Он подозревал, что положительную роль в этом случае сыграла многовековая привычка большей части населения беспрекословно подчиняться приказам если это был приказ отправляться в убойную яму. Общественный порядок в условиях войны и эвакуации поддерживать очень нелегко. Если начнутся массовые выступления, все они обречены. Для того чтобы обеспечить победу в этой войне или хотя бы просто пережить ближайшую зиму, необходимо было сохранить боеспособную армию, работающие фабрики и оборудование и не прекращать работы в полях и лесах. Боб Флетчер, отвечающий за продовольствие, поразил Чака своим оптимизмом, планируя поставки продуктов на год вперед.
«Через двадцать дней мерки снова тронутся в путь, — подумал Чак. — А через месяц — полтора, как раз в середине лета, они появятся здесь». Поезд в этот момент прошел мимо столов с кипящими котлами, запах похлебки донесся до Чака, и мрачные мысли унеслись прочь. Когда он в последний раз ел что-нибудь горячее? Чак грустным взглядом оглядел походную кухню. Одна из женщин обернулась, и Фергюсон почувствовал, что его сердце пропустило несколько ударов. Это была Оливия, дочь Юлия. Как она могла сюда попасть?
Их взгляды на секунду встретились. Они не виделись уже несколько недель, с того самого дня, когда Оливия отправилась с отцом посмотреть на постройку аэростата; как раз в тот день пришло известие о надвигающейся орде мерков. С тех пор она снилась ему почти каждую ночь. Девушка улыбнулась, и сердце Чака опять замерло. Она его помнила! Поезд продолжал свой путь, и Чак с трудом удержался от искушения соскочить на платформу. Он обернулся к машинисту. Андрей заметил перемену в лице Чака и улыбнулся.
— Твоя подружка? — спросил он.
— Да, вроде, — смущенно ответил Чак.
— Она настоящая красотка, — усмехнулся старик.
Его усмешка не понравилась Фергюсону и он так холодно взглянул на машиниста, что тот поперхнулся и отвернулся в другую сторону. Локомотив катился вперед, теперь перед ними была задняя стена станции, почти до самой крыши заваленная шпалами и рельсами. Несколько расположившихся здесь семей беженцев, использовавших шпалы для постройки примитивных укрытий, с несчастным видом провожали глазами уходящий поезд.
Известняковые стены старой Испании остались слева. Еще три года тому назад этот маленький городок был западным римским форпостом, провинциальным поселением на краю Большого леса, куда приезжали из Рима зажиточные семьи ради лечебных сернистых ванн и спасения от летней жары. Теперь здесь возник пороховой завод и шахта, снабжающая армию драгоценной ртутью, необходимой для производства капсюлей. Виллы располагались с южной стороны городка, на берегу полукруглого залива; почва там была благоприятной для выращивания лучших во всем Риме винных сортов винограда.
Война внесла свои коррективы. Чаку всегда казалось любопытным, как самые незначительные особенности рельефа и географического положения могут изменить судьбу населенного пункта во время войны или угрозы вторжения врага. Все началось с того момента, когда первая линия железной дороги пересекла Сангрос и на территории Рима было построено ремонтное депо. Появилось около тысячи рабочих, и спустя самое короткое время под старыми стенами Испании расположились железнодорожные мастерские, локомотивное депо, кузницы, склады и дома рабочих, окруженные с западной стороны земляным валом. Именно здесь началось взаимопроникновение русской и римской культур. Влияние русской архитектуры проявилось в деревянной резьбе, украшавшей окна и двери жилых домов. Быстрое расширение шахт по добыче ртути, перерабатывающего производства и завода, выпускающего ружейные капсюли вызвало рост еще одного городка на северной окраине Испании; большинство рабочих были освобожденными недавно рабами Рима.
В двадцати милях к северу, в лесу рядом с залежами серы, построили пороховой завод, а чуть восточнее — мастерские для постройки аэростатов, тоже скрытые в лесу от глаз мерков. Еще одно поселение возникло вокруг этих производств, там проживало около полутора тысяч рабочих с семьями. А в двух милях к востоку от базы аэростатов реализовывался один из секретных проектов Чака, о котором знали всего несколько человек.
Теперь в Испании говорили на странной смеси языков, состоящей из древнерусского языка, английской технической терминологии и забавной простонародной латыни. Гейтс, издатель газеты, даже опубликовал в своем иллюстрированном еженедельнике статью на тему о том, как благодаря развитию торговли, железных дорог и дипломатии происходит смешение разных наречий. Эндрю Кин придавал изданию газеты большое значение, особенно важную роль в поддержании морального духа населения она сыграла во время эвакуации населения. Гейтс уже перевез и установил типографское оборудование в специально отведенном для этой цели доме в старой части Испании.
События прошлогодней морской войны и безумный марш-бросок ради освобождения Рима превратили город в основной пункт снабжения армии в этой кампании. После победы нал предателем Кромвелем пришлось спешно восстанавливать разобранные пути. Требовалось все больше складских помещений и жилья. Потом ответвление дороги протянулось на север к пороховому производству и базе аэростатов, и возникли предприятия по обработке леса для постройки мостов, изготовления шпал и возведения новых фабрик и складов. По мере того как железная дорога разветвлялась. появлялось больше рабочих мест и все больше недавно освобожденных рабов из Рима селились в этой местности и обучались новым профессиям.
«Если бы Биллу Уэбстеру и его друзьям-капиталистам позволили вкладывать деньги в здешнюю недвижимость, они сорвали бы неплохой куш», — подумал Чак с. улыбкой. Но в той неразберихе сделки с. недвижимостью состояли в основном в конфискации земель сенаторов, выступивших против Марка.
Сейчас снова возникли чрезвычайные обстоятельства. Некоторые фабрики — производство пушек, литейные цеха по выплавке железа, стали, бронзы, свинца и цинка, прокат рельсов — переправлялись в Рим, где был доступ к запасам руды и угля и где было легче наладить пути снабжения благодаря близости к морскому побережью. Оружейные заводы, выпускающие винтовки и мушкеты, а также производство колес, пушечных лафетов и проволоки для телеграфа оставались в Испании. Здесь легче было достать древесину, необходимую для изготовления ружейных прикладов и строительства жилых домов и фабрик; к тому же Испания являлась крупным железнодорожным узлом. Большим препятствием было отсутствие достаточно мощных источников энергии для фабрик. Можно было бы построить плотины на Сангросе и Тибре, но на это не было времени. Оставался единственно возможный выход — снова снять двигатели с локомотивов.
«Бедные мои паровозы, — печально вздохнул Чак. — Они созданы, чтобы водить поезда, а не для того, чтобы стоять на месте и приводить в действие кузнечные меха и огромные молоты». Ситуация была непростой: с одной стороны, все без исключения локомотивы требовались для того, чтобы обеспечить эвакуацию и одновременно сражаться, а с другой — армия нуждалась в новом оружии. Уже не один паровоз после обычной работы на железной дороге водил бронепоезда, потом снова перевозил грузы и в конце концов трудился на фабрике или заводе. Джон Майна решил выделить тридцать локомотивов для железной дороги, двадцать восемь — для работы на фабриках, а шесть самых старых паровозов, еще с первой узкоколейки, остались в резерве для непредвиденных случаев. Еще пятнадцать паровозов, построенных ими в этом мире, пошли на броню для кораблей и теперь плавали или покоились на дне моря, а один, захваченный предателем Хинсеном, находился в руках врагов где-то далеко на юге.
Чак Фергюсон внимательно осмотрел кабину. При всей спешке русские рабочие нашли время украсить свое творение. Деревянная рукоятка, приводящая в действие свисток, была вырезана в форме головы медведя, а над сиденьем машиниста висела примитивная резная икона с изображением Кевина Мэлади. У железнодорожников Мэлади считался кем-то вроде святого покровителя.
При взгляде на икону Чак не удержался от улыбки. Мэлади был одним из ветеранов 35-го полка. До начала войны он работал на железной дороге и стал первым машинистом на узкоколейке между Форт-Линкольном и Суздалем. Постройка МФЛСЖД началась с этой линии еще до прихода тугарской орды. В тот день, когда тугары ворвались в город, Кевин разогнал паровоз и взорвал его прямо в гуще вражеских всадников. Они с Готорном были первыми награждены Почетной медалью Конгресса. А теперь он стал святым. Трудно было представить себе вечно покрытого потом и копотью Мэлади в образе ангела с нимбом вокруг головы, но отвага этого человека воодушевляла рабочих. Чак поднял чашку с чаем в безмолвном приветствии старому другу, которого давно лишился, как и многих других.
Рукоять дроссельного клапана представляла собой изображение дракона, а на чугунной дверце топки имелась эмблема русского божества Перма. Русские воспользовались машинами янки при угрозе нашествия орды, но потом они постепенно стали менять облик механизмов согласно собственным представлениям о красоте. Чаку это понравилось.
Поезд прошел еще одну стрелку и теперь медленно катил вдоль длинной колонны римских крестьян, вооруженных лопатами и мотыгами и направлявшихся к заливу на строительство укреплений с южной стороны Рима. Они еще не привыкли к поездам и поспешно отошли подальше от дороги, провожая состав подозрительными взглядами.
— Как ты думаешь, они когда-нибудь закончат строить укрепления вдоль реки? — спросил машинист.
Он кинул на крестьян взгляд, в котором читалось явное превосходство, свойственное отношению железнодорожников ко всем простым смертным, которые никогда не могли постичь тайны управления силой пара.
— Они не испытали ужасов войны в отличие от нас, — поддержал разговор кочегар.
— Но они знают, что им угрожает. — Фергюсон попытался защитить римлян, хотя и признавал справедливость слов кочегара.
Сознание грозящей опасности могло значительно ускорить темп работ, и временами он спрашивал себя, насколько хорошо римляне представляют себе, что вторжение мерков почти неминуемо.
— Если они доберутся до Сангроса, — заговорил машинист, — все будет кончено.
— Ты считаешь, мы проиграем? — спросил Фергюсон.
Пожилой Суздалец посмотрел на Чака сверху вниз.
— Я видел, как погиб святой Мэлади. — Он кивнул на икону. — Я думаю поступить так же, когда придет время.
— В надежде на медаль и причисление к рангу святых? — спросил Чак.
— Нет, просто хочу взять с собой в последний путь несколько этих выродков, и будь я проклят, если кому-то из них доведется завладеть моим локомотивом.
Фергюсон одобрительно кивнул головой и выглянул из окна, разглядывая римских крестьян. «Сможем ли мы удержать Сангрос?»— подумал он.
Калин, как и многие офицеры, поначалу сомневался, стоит ли располагать здесь линию обороны, — фронт растягивался от океана до кромки леса почти на сорок миль. Но Эндрю положил конец спорам, заявив, что с потерей Сангроса война будет проиграна. Рим остается беззащитным — артиллерия мерков в течение одного дня разбомбит весь город с окружающих холмов, хотя работы по укреплению городских стен все равно не прекращались даже сейчас. Кроме того, население Рима составляло примерно сто пятьдесят тысяч человек, а вместе с беженцами к середине лета их будет около четырехсот тысяч. Рим не сможет выдержать осаду, как держался Суздаль во время войны с тугарами. У тугар не было пушек, а у мерков они были. Даже Суздаль можно было обстрелять с восточных холмов. Если оборона на Сангросе будет прорвана, мерки всей своей мощью обрушатся на Рим, и через пару дней все будет кончено.
Испания должна была стать их последним рубежом. Дальше к Риму простиралась широкая открытая степь. Только в длинном узком коридоре русской земли, ограниченном морем с юга и лесом с севера, пешая армия, чье быстрое передвижение обеспечивалось единственной веткой железной дороги, могла надеяться дать отпор меркской коннице. За Сангросом армии грозило мгновенное окружение. Хотя по железной дороге можно было добраться до Рима или до нефтяного месторождения в Бриндузии, Испания оставалась последним рубежом, до которого можно было отступать. Благодаря всем этим соображениям город рос как на дрожжах. За две недели его население увеличилось на тридцать тысяч человек.
Железная дорога делала плавный поворот, и Чак перешел к противоположному окну, чтобы посмотреть назад. Вдоль невысокой насыпи у моста уже приступили к работе команды землекопов. Полевые укрепления должны были протянуться по всей сорокамильной линии обороны — от берега моря до самого леса. Первые двадцать миль они должны были пройти без особых трудностей — широкая дельта реки представляла собой почти сплошное топкое болото, но и здесь надо было строить укрепления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
«Через двадцать дней мерки снова тронутся в путь, — подумал Чак. — А через месяц — полтора, как раз в середине лета, они появятся здесь». Поезд в этот момент прошел мимо столов с кипящими котлами, запах похлебки донесся до Чака, и мрачные мысли унеслись прочь. Когда он в последний раз ел что-нибудь горячее? Чак грустным взглядом оглядел походную кухню. Одна из женщин обернулась, и Фергюсон почувствовал, что его сердце пропустило несколько ударов. Это была Оливия, дочь Юлия. Как она могла сюда попасть?
Их взгляды на секунду встретились. Они не виделись уже несколько недель, с того самого дня, когда Оливия отправилась с отцом посмотреть на постройку аэростата; как раз в тот день пришло известие о надвигающейся орде мерков. С тех пор она снилась ему почти каждую ночь. Девушка улыбнулась, и сердце Чака опять замерло. Она его помнила! Поезд продолжал свой путь, и Чак с трудом удержался от искушения соскочить на платформу. Он обернулся к машинисту. Андрей заметил перемену в лице Чака и улыбнулся.
— Твоя подружка? — спросил он.
— Да, вроде, — смущенно ответил Чак.
— Она настоящая красотка, — усмехнулся старик.
Его усмешка не понравилась Фергюсону и он так холодно взглянул на машиниста, что тот поперхнулся и отвернулся в другую сторону. Локомотив катился вперед, теперь перед ними была задняя стена станции, почти до самой крыши заваленная шпалами и рельсами. Несколько расположившихся здесь семей беженцев, использовавших шпалы для постройки примитивных укрытий, с несчастным видом провожали глазами уходящий поезд.
Известняковые стены старой Испании остались слева. Еще три года тому назад этот маленький городок был западным римским форпостом, провинциальным поселением на краю Большого леса, куда приезжали из Рима зажиточные семьи ради лечебных сернистых ванн и спасения от летней жары. Теперь здесь возник пороховой завод и шахта, снабжающая армию драгоценной ртутью, необходимой для производства капсюлей. Виллы располагались с южной стороны городка, на берегу полукруглого залива; почва там была благоприятной для выращивания лучших во всем Риме винных сортов винограда.
Война внесла свои коррективы. Чаку всегда казалось любопытным, как самые незначительные особенности рельефа и географического положения могут изменить судьбу населенного пункта во время войны или угрозы вторжения врага. Все началось с того момента, когда первая линия железной дороги пересекла Сангрос и на территории Рима было построено ремонтное депо. Появилось около тысячи рабочих, и спустя самое короткое время под старыми стенами Испании расположились железнодорожные мастерские, локомотивное депо, кузницы, склады и дома рабочих, окруженные с западной стороны земляным валом. Именно здесь началось взаимопроникновение русской и римской культур. Влияние русской архитектуры проявилось в деревянной резьбе, украшавшей окна и двери жилых домов. Быстрое расширение шахт по добыче ртути, перерабатывающего производства и завода, выпускающего ружейные капсюли вызвало рост еще одного городка на северной окраине Испании; большинство рабочих были освобожденными недавно рабами Рима.
В двадцати милях к северу, в лесу рядом с залежами серы, построили пороховой завод, а чуть восточнее — мастерские для постройки аэростатов, тоже скрытые в лесу от глаз мерков. Еще одно поселение возникло вокруг этих производств, там проживало около полутора тысяч рабочих с семьями. А в двух милях к востоку от базы аэростатов реализовывался один из секретных проектов Чака, о котором знали всего несколько человек.
Теперь в Испании говорили на странной смеси языков, состоящей из древнерусского языка, английской технической терминологии и забавной простонародной латыни. Гейтс, издатель газеты, даже опубликовал в своем иллюстрированном еженедельнике статью на тему о том, как благодаря развитию торговли, железных дорог и дипломатии происходит смешение разных наречий. Эндрю Кин придавал изданию газеты большое значение, особенно важную роль в поддержании морального духа населения она сыграла во время эвакуации населения. Гейтс уже перевез и установил типографское оборудование в специально отведенном для этой цели доме в старой части Испании.
События прошлогодней морской войны и безумный марш-бросок ради освобождения Рима превратили город в основной пункт снабжения армии в этой кампании. После победы нал предателем Кромвелем пришлось спешно восстанавливать разобранные пути. Требовалось все больше складских помещений и жилья. Потом ответвление дороги протянулось на север к пороховому производству и базе аэростатов, и возникли предприятия по обработке леса для постройки мостов, изготовления шпал и возведения новых фабрик и складов. По мере того как железная дорога разветвлялась. появлялось больше рабочих мест и все больше недавно освобожденных рабов из Рима селились в этой местности и обучались новым профессиям.
«Если бы Биллу Уэбстеру и его друзьям-капиталистам позволили вкладывать деньги в здешнюю недвижимость, они сорвали бы неплохой куш», — подумал Чак с. улыбкой. Но в той неразберихе сделки с. недвижимостью состояли в основном в конфискации земель сенаторов, выступивших против Марка.
Сейчас снова возникли чрезвычайные обстоятельства. Некоторые фабрики — производство пушек, литейные цеха по выплавке железа, стали, бронзы, свинца и цинка, прокат рельсов — переправлялись в Рим, где был доступ к запасам руды и угля и где было легче наладить пути снабжения благодаря близости к морскому побережью. Оружейные заводы, выпускающие винтовки и мушкеты, а также производство колес, пушечных лафетов и проволоки для телеграфа оставались в Испании. Здесь легче было достать древесину, необходимую для изготовления ружейных прикладов и строительства жилых домов и фабрик; к тому же Испания являлась крупным железнодорожным узлом. Большим препятствием было отсутствие достаточно мощных источников энергии для фабрик. Можно было бы построить плотины на Сангросе и Тибре, но на это не было времени. Оставался единственно возможный выход — снова снять двигатели с локомотивов.
«Бедные мои паровозы, — печально вздохнул Чак. — Они созданы, чтобы водить поезда, а не для того, чтобы стоять на месте и приводить в действие кузнечные меха и огромные молоты». Ситуация была непростой: с одной стороны, все без исключения локомотивы требовались для того, чтобы обеспечить эвакуацию и одновременно сражаться, а с другой — армия нуждалась в новом оружии. Уже не один паровоз после обычной работы на железной дороге водил бронепоезда, потом снова перевозил грузы и в конце концов трудился на фабрике или заводе. Джон Майна решил выделить тридцать локомотивов для железной дороги, двадцать восемь — для работы на фабриках, а шесть самых старых паровозов, еще с первой узкоколейки, остались в резерве для непредвиденных случаев. Еще пятнадцать паровозов, построенных ими в этом мире, пошли на броню для кораблей и теперь плавали или покоились на дне моря, а один, захваченный предателем Хинсеном, находился в руках врагов где-то далеко на юге.
Чак Фергюсон внимательно осмотрел кабину. При всей спешке русские рабочие нашли время украсить свое творение. Деревянная рукоятка, приводящая в действие свисток, была вырезана в форме головы медведя, а над сиденьем машиниста висела примитивная резная икона с изображением Кевина Мэлади. У железнодорожников Мэлади считался кем-то вроде святого покровителя.
При взгляде на икону Чак не удержался от улыбки. Мэлади был одним из ветеранов 35-го полка. До начала войны он работал на железной дороге и стал первым машинистом на узкоколейке между Форт-Линкольном и Суздалем. Постройка МФЛСЖД началась с этой линии еще до прихода тугарской орды. В тот день, когда тугары ворвались в город, Кевин разогнал паровоз и взорвал его прямо в гуще вражеских всадников. Они с Готорном были первыми награждены Почетной медалью Конгресса. А теперь он стал святым. Трудно было представить себе вечно покрытого потом и копотью Мэлади в образе ангела с нимбом вокруг головы, но отвага этого человека воодушевляла рабочих. Чак поднял чашку с чаем в безмолвном приветствии старому другу, которого давно лишился, как и многих других.
Рукоять дроссельного клапана представляла собой изображение дракона, а на чугунной дверце топки имелась эмблема русского божества Перма. Русские воспользовались машинами янки при угрозе нашествия орды, но потом они постепенно стали менять облик механизмов согласно собственным представлениям о красоте. Чаку это понравилось.
Поезд прошел еще одну стрелку и теперь медленно катил вдоль длинной колонны римских крестьян, вооруженных лопатами и мотыгами и направлявшихся к заливу на строительство укреплений с южной стороны Рима. Они еще не привыкли к поездам и поспешно отошли подальше от дороги, провожая состав подозрительными взглядами.
— Как ты думаешь, они когда-нибудь закончат строить укрепления вдоль реки? — спросил машинист.
Он кинул на крестьян взгляд, в котором читалось явное превосходство, свойственное отношению железнодорожников ко всем простым смертным, которые никогда не могли постичь тайны управления силой пара.
— Они не испытали ужасов войны в отличие от нас, — поддержал разговор кочегар.
— Но они знают, что им угрожает. — Фергюсон попытался защитить римлян, хотя и признавал справедливость слов кочегара.
Сознание грозящей опасности могло значительно ускорить темп работ, и временами он спрашивал себя, насколько хорошо римляне представляют себе, что вторжение мерков почти неминуемо.
— Если они доберутся до Сангроса, — заговорил машинист, — все будет кончено.
— Ты считаешь, мы проиграем? — спросил Фергюсон.
Пожилой Суздалец посмотрел на Чака сверху вниз.
— Я видел, как погиб святой Мэлади. — Он кивнул на икону. — Я думаю поступить так же, когда придет время.
— В надежде на медаль и причисление к рангу святых? — спросил Чак.
— Нет, просто хочу взять с собой в последний путь несколько этих выродков, и будь я проклят, если кому-то из них доведется завладеть моим локомотивом.
Фергюсон одобрительно кивнул головой и выглянул из окна, разглядывая римских крестьян. «Сможем ли мы удержать Сангрос?»— подумал он.
Калин, как и многие офицеры, поначалу сомневался, стоит ли располагать здесь линию обороны, — фронт растягивался от океана до кромки леса почти на сорок миль. Но Эндрю положил конец спорам, заявив, что с потерей Сангроса война будет проиграна. Рим остается беззащитным — артиллерия мерков в течение одного дня разбомбит весь город с окружающих холмов, хотя работы по укреплению городских стен все равно не прекращались даже сейчас. Кроме того, население Рима составляло примерно сто пятьдесят тысяч человек, а вместе с беженцами к середине лета их будет около четырехсот тысяч. Рим не сможет выдержать осаду, как держался Суздаль во время войны с тугарами. У тугар не было пушек, а у мерков они были. Даже Суздаль можно было обстрелять с восточных холмов. Если оборона на Сангросе будет прорвана, мерки всей своей мощью обрушатся на Рим, и через пару дней все будет кончено.
Испания должна была стать их последним рубежом. Дальше к Риму простиралась широкая открытая степь. Только в длинном узком коридоре русской земли, ограниченном морем с юга и лесом с севера, пешая армия, чье быстрое передвижение обеспечивалось единственной веткой железной дороги, могла надеяться дать отпор меркской коннице. За Сангросом армии грозило мгновенное окружение. Хотя по железной дороге можно было добраться до Рима или до нефтяного месторождения в Бриндузии, Испания оставалась последним рубежом, до которого можно было отступать. Благодаря всем этим соображениям город рос как на дрожжах. За две недели его население увеличилось на тридцать тысяч человек.
Железная дорога делала плавный поворот, и Чак перешел к противоположному окну, чтобы посмотреть назад. Вдоль невысокой насыпи у моста уже приступили к работе команды землекопов. Полевые укрепления должны были протянуться по всей сорокамильной линии обороны — от берега моря до самого леса. Первые двадцать миль они должны были пройти без особых трудностей — широкая дельта реки представляла собой почти сплошное топкое болото, но и здесь надо было строить укрепления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57