Кольцо? Конечно, возможно, но… нет. У него ни разу не получалось подействовать кольцом на себя самого, хоть он и пытался изо всех сил, доводя себя до изнеможения.
Чертовщина какая-то.
Йен дрожащими руками открыл черную пластиковую бутылочку с перекисью водорода.
– Промой вот этим рану, а потом высуши марлевыми салфетками. Сначала дезинфекция, затем просушивание, а напоследок мы заклеим рану полосками пластыря – ага, вон теми.
Следовало попытаться сделать это раньше. Мог бы и поразмыслить как следует. Фрейя не У.К. Филдс , чтобы складывать все яйца в одну корзину, а потом приглядывать за корзиной, – как и Осия, которому тоже случалось прятать камни Брисингамена.
Сложить все камни в одно место? А если кто-то найдет тайник? А если вы станете охранять тайник – вдруг вас выследят?
Нет. Ни Осия, ни Фрейя ничего такого делать не стали – не дураки же они.
Один из камней Фрейя спрятала где-то далеко.
Нет, не «один из камней», а первый, рубин. Тогда она еще жила с Одином и обещала никому не отдавать камень, даже мужу. А потом, когда Йен отдал ей второй камень, алмаз, она спрятала его где-то неподалеку. Может, он лежит в пещере или под половицами избы. А может, зарыла его глубоко в землю, запомнив место. Она ведь сильная, у нее бы получилось.
Как бы то ни было, камень схоронен где-то недалеко, поскольку усиливает действие кольца Харбарда.
Интересно, хватит ли этого, чтобы переубедить асинью, чтобы уговорить ее отдать Йену алмаз хотя бы на несколько дней?
Йен стиснул зубы.
Вот и проверим.
Глава 27
Наследие Эктона
Дверь была приоткрыта, но Йен все же постучал по косяку, прежде чем войти.
Дверь распахнулась так стремительно, что Йен подумал, уж не услышала ли Фрейя, как он ковыляет, не ждала ли его.
– Йен, мне так… – Тут она опустила глаза. – Да ты поранился! – воскликнула она и обхватила его за талию, прежде чем Йен успел возразить.
Йен никогда не сомневался в силе Фрейи, и все же его поразило, с какой легкостью она оторвала его от земли, упершись своим бедром в его бедро. Йен не питал никаких иллюзий относительно соотношения их сил, а то бы он пришел в замешательство.
Арни уже поднялся со стула. И сразу опустился на колени перед Йеном.
– Думаешь, перелом?
Йен покачал головой:
– Нет, просто царапина.
Арни взял знакомого вида аптечку первой помощи с одной из уцелевших полок.
– Промыл?
– Валин промыл. Перекись водорода и полоски пластыря, чтобы стянуть края раны. Все будет в порядке.
– Угу, правильно. Но я все равно гляну. – Арни вынул из стерильной упаковки изогнутые ножницы и по пожил лодыжку Йена себе на колени.
Фрейя опустила руку ему на плечо.
– Может, мне этим заняться? Если мы продолжаем общаться, мой Серебряный Камень. Но даже если нет, не заключить ли нам перемирие, чтобы я могла помочь тебе?
– Мы не в ссоре, – сказал Йен. – Но рана не очень-то болит.
По правде, она вообще не болела. Лодыжка слушалась не так хорошо, как того бы хотелось Йену, и если бы не перевязка, он бы снова упал, ковыляя к дому; наверное, следовало прихватить костыль.
Однако Йен не возражал против того, чтобы Фрейя исцелила его.
Черт побери, да она в долгу у него. Кроме того…
– Мы не в ссоре, однако разговор еще не закончен.
– Конечно, мой Серебряный Камень. Я всегда готова выслушать тебя.
Бросив взгляд на лодыжку, Йен ощутил тошноту; пока Арни срезал перевязку, он смотрел в сторону. Вряд ли после перекиси водорода и бацитрасина ему грозит заражение… когда бишь там его последний раз кололи от столбняка?
– Ну что ж, бывает и хуже, – сказал Арни и посмотрел на Фрейю. – Думаю все же, мне надо почистить рану, прежде чем ты начнешь целить. Что-то не верится, что вестри смыл весь песок.
Та подняла палец, предостерегая Йена.
– Это было бы очень мило с твоей стороны, Арнольд. Спасибо, – сказала она и, двинувшись к бочонку с водой, улыбнулась Йену через плечо, поверх склоненной головы Арни. Ясно: Фрейя приняла помощь Арни только ради того, чтобы Арни почувствовал себя полезным, и что она была бы рада, если бы Йену хватило любезности подыграть ей.
А может, это вовсе и не притворство. Может, промывание раны и в самом деле приносит пользу. Однако с начала времен Фрейя исцеляла и более серьезные ранения без помощи фармацевта в отставке. Хотя истинное целительство не есть лишь врачевание физических ран; настоящий целитель не станет причинять никому ненужную боль, и в обращении Фрейи с Арни ощущалась эта мягкость, несмотря на некоторый оттенок манипуляторства.
– Йен? – Арни поднял голову. – Когда тебе последний раз кололи противостолбнячную вакцину?
– Как раз пытался вспомнить. Думаю, лет шесть назад – словил тогда в ляжку клинок, у которого отломился наконечник.
– М-м-м… Док Шерв должен был проследить… – Арни поцокал языком. – Он бы не дал такой промашки десять или двадцать лет назад. Не молодеет док. И вообще, не вечный же он… Спасибо, милая, – сказал Арни, принимая принесенное Фрейей ведро воды. Сама она, пока Арни лил чистую холодную воду на рану, держала под лодыжкой Йена шайку: при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это отпиленная треть бочонка. Лодыжку лишь на мгновение обожгло ледяной болью, довольно сильной, впрочем. Наверное, не стоило переводить лидокаин, брызгая его на рану.
– Мне почему-то кажется, что у тебя ничего не выйдет, – произнес Йен.
– Но почему, мой Серебряный Камень? – спросила Фрейя.
– Не знаю, – спокойно ответил юноша, изо всех сил желая, чтобы она ему поверила, – просто мне так кажется.
Кольцо запульсировало, сильно и больно сжимая палец.
– Думаю, он прав, – сказал Арни. – У этой раны такой вид… я даже не знаю… как будто она слишком серьезная, чтобы так просто излечиться. – Он вынул из упаковки стерильный тампон и промокнул рану, не обращая внимания на небольшое количество выделившегося гноя. – Тем не менее попробовать стоит, я считаю.
У Фрейи был озадаченный вид, однако она кивнула:
– Дай-ка взглянуть.
Ноги Йена коснулись теплые нежные руки. Медленно, бережно, она накрыла рану ладонью, обхватив второй рукой лодыжку с другой стороны.
Ты не сможешь ничего сделать, думал Йен. Не получится. Что-то не то, и сейчас у тебя не выйдет меня исцелить. Может, ты стареешь, может, мое тело отвергает твою помощь, может, дело в чем-то еще, но ты не в силах исцелить меня. Безнадега.
Кольцо пульсировало все чаще и чаще, быстрее и быстрее, спазмы слились в ноющую конвульсивную боль, которая прекратилась лишь тогда, когда Фрейя, покачав головой, выпустила его лодыжку и, снова покачав головой, озадаченно выпрямилась.
– Как печально… – сказала она. Снова посмотрела на лодыжку, а потому на свои руки. На правой ладони расплывалось красное пятно и темнели сгустки свернувшейся крови. Фрейя потерла рукой об руку, сначала несильно, а затем все сильнее и сильнее, пока от ладоней не повалил дым. Противно завоняло горелым.
Арни положил руку ей на плечо.
– Все хорошо, – произнес он тихо и нежно, однако вместе с тем твердо.
Фрейя сполоснула руки в бадье: в первое мгновение вода, соприкоснувшись с ее ладонями, зашипела, испаряясь. Когда Фрейя подняла глаза на Йена, она выглядела старше и печальнее.
– Мне так жаль, мой Серебряный Камень… Похоже, не на одного вашего дока Шерва действуют годы.
Теперь все пойдет без сучка и без задоринки. Все, что ему надо сделать, это вернуть разговор к самоцвету и Отпрыску. Мотивы у Йена самые правильные. Она не устоит перед силой кольца и камня – растает, как масло в жаркий летний день.
– Фрейя, я…
Богиня посмотрела на Йена и улыбнулась.
– Мой Серебряный Камень, ты же никогда не называл меня по имени, лишь в тот раз, когда понял, что я не простая жена паромщика. Оставим все как было. Так что ты хотел сказать?
Йен молчал. Не мог он, глядя в лицо Фрейе, подчинить ее давлением своей воли, усиленной кольцом и самоцветом. Фрейя ошибалась, а он прав, и если она не передумает, любящий отец будет страдать на глазах у любимого сына, – но влиять на разум Фрейи означало обойтись с другом как с предметом, вещью, которым можно управлять по своему разумению.
Так нельзя.
Йен снял кольцо и запихнул его в карман.
– Фрейя, – начал он, – мне нужен алмаз. Всего на несколько дней. В самом деле очень нужен. Я не знаю, что мне сказать, чтобы убедить тебя. Могу поклясться, что если мне снова случится найти камень, я не принесу его тебе, если сейчас ты не дашь мне алмаз. Послушай, когда я вернусь с алмазом, я отправлюсь на поиски третьего камня. И клянусь, я принесу тебе его, когда найду. Но сейчас положись на меня, прошу, так же, как я положился на тебя.
– Послушай, Йен… – Фрей взяла его руку в свои. Странно, что эти руки, столь сильные и могущественные, могут быть такими нежными и теплыми. – Мне ужасно жаль, Йен. Надеюсь, что ты останешься моим Серебряным Камнем, а я всегда буду твоей Фрейей, но я по-прежнему не могу согласиться на то, о чем ты просишь. Клянись, если желаешь, что не принесешь мне других камней – что с того? Вряд ли ты добудешь еще один самоцвет. А даже если добудешь, кому ты его доверишь? Харбарду? Или своему будущему тестю? Вряд ли ты выберешь Одина или маркграфа. Но даже если ты поступишь именно так, я не изменю своего решения. Даже если ты пообещаешь отправиться на поиски других самоцветов, чтобы принести их мне. Я не могу отдать даже один… – Фрейя на мгновение наморщила лоб, затем покачала головой, словно стряхивая морщины. – Я не могу рисковать даже одним-единственным самоцветом в надежде, что если я отдам его тебе, ты когда-нибудь можешь найти другой. – Она поднялась на ноги и смотрела на Йена сверху вниз, не отступая. – Не думаю, что ты примешь все это, но так тому и быть.
– Нет. – Йен твердо посмотрел ей в глаза. – Мне не нравится твое мнение, однако я могу принять его. Надеюсь, вы оба поверите мне.
Фрейя кивнула.
– Я верю.
Она нежно сжала руку Йена, а потом выпустила ее. Арни закончил перевязывать лодыжку Йена: рана снова заныла.
– Я тоже. – Он посмотрел на Йена и улыбнулся. – Хотя что с меня взять – меня ведь так легко убедить, верно?
– Ну да, ты у нас размазня.
Арни рассмеялся.
Отпрыск, прости, но… Хотя, если честно, гораздо сильнее мне жаль твоего сына.
– Я уеду утром. Я обещал вернуться. – Осия не то чтобы остался заложником, однако близко к тому. Чего стоит обещание Отпрыска, раз Йен не выполнил свою часть уговора?
Станет ли Отпрыск что-то делать, чтобы сбить волков со следа Торсенов?
А если я скажу ему, что старался, очень старался? Может, сработает?
Ха. Какая Отпрыску разница, как там Йен старался? Платят за результат, а не за усилия.
Стоит только собраться духом и вынуть из кармана кольцо, и тогда он убедит Фрейю дать ему на время камень.
На время? Черт, да Йен сможет выпросить алмаз Брисингамена насовсем: он убедит Фрейю, что камню лучше оставаться у него в руках! Не исключено, что это даже правда; уж во всяком случае, правда то, что Йен способен отговорить всякого от мысли лишить его камня.
С кольцом Харбарда и камнем из Брисингамена он заставит кого угодно поверить во что угодно.
Может даже постучать в дверь одного дома в Блумингтоне и заставить никудышного старика заботиться о Йене так, как отцу полагается заботиться о сыне – у Йена всегда было право на это, как и у любого другого ребенка. И вы никогда не перестаете нуждаться в отцовской любви – потому что в душе у каждого человека вечно живет маленький ребенок.
Но уж лучше Йен сломает «Покорителя великанов» о колено и зазубренным обломком перережет себе глотку, чем так поступит.
Арни кивнул.
– Нет, это мы уезжаем утром. Надо же кому-то тебя подстраховывать, а такова моя специализация, милорд, – сказал он, коснувшись пальцем лба.
– Никто не поверит.
Арни пожал плечами.
– Я тебе рассказывал анекдот про Папу Римского и его шофера?
– Раз двадцать, наверное.
– Может, и мне ты его рассказывал, – с улыбкой вмешалась Фрейя. – Не расскажешь ли еще раз? Боюсь, я его не помню.
– Ну, ладно. Поехал Папа за город, и вдруг шофер бледнеет и поворачивается к нему. «Ваше Святейшество, – говорит он, – что-то мне совсем хреново». Ну, тогда Папа пересаживается на водительское место и…
Глава 28
Сын
Над замерзшим озером дул сухой холодный ветер; Ториан дель Ториан, шедший по прибрежной тропке, ускорил шаг. Несколько морозных дней, когда температура не поднималась выше нуля, и ноги сотен, а возможно, и тысяч убежденных – хотя и излишне эксцентричных – бегунов сделали дорожку ровной и чистой, лишь кое-где попадались замерзшие лужи.
Собственно, самой большой замерзшей лужей было само озеро Калун. Неправильный овал, в милю длиной и в три четверти мили шириной, оно промерзло достаточно глубоко и основательно, чтобы выдержать и грузовик, хоть Ториану не случалось видеть машин на городских водоемах. На северо-западном берегу одиноко высился покрытый сосульками стеллаж для лодок, надо льдом тянулся пирс; торчащая с него деревянная доска словно соблазняла глупца нырнуть – и сломать себе шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40