Я оторопел.
— Да-да, — подтвердил Иван Тимофеевич. — Они говорили, что пока вы сидели в Москве, все было нормально. А как съездили в Таджикистан, так и начались эти… неприятности. В общем, сошлись на том, что мы будем помалкивать и не станем влезать в это дело,
— Так не пойдет! Мне надо поехать в Таджикистан.
— Никуда ты не поедешь. Я тебе запрещаю.
— Но почему?! Мы можем найти там новые доказательства о существовании этих «огней». Разузнать о судьбе Вики.
— А с чего ты взял, что они забрали Вику с собой? И почему именно в Таджикистан?
— Там у них родина. Если бы хотели Вику убить, сделали бы это в редакции или где-то в Москве. Ее тело уже было бы найдено. Им не надо прятать улики. Им на это наплевать. Раз тела нет, значит, она у них в плену. И уже, наверное, в Таджикистане.
— Нет, Леша. Никуда не поедешь.
— Но почему?
— Потому что ты пока еще подозреваемый. Это раз, — Павлов начал загибать пальцы. — Любая твоя попытка выехать из Москвы, тем более в Таджикистан, закончится твоим арестом. Это — два. Но даже если ты попадешь в Таджикистан, тебя первым делом прибьют пограничники. Они будут точно знать, зачем ты приехал, не дадут тебе и шагу ступить. Это — три. Теперь понял? Ты сейчас под наблюдением. Любая твоя попытка выехать из Москвы — закончится… одно из двух: или тебя арестуют, или тебя попросту убьют.
— Да уж, Иван Тимофеевич, вы можете быть убедительным, когда захотите!
— Ладно-ладно! Нам всем надо немного передохнуть. Иди пока. Пары дней тебе хватит?
Я кивнул, пожал ему руку, покинул кабинет.
Прошел мучительный месяц. Все подозрения с меня сняли. Но Павлов по-прежнему не отпускал меня из Москвы, даже запрещал ездить в командировки по Подмосковью. Наверное, боялся, что как только я окажусь за пределами столицы, то рвану в Таджикистан.
О судьбе Вики не поступало никаких известий. Потянулось долгое время ожиданий. Аккуратно, раз в месяц, ФСБ и Погранслужба отделывались от нас общими фразами: работа идет, по агентурным данным, ваша сотрудница жива, но говорить об этом через газету не стоит. Похитители могут всполошиться и убить заложника.
Я только сардонически хмыкал. Если кто-то и мог всполошиться, так это наши доблестные спецслужбы.
И тут разразилась война в Чечне…
Поначалу, назло Павлову, я отказывался ехать на Кавказ. Раз нельзя в Таджикистан и вообще никуда, то на Кавказ я тем более не поеду. В душе уже прочно утвердилась тоска. Я придумывал все новые и новые варианты спасения Вики. Но все мои планы упирались в одно непреодолимое обстоятельство: как только я окажусь в Душанбе, меня сразу же арестуют. В лучшем случае я успею доехать до гостиницы. Но даже если я проникну в республику через Узбекистан, например, то и тут неразрешимые проблемы. Кто мне будет помогать? Где взять достаточное количество денег на пропитание, на снаряжение, на проводников? Кто мне этих проводников предоставит? В спецслужбах обеих стран дело получило настолько широкую огласку, что меня и Колчина знала в лицо каждая оперативная собака, не говоря уж о самих оперативниках.
Под Новый год война в Чечне вспыхнула с неожиданно мощной силой. Известия о массовой гибели армейских подразделений в Грозном вытряхнули из газет и телевизоров всякое упоминание о Таджикистане и других проблемах.
В зимний день, когда Москва замерла под натиском метелей, мы с Сашкой Колчиным встретились в кафе.
— Я кое-что выяснил, — начал он таинственным голосом. — Кое-что полезное для нашего расследования.
— Не тяни.
— Один мой знакомый военный… Помнишь, я еще открывать церковь в часть ездил?
— Помню.
— Мы с ним тогда и познакомились. Так вот, он мне сказал, что в Чечне появились «Блуждающие огни».
— Повтори!
— Наши подразделения столкнулись в Чечне с отрядом, который мочит и боевиков, и наших.
— Да ладно, слухи все! У них там и снайперы «белые колготки», и еще всякая всячина мифологическая.
— Это верняк, говорю тебе! На фига моему знакомому врать? Он сам говорил в Чечне с пограничниками.
— Ладно, поверю. Значит, нам надо ехать?
Допив коньяк, мы отправились в редакцию.
* * *
— Вдвоем — не отпущу! — сказал Павлов. — Вы и так с Таджикистаном учудили такое дело, что мне до сих пор икается, как вспомню. Нет, нет и нет! Только не оба. Берите себе в напарники кого хотите, но только не вместе.
— Я поеду, — опередил я Сашку. — Найду себе фотографа и поеду.
— А чего тебя вдруг на Кавказ потянуло? — насторожился редактор.
— Да просто засиделся в Москве. Журналист должен добывать информацию.
— Ну-ну. Какой-то ты чересчур правильный стал. Даже не верится в такие перемены. Смотри у меня. Я тебе поверю. Только чтобы никаких там, понял? — Он погрозил пальцем.
— Понятное дело! — Я поднялся.
Колчин поднялся вместе со мной.
— Да! И у меня еще одна просьба, — бросил я.
— Что еще? — дернулся Павлов.
— Не провожайте меня, Иван Тимофеевич, не надо! — сказал я с наигранной тоской.
— Иди ты! — замахнулся он шутя. — Чтобы каждый день передавал мне репортажи о событиях.
Глава 17
Что такое военный журналист? Человек, который приезжает на фронт и мешает всем работать. Он постоянно лезет с дурацкими вопросами, просит взять его туда, где присутствие гражданского лица, по меньшей мере, сомнительно. Да еще неизвестно, что эта сволочь потом напишет! Выдаст все тайны и раскроет все огневые точки!
Если смотреть глазами военных, то журналист — человек абсолютно никчемный. Оружие в руки он не берет и потому в бою бесполезен. Кроме того, его еще приходится защищать. Журналиста надо кормить, пить с ним водку, рассказывать ему «байки из склепа» и показывать боевые будни, которые по большому счету на хрен никому не нужны. В том числе и самим военным.
Теперь представьте себя зимой в чужом захолустном городе, который объявлен предфронтовой полосой и наводнен под завязку военными, спасателями, чекистами и бог знает кем еще.
Я и мой новый напарник, фотограф Серега Шахов, приехали в Моздок, когда штурм Грозного был в самом разгаре. В штабе группировки всех журналистов посылали подальше по несколько раз на дню. И это стало уже своеобразным видом спорта среди штабных офицеров. И доброй такой традицией.
— Можно на фронт попасть? — спрашивали журналисты.
— Можно, — соглашались военные.
— А как?
— Пишете заявление в военкомат: так и так, прошу принять на контрактную службу в Вооруженные силы. Не успеете и глазом моргнуть, как на передовой окажетесь.
— А по-другому можно?
— Можно и по-другому, — соглашались штабисты. — Едете к Дудаеву, проситесь в ряды сопротивления. Он не откажет. Потом мы вас поймаем и к стенке поставим.
Целыми днями мои собратья слонялись без дела возле многочисленных штабов. Иногда журналисты отлавливали солдатских матерей на интервью, иногда — озабоченных сверх меры военных.
Вместе со всеми помыкавшись по сугробам, на ледяном ветру между штабами, проводами, рядами колючей проволоки и часовыми, я понял, что официальным путем попасть в атакующую армию невозможно.
Несколько раз мы с Сережей подходили к военным колоннам и просили взять нас на войну.
Боевые машины вытягивались в полях на километр. Вокруг кишмя кишели военные и какие-то гражданские дяди с суровыми лицами. Все спешили, что-то грузили, паковали, подзадоривая друг друга матом. Солдаты таскали цинки с патронами и гранатометы. На БМП индевели защитного цвета ПТУРСы. Мы метались от колонны к колонне, но уговорить военных взять нас с собой никак не удавалось.
— Вся техника забита под завязку, — отказывал мягко какой-нибудь очередной капитан или лейтенант, которому воспитание претило сразу и безоговорочно послать нас на хрен.
— Так посадите на броню!
— Ты посмотри, как ты одет. Превратишься в ледышку уже через тридцать минут. На фига нам трупы в колонне?!
Вообще-то военные были правы. Оделись мы легкомысленно, и первая же ночевка в поле оказалась бы для нас смертельной.
После очередных бесполезных попыток куда-либо пристроиться вернулись в город. На военной базе переночевать негде. В палатки не пускали — не положено. Вечером из штабов выгоняли всех посторонних на улицу. С темнотой все передвижение по базе вообще прекращалось. И если у вас нет пропуска, переночевать вы сможете только в камере военной комендатуры, куда вас тотчас загребет патруль.
До Моздока километров пять. Ни такси тебе, ни попуток. Прогулка по морозу и снегу. А в Моздоке? Все места в гостиницах заняты военными, даже в туалете переночевать не дадут. Постоялые дворы тоже заселены военным сословием. И где их искать, эти дворы? Орать, что ли, на улице: кто пригреет журналистов?
Зимой темнеет рано. На Кавказе особенно. Темнота наступает стремительно, словно Господь, не желая видеть все это безобразие, щелкает выключателем. Люди прячутся по домам, улицы пустеют. Обратиться не к кому. Чужой, зимний, унылый, холодный город.
Вот в таких ситуациях со щемящей тоской понимаешь: жизнь журналиста — хуже собачьей.
— Нет, ты представь себе, в какой безнадежной ситуации мы оказались! — сказал я Шахову, пряча лицо от колких ударов ветра. — Тоска, да и только!
— Нам бы до города дойти, — откликнулся он. — На дворе двадцать первый век! Космические корабли бороздят! Но хоть бы одна сука бороздила эти поля на сраном автобусе! Как они сами на базу добираются?
Ночная пурга аккуратно заметала за нами следы. Очертания дороги еле-еле проглядывали из-под снега. Вся округа утопала в темноте. Позади уже скрылись огни покинутой нами базы. Впереди расстилалась тьма. Мы шли как по безлюдной Аляске.
— Не знаю я, как они добираются! — брякнул я, чтобы подержать разговор. — И вообще! Не надо смешивать нас и их!
— Смешивать! — закричал Серега. — Вот что нам надо сейчас делать! Именно смешивать! И побольше!
— Ты про водку, что ли?
— Это почему «про водку»?! И про пиво тоже!
Сзади нас догнал сноп желтого света.
— Машина! — завопил Шахов и начал усиленно махать рукой.
Шофер оказался не из робких. Не побоялся посреди кромешной темноты подхватить двух незнакомых попутчиков. Ни о чем не спрашивая, он подбросил нас до центральной улицы Моздока и так же молча исчез, не взяв за проезд.
— Фантастика! — сказал я, глядя вслед красным подфарникам автомобиля. — Кто он, наш доброжелатель?
— Как говорил один писатель, если чудеса начинаются, то их уже фиг остановишь.
Мы шли по накатанной снежной улице. Горели пунктиром желтые фонари. Кругом — ни души. Если бы в этот момент кто-нибудь спросил нас, куда мы идем, мы бы его послали на фиг. Потому как сами не знали, куда надо идти.
На одном из домов я заметил надпись «Кафе». В стеклянных дверях висела табличка с крупными буквами для слепых туристов из Москвы: «Открыто».
— Знаешь, Шахов… Нам все равно некуда идти. И чует мое нежное сердце, ночевать нам придется на улице. Это означает, что к утру мы сдохнем. Подыхать на голодный желудок как-то нецивилизованно.
— Да, — согласился он. — Моя душа, получившая светское воспитание в московских салонах, тоже восстает против такого способа умерщвления человеков. Ладно, сдохнуть от холода! Но подохнуть еще и от голода?!
Кафе находилось в полуподвальном помещении. Спускаясь по ступенькам, Сергей заметил:
— Если там сейчас будут сидеть дети и есть мороженое, я удавлюсь у них на глазах.
В грязном зальчике стояли пустые железные столики. Никто из редких посетителей не обратил на нас внимания. Такое ощущение, что все сговорились нас игнорировать.
Мы уселись за столик с клеенчатой скатертью. Подошла официантка.
— Водки, пожалуйста. Шашлыка, хлеб-млеб. Ну, в общем, знаете, — сделал заказ Сергей.
— Вы из Москвы, что ли? — поинтересовалась она.
Мы кивнули. Официантка прокричала что-то на местном диалекте в сторону кухни и ушла.
— Похоже «эти из Москвы» ее уже достали, раз она вычисляет их с полпинка, — сказал я.
— Нет, просто сейчас она уже точно знает, что нам нужно.
* * *
Водка, дорогие мои товарищи, — универсальная отмычка к решению самых сложных ситуаций. Выпив пол-литра, человек гарантированно попадает в иную плоскость жизни. Вернее, его присутствие ощущается сразу в трех плоскостях: в физической, духовной и в самой главной — «плоскости случайных совпадений». После пол-литра плавно открываются какие-то там толстостенные шлюзы идей, притягиваются всякие необычные знакомства. Случай правит твоей судьбой на полную катушку. Нужные люди материализуются рядом с твоим столиком прямо из воздуха. Нужные контакты налаживаются необычайно легко. И вообще мир видится абсолютно в ином сиянии. Как огромная бездна, похожая на воронку с пылесосом на другом конце.
Главное в таком деле — не переборщить. Но это уже сугубо индивидуальное, и универсальных рецептов здесь нет. В голове высветилась интересная подробность. Вот только что мы шли по ночной дороге, мерзли и стонали. Стоило нам заговорить о водке — откуда ни возьмись, появился добрый шофер. Хотя мы точно знаем, что машины в такой час уже не ходят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43