло, его одеяние и плащ замерцали и преобразились. Теперь на нем были брюки и сапоги, рубаха и длинная куртка, совсем такие же, как на мертвеце.
— Будь бережливее, Нои, — предупредил он себя. — Не расходуй силу на пустяки.
И вспомнил слова Бали: «Ищи Меч Божий». Он понятия не имел, куда ему следует направиться, но, взглянув на землю, увидел лошадиные следы, ведущие к горам. Так как иного знака ему ниспослано не было, Нои-Хазизатра пошел вдоль них.
Шаразад сидела за богато инкрустированным столом, ее льдисто-голубые глаза были прикованы к лицу Пашад, жены предателя Нои-Хазизатры.
— Вчера ты обличила своего мужа. Почему?
— Я узнала, что он злоумышляет на царя, — ответила Пашад, отводя глаза и уставившись на странное серебряное изделие с белыми ручками на столе.
— С кем он злоумышлял?
— С торговцем Бали, высочайшая. Я знаю только его.
— Тебе известно, что семья предателя разделяет его кару? — прошептала золотоволосая инквизиторша, и Пашад кивнула:
— Когда я обличила его, высочайшая, он ведь еще не был объявлен предателем. И я уже не из его семьи, потому что, обличив его, развелась с ним.
— Да, так. Где он прячется?
— Не знаю, высочайшая. Сегодня утром был сделан список всей нашей недвижимости. Только пять домов и три склада у порта. Ничем другим я не могу помочь тебе.
Шаразад улыбнулась. Потом опустила руку в карман расшитой жемчугом туники, достала червонно-золотой камешек и положила его на стол. Она произнесла три слова силы и велела тоненькой черноволосой женщине, сидящей напротив:
— Положи на него ладонь! — А когда Пашад послушалась, добавила:
— Сейчас я буду задавать тебе вопросы, но знай, если ты солжешь, Камень тотчас тебя убьет. Ты поняла?
Пашад кивнула. В ее глазах застыл страх.
— Ты знаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра?
— Нет, не знаю.
— Ты знаешь имена его друзей, которые могли злоумышлять вместе с ним?
— На этот вопрос трудно ответить, — сказала Пашад, на лбу у нее выступили капельки пота. — Некоторых его… друзей я знаю, но мне неизвестно, участвовали ли они в его измене.
— А ты в ней участвовала?
— Нет. Я ничего в этом не поминаю. Мне ли судить, бог царь или нет? Я думала только о том, как угодить мужу и растить наших детей. Божественность царя не моего ума дело.
— Если ты узнаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра, ты сообщишь мне?
— Да, — ответила Пашад, — в ту же минуту. Удивление Шаразад было искренним. Она сняла руку Пашад с камешка и положила его назад в карман.
— Можешь идти, — сказала она. — Если получишь какие-нибудь известия о предателе, сообщишь их мне. — Обязательно, высочайшая.
Шаразад проводила ее взглядом и откинулась на спинку кресла. Занавес на левой стене раздвинулся, и в комнату дошел молодой человек — высокий, широкоплечий, но узкий в бедрах. Он ухмыльнулся, сел в кресло и забросил ноги в сапогах на стол.
— Проигрыш за тобой, — сказал он. — Я ведь предупреждал тебя, что она, конечно, ничего не знает.
— Тебе не надоело зазнаваться, Родьюл? — огрызнулась она. — Но, признаюсь, я немного растерялась. Судя по тому, что я слышала об этом корабельном мастере, он обожал жену. И я полагала, что он ей доверился.
— Осмотрительный человек! А у тебя есть сведения, куда он отправился?
— Да, есть, — ответила она с улыбкой. — Видишь ли, Кольцо соединено с миром, который мы нашли два месяца тому назад. Нои-Хазизатра думал, что спасается, а на самом деле угодил в область нашего последнего завоевания. Это странное оружие оттуда. — Она вынула из ящика пистолет и перекинула его Родьюлу. Пистолет был накладного серебра с рукояткой из резной слоновой кости. — Царь желает, чтобы ты научился владеть этими… этими ружьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Огонь виден за мили и мили. Ты хочешь, чтобы разбойники нас нашли?
— Так они же помогли нам сменить колесо!
— Погаси костер, паршивец! — крикнула она.
— Мальчик вскочил и принялся забрасывать пламя землей. Бет отошла к фургону и остановилась, глядя на равнину. Она не знала, существует ли Бог, но ее это не интересовало. Бог не спас ее мать от звериной жестокости человека, женой которого она была, — а уж ей самой Бог ни разу не помог. Вот жалость-то! Было бы очень приятно чувствовать, что о ее детях заботится добрый боженька, верить, что все их беды можно с упованием оставить воле Высшей Силы. Она помнила, как страшно была избита ее мать в день своей смерти, и словно все еще слышала удары кулаков, с жутким чмоканьем вдавливающихся в мягкое тело. Она смотрела, как он выволок труп на пустырь за домом, и слушала, как лопата врезалась в землю, выкапывая безымянную могилу. Шатаясь, он вернулся в дом и уставился на нее. Глаза у него были налиты кровью, руки в земле. «Теперь ты да я, и больше никого», — пробормотал он, когда напился до полного одурения. И заснул в тяжелом кресле. Кухонный нож рассек ему горло, и он умер, не проснувшись.
Бет покачала головой и подняла на звезды глаза, затуманившиеся непривычными слезами. Оглянулась на детей, расстеливших свои одеяла на теплой земле у потушенного костра. Шон Мак-Адам был неплохим человеком, но она не тосковала по нему, как они. Он очень быстро понял, что жена его не любит, но детей обожал: играл с ними, учил их, всячески опекал. И так был поглощен ими, что не заметил, насколько изменились чувства его жены — до того самого времени, когда лежал в фургоне, не в силах пошевелиться. «Прости, Бет!». — прошептал он.
"Что еще за «прости»? Отдыхай и выздоравливай!» Он проспал больше часа, потом его глаза открылись, рука задрожала, приподнялась над одеялом. Она взяла ее, сжала.
"Я тебя люблю, — сказал он. — Бог мне свидетель». Она внимательно на него посмотрела. «Я знаю. Спи. Постарайся уснуть». «Я… старался… ради тебя и ребятишек. Ведь правда?». «Перестань так говорить! — приказала она. — Утром тебе полегчает».
Он качнул головой.
"Мне конец, Бет. Я вишу на волоске. Скажи мне, прошу тебя…»
"Что сказать?»
"Просто скажи мне…» Его глаза закрылись, дыхание стало хриплым.
Она прижала его руку к груди и наклонилась поближе.
"Я люблю тебя, Шон, Люблю! Бог мне свидетель! А теперь поправляйся, прошу тебя!»
Он ушел в небытие ночью, когда дети спали. Бет некоторое время сидела возле него, но потом представила себе, как дети увидят мертвого отца… вытащила покойника из фургона и вырыла могилу на склоне… Они так и не проснулись…
Погруженная в воспоминания, она не услышала, как подошла Мэри. Девочка положила руку на материнское плечо, Бет обернулась и инстинктивно обняла ее.
— Не бойся, Мэри, деточка. Ничего не случится.
— Мне плохо без папы. Я бы хотела, чтобы мы никуда не уезжали!
— Знаю, — ответила Бет, поглаживая дочь по длинным каштановым волосам. — Только будь хотенья лошадьми, все нищие ездили бы верхом! Мы должны были уехать, понимаешь? — Она слегка оттолкнула девочку от себя. — А сейчас очень важно, чтобы ты помнила то, чему я сегодня тебя научила. Неизвестно, сколько еще мы лихих людей повстречаем, пока доберемся до Долины Паломника. И ты нужна мне, Мэри. Могу я положиться на тебя?
— Конечно, мам.
— Умница! А теперь ложись-ка спать.
Бет просидела у погасшего костра несколько часов, слушая, как ветер шуршит в травах равнины, глядя, как медленно поворачивается звездный небосвод. За два часа до рассвета она разбудила Мэри:
— Смотри не усни, девочка. Высматривай всадников, а как увидишь, зови меня.
Потом она легла и погрузилась в сон без сновидений, Ей казалось, что миновала лишь минута, когда Мэри потрясла ее за плечо, однако над восточным горизонтом поднималось солнце. Бет заморгала и провела рукой по светлым волосам.
— Всадники, ма! По-моему, те же самые.
— Залезай в фургон. И помни, что я тебе говорила. Бет зарядила кремневый пистолет и взвела оба курка, а потом, как в прошлый раз, спрятала его в складках юбки и посмотрела на всадников, ища глазами Гарри. Его с ними не было. Она перевела дух и заставила себя сохранять спокойствие. Они подскакали к фургону, и тот, которого Гарри называл Квинтом, спрыгнул с седла.
— А теперь, курочка, — сказал он, — мы получим то же, чего попробовал старина Гарри.
Бет подняла пистолет. Квинт остановился как вкопанный. Она спустила один курок. Пуля ударила Квинта в лоб над переносицей и пронизала его череп. Он повалился на землю, из раны забила кровь, и Бет шагнула вперед.
Внезапный грохот напугал лошадей, всадники еле с ними совладали, а лошадь Квинта, оставшаяся без седока, унеслась галопом через равнину. В наступившей тишине разбойники уставились друг на друга.
Голос Бет хлестнул, как кнут;
— Шлюхины отродья, выбирайте! Либо уезжайте, либо умрите! И побыстрее! Я начну стрелять, когда замолчу!
Поднятый пистолет нацелился на ближайшего.
— Э-эй, хозяйка! — заорал он. — Я уезжаю!
— Со всеми нами ты, сука, не справишься! — зарычал другой и пришпорил лошадь. Но в фургоне раздался оглушительный грохот, и разбойник с размозженной головой вылетел из седла.
— Убедились? — спросила Бет. — Чтоб я вас больше не видела!
Оставшиеся трое, подобрав поводья, уже неслись прочь галопом. Бет подбежала к фургону, схватила рожок с порохом и зарядила пистолет. Мэри выбралась наружу с обрезом в руках.
— Молодец, Мэри, — сказала Бет, забивая пыж следом за пулей и зарядом.
Она взяла обрез и прислонила его к фургону, а потом крепко обняла дрожащую девочку.
— Легче, легче! Все хорошо, пойди сядь на козлы, не гляди на них.
Бет подвела девочку к передку фургона и помогла ей влезть на козлы, а затем вернулась к мертвецам. Расстегнула пояс с пистолетами на теле Квинта и затянула его на собственной талии, затем обшарила труп в поисках пороха и пуль. Нашла кожаный мешочек с капсюлями и отнесла его в фургон, потом сняла пистолет с другого трупа и спрятала его за козлами. У Шона Мак-Адама не было денег на пистолет с вертящимся барабаном, и вот теперь целых два таких!
Бет запрягла волов, потом подошла к лошади второго разбойника, гнедой кобыле, и неловко забралась в седло. Она неуверенно подъехала к Мэри.
— Бери вожжи, деточка. Пора в путь!
Сэмюэль влез на козлы рядом с Мэри и ухмыльнулся до ушей:
— Мам! Ты прямо настоящий разбойник! Бет улыбнулась ему, потом перевела взгляд на Мэри. Девочка смотрела прямо перед собой неподвижным взглядом, лицо у нее было совсем белым.
— Бери же вожжи, Мэри, черт дери!
Девочка вздрогнула и отвязала их от тормозного рычага.
— Трогай! — Мэри дернула вожжами, а Бет подъехала к первой паре волов и хлопнула правого по крестцу. Высоко в небе уже кружили стервятники.
8
Нои-Хазизатра добрался до кольца древних камней за час до зари. Укрывшись между деревьями, он озирался, не увидит ли стража, однако вокруг, насколько он мог судить, не было никого. В ярких лучах луны он несколько раз прочитал слова на пергаменте, заучивая их. Затем, крепко сжимая в кулаке Камень, выбежал из-за деревьев на открытое пространство перед кольцом.
Тут же раздался пронзительный свист. К нему метнулись тени, и женский голос закричал:
— Живым! Взять его живым!
Нои рванулся внутрь кольца — высокие серые монолиты словно сулили спасение. Перед ним выскочила рептилия в черной броне, и могучий кулак Нои нанес по треугольной морде сокрушительный удар. Кинжал повалился в траву. Перепрыгнув через распростертое тело, Нои оказался в тени камней. Оглянувшись, он увидел других бегущих к нему рептилий. Он поднял руку и крикнул:
— Баррак найзи тор леммес!
Перед его глазами блеснула молния, ослепив их, в мозгу закрутился многоцветный вихрь. Он не чувствовал ни своего веса, ни сил и уносился куда-то, будто подхваченная ураганом пушинка. Потом его подошвы больно стукнулись о землю, он пошатнулся и упал. Его глаза открылись, однако увидел он только вспыхивающие огни. Затем зрение вернулось к нему, и он увидел, что лежит посреди небольшой Поляны совсем рядом с мертвецом, чье лицо страшно обуглилось. Нои поднялся на ноги и посмотрел на труп. Подобной одежды он нигде ни на ком не видел. Нои вышел на опушку и огляделся. Города Балакриса он не увидел. Не увидел океана вдали. Травянистая равнина простиралась до туманного горизонта, где горы возносили к небу зубчатые вершины.
Вернувшись на полянку, Нои сел и осмотрел свой Камень. Черные прожилки в золоте стали шире. У него не было возможности узнать, сколько энергии Сипстрасси израсходовалось на этот полет.
Опустившись на колени, Нои-Хазизатра начал молиться. Сначала он вознес благодарственную молитву за свое спасение от Шаразад и ее Кинжалов, потом попросил о защите своей семьи. И, наконец, он поискал безмолвия, в котором можно было услышать глас Бога.
Вокруг него шелестел шепот ветра, но он не улавливал в нем слов. Солнечные лучи согревали его лицо, но не несли с собой видений. В конце концов он поднялся с колен.
Конечно, безопаснее, если одежда на нем будет такой же, какую носят жители этого края. Камень в его руке замерцал, излучая тепло, его одеяние и плащ замерцали и преобразились. Теперь на нем были брюки и сапоги, рубаха и длинная куртка, совсем такие же, как на мертвеце.
— Будь бережливее, Нои, — предупредил он себя. — Не расходуй силу на пустяки.
И вспомнил слова Бали: «Ищи Меч Божий». Он понятия не имел, куда ему следует направиться, но, взглянув на землю, увидел лошадиные следы, ведущие к горам. Так как иного знака ему ниспослано не было, Нои-Хазизатра пошел вдоль них.
Шаразад сидела за богато инкрустированным столом, ее льдисто-голубые глаза были прикованы к лицу Пашад, жены предателя Нои-Хазизатры.
— Вчера ты обличила своего мужа. Почему?
— Я узнала, что он злоумышляет на царя, — ответила Пашад, отводя глаза и уставившись на странное серебряное изделие с белыми ручками на столе.
— С кем он злоумышлял?
— С торговцем Бали, высочайшая. Я знаю только его.
— Тебе известно, что семья предателя разделяет его кару? — прошептала золотоволосая инквизиторша, и Пашад кивнула:
— Когда я обличила его, высочайшая, он ведь еще не был объявлен предателем. И я уже не из его семьи, потому что, обличив его, развелась с ним.
— Да, так. Где он прячется?
— Не знаю, высочайшая. Сегодня утром был сделан список всей нашей недвижимости. Только пять домов и три склада у порта. Ничем другим я не могу помочь тебе.
Шаразад улыбнулась. Потом опустила руку в карман расшитой жемчугом туники, достала червонно-золотой камешек и положила его на стол. Она произнесла три слова силы и велела тоненькой черноволосой женщине, сидящей напротив:
— Положи на него ладонь! — А когда Пашад послушалась, добавила:
— Сейчас я буду задавать тебе вопросы, но знай, если ты солжешь, Камень тотчас тебя убьет. Ты поняла?
Пашад кивнула. В ее глазах застыл страх.
— Ты знаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра?
— Нет, не знаю.
— Ты знаешь имена его друзей, которые могли злоумышлять вместе с ним?
— На этот вопрос трудно ответить, — сказала Пашад, на лбу у нее выступили капельки пота. — Некоторых его… друзей я знаю, но мне неизвестно, участвовали ли они в его измене.
— А ты в ней участвовала?
— Нет. Я ничего в этом не поминаю. Мне ли судить, бог царь или нет? Я думала только о том, как угодить мужу и растить наших детей. Божественность царя не моего ума дело.
— Если ты узнаешь, где находится преступник Нои-Хазизатра, ты сообщишь мне?
— Да, — ответила Пашад, — в ту же минуту. Удивление Шаразад было искренним. Она сняла руку Пашад с камешка и положила его назад в карман.
— Можешь идти, — сказала она. — Если получишь какие-нибудь известия о предателе, сообщишь их мне. — Обязательно, высочайшая.
Шаразад проводила ее взглядом и откинулась на спинку кресла. Занавес на левой стене раздвинулся, и в комнату дошел молодой человек — высокий, широкоплечий, но узкий в бедрах. Он ухмыльнулся, сел в кресло и забросил ноги в сапогах на стол.
— Проигрыш за тобой, — сказал он. — Я ведь предупреждал тебя, что она, конечно, ничего не знает.
— Тебе не надоело зазнаваться, Родьюл? — огрызнулась она. — Но, признаюсь, я немного растерялась. Судя по тому, что я слышала об этом корабельном мастере, он обожал жену. И я полагала, что он ей доверился.
— Осмотрительный человек! А у тебя есть сведения, куда он отправился?
— Да, есть, — ответила она с улыбкой. — Видишь ли, Кольцо соединено с миром, который мы нашли два месяца тому назад. Нои-Хазизатра думал, что спасается, а на самом деле угодил в область нашего последнего завоевания. Это странное оружие оттуда. — Она вынула из ящика пистолет и перекинула его Родьюлу. Пистолет был накладного серебра с рукояткой из резной слоновой кости. — Царь желает, чтобы ты научился владеть этими… этими ружьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37