Все ясно? Колдун закивал.
– Справишься?
Секундная задумчивость, и маг затряс головой еще резвее.
– Иди. И пускай Фархад зайдет ко мне.
Омар мрачно проследил, как выползает из комнаты колдун, потом дернул головой, и понятливая невольница исчезла.
Все менялось. Монах и маг в одной команде означало только одно: Белый Крест начал использовать магию. Все менялось к худшему. С этими крысами еще можно было мириться, пока они действовали металлом (сталью или золотом, все равно). Но если они вооружатся магией...
В комнату аккуратно протиснулся огромный воин.
– Звал, повелитель?
– Да. Слушай и запоминай. Ты сейчас возьмешь своих орлов и поедешь вместе с колдуном. Он приведет вас к троим нелюдям. Одного из них,
гоббера, он возьмет на себя. Гоббер – маг. Так что к нему не суйтесь. Пускай между собой сами разбираются. Ваша цель – двое других. Один из них
– Секира Ахмази. Слышал?
Фархад кивнул и улыбнулся:
– Давно хотел встретиться.
– Вот и встретишься. Опасайся второго. Он умеет убивать всем, что попадается под руку. И умеет хорошо. Постарайся убрать его первым. Если что-то изменится, действуй по своему усмотрению. Но эти трое должны умереть. И с них надо снять два перстня. Таких же, какой будет на колдуне. Вопросы есть?
– А может, живьем?
– Фархад, этот эльф положил десятерых охранников Самуда. И даже не чихнул. Да и не нужны они мне живыми. Так что просто выполни приказ. Три трупа, и как можно быстрее. Иди.
Воин кивнул и так же осторожно, ученым медведем, вылез из комнаты.
Эзис – Румия. Море
Эльрик де Фокс
Мой скакун заржал, и это я услышал, как сквозь вату. Глухо. Отдаленно. Сколько мы шли?
Не помню. Все мои силы уходили на то, чтобы удерживать заклинание да еще переставлять ноги. Одну за другой. Хорошо, что у меня их только две.
А тяжелые у Элидора доспехи! Тяжелые... Тяжелые.
Элидор
Мы вышли на берег под вечер. Эльрик оглядел все вокруг мутным взором и, даже не попытавшись выбрать место получше, рухнул на песок в трех шагах от воды.
Я оттащил тело Его Величества к ближайшей дюне и задумался о том, чего бы съесть на ужин. Если вспомнить, что де Фокс проснется очень голодным, проблема «чего бы сожрать» вставала во весь свой гигантский рост.
Я начал ладить удочку. Интересно, какая рыба здесь водится?
Но доделать снасть мне не дали. Вдали послышалось лошадиное ржание, а потом и топот множества копыт.
– Эльрик, у нас проблемы.
Никакой реакции.
Я повернулся к де Фоксу и присмотрелся повнимательнее.
Когда-то отец Лукас учил меня определять виды сна. Нынешнее состояние Эльрика называлось: «Сдохну, но не проснусь».
Топот приближался.
Я медленно потащил меч из-под сумок с припасами.
Из-за дюн показались всадники.
Меч взметнулся вверх.
Верховые заметили нас и, завизжав, пришпорили коней.
Шансов не было. Как тогда.
Исманы были в десяти шагах.
Я улыбнулся и шагнул навстречу врагам.
– За нас! А, Элидор!
Эльрик возник рядом. Свистнул топор. Вплетаясь в бой, как в танец, выдохнул император:
– Фокс!
А слева был Сим:
– Орден и Огонь!
И сзади вместе со скрипом арбалетного ворота донеслось:
– Я верю в вас, мальчики. И завертелась кровавая чехарда. Искаженные яростью лица исманов. Вспыхнувший ярким светом перстень Шакора. Дикое ржание лошадей.
Свист и скрежет клинков.
Стоны умирающих.
Холодная ярость бешеной атаки.
Потом все кончилось.
Изрубленные тела вокруг. Несколько лошадей, судорожно поводящих боками, невдалеке. И звенящая тишина.
Я тихо осел на песок.
А император спал. И топор его лежал рядом, на песке, без единого пятнышка на лезвии.
Мне надоело обдумывать все выверты моей судьбы.
Я собрал оружие и деньги нападавших и пошел доделывать удочку, по дороге рассматривая перстень, снятый с чьей-то руки, валявшейся шагах в пяти от места побоища.
Перстень был точь в точь такой же, как у меня на пальце.
Эльрик де Фокс
Как-то очень неожиданно – ведь только что вроде стояло пасмурное утро – я увидел звезды. Потом до меня дошло, что я открыл глаза. Значит, они были закрыты.
Гениально!
Рядом потрескивало. Тянуло теплом.
Костер?
Точно!
У костра сидел Элидор и жарил на прутике рыбу. Лицо самодовольное. Волосы собраны в безобразный хвост, и раскосые эльфийские глаза от этого кажутся еще раскосее. Век бы не видеть эту образину! Хорошо, что с ним все в порядке.
– Проснулся?
– Жрать хочу.
– Грубиян. – Он отодвинул рыбину от огня. Понюхал. Поджаристая корочка пузырилась жиром. – Вкусно будет, – сообщил монах. – Я одну уже съел.
Как ни лень мне было шевелиться, однако я сел. Звезды радостно сплясали что-то хороводное, успокоились, и запах рыбы заставил все мои желудки заголосить.
– Зря жарил, – сказал я, доедая последний кусок. – Сырая вкуснее.
Оставался еще хвостик, плавники и позвоночник. Они лежали сиротливо на крышке котелка, ожидая, пока их закопают в песок.
– Нет, сырая определенно вкуснее. – Я сгрыз остатки позвоночника.
Рыбьи кости вполне съедобны, ежели у кого зубы, как у меня. Плавники и хвост уже куда-то делись. Элидор что ли подъел?
Поозиравшись, в поисках чего бы еще сожрать, я узрел наконец склад оружия, которого у нас с эльфом сроду при себе не водилось. Двадцать сабель. Ножи. Луки в саадаках и без. Это не съедобно. Зачем только монах их приволок? Пользы никакой, тяжесть одна... Что?!
Двадцать сабель?!
Двадцать!!!
– Ты где это взял?!
– Эльрик, расслабься. – Его Высочество растянулись на песочке, положив под голову плащ. Мой, кстати, плащ. – Ты скажи, откуда у тебя такой скакун? Он же ненормальный. Бешеный.
– Бешеный – это Мамед. А Тарсаш из Гульрама.
– Я не о месте покупки, болван.
– Сам такой. Не знаю. Сперва я думал, что это чистокровный гульрамец. Потом понял, что в нем намешано больше кровей, чем можно себе представить. И сипангская, и эннэмская, и гульрамская, понятно. Не исключено, что с Запада что-то намешалось – сам видишь, росточком его Боги не обидели. Вообще сочетание получилось на редкость удачным... Флайфет! Элидор, не заговаривай мне зубы! Где ты взял сабли?
– Лекция отменяется, да? Ну ладно. Хорошо здесь, правда? Уютно. Знаешь, люблю, когда пламя вот так вот выхватывает пятачок света, а вокруг... Кажется, что ничего нет. Только этот костер, И никаких неприятностей. Темнота вокруг, она... Как стена, что ли.
– Это для тебя темнота. А для меня так сумерки... М-мать! Элидор!
– Ась?
– Что тут было?
Он улыбнулся невинно, повернулся на бок, начал рисовать что-то на песке.
– Ваше Высочество... – Точка, точка, два крючочка...
– Принц хренов, ты говорить будешь?!
– Какие вы, женщины, нервные.
От крышки он увернулся. От котелка – нет. Уселся обиженно. Потер лоб. Достал из седельной сумки кошелек и вынул оттуда три перстня с рубинами. Абсолютно одинаковых. Один из них я лично снял с Аль-Апсара. Второй Элидор взял у Шакора. А третий... А третий откуда?
– Сдается мне, ты снова кого-то зарезал.
– Ваша проницательность, Торанго, приводит меня в восхищение!
– Не хами.
– Не дождешься.
Я бросил в эльфа горсть песка. Он лениво отряхнулся и перевернулся на
живот, глядя в темную даль:
– Сюда приезжали гулямы. И маг. Сколько на Востоке магов, я просто
диву даюсь!
– Какой маг?
– Н-ну... – Он задумчиво покрутил пальцами, видимо, изображая мага. – Такой... Черный маг. Или темный – я в этих твоих тонкостях не разбираюсь. В общем, он приехал сюда с двадцатью вояками, дабы прикончить тех, кого здесь найдет.
– В смысле?
– Нас прикончить. Какой же ты все-таки идиот!
– Нет, я понял, что нас... Я не понял только, что мы ему...
– Ты у меня спрашиваешь? – изумленно поднял бровь монах. – Это вы с Симом расхваливали мне ваш безумный Восток, где за каждой дюной сидит по гуляму, а ты у меня спрашиваешь, что мы сделали какому-то там магу?
– Ладно. Заткнись. В смысле продолжай. Я так и не понял, перстень-то откуда?
Лицо Элидора приняло выражение вселенского терпения и готовности к любым трудностям.
– Зря ты так, – сказал я, – Обычно я быстро схватываю. В смысле обычно я сперва делаю, а потом смотрю, кого сделал. Получается очень быстро. А здесь – ты уже всех убил. Мне, значит, некого и... Стоп! – Рука монаха, потянувшаяся уже к мечу, замерла. – Ты? Убил? Их? Всех? Один?
И веселиться расхотелось. А Элидор посмотрел на меня... Странно так посмотрел.
– Я не знаю, один или нет, – рыкнул он. – Но теперь у нас есть неучтенный перстень. Держи. – Он бросил украшение через костер, и рубин на миг вспыхнул алой звездой, отразив пламя. – Это тебе.
– Спасибо.
– Не за что.
Вроде все прояснилось. Нет, не все. Вообще ничего не ясно.
– Как так – ты не знаешь, один убивал или нет?
– Никак не знаю, – хмуро ответил эльф, – Мне показалось, что мы снова деремся вместе. И Кина за спиной. С арбалетом. М-мать... Мне не
показалось. Я точно знал, что мы вместе. Понимаешь?
– Понимаю.
– Да ну? – Но сарказма в голосе Элидора было как-то непривычно мало.
– Может, объяснишь?
Я бы объяснил. Если бы нашел слова. Да только не находились они. Поразбежались все, запутались, сколготились в безобразную кучу, отталкивая друг друга. Эх, выпить бы сейчас! После пары глотков «коктейля» все объяснения приходят сами.
– Мы действительно вместе, – неубедительно пробормотал я, пытаясь сформулировать то, что формулировке не поддавалось в принципе. – И будем вместе, пока... Ну... Пока будем вместе.
– Угу. – Скепсис возвращался к эльфу на глазах. – Объяснил.
– Боги, Элидор, да это же медузе ясно!
– Я не медуза, – сухо заметил монах.
Возразить было нечего.
Я повертел перстень Джэршэ, глядя, как играет светом ограненный рубин. Украшение было, как ни странно, впору. В аккурат на средний палец.
А Паучий Камень остался в Эрзаме. Нет уж, ну его к лешему, этот подарочек.
– Может, пригодится. – Элидор проследил, как я прячу перстень вкошелек. – Они ведь и вправду от магии защищают.
– Может.
И я улегся спать. А что еще делать ночью, если все враги уже перебиты?
Эзис. Степи
И была Степь. И солнце. И выжженная зноем земля. Холмы уходили далеко-далеко в бесконечность, сливаясь с белесым от жара небом. Дрожало над землей тонкое марево горячего воздуха. Свистела высоко неразличимая в ослепительной глубине раскаленного неба какая-то птица. И больше ни единого звука не рождалось в бескрайней, величественной, равнодушной Степи.
– Здесь нам бояться некого, – заверил Эльрик. – Места нехоженые, а о колодцах древних только я, наверное, и знаю.
И Элидор, помнивший прекрасно, как в конце мая уходили они с Симом из Мерада, уходили, выматывая погоню, изнуряя себя бешеной скачкой; помнивший, как каждый холм, каждый куст, каждый овражек таили в себе опасность, почему-то поверил.
Он вылез из раскаленных доспехов. Сменил сшитый по западной моде костюм на удобную эзисскую одежду. И сидел в седле, на одном из трофейных коней, нахохлившийся, злой, недовольный всем на свете, а в первую очередь жестоким, яростным, невыносимым зноем.
Особенно тяжело было в полдень. Но в эти часы они обычно устраивали привал.
Эльрик заботливо укрывая своего скакуна белой попоной с оголовьем, отпускал побродить, поискать остатки зеленой, не высохшей еще травы. Заплетал в косу длинную черную гриву жеребца, чтобы не жарко было тому, чтобы овевал шею теплый степной ветер.
И в первый же изнурительный полдень эльф с изумлением узрел, как император подхватил топор и подался из сомнительной тени, в которую забился Элидор, на солнышко. На самый солнцепек.
Даже смотреть на его разминку было тошно. А уж подумать о том, чтобы начать двигаться самому... Боги! Да Элидору растаять хотелось в этом пекле, растечься грязной лужицей и чтоб не трогал никто.
Но на следующий день, на привале, Эльрик подошел к монаху, держа в руках... двуручный меч.
– Вот. – Он пожал плечами и покривился как-то смущенно. – Поучишь?
– Что?! – Элидор вытаращился на Торанго, как на привидение родного дедушки. – Тебя поучить?
– Я с такими дела почти не имел. Саблей – запросто. Меч и щит – тоже сколько угодно. Топор вот. Ну, на ножах, понятно, могу. А длинный клинок как-то... упустил.
– Господи, да зачем тебе? И вообще, где ты его взял?
– Ну. – Эльрик уставился на траву под ногами. – Придумал. В смысле иллюзия это. А зачем?.. Так ведь все равно делать нечего, пока кони
отдыхают.
Эльф застонал и вытянулся на земле, закрыв красные глаза:
– Кони отдыхают! – Он снова издал полузадушенный не то хрип, не то стон. – Кони! А я тебе что – хуже коня что ли?
– Ездить на тебе я бы не стал, – задумчиво ответил де Фокс. – Может, и хуже. Поучишь?
– Ночью, – тоскливо пообещал монах, понимая, что шефанго все равно не отвяжется.
– Договорились, – покладисто согласился Торанго.
Степь. Бесконечная, жаркая Степь.
Эльрик соскакивал с седла и подолгу бежал рядом с Тарсашем, держась рукой за стремя. Он радовался солнцу. Он тянулся к нему. Он словно черпал из него силы. Тот Эльрик, которого видел эльф на Западе, угрюмый, неразговорчивый, мрачно-настороженный шефанго, исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80