Все его тело содрогнулось от неведомых ему прежде ощущений, когда она прижалась к нему и ее плоть растеклась по нему, точно масло или мед, но он по-прежнему не мог пошевелиться.
«Дитя мое, мой мужчина, мой возлюбленный… – промурлыкала она голосом, который был голосом не более, чем ее лицо было лицом. – Ты меня познаешь».
Стивен проснулся с криком, точнее, с ощущением крика. Но не услышал ни звука.
Он увидел лица Эхана и Хенни. Он был в лодке и снова мог двигаться.
А еще он вспомнил что-то очень важное.
– Какая это река? – спросил он, по-прежнему не слыша себя.
Эхан заметил движение его губ и угрюмо коснулся своих ушей.
Стивен указал на реку. Они начали путь по какому-то притоку, но сейчас уже плыли по довольно широкой реке с высокими берегами.
– Это река Эф или какой-нибудь приток?
Эхан нахмурился, затем произнес губами слово, похожее на Эф.
Стивен выпрямился. Интересно, как долго он проспал?
– Мы близко от Витраффа? – спросил он. – Как далеко до Витраффа?
Он старательно выговаривал слова, но на лице Эхана намертво застыло непонимание.
В отчаянии Стивен начал развязывать веревку на одной из промасленных кожаных сумок, чтобы достать пергамент и чернила. Он понимал, что глупо тратить письменные принадлежности подобным образом, но другого выхода не видел.
Чернила оказались не там, где он их искал, и к тому времени, как он их нашел, по берегам стали подозрительно часто попадаться дома. С отчаянием, устроив пергамент на собственном колене, Стивен вывел:
«Около городка Витрафф прячется чудовище, никвер. Он живет в воде и очень опасен».
Стивен передал записку Эхану. Тот заморгал, кивнул и знаком показал Стивену, чтобы тот взял его весло, а сам отправился на корму поговорить с Хенни.
Точнее, попробовать объясниться знаками. Когда он показал Хенни записку Стивена, тот лишь пожал плечами. Эхан указал на берег.
За поворотом Стивен различил знакомые строения Витраффа. Эспер, Винна, Эхок, Лешья и он побывали там меньше месяца назад и лишь чудом спаслись от приставаний никвера.
Хенни подвел лодку к одному из разрушенных доков, где Эхан попытался знаками объяснить ему, в чем дело. Стивен внимательно вглядывался в воду, пытаясь разглядеть признаки пребывания чудовища, но ничего не видел.
Спорить без слов очень трудно, но Хенни показал на реку, развел ладони на пядь, а затем ткнул пальцем назад, туда, откуда они приплыли, и раскинул руки во всю длину. После недолгой пантомимы Стивен понял, что суть возражений Хенни сводилась примерно к следующему: что бы ни пряталось в воде около Витраффа, оно не может быть страшнее вурма, а сбежать от вурма можно только по реке. Так что, несмотря на предупреждение Стивена, вскоре они снова выбрались на середину потока.
Впрочем, руины Витраффа они миновали без происшествий.
Стивен снова задумался, где теперь могут быть Эспер и Винна. Может быть, они отправились его искать? Винна непременно стала бы на этом настаивать. Эспер, возможно, согласился с ней, если только не догадался о чувствах Стивена к Винне. А с другой стороны, оба обязаны выполнять приказы Энни Отважной, а той, если она хочет вернуть себе трон, понадобится каждый кинжал, меч или лук, который она сможет заполучить.
А может быть, Винна последовала за Стивеном в одиночку. В конце концов, она ведь отправилась одна на поиски Эспера. Только вот Эспера-то она любит или думает, что любит…
Стивену это казалось глупостью. Эспер на два десятка лет старше Винны. Неужели она собирается провести свои зрелые годы, вытирая стариковские слюни? Сможет ли он дать ей детей? Стивен не мог этого представить. Лесничий был достоин восхищения во многих отношениях, но вряд ли мог бы стать хорошим мужем.
С другой стороны, а чем сам Стивен его лучше? Если он действительно любит Винну, то должен был бы сейчас ее искать, стремиться оказаться рядом. Он очень этого хотел, на самом деле. Но гораздо больше ему хотелось раскрывать загадки языка и времени.
Вот почему он это делает, а вовсе не потому, что фратекс попросил его, не потому, что боится вурма, и не потому, что верит, будто сможет предотвратить появление в их мире некоего нового зла. Потому что ему необходимо знать.
Они так и не встретили никвера. Возможно, он умер от ран, может быть, начал опасаться людей. Или почувствовал, что добыча не услышит его смертоносных песен.
Но на следующий день, когда на поверхности реки стала попадаться снулая рыба, Стивен предположил, что, возможно, никвер просто знает, когда следует уступить дорогу более сильному.
ГЛАВА 14
ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Энни много раз бывала в большом зале Гленчеста. Порой она с сестрами пробиралась в него, когда он пустовал, чтобы послушать гулкое эхо, разгуливающее в темноте под высокими сводами. Порой она видела его залитым сиянием свечей и блеском драгоценностей, полным лордов в элегантных костюмах и леди в великолепных платьях.
Но никогда раньше в нем не собиралось столько воинов сразу.
Элионор приказала внести огромный длинный стол и поставить во главе его большое кресло.
В нем сейчас сидела Энни, и ей было не слишком уютно. Она вглядывалась в лица, пыталась вспомнить имена хотя бы тех из присутствующих, кого знала. Жаль, что она когда-то так мало обращала внимания на придворных. Впрочем, что толку в пустых сожалениях…
Мужчины – а здесь собрались только мужчины, тридцать два человека – смотрели на нее, некоторые прямо и открыто, другие старались не встречаться с ней взглядом, не желая, что бы она заметила их интерес. Энни знала, что все они ее изучают, проверяют, пытаются понять, что она собой представляет.
Она все еще раздумывала, что бы им сказать, когда Артвейр поднялся и поклонился.
– Вы позволите, ваше величество? – спросил он, жестом указав на собравшихся.
– Прошу вас, – ответила Энни.
Он кивнул и заговорил громче.
– Добро пожаловать вам всем, – сказал он, и гул голосов стих. – Вы все меня знаете. Я простой человек и не привык произносить длинные речи, особенно во времена, подобные этим. Пришла пора копий, а не слов, но, пожалуй, придется сказать несколько слов, чтобы собрать копья. Как я вижу положение дел. Меньше года назад наш господин, король и император, был убит, как и две его дочери. Я не знаю, виновен ли в этом Черный Роберт, но мне известно, что в Кротении был законный монарх, а теперь на его троне сидит узурпатор. Это не столь сильно обеспокоило бы меня, если бы он не пригласил в гости ханзейцев и не предложил им нашу бывшую королеву Мюриель. Всем вам ясно, что это означает.
– Не так уж и ясно, – выкрикнул какой-то крепыш с остриженными в кружок волосами и поразительно голубыми глазами. – Может быть, это означает всего лишь мир с Ханзой.
– А может быть, вороны садятся на мертвецов, чтобы благословить их и выказать уважение, лорд Кенвульф? Мне казалось, вы не настолько глупы, милорд.
Кенвульф неохотно пожал плечами.
– Кто знает, что задумал Роберт? Прайфек его поддерживает. Возможно, мы слишком мало знаем о его планах, и они лишь издалека кажутся губительными. И вам придется признать – не в обиду архигреффессе Энни, – что нам хочется получить правителя получше Чарльза.
– Думаю, мы все разделяем ваше мнение о Чарльзе, – не стал спорить Артвейр. – Святые решили осенить его своим прикосновением, и я полагаю, что даже его мать согласится, что он не должен сидеть на троне. Но есть еще одна законная наследница, и она сидит перед вами.
Все собравшиеся смотрели на Артвейра, но теперь их взгляды вернулись к Энни, более резкие и какие-то голодные.
На ноги поднялся дородный мужчина с ярко-рыжими волосами и черными глазами.
– Могу я высказаться по этому поводу, милорд?
– Разумеется, лорд Бишоп, – ответил Артвейр.
– Король Уильям сумел убедить Комвен утвердить закон, позволяющий женщине занять трон Кротении. Но до сих пор ничего подобного не случалось. Этот закон еще ни разу не опробован. И единственная причина, по которой он вообще рассматривался, это состояние юного Чарльза. В соответствии с более древним и признанным правилом, если сын не мог стать королем, корона переходила к его сыну, коего, разумеется, у Чарльза нет. Таким образом, трон вполне законно получает Роберт как единственный наследник мужского пола.
– Да-да, – сердито перебил его какой-то человек с землистым лицом.
Грефт Дилворда, вспомнила Энни, так его зовут.
– Но, лорд Бишоп, вы забываете, что тогда мы сомневались не только в Чарльзе, но и в Роберте. Вот почему мы так проголосовали.
– Верно, – признал Бишоп, – но некоторые возразят, что лучше дьявол на троне, чем неопытная девушка, особенно в такие времена, как сейчас.
– Вы хотите сказать, когда дьяволы свободно бродят по стране? – сухо поинтересовался Артвейр. – Вы хотите видеть зло и внутри, и снаружи Эслена?
Бишоп пожал плечами.
– Слухи про Роберта становятся все мрачнее. Я даже слышал, что из его ран не идет кровь, как у всех остальных людей. Но про Энни тоже много чего рассказывают. Сам прайфек объявил ее колдуньей, воспитанной в монастыре, который полностью обратился ко злу. А рассказы о том, что она совершила в Данмроге… внушают беспокойство, – закончил он.
Энни слушала это рассеянно, словно наблюдала за происходящим со стороны. Неужели они говорят про нее? Неужели все настолько перепуталось?
И перепуталось ли? Она побывала только в одном монастыре, в монастыре Святой Цер. И там ей рассказывали про яды и способы убийства. Разве это не зло? А то, что она может сделать – и ведь делала, – наверное, можно счесть колдовством?
А что, если прайфек прав и…
Нет.
– Если вы хотите меня в чем-то обвинить, лорд Бишоп, прошу вас, будьте так любезны обращаться прямо ко мне, – с удивлением услышала Энни свои слова.
Она неожиданно почувствовала, что снова вернулась в свое тело, и наклонилась вперед на импровизированном троне.
– Была ли Виргенья Отважная колдуньей, потому что владела силой святых? – продолжала она. – Человек, который выдвинул против меня обвинения, прайфек Хесперо… У меня есть свидетельство, письмо, которое доказывает, что он был заодно со священниками, участвовавшими в языческих ритуалах и совершавшими жестокие убийства. Если вы что-то слышали про Данмрог, вам известно, что не я прибивала гвоздями мужчин, женщин и детей к деревянным колам и не я потрошила их. Не я пела гимны над кровью невинных, чтобы разбудить ужасного демона. Но я и мои спутники остановили их отвратительный ритуал. Так что, лорд Бишоп и все остальные, – возможно, я действительно колдунья. Возможно, я есть зло. Но в таком случае добра вообще не существует, потому что прайфек и эти церковники не поклоняются истинным святым. Как, разумеется, и мой Дядя Роберт. Он отдаст нашу страну самым страшным и темным силам, какие только можно вообразить, и всем вам это известно. Именно поэтому вы здесь и собрались.
Она снова села и во внезапно наступившей тишине вдруг почувствовала, как ее оставляет уверенность. Но тут еще один человек, которого она узнала, – Сигбранд Хаергилд, маркгрефт Даэрата, – громко рассмеялся.
– А у этой леди острый язычок, – заметил он, обращаясь к собравшимся.
Он поднялся, сухопарый пожилой человек, который почему-то напомнил Энни деревья, растущие на береговых скалах, дуб, выстоявший под ударами ветра и волн, с древесиной твердой, как железо.
– Должен признать, я первый усомнился в том, что женщине следует править, – сказал он. – Я протестовал против проекта Уильяма и решения Комвена. Однако оно было принято. Я не понимаю всех этих разговоров о колдовстве и святых. Единственный святой, которому я когда-либо доверял, живет в моем мече. Но я провел всю свою жизнь, глядя на земли Ханзы, расстилающиеся по ту сторону реки Свежесть. Я сражался против их заговоров и не допущу, чтобы жена Уильяма вышла замуж за ханзейца, чтобы один из них сел в Эслене не то что на трон, а даже на горшок. Роберт, вне всякого сомнения, сошел с ума, решив заключить сделку с Рейксбургами, и это доказывает мне, что Уильям был прав и что эта девушка – единственная надежда Кротении. И я уверен, ее сестры были убиты в тот же день, что и Уильям, не случайно. Вы не согласны? – Он оглядел собравшихся, но никто не ответил на его вызов. – Нет, Черный Роберт расчищал себе дорогу к трону.
– Откуда нам знать? – осторожно проговорил Кенвульф. – Все эти убийства вполне могла организовать и она. – Он показал на Энни.
Эти слова ударили в нее, точно молния.
– Что… вы… сказали? – с трудом выговорила она.
– Я не… просто я хочу сказать, леди, что мы не можем знать… я не выдвигаю никаких обвинений…
Энни вскочила и почувствовала, как дрожат ее руки и ноги.
– Здесь и сейчас, лорд Кенвульф, я говорю вам, что не имею никакого отношения к гибели моих родных. Сама мысль об этом представляется мне непристойной. Те же самые убийцы прошли через полмира по моему следу. Посмотрите мне в глаза. А потом сделайте то же самое с моим дядей. Давайте проверим, кто из нас выдержит ваш взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76