Его вопль поднял меня на ноги.
— Но почему? Всегда только н е т ! Хватит с меня!
Послышался звук рвущейся материи, что-то упало на пол и разбилось.
Одним прыжком я влетел в дверь.
Перед моим взором открылась живопис— ная батальная сцена.
Одежда Ангелины была разорвана на одном плече, Князь стоял рядом, вцепив— шись пальцами, словно когтями, ей в ру— ку.
Выхватив пистолет, я рванулся впе— ред, но Ангелина была быстрее.
Схватив со стола бутылку, она ловко ударила его по голове. Князь рухнул, как подкошенный.
Подтянув разорванную блузу, она сде— лал останавливающий жест.
— Уберите пистолет, Бент. Все закон— чилось, — сказала она спокойно.
Я подчинился, но только после того, как убедился, что Князь без движения, и моя помощь не требуется.
Она справилась сама.
Когда я встал, она уже уходила, пришлось ее догонять.
Остановившись перед своей комнатой, она бросила мне:
— Ждите здесь.
Не нужно было быть слишком прозорли— вым, чтобы предсказать наступление пло— хих времен.
Придя в себя, Князь, несомненно, примет нужное решение и об Ангелине, и о революции.
Я размышлял, обдумывая эти вопросы, когда она позвала меня.
Ее руки покрывал длинный платок, скрыший разорванное платье.
Внешне она выглядела спокойно, но скрытый блеск в глазах выдавал волнение.
Я заговорил, как мне казалось, о том, что должно было беспокоить ее в первую очередь.
— Хотите, чтобы я присоединил Князя к его родовитым предкам в семейном склепе?
Она отрицательно покачала головой.
— Он еще пригодится. Мне удается справляться с моим темпераментом, дер— жите под контролем и свой.
— С этим у меня все в порядке. Но неужели вы думаете, что после всего происшедшего можно продолжать с ним ра— ботать? У него, между прочим, серьезная травма головы.
Подобные мысли не обременяли ее. Она отмахнулась рукой.
— Я все еще могу управлять им, и он будет делать все, что я хочу, разумеет— ся, в определенных пределах. Ограниче— ниями служат его собственные природные способности, о чем я не знала, ставя его во главе восстания. Жаль, что тру— сость медленно разрушает первоначальную решительность его намерений. Но он все еще считается главарем, и мы должны ис— пользовать его в этом качестве. А сила и власть должны быть в наших руках.
Я человек не медлительный, но осто— рожный. Прежде чем ответить, я обдумал ее слова со всех сторон.
— Что означает это «мы» и «наше»? Где тут мое место?
Ангелина расположилась в кресле и откинула со лба свои прелестные золотые волосы. В ее улыбке было около двух ты— сяч вольт, и предназначалась она мне.
— Я хочу, чтобы вы участвовали в этом деле вместе со мной, — сказала она с теплыми интонациями, — партнером. Мы держим впереди Князя Рденранта, пока не придет успех, затем устраняем его, и все остальное делаем сами. Согласны?
— Да, — сказал я.
Потом с особым воодушевлением я сно— ва повторил:
— Да!
Впервые я был столь однословен. Нуж— но было срочно собраться с мыслями.
— И все-таки, почему я? Простой те— лохранитель, который заботится прежде всего о восстановлении своих украденных прав. Не велик ли скачок от мальчика на побегушках до председателя правления?
— Зачем спрашивать, если вы сами все понимаете, — сказала она.
Она улыбнулась, отчего температура в комнате поднялась градусов на десять.
— Вы можете руководить этим делом так же хорошо, как и я — вам это нра— вится. Мы вместе сделаем революцию и завоюем планету. Что вы на это скажете?
Пока она говорила, я ходил взад и вперед.
Она встала, взяла меня за руку и ос— тановила.
Тепло ее пальцев жгло меня огнем сквозь рубашку.
Ее лицо было прямо передо мной, а голос стал бархатным и низким — такого я никогда не слышал.
— Это будет прекрасно. Обязательно. Ты и я… вместе.
О б я з а т е л ь н о !
Бывает, когда словами не скажешь, и тогда говорит ваше тело.
Это был тот самый случай.
Мои руки обняли ее и прижали к себе, мой рот приник к ее губам.
Она ответила мне тем же. Руки ее ле— жали на моих плечах, губы были ласковы— ми. Продолжалось это столь мало, что впоследствии я не был уверен, было ли это вообще. Теплота внезапно исчезла, все стало плохо.
Она не боролась со мной, не пыталась оттолкнуть, но губы ее вдруг стали без— жизненными, а глаза совершенно пустыми.
Она так и стояла, пока я не опустил руки и не отошел, потом снова села в кресло.
— Что случилось? — выдавил я из себя.
— Хорошенькое личико — это все, о чем вы думаете? — спросила она.
В ее голосе было рыдание, страдание исказило ее лицо.
— Все вы мужчины похожи… все оди— наковы!
— Невероятно! — крикнул я в раздра— жении. — Вы же хотели, чтобы я вас по— целовал, не отрицайте! Что изменилось в ваших мыслях?
— А захотели бы вы поцеловать е е ?
— выкрикнула Ангелина в иступлении, ко— торого я не мог понять.
Она дернула тонкую цепочку вокруг шеи и швырнула ее мне. На ней висел ма— ленький медальон, еще теплый от ее те— ла. При падении света под определенным углом на нем ясно просматривалось изоб— ражение.
Мне удалось кинуть только один взгляд на девушку на фотографии. Что-то опять изменилось в мыслях у Ангелины, она вырвала цепочку и стала толкать ме— ня к двери.
Дверь захлопнулась за мной, загремел тяжелый засов.
Не обращая внимания на удивленного охранника, я направился к себе в комна— ту.
Но что означала ее внезапная холод— ность и эта фотография?
Зачем она носила ее?
Хотя я видел ее один миг, этого было достаточно.
На фото была молодая девушка, может быть, сестра.
Ужасные генетические законы говорят, что возможно неопределенно большое чис— ло комбинаций.
Эта девушка была отвратительно урод— лива — другого слова не подберешь.
Дело было не в каком-то одном факто— ре, вроде горбатой спины, выпирающей челюсти или торчащего носа.
Тут была комбинация черт, составляю— щих единое отталкивающее целое, которое вызовет отвращение у кого угодно.
Тут я понял, что непроходимо глуп.
Ангелина дала мне взглянуть на глу— бинные причины того, что изломало, ис— коверкало ей жизнь.
Сразу стало ясно многое другое.
Сколько раз, глядя на нее, я удив— лялся, как может такая испорченная сущность находиться в такой очарова— тельной упаковке.
Теперь ответ был ясен — я не видел первоначальной оболочки. Мужчина еще как-то может терпеть свою уродливость, но что должна чувствовать в такой ситу— ации женщина? Как жить, когда каждое зеркало — твой враг, и люди поскорее отворачиваются, увидев тебя? Что де— лать, если, к счастью или несчастью, вы наделены острым наблюдательным разумом, который все видит и сознает, делает не— утешительные выводы, мучается от знаков отвращения? Некоторые девушки могли бы покончить жизнь самоубийством, но не Ангелина. Я могу предположить, что сделала она. Презирая себя, ненавидя свой мир и лю— дей в нем, она не испытывала угрызений совести, задумывая преступления с целью добычи денег для операции по исправле— нию какого-то уродства, потом еще денег для следующей операции.
Затем, когда кто-то пытался остано— вить ее однажды, она легко, а возможно, и с удовольствием убила его. Медленный, жуткий под'ем через преступления к кра— соте с достойным удивления разумом.
Бедная Ангелина. Я мог бы пожалеть ее, если бы не убийства, которые она совершила. Бедная, несчастная, одинокая девушка, которая, выигрывая одни битвы, безнадежно проигрывала другие. Она су— мела придать телу очаровательные, дейс— твительно ангельские формы, а мозг, ко— торый управлял всем процессом, постепенно деформировался, пока не стал таким же уродливым, как раньше тело.
Но если можно изменить тело, почему нельзя изменить мозг? Можно ли что-то для нее сделать?
Я так напряженно думал, что не мог усидеть в своей маленькой комнате и вы— шел на воздух.
Близилась полночь, внизу должна была быть охрана, и все двери были заперты.
Я решил подняться наверх. В саду на крыше не должно было быть никого. Можно будет прогуляться в одиночестве.
На Фрейбуре нет Луны, но ночь была ясная, звезды давали достаточно света, чтобы видеть вокруг.
Охранник на крыше приветствовал ме— ня, когда я вышел. Был виден красный огонек сигареты у него в руке.
Я должен был что-то сказать по этому поводу, но мысли были заняты совсем другим.
Повернув за угол, я остановился и, облокотившись о парапет, стал смотреть на темные громады гор.
Что-то задерживало мое внимание, и через несколько минут я понял, что это было: охранник.
Он был на посту и курил, хотя часо— вому это не положено.
Может быть, я слишком придирался, но мне это не понравилось.
В любом случае, поскольку это меня беспокоило, стоило вернуться и сказать ему несколько слов.
Его не было на обычном месте, и это радовало; значит ходит вокруг и наблю— дает. Я пошел обратно и вдруг заметил сломанные цветы, свисавшие с края крыши.
Это было совершенно невероятно, так как верхний сад был предметом гордости и постоянных забот Князя. Издали я уви— дел среди цветов какое-то темное пятно и понял, что дела очень и очень плохи.
Это был часовой, мертвый или при смерти. Мне не нужно было искать причи— ну, почему кто-то мог оказаться здесь ночью.
Причиной была Ангелина. Ее комната была на верхнем этаже почти под этим местом. В пяти метрах ниже была видна белая площадка балкона перед ее окном и что-то темное и бесформенное, припавшее к стене. Мой пистолет остался в комнате.
Это был один из немногих случаев в моей жизни, когда я не выполнил всех предосторожностей. Я должен был спасти Ангелину.
Все это в доли секунды промелькнуло у меня в мыслях, когда я взялся за край балюстрады. Рука наткнулась на крохот— ный крючок, к которому была привязана веревка, практически невидимая, но крепкая, как канат. Убийца спустился с помощью специального прибора, выпускав— шего из себя нить, словно паук. Нить представляла собой субстанцию, состояв— шую из одной мономолекулы, способной выдержать вес человека. Если бы я попы— тался спуститься по ней, то лишился бы пальцев — она была острее бритвы.
На балкон можно было попасть, дос— тигнув маленькой площадки под ним, для чего нужно было пройти почти два кило— метра по долине. Я принял решение пры— гать, всчкочил на перила и поймал рав— новесие.
Подо мной бесшумо открылось окно. Я оттолкнулся и, целясь пятками в челове— ка, полетел вниз.
В воздухе меня развернуло, и я вмес— то того, чтобы ударить, рухнул ему на плечи. Мы оба покатились по балкону.
Древние камни задрожали, но выдержа— ли.
Падение слегка оглушило меня, но я надеялся, что его плечам досталось не меньше, чем моим ногам. Несколько се— кунд я был беспомощным, затем совладал с собой и пополз к нему. От удара из его рук выпал длинный тонкий кинжал. Я увидел, как блеснуло его лезвие. Он ус— пел к нему раньше и, зарычав, нанес удар, который, к счастью, не задел ме— ня, а только пропорол рукав. Пока он не отскочил, я схватил его запястье с но— жом и крепко сжал.
Это была безмолвная, кошмарная бит— ва, ценой которой, как мы оба хорошо понимали, была жизнь. Из-за ушиба ноги я не смог быстро встать, и он, более тяжелый и более сильный, оказался свер— ху. Обоими руками я с трудом удерживал его руку со смертоносным клинком. Стоя— ла мертвая тишина, слышалось только на— ше тяжелое дыхание.
Перевес начал склоняться на сторону убийцы, вес и неумолимая сила делали свое — кинжал медленно опускался. Лез— вие было совсем рядом, но тут я заме— тил, что вторая его рука безжизненно висит. Она была сломана при падении, а он даже не издал ни звука.
Никогда человек не сражается так от— чаянно, как при борьбе за жизнь. Мне удалось вытащить из-под него одну ногу и, извернувшись, я ударил коленом в его сломанную руку. Он содрогнулся от боли.
Я повторил удар сильнее. Пытаясь от— страниться, он потерял равновесие и согнул локоть, стараясь удержаться от падения. Вложив все силы, которые были в моем теле, я развернул его руку лез— вием вверх.
Это почти удалось мне, но он все-та— ки был сильнее, лезвие только слегка царапнуло его грудь. Я собрал силы, чтобы повторить прием, но внезапно он содрогнулся и умер.
Хитростью меня не возьмешь, но это была не хитрость. Я почувствовал, как в спазме закаменели его мускулы, когда он упал в сторону, но все равно не разжал хватки, пока за мной не зажегся свет в окне. Только теперь я увидел жуткие желтые капли на лезвии кинжала — мгно— венно действующий нервно-паралитический яд.
Там, где лезвие задело рукав моей рубашки, тоже остался желтый след. Я знал, что этот яд не нуждается во вве— дении внутрь, он также хорошо действует на обнаженную кожу.
С невероятными предосторожностями, борясь с дрожью в руках от усталости, я стянул рубашку. Только когда она была сброшена поверх трупа, я расслабился и глубоко вздохнул.
Нога у меня действовала, хотя и сильно болела. Видимо я не сломал ее, а только сильно ушиб, так как мой вес она держала. Я шире открыл высокое окно в комнату, и труп позади меня ярко осве— тился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20