– Подожди немного, – сказала Энни. – Большинство не выходят наружу до наступления ночи. Именно ночью Двор Гобеленов оживает по-настоящему. Люди также называют его кварталом сефри. Здесь их сотни.
Казио понимал, что глазеет по сторонам, но ничего не мог с собой поделать. Город за стеной выглядел грязным и скучным: ветхие хижины с дырявыми крышами, каменные дома, чьи лучшие дни миновали несколько десятилетий, если не столетий назад, улицы, полные мусора и грязных детишек.
Но Двор Гобеленов оставался аккуратным, чистым и сияющим разноцветьем красок. Высокие, узкие здания с забавными островерхими крышами, все недавно выкрашенные – в различные оттенки кирпичного, горчичного, оранжевого, фиолетового, зеленовато-голубого и других приглушенных, но веселых цветов. Яркие одежды, развевающиеся, точно знамена, на веревках, натянутых между окнами верхних этажей, темно-коричневые вывески с черными буквами, указывающие на лавки предсказателей судьбы, гадалок, аптекарей и представителей других диковинных профессий.
– Ваше величество, – заговорил сэр Лифтон, разрушив очарование, – у нас совсем немного времени.
– И что вы предлагаете? – спросила Энни.
– Твердыня для нас важнее всего, – ответил он. – Нам необходимо очистить ее и взять под контроль башни Святых Кизела и Вексела, а также все, что расположено между ними. Затем нужно возвести баррикаду с северной стороны; я полагаю, лучше всего возле перекрестка Вертона. Кроме того, нам потребуются люди на стене Нода. Это будет несложно, с этой стороны есть лестницы. С Твердыней придется потрудиться.
«И кто сказал, что я ничего не понимаю в стратегии?» – спросил себя Казио. А вслух предложил:
– Особняк в углу достает почти до самого верха. А остаток пути преодолеть несложно.
Лифтон кивнул.
– Вероятно. Я прикажу нескольким солдатам снять доспехи.
– Это займет время, – возразил Казио. – Почему бы не попробовать мне?
– Ты должен охранять Энни, – вмешалась Остра.
– Но на мне уже нет доспехов, – настаивал Казио. – Если противник успеет занять стену первым, они смогут сбрасывать на нас камни.
– Он прав, – сказала Энни. – Сэр Лифтон может охранять меня, пока Казио не вернется. Ступай. Гвардейцы скоро снимут доспехи и последуют за тобой.
Они приблизились к дому, Казио спешился и постучал в дверь. Вскоре ему открыла женщина-сефри, так закутанная в красные и оранжевые одежды, что Казио смог разглядеть лишь единственный бледно-голубой глаз, окруженный удивительно белой кожей, сквозь которую просвечивали вены. Она не дала ему и возможности заговорить.
– Это мой дом, – заявила она.
– Я Энни Отважная, – вмешалась Энни со спины лошади. – Это мой город, а значит, и мой дом тоже.
– Конечно, – совершенно спокойно ответила женщина. – Я вас ждала.
– Неужели? – холодно спросила Энни. – Значит, вам известно, что моему человеку нужно кратчайшим путем подняться на вашу крышу.
– Нет, этого я не знала, – ответила женщина. – Но охотно помогу. – Она снова взглянула на Казио. – Иди прямо. Там будет винтовая лестница. Небольшая дверца выведет тебя на верхний балкон. Оттуда ты сможешь забраться на крышу.
– Благодарю вас, госпожа, – вежливо улыбнулся Казио, снял шляпу и помахал ею Энни и Остре. – Я скоро вернусь.
Энни посмотрела вслед Казио, быстро скрывшемуся в доме, и почувствовала, как напряглась рядом Остра.
– С ним все будет в порядке, – прошептала Энни. – Такие эскапады составляют смысл жизни Казио.
– Да, – вздохнула Остра. – И именно такие эскапады его и убьют.
«Все умирают», – подумала Энни, но посчитала невежливым произнести вслух.
Вместо этого она вновь взглянула на женщину-сефри.
– Вы сказали, что ждали меня. Что вы имели в виду?
– Вы собираетесь воспользоваться ходом Креплинга. За этим вы сюда и пришли.
Энни посмотрела на сэра Лифтона.
– Вы можете повторить то, что она сейчас сказала? – спросила она.
Лифтон открыл рот, и на его лице отразилось недоумение.
– Нет, ваше величество, – сказал он.
– Сэр Лифтон, – распорядилась Энни, – организуйте оборону. Я буду здесь в безопасности.
– Меня это беспокоит, ваше величество, – возразил он.
– Сделайте так, как я говорю. Пожалуйста.
Он поджал губы и вздохнул.
– Хорошо, ваше величество, – согласился он и поспешил к своим людям.
Энни повернулась к сефри.
– Как вас зовут? – спросила она.
– Меня называют матушка Уун.
– Матушка Уун, что вам известно о ходе Креплинга?
– Это длинный тоннель, – сказала сефри. – Он начинается в глубинах замка Эслен и заканчивается в Тенистом Эслене. Я его страж.
– Страж? Я не понимаю. Вас назначил мой отец? Или мать?
Старая женщина – во всяком случае, у Энни сложилось впечатление, что она стара, – покачала головой.
– Первая королева Эслена назначила первых из нас. С тех пор мы сами выбираем стражей среди сефри.
– Не понимаю. Что вы сторожите?
Единственный глаз широко раскрылся.
– Его, естественно.
– Его?
– Так вы не знаете?
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
– Хм-м, – пробормотала матушка Уун, – как любопытно. – Она отступила на шаг назад. – Вы не против, если мы продолжим нашу беседу в доме? Мой глаз плохо переносит солнце.
Она отошла в сторону, пропуская шестерых гвардейцев, сбросивших доспехи и оставшихся в нижних стеганых рубахах. Женщина повторила пояснения, которые дала Казио, и они прошли в дом.
– Ваше высочество! – окликнула сефри.
Но прежде чем Энни успела ответить, раздался пронзительный крик Остры. Голубые глаза девушки были обращены вверх. Энни торопливо проследила за ее взглядом.
Она увидела крошечную фигурку Казио, который взбирался вверх по крутой крыше. Ему оставалось пройти совсем немного, пару королевских ярдов.
Но на стене его поджидали двое доспешных солдат с копьями в руках.
ГЛАВА 11
САРНВУД
Мужчина окинул Эспера взглядом пронзительных серых глаз и приподнял бровь.
– Ты мертвец, – заявил он.
Он сам был изрядно похож на мертвеца. Худой, точно скелет, седые редкие волосы спутаны. Загорелая кожа лица свисала, словно бесформенная маска. Он говорил просто, без насмешки, излагая положение вещей так, как понимал его.
– Ты ее когда-нибудь видел? – спросил Эспер.
Старик посмотрел в сторону зеленой полосы леса.
– Говорят, такое лучше не поминать вслух, – ответил он.
– Я намерен ее найти, – пояснил Эспер. – Ты можешь согласиться мне помочь или отказаться. – Он немного помолчал. – Я бы предпочел, чтобы ты помог.
Старик вновь приподнял бровь.
– Это не угроза, – быстро уточнил Эспер.
– Э-э, – протянул собеседник. – Я прожил всю жизнь в броске камня от леса. Так что да, я думаю, что видел ее. Точнее, видел то, что она пожелала показать.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что она бывает разной, – ответил старик. – Однажды в лощину вышел медведь. Большой черный медведь. Я мог его застрелить – я бы обязательно так и сделал, – но тут она посмотрела на меня, дала мне понять. Иногда она превращается в стаю ворон. Говорят, иногда в женщину-сефри, но сам я этого не видел. Впрочем, те, кто видел ее человеком или сефри, долго не живут.
– Но откуда ты можешь знать? Если всякий, кто ее видел…
– Некоторые умирают не сразу, – пояснил старик. – Они рассказывают, чтобы мы знали. – Он наклонился к Эсперу. – Она говорит только с мертвыми.
– Как же люди с ней разговаривают?
– Они умирают. Или берут с собой кого-то мертвого.
– Что это значит?
– Такие ходят слухи. Она не может разговаривать как обычные люди. Или не хочет. Думаю, это ей по силам, но она любит убивать. И не отказывается от такой возможности. – Он нахмурился. – Каждый день я жду, что она придет за мной.
– Понятно, – вздохнул Эспер. – Что еще ты можешь мне рассказать?
– Есть тропа, она приведет тебя к ней. Однако с нее нельзя сходить.
– Ну, вот и отлично, – сказал Эспер, поворачиваясь к Огру.
– Путник! – позвал его старик.
– Да?
– Ты можешь провести здесь ночь. Все обдумать. Поесть супу, так ты хотя бы умрешь не на пустой желудок.
Эспер покачал головой.
– Я тороплюсь. – Он начал поворачиваться, затем вновь оглянулся на старика. – Почему ты все еще живешь здесь, если так боишься ее?
Старик посмотрел на него так, словно Эспер спятил.
– Я же тебе говорил. Я здесь родился.
Не только старик боялся Сарнвуда. Длинный частокол, увенчанный черепами коров, лошадей и оленей, показывал, что и другие со страхом посматривали в его сторону. Эспер не совсем понимал, для чего были предназначены кости, но к некоторым жердям кто-то приделал небольшие подносы из переплетенных ивовых прутьев – на них лежали гниющие останки овец и коз, бутылки, вероятно наполненные пивом или вином, и даже букеты увядших цветов. Складывалось впечатление, что местные жители рассчитывали ублажить колдунью – вот только не знали чем.
Дальше начинался сам лес, протянувшийся от холмов к широкой долине Белой Ведьмы. Река скрывалась за зеленым пологом в двух полетах стрелы к северу от него. Эспер внимательно осмотрел линию деревьев, пытаясь оценить размеры леса.
Даже на первый взгляд он заметно отличался от Королевского. Хорошо знакомые ему дубы, орешники, витаэки, лиственницы и вязы сменились высокими зелеными копьями елей и болиголова. Тут и там виднелись голые ветви железных дубов и березовые рощицы, которые на фоне зеленой хвои казались выбеленными временем костями. Вдоль берега реки протянулись заросли черной ольхи, перемежаемые ивами, ракитами и соснами.
– Ну, Огр, – вздохнул Эспер, – что ты думаешь?
Огр не отвечал, пока они не подъехали поближе, а потом напрягся. Жеребец явно не хотел идти дальше, что было для него крайне необычно. Конечно, он устал, проголодался, сказывалось действие яда вурма, и тем не менее…
Когда они въехали под полог Сарнвуда, Эспер пытался вспомнить, сколько Огру лет. Ответ ему не понравился, и он стал размышлять о тропе – как она могла появиться, если никто не осмеливается входить в лес? И почему не зарастает? До заката оставалось еще несколько часов, но из-за нависших туч и густо переплетенных ветвей вокруг царил сумрак. Эспер натянул тетиву и приготовился выстрелить. Он чувствовал перекатывание мощных мышц на спине Огра, продолжающего неохотно двигаться вперед через мелкие ручейки, которые рождались из тающего в холмах снега. Несмотря на холод, подлесок уже зеленел папоротниками, изумрудный мох покрывал землю, а также стволы и ветви деревьев. На первый взгляд лес казался здоровым, но пахло здесь как-то неправильно. Казалось, этот лес болен еще сильнее, чем Королевский.
По прикидкам Эспера, они успели продвинуться вглубь где-то на лигу, когда стало настолько темно, что он решил разбить лагерь. Было холодно, он слышал вой волков где-то неподалеку, поэтому решил развести костер, а если колдунье это не понравится – это будет не его забота. Лесничий собрал хворост, сложил его аккуратным шалашиком и с первой же попытки разжег огонь. Не слишком большой, но достаточный, чтобы с одного боку стало тепло. Эспер устроился на поваленном стволе липы и стал смотреть в пламя, с тоской гадая, жива ли еще Винна и не следовало ли ему остаться с ней, как она его просила.
«Чтобы услышать ее последние слова? Нет уж, клянусь Неистовым!» – воспротивился он.
Самым страшным было то, что какая-то часть его уже представляла, какой будет его жизнь без Винны. Та самая часть, которая с самого начала с сомнением относилась к возможности их совместного будущего. Из чего же сделаны мужчины, спрашивал он себя, если они способны на подобные мысли? Неужели в глубине души он хотел, чтобы Винна умерла? Когда Керла…
– Нет, – сказал он так громко, что Огр скосил на него глаза.
Вот оно.
Он познакомился с Керлой, когда она была совсем юной, моложе Винны. И любил ее с такой безумной страстью, что не рассчитывал вновь испытать похожие чувства. Он до сих пор помнил ее запах, капли росы в цветущем саду. Прикосновение к ее коже, чуть более горячей, чем плоть человека. Теперь, оглядываясь назад, он понимал, что ее страсть к нему была еще сильнее, поскольку Эсперу нечего было терять – ни друзей, ни привычное окружение, а Керла родилась в семье знаменитых провидцев. У нее было имущество, планы на будущее и надежды на выгодный брак. Однако она убежала с ним, чтобы жить вдвоем в лесу, и некоторое время им этого хватало.
Впрочем, время это оказалось очень кратким. Может быть, если бы у них могли быть дети… Может быть, если бы сефри или люди были более терпимыми…
Может быть. Может быть.
Однако им пришлось очень непросто. И с каждым днем жизнь становилась все труднее, настолько трудной, что однажды Керла переспала со своим старым любовником. Настолько трудной, что, когда Эспер обнаружил ее тело, какая-то его часть испытала облегчение из-за того, что все кончилось.
Он ненавидел Фенда за то, что тот убил Керлу, но теперь понимал, что еще сильнее ненавидит сефри за то, что тот открыл ему темную часть его, Эспера, души. Двадцать лет Белый жил, не зная женщин, но вовсе не из-за того, что боялся забыть Керлу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76