Мы считаем, что на ней скрылся тот, кто пытался его замочить.
И увез похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов, подумал Карелла.
— Мы проверили номер машины, который он вписал в регистрационную карточку мотеля, — рассказывал Ньюкастл. — Оказалось, эту машину он взял напрокат. И зарегистрировался под одним и тем же именем в пункте проката и здесь в мотеле.
И, разумеется, предъявил водительские права, подумал Браун. Фальшивку какую-нибудь. Кто бы ему дал напрокат машину, если бы у него не было прав?
— Какое же это имя? — спросил он.
— Сонни Сэнсон, — ответил Ньюкастл. — Не Сэмсон, а Сэнсон. Через "н".
— Да, — произнес Карелла и вздохнул. — Оно нам известно.
* * *
В воскресный вечер в следственном отделе шло горячее обсуждение всевозможных версий.
Если человек, привязанный к кровати в номере мотеля, пришел туда вместе с Глухим, значит Глухой выстрелил в него и скрылся, прихватив с собой похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов.
Если же человек, привязанный к кровати, был сам Глухой, то выходит, что в него выстрелил сообщник, а потом смылся, похитив уже похищенные наркотики. Ну и умелец же!
Как бы там ни было, Глухой, или Сонни Сэнсон, как он именовал себя на этот раз, снова оставил сыщиков с носом.
— А может быть, он найдется, мертвый и окровавленный, где-нибудь на дороге, — предположил Браун.
— Может быть, — откликнулся Карелла.
Но он так вовсе не думал.
Интуиция подсказывала сыщику, что Глухой жив и в один прекрасный день снова свалится им на голову.
— У Сары есть версия, почему он так себя назвал, — сообщил Мейер.
Сара — это была его жена.
Ни у кого не было желания выслушивать сарину версию.
За окнами дождь лил, не переставая, и сыщики зажгли свет в своей комнате, чтобы не сидеть в темноте. Всем им не давала покоя мысль — «И на этот раз упустили». Теперь вот жди, когда он снова объявится и станет дурачить нас своими новыми пакостями.
— По ее мнению, его имя образовано из итальянских и французских слов. Она ходит в школу иностранных языков Берлица, — рассказывал Мейер. — Ей хочется, чтобы мы переехали жить в Европу, как только я выйду в отставку.
Дождь барабанил по стеклам. По гладкому блестящему асфальту улицы шуршали шины автомобилей. Казалось, что на дворе худшее время зимы, но календарь свидетельствовал, что сегодня пятое апреля, и весна должна быть в разгаре.
— Она считает, что имя Сонни произошло от Son'io. Это по-итальянски значит «Я есть». Разговорная форма. А литературная звучит так: Io sono. Вот что думает Сара.
Карелла прислушался. И Браун тоже.
— Выходит, он говорит «Я есть Сэнсон» или просто «Я Сэнсон». Усекли?
— Нет, — признался Браун.
— Он сообщает нам, что он глухой, — растолковал ему Мейер.
— Как это? — переспросил Браун.
— Откуда Сара это взяла? — поинтересовался Карелла.
— Оттуда, как «Сэнсон» переводится с французского.
— Как же это слово переводится с французского?
— Переводится как «глухой».
— "Сэнсон" значит, что кто-то глухой? — допытывался Браун.
— Нет. Эта фамилия состоит из двух слов. Вот что думает Сара.
— Какие же это слова? — терпеливо расспрашивал Карелла.
— Sans и son. Не совсем уверен, что произношу их правильно. Если хотите, могу позвонить Саре, и она по громкоговорителю...
— Не надо, и так поймем, — остановил его Карелла. — Так как же переводятся эти слова?
— Sans значит без, a son значит звук. А все вместе — «Я беззвучный», то есть «Я глухой».
Карелла посмотрел на Брауна.
Браун посмотрел на Кареллу.
А за окнами лил дождь.
* * *
Паркер звонил по телефону-автомату, висевшему на стене в раздевалке. Он не был уверен, что Каталина Херрера обрадуется ему, и у него не было ни малейшего желания выслушивать дурацкие глупости местных шутников в случае, если бы он получил от ворот поворот. Сегодня воскресенье, в конце концов. И он звонит, чтобы сообщить ей, что в пятницу они закончили расследование дела.
Ее голос звучал, словно спросонок.
— Кэти? — спросил он.
— Si?
Ах, как он любил, когда она говорила по-испански!
— Детектив Паркер, — представился он. — Энди.
— О, привет, Энди.
— Как поживаешь?
— Прекрасно.
Она говорила тихо, глухо. Будто только что проснулась.
Может быть, это дождь наводит на нее сон? А на него дождь действовал совсем иначе. В дождливые дни он всегда чувствовал прилив сил. Вот поэтому-то и звонит ей.
— Ты, наверное, уже слышала, что мы довели дело до победного конца?
— Да, — ответила она. — Очень хорошо.
— И я так думаю, — отозвался он. — Извини, что не позвонил раньше. Было много бумажной работы. Нужно все оформить. Понимаешь?
— Да, — ответила она.
— Что новенького?
— Ты не звонил целых четыре дня, — сказала она. — Мы виделись в среду ночью, а сегодня уже воскресенье.
— Да, ты права, — согласился он. — Но ведь я гонялся за мужиком, который убил твоего сына, — напомнил он ей.
Надрывался, чтобы поймать его, хотел он было прибавить, но не стал. — И, разумеется, в конце концов сцапал его. Как ты знаешь...
— В среду мы любили друг друга, — произнесла она, — а ты звонишь только в воскресенье.
— Да.
Воцарилось молчание.
— Но ведь я же звоню тебе. Разве не так? — проговорил он.
Молчание.
— Можно мне приехать к тебе? — спросил он.
Молчание затянулось.
— Кэти, ну скажи что-нибудь?
Молчание становилось невыносимым.
Он подумал: «Эй, не слишком ли ты воображаешь из себя, сестренка? Ты ведь не одна такая красотка».
Но трубку не вешал, надеясь, что не позже чем через четверть часа она все-таки заговорит.
А она думала, что домик в лос-анджелесском пригороде, наверное, вовсе не для нее. В Америке такие, как она, могут только мечтать о Калифорнии. А еще Кэти подумала, что Паркер, возможно, и не такой порядочный, трудолюбивый мужчина, о каком она мечтала. Будет ли он жарить для нее барбекю, когда она, проработав весь день над сценарием, выйдет вечером в сад?
Кто знает, тот ли он мужчина, который ей нужен? Но шел дождь, сын ее ушел в мир иной, и она осталась одна.
— Конечно, приезжай, — ответила она и повесила трубку.
* * *
Клинг тоже звонил по телефону-автомату и по той же причине, что и Паркер. Ему не хотелось опозориться в таком многолюдном месте, как комната следственного отдела. И он не желал стать посмешищем ребят, с которыми вместе работал и которым часто вверял свою жизнь. И вообще из участка ему не хотелось звонить, хотя там телефоны-автоматы были на каждом этаже. Полицейский участок — это маленький город, слухи и сплетни там распространяются очень быстро. Зачем ему нужно, чтобы кто-то услышал, как он будет мямлить нечто невразумительное, когда на другом конце провода ему скажут, что не желают с ним разговаривать? А он чувствовал, что такое вполне может случиться.
И вот он стоял под проливным дождем, в квартале от участка, защищенный одним лишь пластмассовым колпаком, и крутил диск телефона-автомата, набирая номер, который узнал в справочном отделе полицейского ведомства и записал на клочке бумаги. Эта бумажка уже вымокла под дождем.
Услышал ответный звонок. Один, другой, третий, четвертый, пятый...
Ее нет дома, подумал он.
Шестой, седьмой...
— Алло?
Он вздрогнул, услышав ее голос.
— Алло, — ответил он. — Шейрон? Командир Кук?
— С кем имею честь говорить?
Резкий голос, в котором звучало нетерпение. А дождь лил и лил, не переставая. Сейчас повесит трубку, подумал он.
— Это Берт Клинг, — ответил он.
— Кто?
Голос звучал все еще резко и в то же время чуть смущенно.
— Детектив Берт Клинг, — повторил он. — Мы... э-э... познакомились в больнице.
— В больнице?
— В начале недели. Тогда ранили женщину-полицейского из бригады спасения заложников. Джорджию Моубри.
— Да?
Пытается вспомнить его. Незабываемая встреча, подумал он. Неизгладимое впечатление.
— Я был тогда с детективом Берк, — объяснял он, готовый оставить свою затею. — Рыжеволосая женщина из бригады спасения заложников. Она стояла рядом с Джорджией, когда...
— Да, вспомнила, — отозвалась Шейрин. — Как поживаете?
— Прекрасно, — ответил он и, не медля ни секунды, выпалил:
— Я звоню вам, чтобы выразить соболезнование по поводу этой утраты.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Я понимаю, что должен был бы позвонить раньше...
— Нет-нет, я ценю ваше участие.
— Но мы расследовали одно очень сложное дело...
— Понимаю.
Джорджия Моубри умерла в среду вечером. А сегодня воскресенье. Шейрин вдруг подумала, к чему все это. Когда зазвонил телефон, она читала газеты. Прочитала о вчерашних беспорядках в парке. Черные и белые буйствовали.
Черные и белые стреляли друг в друга, убивали друг друга.
— Так что...э...я знаю, как все это сложно и трудно, — продолжал он. — И я...э-э...сейчас подумал, что мне следовало бы выразить вам свое...э-э...сочувствие.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Помолчали.
— Э-э...Шейрон, — начал он.
— Меня зовут "Шейрин, — поправила она его.
— А разве я не так сказал?
— Вы произнесли Шейрон.
— Точно, — подтвердил он.
— А правильно Шейрин.
— Понял, — смутился он.
— Через "и", — уточнила она.
— Да, — сказал он, — точно. Спасибо. Простите. Шейрин, правильно?
— Что это я слышу? — спросила она.
— Что такое?
— Какой-то звук.
— Звук? А, это, должно быть, дождь.
— Дождь? Откуда вы звоните?
— С улицы.
— Из телефонной будки?
— Нет, никакой будки здесь нет. Просто маленький навес.
И вы слышите, как по нему барабанят капли дождя.
— Так вы стоите под дождем?
— Выходит, так.
— А разве в следственном отделе нет телефона?
— Есть, конечно, но...
Она ждала.
— Я... э-э... не хотел, чтобы кто-нибудь подслушивал.
— Почему же?
— Потому что я...я не знал, как вы отнесетесь к... этому.
— К чему этому?
— Моему...приглашению...пообедать со мной.
Молчание.
— Шейрин?
— Да?
— Вы начальство и все такое прочее, — продолжал он. — Заместитель командира.
Она прищурилась и замигала.
— Мне кажется, между нами большая разница. Я всего лишь детектив второго класса.
— Понимаю.
И ни слова о его белокурых волосах, о ее черной коже.
Молчание.
— Так как?
Ни разу в жизни она не ходила на свидание с белым мужчиной.
— О чем" вы? — спросила она.
— Это большое препятствие? Ваш чин?
— Нет.
А как же быть с другими, подумала она. Как быть с черными и белыми, которые убивали друг друга в общественном месте? Как быть с этим, детектив Клинг?
— В такой дождливый день, как сегодня, — сказал он, — я думаю, было бы чудесно пообедать вместе, а потом пойти в кино.
Что ты на это сказала бы, мама? Я иду на свидание с белым мужчиной. А ты на коленях вычищала кабинеты белых мужчин, мама.
— Я освобожусь в четыре, — продолжал он. — Пойду домой, приму душ, побреюсь, а в шесть встретимся.
Слышишь, мамочка? Белый мужчина хочет встретиться со мной в шесть часов. Он пообедает со мной, а потом мы пойдем в кино.
— Если это, конечно, не нарушит ваши планы, — проговорил Клинг.
— Вы в самом деле стоите под дождем? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Это не нарушит?
— Что не нарушит?
— Ваши планы?
— Нет. Но...
Этот вопрос так оставлять нельзя, подумала Шейрин.
Нужно с поднятой головой смотреть правде в глаза. Спросить у него «Отдаете ли вы себе отчет, что я негритянка?».
Сказать ему «Со мной никогда раньше такого не случалось».
Сказать ему «Да моя мама в гробу перевернется!». Спросить у него «Зачем мне осложнять себе жизнь?». Сказать ему...
— Ну... э-э... как вы думаете, вам это подходит? — промямлил он. — Пообедать и сходить со мной в кино?
— Зачем вам все это нужно? — поинтересовалась она.
Он ненадолго умолк, не зная, что ответить. Шейрин представила себе, как он мокнет под дождем, обдумывая ее вопрос.
— Вот что, — наконец ответил он. — Я думаю, нам было бы хорошо вместе. И все.
И снова Шейрин представила себе, как он пожимает плечами, стоя под дождем. Звонит с улицы, потому что боится, что ребята могут услышать, как она отвергла его. Ведь она старше его чином. Неважно, что она негритянка, а он белый. Главное то, что он детектив второго класса, а она заместитель командира. Просто и ясно. Она чуть не улыбнулась.
— Простите меня, — сказал он. — Так что вы мне ответите? Я промок до нитки.
— В шесть часов мне подойдет, — произнесла она.
— Хорошо, — обрадовался Клинг.
— Когда укроетесь от дождя, обязательно позвоните мне.
Я дам вам свой адрес.
— Хорошо, — повторил он. — Очень хорошо. Спасибо, Шейрин. Я позвоню вам, как только вернусь в отдел. Какую кухню вы любите? Я знаю один отличный итальянский...
— Скорее укройтесь от дождя, — велела она и быстро положила трубку на рычаг.
Ее сердце неистово билось в груди.
Господи, подумала она, и что это я затеяла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
И увез похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов, подумал Карелла.
— Мы проверили номер машины, который он вписал в регистрационную карточку мотеля, — рассказывал Ньюкастл. — Оказалось, эту машину он взял напрокат. И зарегистрировался под одним и тем же именем в пункте проката и здесь в мотеле.
И, разумеется, предъявил водительские права, подумал Браун. Фальшивку какую-нибудь. Кто бы ему дал напрокат машину, если бы у него не было прав?
— Какое же это имя? — спросил он.
— Сонни Сэнсон, — ответил Ньюкастл. — Не Сэмсон, а Сэнсон. Через "н".
— Да, — произнес Карелла и вздохнул. — Оно нам известно.
* * *
В воскресный вечер в следственном отделе шло горячее обсуждение всевозможных версий.
Если человек, привязанный к кровати в номере мотеля, пришел туда вместе с Глухим, значит Глухой выстрелил в него и скрылся, прихватив с собой похищенные наркотики на тридцать миллионов долларов.
Если же человек, привязанный к кровати, был сам Глухой, то выходит, что в него выстрелил сообщник, а потом смылся, похитив уже похищенные наркотики. Ну и умелец же!
Как бы там ни было, Глухой, или Сонни Сэнсон, как он именовал себя на этот раз, снова оставил сыщиков с носом.
— А может быть, он найдется, мертвый и окровавленный, где-нибудь на дороге, — предположил Браун.
— Может быть, — откликнулся Карелла.
Но он так вовсе не думал.
Интуиция подсказывала сыщику, что Глухой жив и в один прекрасный день снова свалится им на голову.
— У Сары есть версия, почему он так себя назвал, — сообщил Мейер.
Сара — это была его жена.
Ни у кого не было желания выслушивать сарину версию.
За окнами дождь лил, не переставая, и сыщики зажгли свет в своей комнате, чтобы не сидеть в темноте. Всем им не давала покоя мысль — «И на этот раз упустили». Теперь вот жди, когда он снова объявится и станет дурачить нас своими новыми пакостями.
— По ее мнению, его имя образовано из итальянских и французских слов. Она ходит в школу иностранных языков Берлица, — рассказывал Мейер. — Ей хочется, чтобы мы переехали жить в Европу, как только я выйду в отставку.
Дождь барабанил по стеклам. По гладкому блестящему асфальту улицы шуршали шины автомобилей. Казалось, что на дворе худшее время зимы, но календарь свидетельствовал, что сегодня пятое апреля, и весна должна быть в разгаре.
— Она считает, что имя Сонни произошло от Son'io. Это по-итальянски значит «Я есть». Разговорная форма. А литературная звучит так: Io sono. Вот что думает Сара.
Карелла прислушался. И Браун тоже.
— Выходит, он говорит «Я есть Сэнсон» или просто «Я Сэнсон». Усекли?
— Нет, — признался Браун.
— Он сообщает нам, что он глухой, — растолковал ему Мейер.
— Как это? — переспросил Браун.
— Откуда Сара это взяла? — поинтересовался Карелла.
— Оттуда, как «Сэнсон» переводится с французского.
— Как же это слово переводится с французского?
— Переводится как «глухой».
— "Сэнсон" значит, что кто-то глухой? — допытывался Браун.
— Нет. Эта фамилия состоит из двух слов. Вот что думает Сара.
— Какие же это слова? — терпеливо расспрашивал Карелла.
— Sans и son. Не совсем уверен, что произношу их правильно. Если хотите, могу позвонить Саре, и она по громкоговорителю...
— Не надо, и так поймем, — остановил его Карелла. — Так как же переводятся эти слова?
— Sans значит без, a son значит звук. А все вместе — «Я беззвучный», то есть «Я глухой».
Карелла посмотрел на Брауна.
Браун посмотрел на Кареллу.
А за окнами лил дождь.
* * *
Паркер звонил по телефону-автомату, висевшему на стене в раздевалке. Он не был уверен, что Каталина Херрера обрадуется ему, и у него не было ни малейшего желания выслушивать дурацкие глупости местных шутников в случае, если бы он получил от ворот поворот. Сегодня воскресенье, в конце концов. И он звонит, чтобы сообщить ей, что в пятницу они закончили расследование дела.
Ее голос звучал, словно спросонок.
— Кэти? — спросил он.
— Si?
Ах, как он любил, когда она говорила по-испански!
— Детектив Паркер, — представился он. — Энди.
— О, привет, Энди.
— Как поживаешь?
— Прекрасно.
Она говорила тихо, глухо. Будто только что проснулась.
Может быть, это дождь наводит на нее сон? А на него дождь действовал совсем иначе. В дождливые дни он всегда чувствовал прилив сил. Вот поэтому-то и звонит ей.
— Ты, наверное, уже слышала, что мы довели дело до победного конца?
— Да, — ответила она. — Очень хорошо.
— И я так думаю, — отозвался он. — Извини, что не позвонил раньше. Было много бумажной работы. Нужно все оформить. Понимаешь?
— Да, — ответила она.
— Что новенького?
— Ты не звонил целых четыре дня, — сказала она. — Мы виделись в среду ночью, а сегодня уже воскресенье.
— Да, ты права, — согласился он. — Но ведь я гонялся за мужиком, который убил твоего сына, — напомнил он ей.
Надрывался, чтобы поймать его, хотел он было прибавить, но не стал. — И, разумеется, в конце концов сцапал его. Как ты знаешь...
— В среду мы любили друг друга, — произнесла она, — а ты звонишь только в воскресенье.
— Да.
Воцарилось молчание.
— Но ведь я же звоню тебе. Разве не так? — проговорил он.
Молчание.
— Можно мне приехать к тебе? — спросил он.
Молчание затянулось.
— Кэти, ну скажи что-нибудь?
Молчание становилось невыносимым.
Он подумал: «Эй, не слишком ли ты воображаешь из себя, сестренка? Ты ведь не одна такая красотка».
Но трубку не вешал, надеясь, что не позже чем через четверть часа она все-таки заговорит.
А она думала, что домик в лос-анджелесском пригороде, наверное, вовсе не для нее. В Америке такие, как она, могут только мечтать о Калифорнии. А еще Кэти подумала, что Паркер, возможно, и не такой порядочный, трудолюбивый мужчина, о каком она мечтала. Будет ли он жарить для нее барбекю, когда она, проработав весь день над сценарием, выйдет вечером в сад?
Кто знает, тот ли он мужчина, который ей нужен? Но шел дождь, сын ее ушел в мир иной, и она осталась одна.
— Конечно, приезжай, — ответила она и повесила трубку.
* * *
Клинг тоже звонил по телефону-автомату и по той же причине, что и Паркер. Ему не хотелось опозориться в таком многолюдном месте, как комната следственного отдела. И он не желал стать посмешищем ребят, с которыми вместе работал и которым часто вверял свою жизнь. И вообще из участка ему не хотелось звонить, хотя там телефоны-автоматы были на каждом этаже. Полицейский участок — это маленький город, слухи и сплетни там распространяются очень быстро. Зачем ему нужно, чтобы кто-то услышал, как он будет мямлить нечто невразумительное, когда на другом конце провода ему скажут, что не желают с ним разговаривать? А он чувствовал, что такое вполне может случиться.
И вот он стоял под проливным дождем, в квартале от участка, защищенный одним лишь пластмассовым колпаком, и крутил диск телефона-автомата, набирая номер, который узнал в справочном отделе полицейского ведомства и записал на клочке бумаги. Эта бумажка уже вымокла под дождем.
Услышал ответный звонок. Один, другой, третий, четвертый, пятый...
Ее нет дома, подумал он.
Шестой, седьмой...
— Алло?
Он вздрогнул, услышав ее голос.
— Алло, — ответил он. — Шейрон? Командир Кук?
— С кем имею честь говорить?
Резкий голос, в котором звучало нетерпение. А дождь лил и лил, не переставая. Сейчас повесит трубку, подумал он.
— Это Берт Клинг, — ответил он.
— Кто?
Голос звучал все еще резко и в то же время чуть смущенно.
— Детектив Берт Клинг, — повторил он. — Мы... э-э... познакомились в больнице.
— В больнице?
— В начале недели. Тогда ранили женщину-полицейского из бригады спасения заложников. Джорджию Моубри.
— Да?
Пытается вспомнить его. Незабываемая встреча, подумал он. Неизгладимое впечатление.
— Я был тогда с детективом Берк, — объяснял он, готовый оставить свою затею. — Рыжеволосая женщина из бригады спасения заложников. Она стояла рядом с Джорджией, когда...
— Да, вспомнила, — отозвалась Шейрин. — Как поживаете?
— Прекрасно, — ответил он и, не медля ни секунды, выпалил:
— Я звоню вам, чтобы выразить соболезнование по поводу этой утраты.
— Очень любезно с вашей стороны.
— Я понимаю, что должен был бы позвонить раньше...
— Нет-нет, я ценю ваше участие.
— Но мы расследовали одно очень сложное дело...
— Понимаю.
Джорджия Моубри умерла в среду вечером. А сегодня воскресенье. Шейрин вдруг подумала, к чему все это. Когда зазвонил телефон, она читала газеты. Прочитала о вчерашних беспорядках в парке. Черные и белые буйствовали.
Черные и белые стреляли друг в друга, убивали друг друга.
— Так что...э...я знаю, как все это сложно и трудно, — продолжал он. — И я...э-э...сейчас подумал, что мне следовало бы выразить вам свое...э-э...сочувствие.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Помолчали.
— Э-э...Шейрон, — начал он.
— Меня зовут "Шейрин, — поправила она его.
— А разве я не так сказал?
— Вы произнесли Шейрон.
— Точно, — подтвердил он.
— А правильно Шейрин.
— Понял, — смутился он.
— Через "и", — уточнила она.
— Да, — сказал он, — точно. Спасибо. Простите. Шейрин, правильно?
— Что это я слышу? — спросила она.
— Что такое?
— Какой-то звук.
— Звук? А, это, должно быть, дождь.
— Дождь? Откуда вы звоните?
— С улицы.
— Из телефонной будки?
— Нет, никакой будки здесь нет. Просто маленький навес.
И вы слышите, как по нему барабанят капли дождя.
— Так вы стоите под дождем?
— Выходит, так.
— А разве в следственном отделе нет телефона?
— Есть, конечно, но...
Она ждала.
— Я... э-э... не хотел, чтобы кто-нибудь подслушивал.
— Почему же?
— Потому что я...я не знал, как вы отнесетесь к... этому.
— К чему этому?
— Моему...приглашению...пообедать со мной.
Молчание.
— Шейрин?
— Да?
— Вы начальство и все такое прочее, — продолжал он. — Заместитель командира.
Она прищурилась и замигала.
— Мне кажется, между нами большая разница. Я всего лишь детектив второго класса.
— Понимаю.
И ни слова о его белокурых волосах, о ее черной коже.
Молчание.
— Так как?
Ни разу в жизни она не ходила на свидание с белым мужчиной.
— О чем" вы? — спросила она.
— Это большое препятствие? Ваш чин?
— Нет.
А как же быть с другими, подумала она. Как быть с черными и белыми, которые убивали друг друга в общественном месте? Как быть с этим, детектив Клинг?
— В такой дождливый день, как сегодня, — сказал он, — я думаю, было бы чудесно пообедать вместе, а потом пойти в кино.
Что ты на это сказала бы, мама? Я иду на свидание с белым мужчиной. А ты на коленях вычищала кабинеты белых мужчин, мама.
— Я освобожусь в четыре, — продолжал он. — Пойду домой, приму душ, побреюсь, а в шесть встретимся.
Слышишь, мамочка? Белый мужчина хочет встретиться со мной в шесть часов. Он пообедает со мной, а потом мы пойдем в кино.
— Если это, конечно, не нарушит ваши планы, — проговорил Клинг.
— Вы в самом деле стоите под дождем? — спросила она.
— Да, — ответил он. — Это не нарушит?
— Что не нарушит?
— Ваши планы?
— Нет. Но...
Этот вопрос так оставлять нельзя, подумала Шейрин.
Нужно с поднятой головой смотреть правде в глаза. Спросить у него «Отдаете ли вы себе отчет, что я негритянка?».
Сказать ему «Со мной никогда раньше такого не случалось».
Сказать ему «Да моя мама в гробу перевернется!». Спросить у него «Зачем мне осложнять себе жизнь?». Сказать ему...
— Ну... э-э... как вы думаете, вам это подходит? — промямлил он. — Пообедать и сходить со мной в кино?
— Зачем вам все это нужно? — поинтересовалась она.
Он ненадолго умолк, не зная, что ответить. Шейрин представила себе, как он мокнет под дождем, обдумывая ее вопрос.
— Вот что, — наконец ответил он. — Я думаю, нам было бы хорошо вместе. И все.
И снова Шейрин представила себе, как он пожимает плечами, стоя под дождем. Звонит с улицы, потому что боится, что ребята могут услышать, как она отвергла его. Ведь она старше его чином. Неважно, что она негритянка, а он белый. Главное то, что он детектив второго класса, а она заместитель командира. Просто и ясно. Она чуть не улыбнулась.
— Простите меня, — сказал он. — Так что вы мне ответите? Я промок до нитки.
— В шесть часов мне подойдет, — произнесла она.
— Хорошо, — обрадовался Клинг.
— Когда укроетесь от дождя, обязательно позвоните мне.
Я дам вам свой адрес.
— Хорошо, — повторил он. — Очень хорошо. Спасибо, Шейрин. Я позвоню вам, как только вернусь в отдел. Какую кухню вы любите? Я знаю один отличный итальянский...
— Скорее укройтесь от дождя, — велела она и быстро положила трубку на рычаг.
Ее сердце неистово билось в груди.
Господи, подумала она, и что это я затеяла?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45