– Ладно, на первый: получится или нет?
– Возможно ли использовать камень Брисингамена, чтобы снять проклятие?.. Все равно что спрашивать, получится ли распилить цепной пилой кусок масла. Семь камней Брисингамена содержат… или скрывают? – Осия пожал плечами, – достаточно материи, чтобы сотворить вселенную. У Отпрыска есть некоторая природная сопротивляемость проклятию; даже если просто хранить камень недалеко от него, это усилит эффект.
– А как насчет другого способа?
– Я не знаю другого способа. – Осия покачал головой. – Хотя допускаю, что кто-нибудь и знает. До сих пор можно встретить Древних из народа Вистарии, и, наверное, кто-то из них или двое, посоветовавшись, могут что-то сделать. И конечно, сам Один в силах снять проклятие, кто бы ни наложил его…
– Если бы мы знали, где его искать.
И дело не только в этом. Повлиять на волю аса – не самая простая задача, и если бы кольцо Харбарда было способно на такое, Один никогда бы не выпустил его из рук. Он не дал бы Йену оружие, которое можно обратить против него самого, это уж наверняка.
– Нет. Один не стал бы мне помогать, верно?
– Да уж, маловероятно. – Губы Осии вытянулись в тонкую линию. – Однако я сомневаюсь и в том, что Фрейя пожелает выпустить из рук самоцветы. Но тут по крайней мере можно попробовать, если ты чувствуешь, что обязан что-то предпринять.
Ошибаешься, Осия. Ведь Фрейя получила самоцветы только благодаря Йену. И…
– Да, Йен, она очень хорошо к тебе относится, – сказал Осия с улыбкой. – Очень хорошо. Но Фрейе и прежде случалось любить смертных, и в своем хорошем отношении к людям она не заходит дальше определенной границы. Она просто не успевает привязаться. Ведь ваша жизнь так коротка, что вы не успеваете заметить, как рассыпаются горы.
Ты видишь в ней вторую Карин Торсен: женщину, которая, конечно, старше тебя, но которая все еще молода.
А Фрейя не молода, Йен. Вдобавок она вообще не женщина; она – Древняя, она – асинья. Она и думает не так, как ты, – и не так, как я, если уж на то пошло, поскольку я не женщина и не ас. Ты не мог найти для камней Брисингамена хранителя надежнее, но это только потому, – Осия улыбнулся одобрительно, не укоряюще, – только потому, что достаточно надежного хранителя нет и быть не может.
Что ж, это так. Оставить алмаз в руках вандескардцев было бы еще хуже, чем подарить рубин правителям Доминиона. А хранить оба камня самому – самоубийство.
Кто лучше, чем Фрейя, сохранит камни до времен конца времен?
– Она хочет оставить их себе?
Если Осия скажет, что дело обстоит именно так, Йен попытается в это поверить, однако…
– Нет. Я же говорю тебе, она стара; ты, кажется, не способен в полной мере понять, что это означает. Желание переделать вселенную по своему образу и подобию свойственно юным и безумцам, а не утомленным жизнью старцам. Возможно, когда Фрейя была юна, эта идея пришлась бы ей по душе – как и остальным асам, ванам, Туата, Вистарии, Туарйн и прочим. Но все они ушли. Подобно Боинн, иные, утомившись, сделались духами холмов или лесов. Будь у них больше сил, чтобы вынести бремя жизни, они предпочли бы остаться теми, кем они были, а не тем, кем они стали. Во всяком случае, я так считаю.
Но если попробовать посмотреть на происходящее с другой точки зрения? Если забыть обо всех сложностях, наплевать на интриги и контринтриги и прочие хитрые игры, в которые играют Древние, и свести все к простой проблеме? Двое людей – Отпрыск и клаффварер – обещали свою помощь в обмен на его помощь, клятвенно заверяя, что угроза Торсенам исходит не от них. Это легко может быть ложью, однако похоже на правду. И хотя Йен хотел бы, чтобы Отпрыск и клаффварер считали, будто единственный способ привлечь Йена на свою сторону – говорить ему правду, он вовсе не потому отправится к Фрейе с просьбой одолжить ему на время самоцвет из Брисингамена.
– Я попробую, – сказал Йен.
– Да, я так и подумал. – Осия кивнул.
Потом он долго стоял молча, закрыв глаза, как будто молился, еле заметно раскачиваясь всем телом.
– Если все это было рассчитано – кто бы ни планировал – Отпрыск, Харбард или кто-то еще, – он попал в точку, сыграв на твоей слабости. – Старик открыл глаза. – Вряд ли это случайное совпадение.
– Слабости?.. – Йен ощетинился.
– Да, Йен, слабости. Поскольку в конечном итоге Отпрыск просил не за себя, а за своего сына, за Наследника. Он умолял не о спасении своей жизни, а о том, чтобы ты защитил его сына. Поразмысли, Йен Серебряный Камень, – не завидуешь ли ты Наследнику, сыну, которого любит отец? Нет ли в тебе ненависти к нему, хотя бы капли?
Приходится говорить друзьям горькую правду. Если держать ее при себе, она сгложет вам нутро – точно так же, как Проклятие Одина обглодало лицо Отпрыска.
– Не капля, – сказал Йен. – Гораздо больше.
Как низко, подло, гадко завидовать сыну, которого любит отец!.. Но Йен ничего не мог поделать со своими чувствами. Да, на отцовскую любовь он смотрит с холодной завистью, которая похожа на ненависть как две капли воды.
Человек не обязан отвечать за свои чувства. Он обязан отвечать за свои поступки.
Если некто выбрал Йена себе в марионетки, он сделал правильный выбор и сыграл идеально.
Ну и пусть.
Глава 20
Валин
Бранден дель Бранден лично проверил подпруги под седлом Йена и лишь слабо улыбнулся, когда Йен сам взялся за них.
– Я не хотел вас обидеть, – сказал Йен и дернул за тканую полоску плотного переплетения. Подождал, пока лошадь выдохнет, и снова потянул.
– Не находите ли, что сейчас неподходящий момент обижаться на вас, Йен Серебряный Камень, даже если бы вы расстегнули пуговицы на ширинке и помочились мне на сапоги?
– Ну да, не без того. Но проверять не будем, ладно?
– Как скажете, – ответил Бранден дель Бранлен, широко улыбнувшись.
Йен повесил ножны с «Покорителем великанов» слева на переднюю луку, затем поставил ногу в стремя и поднялся в седло. Л-лошади… Не то чтобы Йен их не любил. Однако восторга они у него тоже не вызывали.
Бранден дель Бранден привязал конец повода вьючной лошади справа к передней луке седла Йена, затем обменялся с Йеном коротким рукопожатием.
Высоко над ними, на укреплениях, окружающих двор, одетые в голубую форму солдаты, казалось, уже не испытывали горячего желания пускать стрелы и метать копья, как было днем раньше. И прекрасно.
– Вы точно не хотите, чтобы я отправил с вами хотя бы половину моего отряда?
Йен покачал головой:
– Боюсь, группа всадников, направляющихся к Харбардовой Переправе, произведет неверное впечатление.
– Можно отправить посыльных к тамошним маркграфам, передать наши клятвенные заверения, что мы не намерены причинить никому вреда, а всего лишь заботимся о благе будущего маркграфа Восточных Внутренних Земель…
Йен покачал головой. Бранден дель Бранден нахмурился и вскинул руки, отказываясь от дальнейших попыток убедить его.
– Я вижу, вам это не по душе.
– Полагаю, что риск чересчур велик.
И опасности подстерегают с разных сторон. У Йена имелись веские основания путешествовать без солдат Доминиона якобы в качестве его телохранителей. Если повезет, всю обратную дорогу ему придется опасаться за свою жизнь: а вдруг какой-нибудь шибко умный солдат захочет предать Отпрыска или решит защитить Доминионы, вырвав камень из ненадежных рук предполагаемого Обетованного Воителя?
– Как пожелаете. – Бранден дель Бранден все же был политик и понимал, когда следует остановиться.
– И потом, – продолжал Йен, – здесь остается Осия, по своей собственной воле – чтобы помочь целительнице из Вистарии с травами. Когда он надумает уехать, ему…
– Да-да-да, ему надо будет выделить охрану и предоставить возможность ехать туда, куда он пожелает. Отпрыск уже дал вам слово, Йен Серебряный Камень, и его клаффварер тоже, так что мое обещание вам без надобности. Однако я все же обещаю позаботиться об Осии.
Йен кивнул и дал шенкеля своей толстобокой вороной кобыле. Та послушно пошла медленным шагом, стуча копытами по камню; маленький вьючный пони двинулся вслед за нею, не дожидаясь, пока натянется плетеная веревка.
И почему это путь по извилистому туннелю наружу кажется длиннее, чем путь внутрь?
Йен покачал головой. Может, воображение разыгралось, или лошадь и в самом деле идет под уклон медленнее, чем в гору, или тут какая-то хитрость… Так или иначе, прошла целая вечность, прежде чем впереди замаячил выход из туннеля…
…и снаружи виднелось море тумана, в котором терялась узкая длинная дорога.
Ну что ж, одна дорога ведет наверх, одна дорога ведет и вниз. Йен прищелкнул языком, и лошадь пошла быстрее.
Вокруг все еще стеной стоял туман, хотя пределы видимости увеличились до двадцати ярдов, когда до Йена донесся давно ожидаемый хриплый шепот:
– Йен Серебряный Камень…
Юноша натянул поводья, останавливая лошадь, несколько секунд подождал, и из тумана вынырнула темная фигура.
Случалось Йену видеть Валина и в худшем состоянии… Его некогда круглые мясистые щеки запали, тонкая муслиновая туника отсырела, Вестри лучше, чем людям, удается питаться за счет земли, но туман – дело другое.
– Приветствую тебя.
Йен легко соскочил на землю и снял с серого пони одеяло и кожаный мешок с припасами. Переложить часть груза на Йенову кобылу – и Валин сможет ехать верхом на вьючном коньке.
Обитатели Городов знали больше, чем Йен, но и они не во всем разбирались. Сбежав из Старой Крепости, Валин перестал существовать для них – и даже Отпрыск беспокоился только о том, как бы цверг не просочился обратно.
Но раз Валина не знали в Старой Крепости – а дело явно обстояло именно так, – значит, он скорее всего не знаком с окрестными местами. Что бы стал делать цверг в этой ситуации? Вслепую ломиться сквозь туман, надеясь, что, хотя он блуждает по тропам Старой Крепости без позволения и благословения ее обитателей, туман все же расступится и выведет его наружу?
Или Валин просто поджидает выезжающий из Крепости отряд, чтобы пристроиться к нему в хвост?
Йен накинул одеяло на плечи цверга и принялся отвязывать тюки.
– Поешь пока и погрейся. Думаю, нам есть о чем поговорить, – сказал Йен.
И даже много о чем.
– Да, Йен Серебряный Камень, – отозвался Валин. – Как пожелаете.
Глава 21
Расчеты
Ториан дель Ториан смотрел на грязный окровавленный снег за желтой лентой, которой полицейские обвешивают место преступления.
Мы получили твое послание, подумал он. Кто бы ты ни был и каковы бы ни были твои намерения.
Люди в белых халатах уже давно погрузили тело в «скорую» и увезли его прочь – и это удивило Ториана дель Ториана: ведь на «скорой» увозят лечить раненых и больных? А потом всю ночь и большую часть дня на пятачке толклось удивительное количество мужчин и женщин – сначала при свете переносных светильников, которые они привезли с собой, затем – при свете софитов телекомпаний с непроизносимыми названиями.
Хозяин Мэгги уже починил заднюю дверь, и ему уже было заплачено за материалы и за работу.
Ториан дель Ториан покачал головой. Ни капли гордости у этих городских. Его сын вышиб дверь, пытаясь помочь одному из них, и вместо того, чтобы оказать Торри почести, на него надевают наручники, сажают его в тюрьму, а потом еще и штрафуют.
Что ж, хорошо хоть, что наручники быстро сняли и что не стали долго держать в тюрьме, да и штраф не так велик, чтобы обеспокоить Ториана дель Ториана.
Карин стала бы спорить из-за денег, но она женщина, и финансы – ее забота. Ториан дель Ториан просто-напросто засунул руку во внутренний карман куртки и достал три пачки по десять двадцаток в каждой, как научила его Карин. Хорошо, что не забыл отсчитать и убрать обратно в карман пять банкнот.
Домовладелец, принимая деньги, ворчал и улыбался. Нет, он и в самом деле улыбался, забирая деньги! У горожан что, вообще нет гордости?
Нет, нечестно так думать. У них есть гордость. Просто она в худшую сторону отличается от той гордости, которую Ториан дель Ториан усвоил у своего отца еще ребенком.
Пока Ториан стоял, глядя за ленту, одетый в синюю форму местный блюститель порядка, заметно дрожа от холода, вылез из автомобиля со включенным мотором, громко хлопнул дверью и быстро направился к Ториану.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?
Он был вдвое моложе Ториана, с жидкими темно-русыми усиками, однако использовал уважительное обращение «сэр» и предлагал помощь в удивительно дерзкой манере, выказывая отсутствие уважения или желания помочь.
В Городах человеку, наделенному подобным высокомерием, не повредило бы умение хорошо владеть оружием и терпеть боль: там быстро усваиваешь, что высокомерие лучше не выказывать. Всегда найдется тот, кто фехтует лучше тебя, и уж во всяком случае, фехтовальщиков на свете много.
Но Ториан дель Ториан вторую и большую часть своей жизни провел не в Городах. Не пора ли ему притерпеться к обыденной дешевой грубости? В конце концов он редко выбирался за окрестности Хардвуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40