У еврейства диаспоры,
знавшего мощь римской военной машины, не могло быть в этом сомнений.
Единственное, на что можно было надеяться, - это месть за все
страдания! Но реально мстить они были бессильны, приходилось надеяться
на то, что за них отомстит мессия.
Эта мечта утешала и поэтому могла увлечь массы. Больше того, она
таила в себе возможность нового фантастического построения о том, что
мессия уже пришел и сделал что-то важное для спасения людей. Но далеко
не все, ибо реальных перемен еще нет. Значит, он придет еще раз...
Представим себе общину верующих в Александрии или другом городе
еврейской диаспоры. Люди буквально живут ожиданием скорого пришествия
мессии, чутко прислушиваются ко всему, что рассказывается о других
городах и странах: не объявился ли там, наконец, долгожданный мессия?
И вот уже стали говорить, что он явился... Но где? Конечно, в
Палестине, в самом центре избранного Яхве народа. Это - тот самый
агнец, о котором сказано в Апокалипсисе. Правда, там говорится, что
заклан он был еще при сотворении мира, но все это так туманно и
противоречиво, что возможны всякие варианты, тем более что все можно
толковать иносказательно: может быть, под сотворением мира следует
понимать именно тот момент, когда в мир придет агнец?
Итак, все произошло, как предсказано: пострадал, погиб за грехи
наши, но воскрес и вознесся на небо; скоро явится опять и на этот раз
"во всей славе своей". Надо ждать этого второго пришествия, а тем
временем верить, поклоняться, жить так, как требовал мессия в свой
первый приход.
Второе пришествие должно было наступить скоро, в самом ближайшем
будущем. Но шли годы и десятилетия, а мессия все не приходил, грозные
события, обещанные Апокалипсисом, никак не наступали. А тем временем
мессианические настроения охватывали все более широкие круги населения
и, что самое главное, не только еврейского народа, а и многочисленных
других народов, соприкасавшихся с евреями в городах диаспоры.
Апокалипсис был написан на греческом языке, но плохо, с грубыми
стилистическими ошибками. Это является еще одним доказательством того,
что автором его был не грек, а еврей, живший в одном из городов
распространения элинистической культуры, может быть, в Александрии.
Решающее значение имело, однако, не то, из каких кругов первоначально
этот документ появился, а в каких кругах его идеи стали пользоваться
популярностью, среди кого они нашли наибольшее количество самых
активных и влиятельных приверженцев.
Если бы Апокалипсис распространился только среди евреев, его
постигла бы та же судьба, что постигла и все остальные еврейские
апокалипсисы, в крайнем случае, он был бы, как и Апокалипсис Даниила,
включен в канон Ветхого Завета. Но он соответствовал умонастроению не
только евреев диаспоры, но трудящихся и угнетенных многих других
национальностей, населявших Римскую империю. Идеи Апокалипсиса нашли
поэтому отклик в нееврейской среде и широко распространились.
*Первоначальные христианские общины* Чрезвычайно скудны те
исторические материалы, по которым можно судить о первоначальных
христианских общинах. По церковному учению, они существовали уже в
большом количестве в середине I века н.э., так что в 64 г. император
Нерон организовал уже будто бы гонения на христиан, казнив многих из
них. Название христиан стало употребляться только во II веке, притом
возможно, что только в средние века. Но главное, конечно, не в этом.
Общины последователей одного из мессианических культов к моменту
появления Апокалипсиса уже, видимо, существовали; в одной или
нескольких из таких общин и был создан Апокалипсис. Но их было, надо
полагать, в это время еще очень мало. Во всяком случае, автор
Апокалипсиса адресуется к семи общинам, вряд ли в это время их было
значительно больше. По своему характеру и составу это были организации
одной из иудейских сект.
Как уже говорилось, исторические условия сложились так, что идеи,
выраженные в Апокалипсисе и, возможно, в других, не дошедших до нас
произведениях нового мессианизма, стали широко распространятся в
нееврейских массах. Новая версия мессианской легенды обладала
некоторыми сильными сторонами, делавшими ее особенно притягательной по
сравнению с прежними. Одна из этих сильных ее сторон заключалась в
том, что ее трудно было проверить. По этой легенде мессия уже пришел
и, сделав свое дело, ушел. Произошло это якобы где-то в далекой Иудее
и никаких непосредственных последствий для периферии не могло и не
должно было иметь. Ни доказать, ни опровергнуть такую легенду было
нельзя. Каким образом могли легковерные, взбудораженные люди,
ожидающие чудесного избавления от всех бед при помощи небесного
спасителя, проверить истинность сообщений о том, что их ожидания уже
частично сбылись, что предварительный приход его уже состоялся, что он
уже приходил, но не здесь, а в другой стране, отстоящей на тысячу
километров? Им прежде всего не хочется проверять, им, наоборот,
хочется сразу поверить, ибо на это толкает их властная внутренняя
потребность, обусловленная тяжелым положением этих обездоленных
угнетенных людей. Люди не только верят, они даже представляют себе,
как происходили соответствующие события, они дополняют их в своем
воображении новыми подробностями, создаваемыми их собственной
фантазией. Легенда передается из уст в уста, обрастает все новыми
деталями и закрепляется в сознании людей. Больше того, одна легенда
порождает другую. Последующие легенды так же не могут быть проверены,
как и первая, но поскольку первая принята за истину, нет оснований не
верить и остальным.
В течение нескольких десятилетий после появления Апокалипсиса шел
процесс роста христианских общин, их появления и развития все в новых
пунктах Римской империи. Их идеология с каждым годом все больше теряла
свой иудейский характер, впитывая в себя особенности верований и
культов тех народов, среди которых эти общины находили приверженцев.
Новая религия поэтому приобретала все более ясно выраженный новый
облик. Иудейское содержание Апокалипсиса вытеснялось в новой религии
новым содержанием, не связанным с иудаизмом; заодно конкретизировалась
и легенда об основавшем ее мессии. В начале II века христианство было
уже не одной из сект иудейства, а самостоятельной новой религией. Его
учение нашло свое выражение в ряде религиозных книг, вошедших
впоследствии в Новый Завет.
После Апокалипсиса появляются в свет книги, именуемые в Новом
Завете Посланиями апостола Павла.
*Послания Павла или Маркиона?* В конце I или в начале II века
появляются некоторые из посланий, приписываемых апостолу Павлу.
Вероятней всего, это были четыре послания: к Римлянам, к Коринфянам
(два), к Галатам. В этих произведениях мы видим уже следующий этап
формирования легенды о Христе и христианского вероучения в целом.
Здесь же более конкретно выглядит образ Иисуса Христа как
спасителя человечества, который родился на земле, от земной женщины,
претерпел все предназначенные ему муки, был казнен и воскрес.
Идеологические потребности этого времени уже не удовлетворялись
туманными видениями Апокалипсиса; требовалась конкретизация их в более
осязаемых формах, обещающих более реальные и потому более утешительные
перспективы. И религиозная фантазия отражала эти требования. В первых
Посланиях Павла Иисус уже не просто бог, но богочеловек, однажды
приходивший на землю в человеческом образе. Однако земной биографии
Иисуса послания не содержат. Никаких данных о времени и месте рождения
его здесь еще нет, как нет и никакого повествования об обстоятельствах
его жизни и смерти.
Через несколько десятилетий, вероятно не раньше 30-х годов II
века, появляются остальные послания: к Фессалоникийцам (второе, а
может быть, и первое), к Ефесянам и к Колоссянам. В них отразился
прежде всего новый этап в формировании христианской церкви. Речь идет
уже не об отельных разрозненных общинах, а о церкви как организации,
обладающей известным единством, в некоторой мере централизованной. В
них упоминаются звания чинов христианского духовенства, появившиеся не
раньше середины II века, - епископы, пресвитеры. Что касается учения о
Христе, то и в этих посланиях мы не видим большей конкретизации его,
чем то, которое дается в первых. И в этих посланиях еще нет ничего об
Иисусе как человеке.
Для посланий, приписываемых апостолу Павлу, характерна новая
постановка вопроса об отношении к иудейству и к религии Яхве в
сравнении с тем, что мы видели в Апокалипсисе. Наметилась довольно
ясная линия разрыва с религией Яхве, с ее многочисленными законами и
предписаниями, первое место среди которых занимало требование
обрезания. Примыкавшие к новому учению "язычники" вовсе не собирались
становится иудеями, их привлекала совсем другая перспектива, чем
присоединение к избранному Яхве народу. Они искали нового бога и новую
религию, притом такого бога и такую религию, которые не были бы
скомпрометированы тем, что на протяжении длительной истории не
принесли их последователям ничего хорошего.
Для обоснования формирующейся новой религии требовалось
дальнейшее развитие легенды о спасителе Христе. Такая легенда
складывалась и все больше отрывалась от старых, яхвистских сказаний об
избранном народе. Поэтому послания провозглашают равенство перед богом
всех народов; перед ним нет ни иудея, ни эллина. Знаменательно, что
послания обращаются прямо к язычникам и мотивируют это тем, что
язычники восприимчивей к учению Христа, чем иудеи, ибо последние
испорчены формалистическим исполнением культа Яхве и показной,
формальной набожностью.
Первое и основное отличие христианской идеологии от
иудейско-апокалиптической заключалось в том, что грядущее спасение
мыслилось уже не только для еврейского народа, а для всего
человечества. Отсюда вытекало изменение всей системы
религиозно-фантастических взглядов.
Мессия должен был спасать еврейский народ от последствий его
грехов, основным из которых являлось несоблюдение договора с Яхве.
Новый же мессия должен был спасти {все} человечество, искупить
какой-то общечеловеческий грех. Какой? На помощь приходит
ветхозаветное сказание о грехопадении первых людей. Вот этот грех и
должен своими страданиями и смертью искупить мессия.
Разрыв христианства с иудейством был, видимо, ускорен поражением
евреев в очередном антиримском восстании. В 132-135 годах происходило
восстание Бар-Кохбы ("сына звезды") против римского владычества.
Вначале восставшие имели некоторые успехи и их вождь был объявлен
мессией. Когда же римляне сосредоточили для борьбы с восставшими
крупные силы и восстание было разгромлено, а сам мессия убит,
иудейскому воинственному мессианизму был нанесен новый удар.
Окончательно была доказана бесплодность ожидания нового мессии,
который возглавит антиримское восстание и, свергнув римское
владычество, произведет переворот в земных отношениях людей. Еще
больше укрепилась христианская версия мессианической легенды,
основанная на том, что следует мирно ждать второго пришествия уже раз
приходившего Христа.
К этому времени проповедь скорого пришествия мессии, характерная
для первых десятилетий христианства, не имела уже смысла. Ведь
второе-то пришествие могло произойти только в условиях широкой
гласности, "во всей славе", оно никак не могло пройти незамеченным,
как прошло первое! Но несмотря на все предсказания, пришествие все не
наступало. И послания уже предостерегают от необоснованного ожидания
конца света в ближайшем будущем, они ориентируют верующих на
длительные сроки, в течение которых они должны спокойно заниматься
своими будничными делами, выполняя те требования, которые налагает на
них церковь.
Практически это означало примирение с существующим строем. В
посланиях Рим - это уже не преисполненный грехов и преступлений
Вавилон, не блудница, которая обречена на гибель с приходом мессии, а
просто арена жизни и деятельности братьев во Христе, присоединиться к
которым приглашаются все люди, без различия национальности и
социального положения. От апокалиптической ненависти к существующему
порядку вещей в посланиях уже ничего не остается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
знавшего мощь римской военной машины, не могло быть в этом сомнений.
Единственное, на что можно было надеяться, - это месть за все
страдания! Но реально мстить они были бессильны, приходилось надеяться
на то, что за них отомстит мессия.
Эта мечта утешала и поэтому могла увлечь массы. Больше того, она
таила в себе возможность нового фантастического построения о том, что
мессия уже пришел и сделал что-то важное для спасения людей. Но далеко
не все, ибо реальных перемен еще нет. Значит, он придет еще раз...
Представим себе общину верующих в Александрии или другом городе
еврейской диаспоры. Люди буквально живут ожиданием скорого пришествия
мессии, чутко прислушиваются ко всему, что рассказывается о других
городах и странах: не объявился ли там, наконец, долгожданный мессия?
И вот уже стали говорить, что он явился... Но где? Конечно, в
Палестине, в самом центре избранного Яхве народа. Это - тот самый
агнец, о котором сказано в Апокалипсисе. Правда, там говорится, что
заклан он был еще при сотворении мира, но все это так туманно и
противоречиво, что возможны всякие варианты, тем более что все можно
толковать иносказательно: может быть, под сотворением мира следует
понимать именно тот момент, когда в мир придет агнец?
Итак, все произошло, как предсказано: пострадал, погиб за грехи
наши, но воскрес и вознесся на небо; скоро явится опять и на этот раз
"во всей славе своей". Надо ждать этого второго пришествия, а тем
временем верить, поклоняться, жить так, как требовал мессия в свой
первый приход.
Второе пришествие должно было наступить скоро, в самом ближайшем
будущем. Но шли годы и десятилетия, а мессия все не приходил, грозные
события, обещанные Апокалипсисом, никак не наступали. А тем временем
мессианические настроения охватывали все более широкие круги населения
и, что самое главное, не только еврейского народа, а и многочисленных
других народов, соприкасавшихся с евреями в городах диаспоры.
Апокалипсис был написан на греческом языке, но плохо, с грубыми
стилистическими ошибками. Это является еще одним доказательством того,
что автором его был не грек, а еврей, живший в одном из городов
распространения элинистической культуры, может быть, в Александрии.
Решающее значение имело, однако, не то, из каких кругов первоначально
этот документ появился, а в каких кругах его идеи стали пользоваться
популярностью, среди кого они нашли наибольшее количество самых
активных и влиятельных приверженцев.
Если бы Апокалипсис распространился только среди евреев, его
постигла бы та же судьба, что постигла и все остальные еврейские
апокалипсисы, в крайнем случае, он был бы, как и Апокалипсис Даниила,
включен в канон Ветхого Завета. Но он соответствовал умонастроению не
только евреев диаспоры, но трудящихся и угнетенных многих других
национальностей, населявших Римскую империю. Идеи Апокалипсиса нашли
поэтому отклик в нееврейской среде и широко распространились.
*Первоначальные христианские общины* Чрезвычайно скудны те
исторические материалы, по которым можно судить о первоначальных
христианских общинах. По церковному учению, они существовали уже в
большом количестве в середине I века н.э., так что в 64 г. император
Нерон организовал уже будто бы гонения на христиан, казнив многих из
них. Название христиан стало употребляться только во II веке, притом
возможно, что только в средние века. Но главное, конечно, не в этом.
Общины последователей одного из мессианических культов к моменту
появления Апокалипсиса уже, видимо, существовали; в одной или
нескольких из таких общин и был создан Апокалипсис. Но их было, надо
полагать, в это время еще очень мало. Во всяком случае, автор
Апокалипсиса адресуется к семи общинам, вряд ли в это время их было
значительно больше. По своему характеру и составу это были организации
одной из иудейских сект.
Как уже говорилось, исторические условия сложились так, что идеи,
выраженные в Апокалипсисе и, возможно, в других, не дошедших до нас
произведениях нового мессианизма, стали широко распространятся в
нееврейских массах. Новая версия мессианской легенды обладала
некоторыми сильными сторонами, делавшими ее особенно притягательной по
сравнению с прежними. Одна из этих сильных ее сторон заключалась в
том, что ее трудно было проверить. По этой легенде мессия уже пришел
и, сделав свое дело, ушел. Произошло это якобы где-то в далекой Иудее
и никаких непосредственных последствий для периферии не могло и не
должно было иметь. Ни доказать, ни опровергнуть такую легенду было
нельзя. Каким образом могли легковерные, взбудораженные люди,
ожидающие чудесного избавления от всех бед при помощи небесного
спасителя, проверить истинность сообщений о том, что их ожидания уже
частично сбылись, что предварительный приход его уже состоялся, что он
уже приходил, но не здесь, а в другой стране, отстоящей на тысячу
километров? Им прежде всего не хочется проверять, им, наоборот,
хочется сразу поверить, ибо на это толкает их властная внутренняя
потребность, обусловленная тяжелым положением этих обездоленных
угнетенных людей. Люди не только верят, они даже представляют себе,
как происходили соответствующие события, они дополняют их в своем
воображении новыми подробностями, создаваемыми их собственной
фантазией. Легенда передается из уст в уста, обрастает все новыми
деталями и закрепляется в сознании людей. Больше того, одна легенда
порождает другую. Последующие легенды так же не могут быть проверены,
как и первая, но поскольку первая принята за истину, нет оснований не
верить и остальным.
В течение нескольких десятилетий после появления Апокалипсиса шел
процесс роста христианских общин, их появления и развития все в новых
пунктах Римской империи. Их идеология с каждым годом все больше теряла
свой иудейский характер, впитывая в себя особенности верований и
культов тех народов, среди которых эти общины находили приверженцев.
Новая религия поэтому приобретала все более ясно выраженный новый
облик. Иудейское содержание Апокалипсиса вытеснялось в новой религии
новым содержанием, не связанным с иудаизмом; заодно конкретизировалась
и легенда об основавшем ее мессии. В начале II века христианство было
уже не одной из сект иудейства, а самостоятельной новой религией. Его
учение нашло свое выражение в ряде религиозных книг, вошедших
впоследствии в Новый Завет.
После Апокалипсиса появляются в свет книги, именуемые в Новом
Завете Посланиями апостола Павла.
*Послания Павла или Маркиона?* В конце I или в начале II века
появляются некоторые из посланий, приписываемых апостолу Павлу.
Вероятней всего, это были четыре послания: к Римлянам, к Коринфянам
(два), к Галатам. В этих произведениях мы видим уже следующий этап
формирования легенды о Христе и христианского вероучения в целом.
Здесь же более конкретно выглядит образ Иисуса Христа как
спасителя человечества, который родился на земле, от земной женщины,
претерпел все предназначенные ему муки, был казнен и воскрес.
Идеологические потребности этого времени уже не удовлетворялись
туманными видениями Апокалипсиса; требовалась конкретизация их в более
осязаемых формах, обещающих более реальные и потому более утешительные
перспективы. И религиозная фантазия отражала эти требования. В первых
Посланиях Павла Иисус уже не просто бог, но богочеловек, однажды
приходивший на землю в человеческом образе. Однако земной биографии
Иисуса послания не содержат. Никаких данных о времени и месте рождения
его здесь еще нет, как нет и никакого повествования об обстоятельствах
его жизни и смерти.
Через несколько десятилетий, вероятно не раньше 30-х годов II
века, появляются остальные послания: к Фессалоникийцам (второе, а
может быть, и первое), к Ефесянам и к Колоссянам. В них отразился
прежде всего новый этап в формировании христианской церкви. Речь идет
уже не об отельных разрозненных общинах, а о церкви как организации,
обладающей известным единством, в некоторой мере централизованной. В
них упоминаются звания чинов христианского духовенства, появившиеся не
раньше середины II века, - епископы, пресвитеры. Что касается учения о
Христе, то и в этих посланиях мы не видим большей конкретизации его,
чем то, которое дается в первых. И в этих посланиях еще нет ничего об
Иисусе как человеке.
Для посланий, приписываемых апостолу Павлу, характерна новая
постановка вопроса об отношении к иудейству и к религии Яхве в
сравнении с тем, что мы видели в Апокалипсисе. Наметилась довольно
ясная линия разрыва с религией Яхве, с ее многочисленными законами и
предписаниями, первое место среди которых занимало требование
обрезания. Примыкавшие к новому учению "язычники" вовсе не собирались
становится иудеями, их привлекала совсем другая перспектива, чем
присоединение к избранному Яхве народу. Они искали нового бога и новую
религию, притом такого бога и такую религию, которые не были бы
скомпрометированы тем, что на протяжении длительной истории не
принесли их последователям ничего хорошего.
Для обоснования формирующейся новой религии требовалось
дальнейшее развитие легенды о спасителе Христе. Такая легенда
складывалась и все больше отрывалась от старых, яхвистских сказаний об
избранном народе. Поэтому послания провозглашают равенство перед богом
всех народов; перед ним нет ни иудея, ни эллина. Знаменательно, что
послания обращаются прямо к язычникам и мотивируют это тем, что
язычники восприимчивей к учению Христа, чем иудеи, ибо последние
испорчены формалистическим исполнением культа Яхве и показной,
формальной набожностью.
Первое и основное отличие христианской идеологии от
иудейско-апокалиптической заключалось в том, что грядущее спасение
мыслилось уже не только для еврейского народа, а для всего
человечества. Отсюда вытекало изменение всей системы
религиозно-фантастических взглядов.
Мессия должен был спасать еврейский народ от последствий его
грехов, основным из которых являлось несоблюдение договора с Яхве.
Новый же мессия должен был спасти {все} человечество, искупить
какой-то общечеловеческий грех. Какой? На помощь приходит
ветхозаветное сказание о грехопадении первых людей. Вот этот грех и
должен своими страданиями и смертью искупить мессия.
Разрыв христианства с иудейством был, видимо, ускорен поражением
евреев в очередном антиримском восстании. В 132-135 годах происходило
восстание Бар-Кохбы ("сына звезды") против римского владычества.
Вначале восставшие имели некоторые успехи и их вождь был объявлен
мессией. Когда же римляне сосредоточили для борьбы с восставшими
крупные силы и восстание было разгромлено, а сам мессия убит,
иудейскому воинственному мессианизму был нанесен новый удар.
Окончательно была доказана бесплодность ожидания нового мессии,
который возглавит антиримское восстание и, свергнув римское
владычество, произведет переворот в земных отношениях людей. Еще
больше укрепилась христианская версия мессианической легенды,
основанная на том, что следует мирно ждать второго пришествия уже раз
приходившего Христа.
К этому времени проповедь скорого пришествия мессии, характерная
для первых десятилетий христианства, не имела уже смысла. Ведь
второе-то пришествие могло произойти только в условиях широкой
гласности, "во всей славе", оно никак не могло пройти незамеченным,
как прошло первое! Но несмотря на все предсказания, пришествие все не
наступало. И послания уже предостерегают от необоснованного ожидания
конца света в ближайшем будущем, они ориентируют верующих на
длительные сроки, в течение которых они должны спокойно заниматься
своими будничными делами, выполняя те требования, которые налагает на
них церковь.
Практически это означало примирение с существующим строем. В
посланиях Рим - это уже не преисполненный грехов и преступлений
Вавилон, не блудница, которая обречена на гибель с приходом мессии, а
просто арена жизни и деятельности братьев во Христе, присоединиться к
которым приглашаются все люди, без различия национальности и
социального положения. От апокалиптической ненависти к существующему
порядку вещей в посланиях уже ничего не остается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58