Вы не выслушаете меня?
Неохотно я пробормотал:
– Я не верхний священник.
В первый раз я чувствовать страх. Эта женщина могла выбивать из колеи, подобно Рыболову.
– Все потерпело неудачу. Даже если я этим вызову проклятия на голову моего сына, пришло время для правды. – Она подняла глаза и смотрела на меня. – Понимаете, я начала это. Я позвонила Генеральному секретарю Кану, попросила у него помощи в поисках Филипа. Мой сын так молод, такой доверчивый… Когда Джаред убежал, Ф.Т. решил, что это была его вина. Он отправился за Джаредом в гостиницу, обыскал улицы… Если бы он позвонил или объяснил… Мы обезумели, Ник и я. Адам и Робби Боланд присоединились к нам, когда мы проследили их до города.
Она сделала паузу, уставилась на стол, на мою каплю слюны.
– Мы ничего не достигли, и с каждым прошедшим часом… Когда я хотела просить у Кана помощи, у Ника был приступ. Робби и я обсудили… Это казалось хорошей идеей.
Она крепко стиснула руки, как будто на них были кандалы.
– Я признаю, тогда меня не волновало, что происходило с вашими людьми. Но я понятия не имела, что это зайдет так далеко.
Снова ее глаза встретились с моими.
– Злым людям никогда не бывает достаточно, не так ли?
Я пожал плечами.
– Что они рассказали вам?
– Я был заперт в комнате. Взорвали дамбу – последнее, что я слышал.
Я проклинал себя за глупость. Никогда не говори того, чего не знаешь. Так ты только сбиваешь старого Педро.
– Ваши ниж… ваши хакеры посеяли панику на рынках и сломали достаточно кодов, чтобы заставить флот стрелять по войскам ООН. Генеральный секретарь Кан решил, что этого более чем достаточно. Утром военная база с орбитальной станции начала обстрел старого города лазерной пушкой. Они разрушают квартал за кварталом.
– Аххх! – Рыдание вырвалось из меня. В бешенстве я поднял руки.
– Господин Чанг, они хотят очистить улицы. Я не могу дозвониться до Кана, чтобы остановить это. Я не могу отменить вред, который я причинила. И Ник не может.
Тишина, которая продолжалась долгое время.
– Видите? Я честна с вами. – Она выглядела измученной. – Но мой сын – двенадцатилетний ребенок. Вы могли бы найти в себе сочувствие после всего, что мы вам причинили? По крайней мере для него?
Я сказал жестоко:
– Мзда?
– Я не буду оскорблять вас деньгами. Есть только одна вещь, которую я могу предложить.
Я ждал, надежда смешивалась с беспокойством.
– Себя. – Ее тон был мрачен, но полон решимости. – Я стала причиной вашего краха. Ваши люди хотят мести? Если Филип у них или они могут найти его, скажите мне, куда идти. Я буду там, не вооружена, и сдамся вашим людям. Я только прошу узнать сначала, что Филип в безопасности. Это может быть сделано с помощью телефона, все можно обговорить заранее.
– Сабы убьют тебя.
– Я знаю.
Я заставил себя думать о лазерах, разрушающих город, сделал голос суровым:
– Ты думаешь, Рыболов не вернется. Кто будет растить ребенка без тебя?
Ее глаза не находили себе места.
– Надеялась, что я… Он будет нуждаться… Ему будет трудно. Но по крайней мере он будет жив.
– Не просто убьют. С тебя живой сдерут кожу.
– Я слышала об этом. – К решимости в ее глазах добавился страх. – Вы можете нам помочь? Вы станете это делать? Позвольте мне послать за телефоном.
Я пошарил в кармане, вынул таблетку, дотянулся до кувшина с водой. Непорядочно. Верхней женщине не следовало так напрягать сердце старика.
– Ф.Т. был с главарем сабов, когда он звонил сюда, – сказал я.
– Значит, вы будете обмениваться? Я – за него? – Ее тон был трогательно жаждущий.
– Не могу. Он больше не находится там. Пошел искать Джареда.
– Джаред не стоит этого! Почему Ф.Т. не может этого понять? – выкрикнула она.
– Потому что он ваш сын. Слишком много в нем хорошего, – мягко сказал я.
– О, Филип… – Она дрожала, обнимая себя. – Ты мне так нужен.
– Он обыскивать улицы, чтобы найти Джареда, в этом я убежден. Если он не позвонить снова, может быть слишком поздно. – Не хотел говорить, но это время правды.
Постепенно самообладание оставляет ее. С криком отчаяния она броситься мне на шею. Минуту спустя моя рука обрела свою волю. Я гладил ее волосы, думая о нижней женщине, которую нейтрал сделал женой много лет назад.
Когда она стала спокойнее, я сказал:
– Скорее всего, даже если ты убедишь меня позвонить, Халбер не скажет мне, где спрятался Джаред. Не теперь, когда я так много часов не звонил. Он подумает: я взят в плен – что более или менее является правдой.
Она вытерла глаза.
– Почему Халбера это будет волновать? Джаред – злой мальчишка, который думает, что он слишком умный. Зачем беспокоиться о таком?
Я проклинал себя за глупость и, возможно, предательство.
– Потому что нижний хакер, который возмутил ваше спокойствие, который нарушил систему, это – Джаред.
Она искала мои глаза для подтверждения и нашла его.
– Бог в небесах. – В течение минуты она сидит безмолвно. Затем:
– Как я могу найти Джара?
– Он в башне, но не знаю, в которой. Халбер никогда не говорил, а я не спрашивал.
– Но если, вы позвоните…
Я качал головой.
– Джаред – настоящее секретное оружие, лучшее, что у них есть. Если я спрошу, Халбер выключит телефон. Ни за что на свете он не скажет мне.
– Есть ли что-нибудь, что вы можете сделать? Что поможет мне найти Ф.Т.? Мое предложение все еще в силе.
Я грубо ответил:
– Я не хочу вашей кожи. Кроме того, если он живой, вероятно, Фити с Джаредом. Даже из мести Халбер не скажет мне, где это.
Долгое время она рассматривала меня.
– Я постараюсь освободить вас. Вы прибыли как уполномоченный представитель. И если они станут судить вас, я буду вашем свидетелем. Я найму адвокатов, сделаю что смогу, чтобы спасти вас.
Я слабо улыбнулся.
– Сохраните ваши деньги. Я скоро умру, так или иначе. – И похлопал по груди, – В последнее время слишком многое тревожит.
– Я помогу поставить вам трансплантант.
– Не хочу. Как тебе объяснить? Без нижних, с кем я буду торговать? Не хочу, – повторил я.
56. Филип
Я был на орбитальной станции дважды, один раз с отцом, следующий раз к нам присоединилась мама. Первую поездку ввысь я едва помнил; мне было около трех. Второй раз был четыре года назад, чтобы посетить церемонию ухода на пенсию капитана Эдгара Толливера. Он и отец сухо обменялись рукопожатием, как будто между ними было кое-что такое, о чем они не желали упоминать. Высказывания господина Толливера отличались язвительностью, но они, казалось, не беспокоили папу. Он лишь изредка улыбался, слушая их.
Теперь, в переполненном шаттле, заставляя себя расслабиться в момент старта, я снова и снова возвращался к мысли, что больше не увижу отца. Это почти довело меня до слез, значит, так и должно быть. Я был на пределе своих эмоций, но у меня было еще одно трудное задание, и затем ничто не имело бы значения.
Так или иначе, я должен был увидеть адмирала Торна, сообщить ему, что все было ошибкой, что я довел Джареда до сумасшествия и из-за моего побега на улицах появились войска. Возможно, если бы я объяснил, как огорчил папу… Мне было известно, что папе нравился господин Торн, несмотря на то что он сказал маме, что адмирал не действовал согласно его обещанию, так как здесь были завязаны интересы его карьеры.
Я с нетерпением ждал, пока шаттл произведет стыковку.
В огромном холле я нашел магазин одежды и потратил едва ли не свои последние деньги на новую одежду. Я сомневался, что если я отправлюсь к адмиралу в своей прежней одежде, никто не поверит, что я верхний. После душа и переодевания я выглядел гораздо более презентабельным.
Штаб не был полностью изолирован; приемные отделы были открыты для общественности. К моему удивлению, я обнаружил небольшую, но шумную демонстрацию в процессе ее развития. Ее участники не очень напоминали верхних, но, разумеется, не принадлежали к нижнему населению. Я сомневался, что они оплатили дорогу до орбитальной станции исключительно, чтобы организовать здесь пикеты.
С волнением я обратился к дежурному лейтенанту, представившись, попросил встречи с адмиралом Торном.
Лейтенант отказал. Я потребовал. Офицер, подняв бровь, велел мне исчезнуть. Это было, вероятнее всего, эвфемизмом того, что он действительно имел в виду.
Я был настолько уверен в том, что мог бы заставить адмирала слушать, и мне даже в голову не приходило спланировать, как мне добраться до него. Я был очень расстроен. Время истекало; мои нижние друзья умирали.
Я знал, что папа сообщил властям о моем исчезновении. Если бы я идентифицировал себя должным образом, они наверняка арестовали бы меня, вместо того чтобы разрешить встретиться с адмиралом.
Если бы в течение прошлой недели я поспал, как следует ел, меньше волновался, я мог бы продумать это. Вместо этого я вышел из себя. Сейчас, наблюдая за мной, папа печально покачал бы головой, мама пообещала бы мне взбучку.
А пока меня выгнали, едва ли не пинками, в холл.
Какое-то время я был в ярости, затем погрузился в апатию. Однако, если я не мог ничем помочь, все еще оставалось искупление. Воодушевившись, я начал планировать. Легкая закуска в близлежащем ресторане, и в моих руках – острый столовый нож. Я не был особенно храбр, но на это меня хватит. Туалетная кабина предоставит необходимое уединение. Сомневаюсь, что они заметят кровь, пока не будет слишком поздно.
Успокоившись, я, позаимствовав у кого-то из очереди за билетами бумагу и ручку, теперь думал о записке. Хотя раскаяние было между мной и Господом Богом, Он мог бы быть доволен, если бы я обнародовал признание. Это могло бы даже облегчить душу отца – осознание того, что я умер без греха на совести.
Я сидел незамеченным, сочиняя мое письмо, но постепенно оно стало волновать меня. Несмотря на мою решимость, я начинал «ускоряться», и не мог понять почему; ведь я признал ответственность за то, что сделал, и был готов заплатить цену. Несправедливо, что мое тело предает меня: пальцы чесали колено, да и весь я вскоре стал трястись.
Шесть точка пять раз семнадцать тысяч девяносто три… Я не знаю. Хорошо, в основе тринадцать, это было бы. И тут я увидел папу. Он шел через холл по направлению к штабу.
Это был не я, кто вскочил, качаясь на нетвердых ногах. Это был незнакомец, чья записка слетела с письменного стола. Это был кто-то другой, кто издал пронзительный, одинокий крик, подобно отчаявшемуся существу.
Но это именно я нашел проход среди павильонов и поворотов, мимо утомленных путешественников, ожидающих свои шаттлы. Сначала я передвигался медленно, затем с отчаянной поспешностью.
– Отец!
Он обернулся. На его лице сменяли друг друга недоверие, удивление… радость!
Я буквально влетел в его объятия.
– О боже! – Он сжимал меня в объятиях, как будто хотел выдавить из меня жизнь.
Я крепко держался за него, как за спасательный плот далеко от гавани.
– Мне так жаль, это моя вина, я не могу придумать, что делать, а они все умирают, я так старался…
Он бережно укачивал меня, руки, укутывающие в безопасность и защищенность, которых я так давно жаждал.
– Успокойся, сын. Все в порядке.
Это было как благословение от Господа Бога.
Но он должен знать правду.
– Отец, я начал войну!
– Нет, сын. – Он медленно отстранил меня и теперь держал на расстоянии вытянутой руки. – То бремя – не твое. Но ты убежал от меня.
– Да, сэр, я…
Он шлепнул меня, и очень сильно. Я стоял, мигая, а затем начал плакать.
Крепко сжав мое запястье, он направился к штабу. Рыдая, я следовал за ним, стараясь не отставать.
При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.
– Вы…
– Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.
Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…
– Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!
Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.
– Сделайте это быстро.
У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.
Я изгибался, пытаясь вырваться.
– Папа, я хочу в туалет.
– Потерпи или сделай это в штаны. – Тон отца был отрывисто-грубым. Приказание вызвало новый поток моих слез, который он игнорировал – Я не отпущу тебя.
Мое запястье ныло, и я хотел попросить, чтобы он ослабил захват, но не осмелился. Таким отца я никогда не видел.
– Лейтенант, через две минуты я вхожу, с вашего разрешения или без такового.
– Господин Генеральный секретарь, вы не можете просто…
– Тогда вызовите ваших охранников. Но, предупреждаю, им придется применить силу.
– Пожалуйста, сэр.
Я мог представить, в каком затруднительном положении оказался лейтенант. Отец был всемирно известен и все еще имел последователей и поклонников. Арестовать его…
Решетка отъехала в сторону, и адъютант, стоявший за ней, отдал честь.
– Сюда, господин Генеральный секретарь.
Отец стащил меня со стула.
– Сэр, это зона ограниченного доступа. Жаль, но мальчик не может…
– Он идет туда, куда я иду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Неохотно я пробормотал:
– Я не верхний священник.
В первый раз я чувствовать страх. Эта женщина могла выбивать из колеи, подобно Рыболову.
– Все потерпело неудачу. Даже если я этим вызову проклятия на голову моего сына, пришло время для правды. – Она подняла глаза и смотрела на меня. – Понимаете, я начала это. Я позвонила Генеральному секретарю Кану, попросила у него помощи в поисках Филипа. Мой сын так молод, такой доверчивый… Когда Джаред убежал, Ф.Т. решил, что это была его вина. Он отправился за Джаредом в гостиницу, обыскал улицы… Если бы он позвонил или объяснил… Мы обезумели, Ник и я. Адам и Робби Боланд присоединились к нам, когда мы проследили их до города.
Она сделала паузу, уставилась на стол, на мою каплю слюны.
– Мы ничего не достигли, и с каждым прошедшим часом… Когда я хотела просить у Кана помощи, у Ника был приступ. Робби и я обсудили… Это казалось хорошей идеей.
Она крепко стиснула руки, как будто на них были кандалы.
– Я признаю, тогда меня не волновало, что происходило с вашими людьми. Но я понятия не имела, что это зайдет так далеко.
Снова ее глаза встретились с моими.
– Злым людям никогда не бывает достаточно, не так ли?
Я пожал плечами.
– Что они рассказали вам?
– Я был заперт в комнате. Взорвали дамбу – последнее, что я слышал.
Я проклинал себя за глупость. Никогда не говори того, чего не знаешь. Так ты только сбиваешь старого Педро.
– Ваши ниж… ваши хакеры посеяли панику на рынках и сломали достаточно кодов, чтобы заставить флот стрелять по войскам ООН. Генеральный секретарь Кан решил, что этого более чем достаточно. Утром военная база с орбитальной станции начала обстрел старого города лазерной пушкой. Они разрушают квартал за кварталом.
– Аххх! – Рыдание вырвалось из меня. В бешенстве я поднял руки.
– Господин Чанг, они хотят очистить улицы. Я не могу дозвониться до Кана, чтобы остановить это. Я не могу отменить вред, который я причинила. И Ник не может.
Тишина, которая продолжалась долгое время.
– Видите? Я честна с вами. – Она выглядела измученной. – Но мой сын – двенадцатилетний ребенок. Вы могли бы найти в себе сочувствие после всего, что мы вам причинили? По крайней мере для него?
Я сказал жестоко:
– Мзда?
– Я не буду оскорблять вас деньгами. Есть только одна вещь, которую я могу предложить.
Я ждал, надежда смешивалась с беспокойством.
– Себя. – Ее тон был мрачен, но полон решимости. – Я стала причиной вашего краха. Ваши люди хотят мести? Если Филип у них или они могут найти его, скажите мне, куда идти. Я буду там, не вооружена, и сдамся вашим людям. Я только прошу узнать сначала, что Филип в безопасности. Это может быть сделано с помощью телефона, все можно обговорить заранее.
– Сабы убьют тебя.
– Я знаю.
Я заставил себя думать о лазерах, разрушающих город, сделал голос суровым:
– Ты думаешь, Рыболов не вернется. Кто будет растить ребенка без тебя?
Ее глаза не находили себе места.
– Надеялась, что я… Он будет нуждаться… Ему будет трудно. Но по крайней мере он будет жив.
– Не просто убьют. С тебя живой сдерут кожу.
– Я слышала об этом. – К решимости в ее глазах добавился страх. – Вы можете нам помочь? Вы станете это делать? Позвольте мне послать за телефоном.
Я пошарил в кармане, вынул таблетку, дотянулся до кувшина с водой. Непорядочно. Верхней женщине не следовало так напрягать сердце старика.
– Ф.Т. был с главарем сабов, когда он звонил сюда, – сказал я.
– Значит, вы будете обмениваться? Я – за него? – Ее тон был трогательно жаждущий.
– Не могу. Он больше не находится там. Пошел искать Джареда.
– Джаред не стоит этого! Почему Ф.Т. не может этого понять? – выкрикнула она.
– Потому что он ваш сын. Слишком много в нем хорошего, – мягко сказал я.
– О, Филип… – Она дрожала, обнимая себя. – Ты мне так нужен.
– Он обыскивать улицы, чтобы найти Джареда, в этом я убежден. Если он не позвонить снова, может быть слишком поздно. – Не хотел говорить, но это время правды.
Постепенно самообладание оставляет ее. С криком отчаяния она броситься мне на шею. Минуту спустя моя рука обрела свою волю. Я гладил ее волосы, думая о нижней женщине, которую нейтрал сделал женой много лет назад.
Когда она стала спокойнее, я сказал:
– Скорее всего, даже если ты убедишь меня позвонить, Халбер не скажет мне, где спрятался Джаред. Не теперь, когда я так много часов не звонил. Он подумает: я взят в плен – что более или менее является правдой.
Она вытерла глаза.
– Почему Халбера это будет волновать? Джаред – злой мальчишка, который думает, что он слишком умный. Зачем беспокоиться о таком?
Я проклинал себя за глупость и, возможно, предательство.
– Потому что нижний хакер, который возмутил ваше спокойствие, который нарушил систему, это – Джаред.
Она искала мои глаза для подтверждения и нашла его.
– Бог в небесах. – В течение минуты она сидит безмолвно. Затем:
– Как я могу найти Джара?
– Он в башне, но не знаю, в которой. Халбер никогда не говорил, а я не спрашивал.
– Но если, вы позвоните…
Я качал головой.
– Джаред – настоящее секретное оружие, лучшее, что у них есть. Если я спрошу, Халбер выключит телефон. Ни за что на свете он не скажет мне.
– Есть ли что-нибудь, что вы можете сделать? Что поможет мне найти Ф.Т.? Мое предложение все еще в силе.
Я грубо ответил:
– Я не хочу вашей кожи. Кроме того, если он живой, вероятно, Фити с Джаредом. Даже из мести Халбер не скажет мне, где это.
Долгое время она рассматривала меня.
– Я постараюсь освободить вас. Вы прибыли как уполномоченный представитель. И если они станут судить вас, я буду вашем свидетелем. Я найму адвокатов, сделаю что смогу, чтобы спасти вас.
Я слабо улыбнулся.
– Сохраните ваши деньги. Я скоро умру, так или иначе. – И похлопал по груди, – В последнее время слишком многое тревожит.
– Я помогу поставить вам трансплантант.
– Не хочу. Как тебе объяснить? Без нижних, с кем я буду торговать? Не хочу, – повторил я.
56. Филип
Я был на орбитальной станции дважды, один раз с отцом, следующий раз к нам присоединилась мама. Первую поездку ввысь я едва помнил; мне было около трех. Второй раз был четыре года назад, чтобы посетить церемонию ухода на пенсию капитана Эдгара Толливера. Он и отец сухо обменялись рукопожатием, как будто между ними было кое-что такое, о чем они не желали упоминать. Высказывания господина Толливера отличались язвительностью, но они, казалось, не беспокоили папу. Он лишь изредка улыбался, слушая их.
Теперь, в переполненном шаттле, заставляя себя расслабиться в момент старта, я снова и снова возвращался к мысли, что больше не увижу отца. Это почти довело меня до слез, значит, так и должно быть. Я был на пределе своих эмоций, но у меня было еще одно трудное задание, и затем ничто не имело бы значения.
Так или иначе, я должен был увидеть адмирала Торна, сообщить ему, что все было ошибкой, что я довел Джареда до сумасшествия и из-за моего побега на улицах появились войска. Возможно, если бы я объяснил, как огорчил папу… Мне было известно, что папе нравился господин Торн, несмотря на то что он сказал маме, что адмирал не действовал согласно его обещанию, так как здесь были завязаны интересы его карьеры.
Я с нетерпением ждал, пока шаттл произведет стыковку.
В огромном холле я нашел магазин одежды и потратил едва ли не свои последние деньги на новую одежду. Я сомневался, что если я отправлюсь к адмиралу в своей прежней одежде, никто не поверит, что я верхний. После душа и переодевания я выглядел гораздо более презентабельным.
Штаб не был полностью изолирован; приемные отделы были открыты для общественности. К моему удивлению, я обнаружил небольшую, но шумную демонстрацию в процессе ее развития. Ее участники не очень напоминали верхних, но, разумеется, не принадлежали к нижнему населению. Я сомневался, что они оплатили дорогу до орбитальной станции исключительно, чтобы организовать здесь пикеты.
С волнением я обратился к дежурному лейтенанту, представившись, попросил встречи с адмиралом Торном.
Лейтенант отказал. Я потребовал. Офицер, подняв бровь, велел мне исчезнуть. Это было, вероятнее всего, эвфемизмом того, что он действительно имел в виду.
Я был настолько уверен в том, что мог бы заставить адмирала слушать, и мне даже в голову не приходило спланировать, как мне добраться до него. Я был очень расстроен. Время истекало; мои нижние друзья умирали.
Я знал, что папа сообщил властям о моем исчезновении. Если бы я идентифицировал себя должным образом, они наверняка арестовали бы меня, вместо того чтобы разрешить встретиться с адмиралом.
Если бы в течение прошлой недели я поспал, как следует ел, меньше волновался, я мог бы продумать это. Вместо этого я вышел из себя. Сейчас, наблюдая за мной, папа печально покачал бы головой, мама пообещала бы мне взбучку.
А пока меня выгнали, едва ли не пинками, в холл.
Какое-то время я был в ярости, затем погрузился в апатию. Однако, если я не мог ничем помочь, все еще оставалось искупление. Воодушевившись, я начал планировать. Легкая закуска в близлежащем ресторане, и в моих руках – острый столовый нож. Я не был особенно храбр, но на это меня хватит. Туалетная кабина предоставит необходимое уединение. Сомневаюсь, что они заметят кровь, пока не будет слишком поздно.
Успокоившись, я, позаимствовав у кого-то из очереди за билетами бумагу и ручку, теперь думал о записке. Хотя раскаяние было между мной и Господом Богом, Он мог бы быть доволен, если бы я обнародовал признание. Это могло бы даже облегчить душу отца – осознание того, что я умер без греха на совести.
Я сидел незамеченным, сочиняя мое письмо, но постепенно оно стало волновать меня. Несмотря на мою решимость, я начинал «ускоряться», и не мог понять почему; ведь я признал ответственность за то, что сделал, и был готов заплатить цену. Несправедливо, что мое тело предает меня: пальцы чесали колено, да и весь я вскоре стал трястись.
Шесть точка пять раз семнадцать тысяч девяносто три… Я не знаю. Хорошо, в основе тринадцать, это было бы. И тут я увидел папу. Он шел через холл по направлению к штабу.
Это был не я, кто вскочил, качаясь на нетвердых ногах. Это был незнакомец, чья записка слетела с письменного стола. Это был кто-то другой, кто издал пронзительный, одинокий крик, подобно отчаявшемуся существу.
Но это именно я нашел проход среди павильонов и поворотов, мимо утомленных путешественников, ожидающих свои шаттлы. Сначала я передвигался медленно, затем с отчаянной поспешностью.
– Отец!
Он обернулся. На его лице сменяли друг друга недоверие, удивление… радость!
Я буквально влетел в его объятия.
– О боже! – Он сжимал меня в объятиях, как будто хотел выдавить из меня жизнь.
Я крепко держался за него, как за спасательный плот далеко от гавани.
– Мне так жаль, это моя вина, я не могу придумать, что делать, а они все умирают, я так старался…
Он бережно укачивал меня, руки, укутывающие в безопасность и защищенность, которых я так давно жаждал.
– Успокойся, сын. Все в порядке.
Это было как благословение от Господа Бога.
Но он должен знать правду.
– Отец, я начал войну!
– Нет, сын. – Он медленно отстранил меня и теперь держал на расстоянии вытянутой руки. – То бремя – не твое. Но ты убежал от меня.
– Да, сэр, я…
Он шлепнул меня, и очень сильно. Я стоял, мигая, а затем начал плакать.
Крепко сжав мое запястье, он направился к штабу. Рыдая, я следовал за ним, стараясь не отставать.
При виде отца у лейтенанта в приемной отвисла челюсть, он вскочил.
– Вы…
– Николас Сифорт, бывший Генеральный секретарь. Отведите меня к адмиралу Торну. – Его тон не допускал отказа.
Офицер окинул взглядом мои влажные щеки, сопливый нос…
– Я должен буду спросить, если… одну минуту, сэр!
Отец посадил меня на стул, его пальцы все еще сжимали мое запястье.
– Сделайте это быстро.
У телефона был секретный дублер; нам не было слышно то, что говорил офицер. Разговор оказался долгим, и отец сердито вздохнул.
Я изгибался, пытаясь вырваться.
– Папа, я хочу в туалет.
– Потерпи или сделай это в штаны. – Тон отца был отрывисто-грубым. Приказание вызвало новый поток моих слез, который он игнорировал – Я не отпущу тебя.
Мое запястье ныло, и я хотел попросить, чтобы он ослабил захват, но не осмелился. Таким отца я никогда не видел.
– Лейтенант, через две минуты я вхожу, с вашего разрешения или без такового.
– Господин Генеральный секретарь, вы не можете просто…
– Тогда вызовите ваших охранников. Но, предупреждаю, им придется применить силу.
– Пожалуйста, сэр.
Я мог представить, в каком затруднительном положении оказался лейтенант. Отец был всемирно известен и все еще имел последователей и поклонников. Арестовать его…
Решетка отъехала в сторону, и адъютант, стоявший за ней, отдал честь.
– Сюда, господин Генеральный секретарь.
Отец стащил меня со стула.
– Сэр, это зона ограниченного доступа. Жаль, но мальчик не может…
– Он идет туда, куда я иду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81