Жезл убивает ЛЮБОЕ сопротивление. Это доказывает, что Закон не противостоит Злу. Все мы подчинены безнадежно.
– Но не ты! – быстро ответил Кавенант. Все это время от старался освободиться от сковавшей его силы; однако, хотя сердце его едва не лопнуло от напряжения, ему это не удалось. Без кольца он чувствовал себя как без рук. Без кольца он мог сделать для Страны меньше, чем кто-либо из живущих в ней. – Но не ты! – снова прохрипел он. – Я слышал, как ты говорил, Триок! Ты… Она не опасается тебя… Но она не сможет и удержать тебя, Триок! Останови ее!
И вновь Опустошители засмеялись – правда, на этот раз их смех показался ему несколько натянутым. Кавенант ухитрился наконец хотя бы повернуть голову и посмотрел на Лэла и Вейна.
Они все еще держались на безопасном расстоянии от Колосса, но не помогали Кавенанту и не мешали Елене. Они лишь посмеивались, точно не были способны помочь даже самим себе. Однако по их лицам можно было понять, что с ними происходит нечто странное. Пот стекал по щекам, рты были крепко сжаты. С присущим им чувством гордости и независимости, реймены пытались обрести свободу.
И то же самое делали Мореход и Баннор! Каким-то образом оба нашли в себе достаточно сил, чтобы начать двигаться – слабо, едва заметно. Голова Морехода была опущена, он сжимал одной рукой лицо, точно пытаясь что-то содрать с него. Баннор пальцами царапал свои бока, рот его исказился, так что стали видны зубы. Они пытались вырваться из-под власти Елены – упорно и отчаянно.
Наблюдая за этой борьбой, Кавенант с особой остротой ощутил свою собственную беспомощность. Как и реймены, они делали то, что было почти невозможно, – и все же не добились практически ничего. Они боролись так яростно, что Кавенант испугался, – а вдруг их сердца не выдержат и разорвутся от напряжения? Однако он чувствовал, что шансов на победу у них не было. Чем сильнее они старались вырваться, тем более мощным становилось воздействие Посоха.
Тщетность их усилий причиняла Кавенанту большее страдание, чем собственная беспомощность. Он давно понял, что бессилен и слаб, но ни Мореход, ни Баннор не привыкли терпеть поражений. Наблюдая за тем, как это происходило сейчас, он готов был заплакать от боли и сострадания. “Перестаньте! – хотелось крикнуть ему. – Перестаньте или вы сойдете с ума!"
Но в следующее мгновение в сознании мелькнул проблеск надежды – когда он внезапно понял, что именно они делали. Они не пытались освободиться, нет! Они понимали, что это безнадежно. Их действия направляла совсем другая цель. Елена была полностью поглощена тем, чем занималась – подготовкой к разрушению Колосса. Их удерживала сила, оставленная ею – она не сомневалась, что этого достаточно.
Мореход и Баннор пытались воздействовать именно на эту силу, стремясь истощить ее. Пока, полностью выкладываясь, они делали это, Триок мотал головой, трясся, словно в лихорадке, щелкал челюстями – и вдруг начал медленно продвигаться в сторону Елены.
Опустошители не предпринимали попыток остановить его – их собственная борьба с рейменами отнимала все силы. Тело Триока странным образом вытягивалось, точно его кости теряли свою прочность, он все время повторял дрожащим, полным мольбы голосом:
– Елена! Елена?
И все же продолжал двигаться; шаг за шагом он все больше приближался к ней.
Кавенант не сводил с него глаз, мучаясь в ожидании того, чем все это закончится.
Однако, прежде чем он подошел к ней на расстояние вытянутой руки, она сурово произнесла:
– Стой! – Раздираемый противоречивыми воздействиями, он замер. – Если ты сделаешь еще хотя бы шаг, я вырву сердце из твоего жалкого, старого тела и скормлю его Джеханнуму и Хериму. Они сожрут его на твоих глазах, пока ты будешь умолять меня дать тебе умереть.
Триок заплакал, вздрагивая и снова повторяя:
– Елена… Елена?
Не глядя больше на него, она продолжила свое пение.
Однако спустя мгновение что-то отвлекло ее внимание от Колосса, и она обернулась, удивленно и гневно глядя в сторону запада.
Потом она взмахнула Посохом Закона.
– Лорды наступают! – в бешенстве взвыла она. – Самадхи в опасности! Как они посмели!
Кавенант изумленно вытаращил глаза, услышав это. Как она узнала о том, что происходит? Однако у него не было времени разбираться в этом.
– Клянусь Фоулом! – в ярости воскликнула она. – Уничтожь их. Опустошитель!
Невероятная сила, скрытая в Посохе, устремилась на помощь самадхи-Шеолу – никакое расстояние не было ей помехой.
Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы люди, окружающие Елену, вырвались из-под ее власти.
Пелена упала с глаз Морехода и Баннора. Вздрагивая и шатаясь, они задвигались. Опустошители тут же попытались остановить их, но им мешало противодействие рейменов. Давление на спину Кавенанта уменьшилось. Откатившись в сторону, он вскочил и бросился к Елене.
Однако ближе всех к ней находился Триок, который тут же воспользовался ее промахом. С диким ревом он обоими кулаками ударил ее по левой руке.
Его руки прошли сквозь ее призрачную плоть, зацепив кольцо. Не ожидая удара, от удивления она выпустила его из пальцев. Оно упало.
Триок кинулся следом, схватил кольцо одной рукой и швырнул в сторону Кавенанта, рухнув на землю.
Реакция Елены была мгновенной. Прежде чем Триок успел перевернуться, чтобы попытаться ускользнуть от нее, она с размаху опустила Посох прямо ему на спину. Взрывом силы ему раздробило позвоночник.
Она снова подняла Посох, держа его точно копье, и тут же оказалась около Кавенанта.
Кольцо, брошенное Триоком, пролетело мимо, но он успел наступить на него и поднять, прежде чем Елена смогла остановить его. Зажав кольцо в кулаке, он напружинился и замер, готовясь отразить ее нападение.
Однако она тут же решила не вступать с ним в борьбу. Взмахнув Посохом, она снова сковала Морехода и Баннора, подавила бунт рейменов. Не заботясь больше о своей безопасности, она произнесла голосом, который дрожал от гнева:
– Оно не поможет ему. Он не знает, как разбудить его мощь. Херим, Джеханнум – оставляю его вам.
Опустошители в унисон зарычали от удовольствия, предвкушая, как будут пожирать его.
Он оказался между ними и Еленой.
Боясь потерять кольцо, Кавенант снова надел его на безымянный палец. Он сильно похудел, кольцо едва держалось; однако именно сейчас оно было нужно ему как никогда. Сжав пальцы в кулак, он начал отступать перед надвигающимися на него Опустошителями.
В глубине души он сознавал, что Триок еще жив. Триок вызывал его – Кавенант должен был бы мгновенно покинуть Страну, если бы он умер. Но жить Триоку осталось совсем недолго. Кавенанту очень хотелось, чтобы эти оставшиеся секунды не пропали даром, но не знал, как это сделать.
Отвернувшись от Опустошителей, он увидел Елену. Она неподвижно стояла перед Колоссом, разглядывая его. Выражение ее лица непрерывно менялось – то в нем сквозило ликование, то гнев. Опустошители медленно, шаг за шагом, приближались к Кавенанту, жадно протягивая к нему руки, глумливо призывая его отказаться от борьбы и броситься в их объятия.
Они приближались – он отступал; Елена стояла там, где и прежде, вызывая у него непреодолимое желание прикоснуться к ней. Кольцо безжизненно болталось на пальце – просто кусок металла, больше ничего; в его руке оно потеряло все свое могущественное значение. Его захлестнула волна возмущения и протеста.
– Черт побери! Черт побери! – выругался он и потом, действуя совершенно импульсивно, закричал, подняв лицо к серому ветру:
– Защитник! Помоги мне!
И в тот же миг искривленный венец Колосса взорвался пламенем. Под вой Джеханнума и Херима монолит засверкал зеленым огнем – огнем цвета молодой зелени и свежей травы, таким зеленым, что изумрудный блеск Камня Иллеарт не шел рядом с ним ни в какое сравнение. Влажный густой аромат распространился в воздухе, подобно яростному наступлению весны.
Внезапно две огненные молнии вырвались из пламени и обрушились на Опустошителей. В вихре сверкающих искр они ударили Вейна и Лэла в грудь.
Мгновение – и смертная плоть обоих рейменов превратилась в пепел и, вспыхнув, исчезла. Огненные молнии и зеленое пламя тут же погасли.
Херим и Джеханнум погибли.
Кавенанта потрясло все происшедшее. Забыв об опасности, забыв обо всем, он недоуменно озирался по сторонам. Новая кровь, новые жизни были принесены в жертву его бессилию. “Нет!” – хотелось закричать ему.
Внезапно некий инстинкт предостерег его, заставив обернуться. Он быстро наклонил голову, и совсем рядом с ней просвистел в воздухе Посох Закона. Отпрыгнув в сторону и повернувшись, он с трудом удержался, чтобы не упасть. Прямо на него надвигалась Елена. Она держала Посох обеими руками, ее лицо пылало жаждой убийства.
Она могла расправиться с ним тут же, на месте, используя мощь Посоха, но яростное безумие подталкивало ее к тому, чтобы уничтожить его собственными руками. Даже не взглянув в сторону Морехода и Баннора, она сделала еле уловимый жест рукой, и они рухнули, точно марионетки, которым обрезали нитки. Потом она подняла над головой Кавенанта свой Посох, точно топор, и с размаху опустила его.
Выкинув руку, он отклонил Посох, и удар обрушился не на голову, а на правое плечо. Всю правую сторону тела точно парализовало, но он схватил Посох левой рукой, удерживая его, чтобы не дать возможности Елене нанести новый удар. Однако она тут же сжала Посох обеими руками и, надавливая на плечо Кавенанта, заставила его опуститься на колени.
Опираясь онемевшей рукой о землю, он изо всех сил сопротивлялся. Однако он был слишком слаб. Она ткнула Посохом в горло. Кавенант обеими руками ухватился за него, чтобы не дать Елене попросту сломать ему глотку. Медленно, не прилагая заметных усилий, она вынуждала его все дальше и дальше отклоняться назад.
И в конце концов, он оказался прижат к земле. Из последних сил отталкивая от себя Посох, он чувствовал, что все бесполезно. Он не мог больше дышать, глаза налились кровью и готовы были вылезти из орбит. Она, не отрываясь, смотрела на него пристальным, алчущим взором, как будто он был той пищей, которая одна могла утолить сосущий голод ее охваченной злом души. Казалось, над ним склонился сам Презирающий, от радости пускающий слюни. Но кроме этого было в ее глазах и еще кое-что. Триок сказал о ней правду. За яростной жестокостью он почувствовал в Елене некую непобедимую, затаенную, страдающую суть, это изменило для него все.
Он не мог спастись. Для этого нужно было всего лишь ощутить по отношению к ней ту же ненависть, которой полыхали ее глаза; тогда, может быть, он был бы способен сделать еще один судорожный рывок, который, по крайней мере, дал бы ему возможность выиграть еще несколько мгновений жизни. Но как раз этого он и не мог. Она была его дочерью; он любил ее. Это его поведение привело к тому, что она стала тем, кем она теперь была; произошло то, что должно было произойти, и с такой же неизбежностью, как если бы он все время сам был сознательным слугой Презирающего. Елена была совсем рядом – чтобы убить его, но он все равно любил ее. Ему оставалось одно – умереть, не предав хотя бы этой своей любви.
С последним вздохом он прохрипел:
– Ты даже не существуешь…
Его слова точно подхлестнули ее. Она глубоко вдохнула, словно втягивая в себя вместе с воздухом новую мощь, а потом надавила на Посох всем своим весом, и силой, и энергией – всем тем, что она получила от Фоула, когда он вызвал ее к жизни, – стремясь сделать то единственное, что оправдывало ее существование, – задушить Кавенанта.
Но его руки тоже сжимали Посох, и в какой-то момент кольцо соприкоснулось с ним. Дикая магия, запертая в кольце, вырвалась наружу, подобно проснувшемуся вулкану.
И вся ее мощь обрушилась на Посох.
Сила пронизала каждую клеточку покрытого рунами деревянного Посоха, разорвала его на волокна, как будто это была всего лишь обитая металлом обычная щепка. В воздухе послышался такой мощный треск, что даже Колосс, казалось, и тот отпрянул.
Посох Закона превратился в прах в мертвой руке Елены.
В то же мгновение непрекращающийся ледяной ветер стих. Трепеща и молчаливо стеная, он припал к земле и исчез, словно удар дикой магии был копьем, угодившим в самое сердце зимы.
Могучий вихрь возник вокруг Елены. Смерть вновь нашла ее; Закон Смерти, который сама же она и разрушила, еще раз отнял у нее жизнь. На глазах Кавенанта, оглушенного, ничего не понимающего, она начала растворяться в воздухе. Частичка за частичкой ее тело распадалось и исчезало, подхваченное могучим смерчем Но прежде чем это произошло окончательно, прежде чем она полностью утратила свой облик, напоследок она обрела на мгновение силы и вложила их в прощальный крик:
– Кавенант! – позвала она, и в голосе ее прозвучали беспредельное одиночество и отчаяние. – Родной! Отомсти за меня!
Потом она исчезла – погибла еще раз. Круговращение воздуха вокруг того места, где она лежала, постепенно утихло, становясь все бледнее, все прозрачнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Но не ты! – быстро ответил Кавенант. Все это время от старался освободиться от сковавшей его силы; однако, хотя сердце его едва не лопнуло от напряжения, ему это не удалось. Без кольца он чувствовал себя как без рук. Без кольца он мог сделать для Страны меньше, чем кто-либо из живущих в ней. – Но не ты! – снова прохрипел он. – Я слышал, как ты говорил, Триок! Ты… Она не опасается тебя… Но она не сможет и удержать тебя, Триок! Останови ее!
И вновь Опустошители засмеялись – правда, на этот раз их смех показался ему несколько натянутым. Кавенант ухитрился наконец хотя бы повернуть голову и посмотрел на Лэла и Вейна.
Они все еще держались на безопасном расстоянии от Колосса, но не помогали Кавенанту и не мешали Елене. Они лишь посмеивались, точно не были способны помочь даже самим себе. Однако по их лицам можно было понять, что с ними происходит нечто странное. Пот стекал по щекам, рты были крепко сжаты. С присущим им чувством гордости и независимости, реймены пытались обрести свободу.
И то же самое делали Мореход и Баннор! Каким-то образом оба нашли в себе достаточно сил, чтобы начать двигаться – слабо, едва заметно. Голова Морехода была опущена, он сжимал одной рукой лицо, точно пытаясь что-то содрать с него. Баннор пальцами царапал свои бока, рот его исказился, так что стали видны зубы. Они пытались вырваться из-под власти Елены – упорно и отчаянно.
Наблюдая за этой борьбой, Кавенант с особой остротой ощутил свою собственную беспомощность. Как и реймены, они делали то, что было почти невозможно, – и все же не добились практически ничего. Они боролись так яростно, что Кавенант испугался, – а вдруг их сердца не выдержат и разорвутся от напряжения? Однако он чувствовал, что шансов на победу у них не было. Чем сильнее они старались вырваться, тем более мощным становилось воздействие Посоха.
Тщетность их усилий причиняла Кавенанту большее страдание, чем собственная беспомощность. Он давно понял, что бессилен и слаб, но ни Мореход, ни Баннор не привыкли терпеть поражений. Наблюдая за тем, как это происходило сейчас, он готов был заплакать от боли и сострадания. “Перестаньте! – хотелось крикнуть ему. – Перестаньте или вы сойдете с ума!"
Но в следующее мгновение в сознании мелькнул проблеск надежды – когда он внезапно понял, что именно они делали. Они не пытались освободиться, нет! Они понимали, что это безнадежно. Их действия направляла совсем другая цель. Елена была полностью поглощена тем, чем занималась – подготовкой к разрушению Колосса. Их удерживала сила, оставленная ею – она не сомневалась, что этого достаточно.
Мореход и Баннор пытались воздействовать именно на эту силу, стремясь истощить ее. Пока, полностью выкладываясь, они делали это, Триок мотал головой, трясся, словно в лихорадке, щелкал челюстями – и вдруг начал медленно продвигаться в сторону Елены.
Опустошители не предпринимали попыток остановить его – их собственная борьба с рейменами отнимала все силы. Тело Триока странным образом вытягивалось, точно его кости теряли свою прочность, он все время повторял дрожащим, полным мольбы голосом:
– Елена! Елена?
И все же продолжал двигаться; шаг за шагом он все больше приближался к ней.
Кавенант не сводил с него глаз, мучаясь в ожидании того, чем все это закончится.
Однако, прежде чем он подошел к ней на расстояние вытянутой руки, она сурово произнесла:
– Стой! – Раздираемый противоречивыми воздействиями, он замер. – Если ты сделаешь еще хотя бы шаг, я вырву сердце из твоего жалкого, старого тела и скормлю его Джеханнуму и Хериму. Они сожрут его на твоих глазах, пока ты будешь умолять меня дать тебе умереть.
Триок заплакал, вздрагивая и снова повторяя:
– Елена… Елена?
Не глядя больше на него, она продолжила свое пение.
Однако спустя мгновение что-то отвлекло ее внимание от Колосса, и она обернулась, удивленно и гневно глядя в сторону запада.
Потом она взмахнула Посохом Закона.
– Лорды наступают! – в бешенстве взвыла она. – Самадхи в опасности! Как они посмели!
Кавенант изумленно вытаращил глаза, услышав это. Как она узнала о том, что происходит? Однако у него не было времени разбираться в этом.
– Клянусь Фоулом! – в ярости воскликнула она. – Уничтожь их. Опустошитель!
Невероятная сила, скрытая в Посохе, устремилась на помощь самадхи-Шеолу – никакое расстояние не было ей помехой.
Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы люди, окружающие Елену, вырвались из-под ее власти.
Пелена упала с глаз Морехода и Баннора. Вздрагивая и шатаясь, они задвигались. Опустошители тут же попытались остановить их, но им мешало противодействие рейменов. Давление на спину Кавенанта уменьшилось. Откатившись в сторону, он вскочил и бросился к Елене.
Однако ближе всех к ней находился Триок, который тут же воспользовался ее промахом. С диким ревом он обоими кулаками ударил ее по левой руке.
Его руки прошли сквозь ее призрачную плоть, зацепив кольцо. Не ожидая удара, от удивления она выпустила его из пальцев. Оно упало.
Триок кинулся следом, схватил кольцо одной рукой и швырнул в сторону Кавенанта, рухнув на землю.
Реакция Елены была мгновенной. Прежде чем Триок успел перевернуться, чтобы попытаться ускользнуть от нее, она с размаху опустила Посох прямо ему на спину. Взрывом силы ему раздробило позвоночник.
Она снова подняла Посох, держа его точно копье, и тут же оказалась около Кавенанта.
Кольцо, брошенное Триоком, пролетело мимо, но он успел наступить на него и поднять, прежде чем Елена смогла остановить его. Зажав кольцо в кулаке, он напружинился и замер, готовясь отразить ее нападение.
Однако она тут же решила не вступать с ним в борьбу. Взмахнув Посохом, она снова сковала Морехода и Баннора, подавила бунт рейменов. Не заботясь больше о своей безопасности, она произнесла голосом, который дрожал от гнева:
– Оно не поможет ему. Он не знает, как разбудить его мощь. Херим, Джеханнум – оставляю его вам.
Опустошители в унисон зарычали от удовольствия, предвкушая, как будут пожирать его.
Он оказался между ними и Еленой.
Боясь потерять кольцо, Кавенант снова надел его на безымянный палец. Он сильно похудел, кольцо едва держалось; однако именно сейчас оно было нужно ему как никогда. Сжав пальцы в кулак, он начал отступать перед надвигающимися на него Опустошителями.
В глубине души он сознавал, что Триок еще жив. Триок вызывал его – Кавенант должен был бы мгновенно покинуть Страну, если бы он умер. Но жить Триоку осталось совсем недолго. Кавенанту очень хотелось, чтобы эти оставшиеся секунды не пропали даром, но не знал, как это сделать.
Отвернувшись от Опустошителей, он увидел Елену. Она неподвижно стояла перед Колоссом, разглядывая его. Выражение ее лица непрерывно менялось – то в нем сквозило ликование, то гнев. Опустошители медленно, шаг за шагом, приближались к Кавенанту, жадно протягивая к нему руки, глумливо призывая его отказаться от борьбы и броситься в их объятия.
Они приближались – он отступал; Елена стояла там, где и прежде, вызывая у него непреодолимое желание прикоснуться к ней. Кольцо безжизненно болталось на пальце – просто кусок металла, больше ничего; в его руке оно потеряло все свое могущественное значение. Его захлестнула волна возмущения и протеста.
– Черт побери! Черт побери! – выругался он и потом, действуя совершенно импульсивно, закричал, подняв лицо к серому ветру:
– Защитник! Помоги мне!
И в тот же миг искривленный венец Колосса взорвался пламенем. Под вой Джеханнума и Херима монолит засверкал зеленым огнем – огнем цвета молодой зелени и свежей травы, таким зеленым, что изумрудный блеск Камня Иллеарт не шел рядом с ним ни в какое сравнение. Влажный густой аромат распространился в воздухе, подобно яростному наступлению весны.
Внезапно две огненные молнии вырвались из пламени и обрушились на Опустошителей. В вихре сверкающих искр они ударили Вейна и Лэла в грудь.
Мгновение – и смертная плоть обоих рейменов превратилась в пепел и, вспыхнув, исчезла. Огненные молнии и зеленое пламя тут же погасли.
Херим и Джеханнум погибли.
Кавенанта потрясло все происшедшее. Забыв об опасности, забыв обо всем, он недоуменно озирался по сторонам. Новая кровь, новые жизни были принесены в жертву его бессилию. “Нет!” – хотелось закричать ему.
Внезапно некий инстинкт предостерег его, заставив обернуться. Он быстро наклонил голову, и совсем рядом с ней просвистел в воздухе Посох Закона. Отпрыгнув в сторону и повернувшись, он с трудом удержался, чтобы не упасть. Прямо на него надвигалась Елена. Она держала Посох обеими руками, ее лицо пылало жаждой убийства.
Она могла расправиться с ним тут же, на месте, используя мощь Посоха, но яростное безумие подталкивало ее к тому, чтобы уничтожить его собственными руками. Даже не взглянув в сторону Морехода и Баннора, она сделала еле уловимый жест рукой, и они рухнули, точно марионетки, которым обрезали нитки. Потом она подняла над головой Кавенанта свой Посох, точно топор, и с размаху опустила его.
Выкинув руку, он отклонил Посох, и удар обрушился не на голову, а на правое плечо. Всю правую сторону тела точно парализовало, но он схватил Посох левой рукой, удерживая его, чтобы не дать возможности Елене нанести новый удар. Однако она тут же сжала Посох обеими руками и, надавливая на плечо Кавенанта, заставила его опуститься на колени.
Опираясь онемевшей рукой о землю, он изо всех сил сопротивлялся. Однако он был слишком слаб. Она ткнула Посохом в горло. Кавенант обеими руками ухватился за него, чтобы не дать Елене попросту сломать ему глотку. Медленно, не прилагая заметных усилий, она вынуждала его все дальше и дальше отклоняться назад.
И в конце концов, он оказался прижат к земле. Из последних сил отталкивая от себя Посох, он чувствовал, что все бесполезно. Он не мог больше дышать, глаза налились кровью и готовы были вылезти из орбит. Она, не отрываясь, смотрела на него пристальным, алчущим взором, как будто он был той пищей, которая одна могла утолить сосущий голод ее охваченной злом души. Казалось, над ним склонился сам Презирающий, от радости пускающий слюни. Но кроме этого было в ее глазах и еще кое-что. Триок сказал о ней правду. За яростной жестокостью он почувствовал в Елене некую непобедимую, затаенную, страдающую суть, это изменило для него все.
Он не мог спастись. Для этого нужно было всего лишь ощутить по отношению к ней ту же ненависть, которой полыхали ее глаза; тогда, может быть, он был бы способен сделать еще один судорожный рывок, который, по крайней мере, дал бы ему возможность выиграть еще несколько мгновений жизни. Но как раз этого он и не мог. Она была его дочерью; он любил ее. Это его поведение привело к тому, что она стала тем, кем она теперь была; произошло то, что должно было произойти, и с такой же неизбежностью, как если бы он все время сам был сознательным слугой Презирающего. Елена была совсем рядом – чтобы убить его, но он все равно любил ее. Ему оставалось одно – умереть, не предав хотя бы этой своей любви.
С последним вздохом он прохрипел:
– Ты даже не существуешь…
Его слова точно подхлестнули ее. Она глубоко вдохнула, словно втягивая в себя вместе с воздухом новую мощь, а потом надавила на Посох всем своим весом, и силой, и энергией – всем тем, что она получила от Фоула, когда он вызвал ее к жизни, – стремясь сделать то единственное, что оправдывало ее существование, – задушить Кавенанта.
Но его руки тоже сжимали Посох, и в какой-то момент кольцо соприкоснулось с ним. Дикая магия, запертая в кольце, вырвалась наружу, подобно проснувшемуся вулкану.
И вся ее мощь обрушилась на Посох.
Сила пронизала каждую клеточку покрытого рунами деревянного Посоха, разорвала его на волокна, как будто это была всего лишь обитая металлом обычная щепка. В воздухе послышался такой мощный треск, что даже Колосс, казалось, и тот отпрянул.
Посох Закона превратился в прах в мертвой руке Елены.
В то же мгновение непрекращающийся ледяной ветер стих. Трепеща и молчаливо стеная, он припал к земле и исчез, словно удар дикой магии был копьем, угодившим в самое сердце зимы.
Могучий вихрь возник вокруг Елены. Смерть вновь нашла ее; Закон Смерти, который сама же она и разрушила, еще раз отнял у нее жизнь. На глазах Кавенанта, оглушенного, ничего не понимающего, она начала растворяться в воздухе. Частичка за частичкой ее тело распадалось и исчезало, подхваченное могучим смерчем Но прежде чем это произошло окончательно, прежде чем она полностью утратила свой облик, напоследок она обрела на мгновение силы и вложила их в прощальный крик:
– Кавенант! – позвала она, и в голосе ее прозвучали беспредельное одиночество и отчаяние. – Родной! Отомсти за меня!
Потом она исчезла – погибла еще раз. Круговращение воздуха вокруг того места, где она лежала, постепенно утихло, становясь все бледнее, все прозрачнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71