Голос хлестал больнее плети, глаза жгли хуже каленого железа. – И неужели наивно предполагал, что я буду рада, когда узнаю?!
– А что тут такого?..
– Ничего, – легко согласилась ведьма и снова отвернулась, остервенело намыливая первую попавшуюся под руку тарелку. Причем чистую. – Ровным счетом ничего. Кроме того, что меня развели как последнюю деревенскую девку!
– Иньярра, я просто не мог по-другому!
– Почему? – удивилась ведьма. – Почему нельзя было хотя бы не менять постоянно личины? Примазаться на какой-нибудь Ветке, сочинить красивую легенду, почему умеешь телепортировать без магии – ты на них и без того мастак – и отираться поблизости положенные полгода под видом приятеля? Неужели тебе не пришло этого в голову, Лир?! Или было просто приятно поморочить ничего не подозревающую Хранящую?! А потом уговорить сбежать из собственного Храма и отправиться невесть куда?
Эх, девочка моя… Ну как, как тебе объяснить? Как объяснить, что просто боялся, что, если не буду каждый раз представать в новом обличье и из просто «знакомого» превращусь в «приятеля» или, того хуже, «друга», то уже ни от себя, ни от тебя не смогу скрыть, что я…
– Объясни мне, Лир! – возмущенно потребовала ведьма.
– Хорошо, – покорно согласился он. – Хорошо. Да, признаю, я поступил не слишком честно. Прости меня. Но, начиная работать, я вообще не думал, что в итоге для меня будут что-то значить твое мнение на мой счет или твоя обида. А потом прекратить затянувшуюся игру уже не было возможности, хотя – клянусь – я с удовольствием бы сделал это!
И он снова лгал. Лгал, и сам это отлично понимал. Даже будь у него такая возможность, он никогда бы ее не использовал.
Уж слишком хорошо знал он, чем заканчиваются все ее романы. Две недели терпкой до горечи сказки – и короткое, хлесткое: «Я должна идти». О нет, никогда. Никогда он не позволит ей сказать эти слова в его адрес. Уж лучше пусть все будет так, как сейчас.
Ведьма недоверчиво смотрела на него исподлобья. И хотела верить, и… боялась снова быть обманутой. О Змий, не хватало только вот так, мгновенно, сразу же потерять ее доверие раз и навсегда. И, главное, из-за чего?! «Убью Гриду за болтливость!» – мрачно пообещал себе виттар.
– Ну что? Мир?
Он осторожно, словно боясь спугнуть дикую кошку, протянул руку ладонью вверх. Она только тяжело вздохнула:
– Дурак ты, Лир. Неужели не понимаешь, что я и злюсь-то не на тебя?
– А на кого? – нахмурился виттар.
– На саму себя, конечно! – горько рассмеялась ведьма и села на лавку, бессильно склонив голову на руки.
– Почему? – Виттар осторожно присел рядом, положил руку на узкое девичье плечо. Йыр побери, даже не верится, что вот в этой тонкой девушке силы и воли едва ли не больше, чем в нем самом. – Ты-то тут при чем?
– Да при том, что пора бы уже не доверяться первому встречному, а думать головой! – зло припечатала Иньярра. – Тоже мне умница, ни кворра вокруг не замечала! Что глаза одинаковые, что ауры похожие – все по боку! Вот и доигралась…
– Брось! Уж кого-кого, а себя-то тебе точно винить не за что! – резко возразил виттар, тряхнув ее за плечо. – Это уже паранойя, Иньярра! Как можно было ожидать подобного?
– Ожидать надо всего. Я же ведьма.
– А ведьма что, не имеет права на доверие? Какая разница, к кому?! К ворону, приятелю, оборотню? – возмущенно возразил вельд и, словно опомнившись, тише, глуше добавил: – Или она не имеет права прощать?
Иньярра пожала плечом, отбросила со лба прядь тяжелых волос.
– Право – имеет, – вздохнула ведьма. – А вот уметь – не умеет.
– Хочешь, научу? – Виттар чуть виновато улыбнулся, медленно скользя пальцами по ее руке, пока не наткнулся на брызжущий искрами авантюриновый браслет.
Она смерила его долгим, бесконечно усталым взглядом и, помедлив, вложила в его ладонь тонкие пальцы:
– Леший с тобой. Мир.
Авалора – это одна из самых странных Веток Древа. Она делится ровно на три части: первая отведена под крупные города аров и временами наезжающих в гости виттов, вторая – дикие горы с редким вкраплением причудливо и хаотично разбросанных по урочищам деревенек, а третья – это подвесные мосты.
Ей-Хранящие, если все эти мосты вытянуть в одну линию, то по ним можно было бы преспокойно прошествовать с одного конца Древа на другой! Каменных здесь не строили в принципе: зачем? Это дорого и долго, а так – по две сваи с обеих сторон, бревенчатый настил и дедуля с берданкой, собирающий «налог на содержание моста». Когда я от щедроты души предложила укрепить хлипенькое сооружение так, чтоб оно несколько лет даже не качалось под ногами людей и копытами лошадей, последний этак хитренько усмехнулся в жидкую бородку и проскрипел:
– Это, конечно, можно, госпожа ведьма. А полсантэра все ж таки пожалуйте!
Лир со смешком заплатил за двоих, и наши лошадки бодро зацокали по мосту над ущельем.
– Что за наглость! – возмущалась я, походя трепя Киана за ушком. Вообще-то этот жеребчик не имел ни малейшего отношения к магическим лошадям, коими являлись вемили, но менять Ветки мог так же легко, как подковы. «При рождении заговаривали», – с гордостью пояснил виттар.
Вельд только коротко хохотнул:
– Иньярра, тебе что, жалко полсантэра?
– Нет, конечно! Но за что их тут платить?! Да не проверь я этот мостик «поисковиком» – йыра с два бы я вообще на него ступила! Куда, интересно, они девают все деньги, собранные-содранные с путников?
– А ты угадай! – хитро предложил Арлирриг, кивая головой назад. Я обернулась и застала старичка за увлеченным запихиванием полученного сантэра в задний карман штанов. Едва ли там находилась касса.
– А сидеть не жестко? – участливо поинтересовался вельд. Старичок приветливо сделал ему ручкой – и был таков, исчезнув в ближайших кустах.
– Что за наглость! – с чувством повторила я, поторапливая кобылку каблуками. С моими шпильками шпор никогда было не нужно.
Лошади с чавканьем увязающих в глинистом песке копыт потрюхали вдоль берега Льеттиа. С левой стороны над моим ухом нависали ветви деревьев, справа монотонно шумела река, глухо перекатывая камни по чреву дна. Куда ни брось взгляд – нас везде обступали невысокие, но горделиво вскидывающие головы горы. Елки узорчатыми гребнями спускались по покатым склонам. Взобраться на такую гору, не зная особых обходных тропок, лично я бы не смогла. Но, хвала Хранящим, Лир их знал как свои пять пальцев.
– Ух ты! А что там за заводь? – Я приподнялась на стременах, пристально вглядываясь в противоположный берег.
– Где? – Лир придержал жеребца, дожидаясь, пока Шэрка поравняется с ним.
– Вон, чуть впереди с той стороны. – Я махнула широким рукавом плаща, одновременно силясь понять, что же такое было не так с седлом вемили. Путлища, что ли, коротковаты? Странно, вроде бы не уменьшала…
– А, это «морозильник»! – охотно пояснил вельд. – На том берегу любят ставить палатки приезжающие витты. А если опыта нет и они ставят их слишком близко к воде, то Льеттиа, разливаясь от дождей, смывает если не сами палатки, то все их содержимое, как правило – провизию. А в этой заводи все смытое оседает и плещется, пока кто-нибудь не выловит. Местные пьянчуги тут по очереди дежурят – тем и сыты!
Я расхохоталась:
– Брось, выдумываешь!
– Куда уж там! Хочешь – переправимся и проверим! – обиженно предложил вельд.
– Нет уж, еще одного скрипящего подвесного моста мои нервы не выдержат! – торопливо отказалась я. – Так что лучше уж поверю на слово!
– Ну как хочешь.
Послушные поводьям лошади свернули с берега на лесную тропинку. Сквозь причудливую бахрому вольно раскинувшихся сосновых ветвей проглядывало быстро темнеющее небо. Шэрка увязала по самые бабки в грязи, то и дело оступаясь на камнях, меж которыми с задумчивым ворчанием тек ручеек. Что она упадет, я, конечно, не боялась – крылья ей на что, в конце концов? – но когда у тебя всего четыре точки опоры, причем они по очереди оскальзываются, ощущения малоприятные.
Обе лошади упрямо стремились пробраться к самому краешку тропинки и идти по траве, но тогда нас с Лиром начинали хлестать по лицу жесткие колючие ветки боярышника, и мы с руганью дергали поводья, выводя лошадок опять на середину тропы.
– Лир, мы когда-нибудь уже приедем?! – не выдержав, взмолилась я через полтора часа такой прогулки.
Понятия не имею, где находится этот его дом, но, учитывая, что у Гриды он забрал своего коня и сказал мне, что дальше лучше ехать верхом, до дома было еще пилить и пилить…
– Приедем, – согласился он. – Рано или поздно.
Я тяжело вздохнула, косясь на спускающиеся в лес сумерки:
– Ладно, о «рано» речь уже не идет. Хотя бы просто «поздно» – или «очень поздно»?!
Виттар рассмеялся и не ответил, пришпорив коня.
Лес поредел и отступил, выпуская нас на опушку. По другую ее сторону мрачно мерзли коровы во главе с каким-то мелковатым быком, на шее которого тягуче бренчал колокольчик. Пастуха поблизости не наблюдалось.
– Странно, Лир.
– Что странно? – беспечно откликнулся тот.
– Странно, что они одни, – пояснила я, осторожными рывками поводьев направляя вемиль между пятнистых буренок.
– А почему бы и нет? – не понял он, явно не искушенный в вопросах скотоводства.
– Нет, ну если они надоели своему хозяину – то пожалуйста. Но ни один нормальный селянин не станет избавляться от скотины подобным образом. Их же сейчас угнать – раз плюнуть! Погнаться на конях – они тут же прочь понесутся. Сбить в кучу в каком-нибудь овраге – и всех порешить. Потом год жить можно будет.
– Да ты, я смотрю, искушенная быкокрадка! – уважительно присвистнул виттар. – Только понесутся ли? С ними же бык. Вроде как вожак стада.
– Ха! Шэритом того вожака – и поминай как звали!
– Ну садистка! – возмущенно прошипел вельд.
– А ты думаешь, быку приятней, если его маленьким ножичком зарежут?! – скептически фыркнула я.
– Ну… Топором с одного удара можно, – предположил вельд.
– Тоже мне гуманист!
Коровки обиженно покосились на нас, так и не осознав, какой страшной участи избежали только что, и презрительно замычали вослед.
Льеттиа, сделав замысловатую петлю, снова стелилась вдоль едва заметной в опускающихся сумерках тропинки. Вода звонко перепрыгивала с камня на камень, лихо отсчитывая пороги. Лир помалкивал, я начинала устало зевать. Как ни крути, а несколько бессонных ночей подряд даром не даются. Да и от таких насыщенных дней я в последнее время очень даже отвыкла, втянувшись в размеренную жизнь Храма.
– Лир, а Льеттиа на зиму вообще замерзает? Или слишком быстрое течение?
– Замерзает, – неохотно откликнулся он. – И еще как замерзает. Только вот вскрывается очень странно: может проломить лед в каком-нибудь месте, где потоньше, выплюнуть фонтан воды – та пробежит несколько верст – и снова замерзнет от мороза. Тогда получается такой «двойной» лед. Я как-то раз проваливался: верхний слой проламывается – потом полусаженный слой холодной воды – и снова лед.
– Это еще что! Я встречалась и с такой рекой, которая в принципе на зиму по поверхности не замерзала: куски льда смерзались – и, не в силах остановить стремительное течение, опускались на дно. Так что ни одна глубинная рыба в той реке не жила. Ой, а что там за башенки?
Лир бросил беглый взгляд в сторону моей указующей руки.
– А, это водокачки.
– Зачем? Река же под боком!
– Ох, это та еще история, – усмехнулся вельд и, убедившись, что йыра с два он отвяжется от моих бесконечных расспросов, принялся рассказывать. – Понимаешь, эти земли когда-то принадлежали одному вельду – Златоумнию. Правда, нельзя сказать, что он очень уж соответствовал своему имени, но тем не менее. И вот однажды приходит к тому Златоумнию охотник с парализованной рукой – еще в детстве когда-то повредил: бревном перешибло. Приходит, приносит фляжку какой-то воды и начинает рассказывать, что нашел на землях Златоумния озера, которые очень хорошо помогают при болях в костях. Дескать, как рукой снимает. И вода, мол, с того озера. Златоумний, не будь дурак, воду ту взял да и отправил в столицу к жрецам – пусть выяснят, что такого особенного в этой воде.
– И что, выяснили? – Я досадливо шлепнула по крупу вредничающую Шэрку. Кобылка недовольно пятилась, не желая идти по вязкой глине, намытой трудолюбивой рекой.
– Куда уж там! Жрецы с водой повозились-повозились – да и плюнули. Ничего, говорят, в ней такого нет, так что пусть тот охотник тебе, Златоумний, голову не морочит. Тот плечами пожал, да и забыл. На следующий год снова приходит к нему тот же охотник, опять фляжку несет. Златоумний ну его гнать с порога: ничего, говорит, нет в твоей воде – так что проваливай, и нечего меня тут за дурака держать. «Ну как: там уже со всех окрестных селений лечиться ходят!» – обиделся охотник. И ушел.
– И все? – презрительно скривилась я. – А где же торжество добра над злом?!
– В словах «добро всегда побеждает зло» так и не понятно, кто же кого побеждает, – отшутился вельд. – А истории на том еще не конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67