Сухомлинский разразился таким виртуозным матом, пообещав в междометиях конец света, разжалование ниже рядового и работу в свинарнике до скончания веков, что за воротами сразу же приняли правильное решение.
Лязгнуло и откупорилось в воротах окошко. Показалось должностное лицо с незримой надписью «прапорщик».
— Сколько вас?
— Щас узнаешь, — змеиным голосом пообещал Сухомлинский.
— Открываем, — дошло наконец до прапорщика.
Ворота распахнулись. «Урал» вкатил на территорию части. На пороге штаба нас поджидал командир осажденного гарнизона.
— Полковник Полянский! — отрекомендовался он.
— Майор Сухомлинский!
— Заждались мы, майор. Тут полный звездец творится… А это кто с тобой?
— Журналисты. Приехали в Таджикистан в командировку, а тут вишь, что началось. Пришлось за ними заехать и доставить сюда. Пока побудут тут с моими ребятами.
— Ладно. Только, чур, не писать ничего о моей части, понятно!
Да уж понятно.
Полянский и Сухомлинский исчезли в дверях штаба. Бойцы спецназа улеглись на газоне.
— Просить его о помощи — бесполезно, — сказал Колчин и закурил.
— Да. Они все тут друг друга знают. Мы для Полянского — пустое место.
— Добраться бы до телефона, — мечтательно произнес Колчин.
— Сомневаюсь, что это поможет.
— Эй, писаки, чего вы там шепчетесь? — прикрикнул на нас один из спецназовцев. — Ну-ка садитесь рядышком и не свистите.
* * *
В окрестностях города активно шевелились подразделения мятежного генерала Худойбердыева. Правительственные войска Таджикистана пытались как можно быстрее с ним расправиться и выбить за пределы республики. К нашему приезду фронт пролегал как раз по черте города. Мощная орудийная канонада и стрельба доходчиво извещали, что правительственные части начали наступление. В военный городок потянулся поток беженцев. Они несли телевизоры, матрасы, тюки — в общем, все самое ценное и необходимое в гражданской жизни. Беженцев размещали на футбольном поле.
Нас с отрядом спецназа переместили поближе к воротам. Полянский, наверное, решил, что если часть будут штурмовать, то обязательно полезут через ворота. Тут-то мятежники и столкнутся нос к носу со спецназом.
Военные с интересом выглядывали за забор центрального КПП. Через дорогу начинались дома, и во дворах изредка проскакивали пунктирные линии очередей. С каждой минутой звуки выстрелов приближались.
Какая-то женщина из местных решила вернуться в город. Солдаты ее не отпускали. Гражданка настаивала. Говорила, что забыла в квартире какие-то ценные вещи, обещала быстро обернуться туда-сюда. Солдаты были непреклонны.
Перепалка длилась минут сорок. Наконец она утомила своими просьбами офицеров, и те приказали ее выпустить.
Как только отодвинули засов и открыли тяжелую металлическую дверь, вдоль улицы густо и долго влупила пулеметная очередь. Завизжали на тысячи голосов рикошетные пули.
Женщина юркнула обратно, под защиту КПП. Солдаты закрыли дверь и уже приготовились принять бой, откинув окошки в массивных воротах. Но враг оставался невидим.
Звуки боя приближались, грохотали со всех сторон. Судя по всему, гвардия президента Таджикистана обогнула военный городок и атаковала Худойбердыева как бы из-за нашей спины.
Около десятка офицеров и солдат столпились возле ворот. Некоторые взобрались на пригорок, чтобы получше разглядеть окраинные дома. Большинство из них, за исключением наряда КПП, были без оружия. Российских миротворцев домашние ссоры таджиков вроде как не касались.
На дороге появился танк без опознавательных знаков. Куда и зачем он ехал — непонятно. Проезжая мимо КПП, он отвернул башню в сторону города и смачно сплюнул снарядом. Рухнул чей-то глинобитный домик.
Военные оцепенели. Каждый присутствующий вдруг осознал, что с такой же легкостью танк мог шарахнуть и по камуфляжной толпе возле КПП. Полетели бы клочки по закоулочкам. Крошево из запасных человеческих частей.
Все бросились врассыпную. Кто-то побежал выводить бронетехнику из парка. Кто-то командовал «в ружье!» и сам натягивал бронежилет с каской. Вполне возможно, в округе бегал не один безумный танк. Его собратьям ничего не стоило расстрелять военный городок.
Вся техника рассредоточилась по периметру части в глухой обороне.
Ночь прошла под звуки городской перестрелки. Мы заночевали в маленьком клубе возле тех же ворот. Каждый раз, когда я выходил покурить на улицу, Колчин просил меня прикупить пару гамбургеров с кока-колой. Это стало нашей дежурной шуткой. В той жаре, при той нищете и захолустности городка, она просто сверкала остроумием.
Из штаба вернулся Сухомлинский.
— Завтра будет боевая задача. Потом мы свободны, — сообщил он нам с Колчиным. — Меня интересует вот что. О чем говорили исмаилиты, когда мы потребовали вас выдать?
Полоснуло молнией озарение — вот оно! Началась торговля.
Колчин хитро сощурился:
— Мы, наверное, мало чем можем вам помочь. Но согласны рассказать обо всем, что слышали у исмаилитов.
— Ну-ну?
— Услуга за услугу, — встрял я. — Вы немедленно снимаете с нас все обвинения, а мы уж вам рассказываем о том, что знаем.
— Х-ха! И как я должен, по-вашему, снять обвинения? Кому звонить? Ночь на дворе.
— А не надо никому звонить. Берете бумагу и пишете, так сказать, расписку: я, такой-то и такой-то, снимаю все обвинения… и так далее.
Брови Сухомлинского выросли домиком.
— Еще никто не требовал от меня расписок.
— А вы попробуйте, — мягко нажал Колчин. — У вас получится.
— Хорошо… Боец! Бумагу и ручку! — приказал он спецназовцу.
Через десять минут заявление Сухомлинского на имя Генерального прокурора было готово. В бумаге говорилось, что мы с Колчиным участвовали в спецоперации ГРУ по разоблачению заговорщиков. Никаких преступлений мы не совершали. Под чем Сухомлинский размашисто расписался, не забыв проставить номер своего офицерского удостоверения.
— Теперь довольны?
— Конечно, — кивнул Колчин, пряча драгоценный листок в несколько слоев целлофанового пакета.
— Ваша очередь, — напомнил Сухомлинский.
— Когда вы потребовали нас выдать, — начал я, — исмаилиты о чем-то совещались. Нас туда не приглашали. Но мы слышали, как кто-то упомянул о каком-то Камышовом поле.
Сухомлинский чрезвычайно пытливо посмотрел мне в глаза:
— А почему именно Камышовое поле вам вдруг запомнилось?
— Больше никаких названий мы от исмаилитов не слышали. Только это. Когда они совещались в комнате.
— Они что, говорили между собой на русском?
— Зачем на русском? — бросился мне на выручку Колчин. — На своем. Но вот название места они произнесли на русском.
— С чего бы это они заговорили на русском?
Я пожал плечами:
— Знаете, как бывает? Говорят между собой восточные люди на своем родном: «халям-балям», и тут неожиданно проскакивает: «пять рублей». И опять « халям-балям ».
— А чего вы, собственно, хотите от исмаилитов? — отвлек от скользкой темы Колчин.
— Я уверен, после того, как исмаилиты вас выдали, они попытаются скрыться. И утащить с собой источник. Он наверняка переносной.
— С чего вы взяли?
— Интуиция. Опыт. Данные разведки. Мы тоже кое-что знаем об этом деле. После того как я ликвидировал Федулова, ребята, кое-кто разгромил базу «Рубина». Взяли кое-какие документики. Источник воды — переносной. Теперь вы сказали о Камышовом поле. Все совпадает. Это единственное место, откуда можно попасть в Афганистан. — Сухомлинский довольно потер ладони. — Молитесь, что вы мне не соврали. А то бы валялись сейчас под забором части. А мы бы мстили за вас проклятым мятежникам, как будем мстить за разгром «Рубина». — И он подмигнул. — Хорошее дело — военный мятеж.
Наутро военным принес кто-то в клювике изумительное сообщение. Оно гласило: после упорных боев, с применением танков и артиллерии, мятежные части Худойбердыева разгромлены. Противник отступил. Куда — непонятно. Но гвардейцы президента вроде бы уже взяли город и окрестности под свой контроль.
В части приземлился вертолет. Он привез с собой преемника мятежного генерала, полковника Шерали Мирзоева, его охрану и генерала Минобороны России Валерия Липского. Военные и спецназ Сухомлинского получили приказ доставить нового командира в бывший штаб Худойбердыева. Самому Мирзоеву правительство Таджикистана поручило сформировать новое боевое подразделение.
Колонна российских миротворцев двинулась к базе мятежников.
Сухомлинский усадил нас с Колчиным на броню головного БТР, пристроился рядом и под душный ветерок весело проговорил:
— Сейчас решим задачу, и на Камышовое поле! Вот потеха будет!
— Кому?
— Всем!.. Закончится все благополучно, уйдете подобру-поздорову. Обещаю.
Из придорожных кустов наперерез БТР выскочила здоровенная горилла в одежде клочьями, в сандалиях на босу ногу и с огромным пулеметом наперевес. Горилла угрожающе оскалилась.
Наш бронетранспортер встал как вкопанный. За ним и вся миротворческая колонна.
Дарю сюжет сюрреалистической картины маслом и слезами: на дороге стоит горилла и держит под прицелом БТР с потрясенными военными на броне. Над ними в знойном воздухе лениво развевается голубой флаг миротворцев и российский триколор.
Это произошло в секунду. Но я успел подумать о том, что:
1) Военные генетики сошли с ума и выпустили из стратегических закромов свой чудовищный резерв.
2) На моем месте должен сидеть Капица из «Очевидного — невероятного».
3) Здесь только что побывали ребята из программы Би-би-си «Дикая природа».
4) Пора бросать пить теплый спирт, разбавленный газировкой.
Когда я подошел к четвертому пункту, то понял, что бросать пить уже поздно. Из кустов по обе стороны колонны повалили густой толпой вооруженные люди. По виду — все, как один, крестьяне. Наша «обезьянка» оказалась человеком. Этот боец нашел где-то маску Кинг-Конга и решил нас попугать. Теперь весело скалился и что-то там на местном «курлы-мурлы» выкрикивал товарищам.
Защелкали наперегонки затворы автоматов. Наша колонна ощерилась стволами. Но и в нас упиралось несколько десятков автоматов и пулеметов.
Один пацан, дремучий и суровый, около пятнадцати годков на вид, с гранатометом на плече, подошел к нашему БТР почти вплотную и наставил на него оружие.
Это сейчас я знаю, что взрыватель гранаты РПГ-7 срабатывает только через десять метров полета. А тогда я был таким же дремучим в вопросах вооружения, как и этот пацан. И подумал в тот момент: неужели он не понимает, что если пальнет, то его самого разорвет в клочья?
Мы стояли в окружении непонятно кого и мучительно ждали развязки.
Впереди показались белые «жигули». Из окон автомобиля пучками торчали стволы автоматов и головы. «Жигули» развернулись перед нашим головным БТР. Люди высыпали на дорогу. Какой-то товарищ, сильно отличавшийся от остальных тем, что на нем не висело абсолютно никакого оружия, пошел к нам с распростертыми объятиями.
Командир батальона узнал безоружного гостя. Радостно прокричал ему по-таджикски какое-то «курлы-мурлы», спрыгнул на землю и полез обниматься-целоваться.
Все поняли, что командиры друзья. Обе стороны опустили оружие.
По команде предводителя вооруженные штатские (скорее всего, это были некие проправительственные боевики) попрыгали по машинам и поехали впереди колонны, указывая нам дорогу к штабу Худойбердыева. Весьма кстати, поскольку через пару километров мы наткнулись на укрепленный пункт. Здесь стояли два танка. (Опять же без опознавательных знаков.) За мешками с песком, по обе стороны дороги, скрывались несколько пулеметных гнезд.
Наши сопровождающие что-то прокричали, и этот «дорожный патруль», как мне показалось, с облегчением на лицах покинул свои укрытия. Танкисты вылезли из башни и приветливо помахали нам рукой. Очевидно, воевать им не очень хотелось, и они были рады, что наша колонна оказалась союзнической.
Худойбердыев отходил в большой спешке, оставив после себя хаос и разруху. Мятежники бросили на базе всю поломанную технику. Взяли только то, что могло ехать: несколько грузовиков и пяток танков. Штаб-квартира была разграблена подчистую. Отступающие побили все стекла, раздолбали всю мебель, сняли не только люстры, но даже выкрутили дверные ручки. И охота ж было этим заниматься под огнем наступающего противника?
По части бродили несметные толпы местных жителей с оружием всякой системы. Колонна въехала в брошенную часть. Под колесами БТР зашелестели осенней листвой российские деньги. Какая богатая страна! Похоже, вчера ночью отсюда убегали не только худойбердыевцы, но и, как минимум, сотрудники Центробанка России в полном составе.
Солдаты попрыгали на землю. Я подобрал одну из купюр. Увы-увы. Это были старые российские деньги, не имеющие хождения. На каждой купюре красовалась печать воинской части.
— Здорово, да? — Рядом со мной остановился боец таджикской армии.
— А почему на них печать?
— Худойбердыев свои деньги завел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Лязгнуло и откупорилось в воротах окошко. Показалось должностное лицо с незримой надписью «прапорщик».
— Сколько вас?
— Щас узнаешь, — змеиным голосом пообещал Сухомлинский.
— Открываем, — дошло наконец до прапорщика.
Ворота распахнулись. «Урал» вкатил на территорию части. На пороге штаба нас поджидал командир осажденного гарнизона.
— Полковник Полянский! — отрекомендовался он.
— Майор Сухомлинский!
— Заждались мы, майор. Тут полный звездец творится… А это кто с тобой?
— Журналисты. Приехали в Таджикистан в командировку, а тут вишь, что началось. Пришлось за ними заехать и доставить сюда. Пока побудут тут с моими ребятами.
— Ладно. Только, чур, не писать ничего о моей части, понятно!
Да уж понятно.
Полянский и Сухомлинский исчезли в дверях штаба. Бойцы спецназа улеглись на газоне.
— Просить его о помощи — бесполезно, — сказал Колчин и закурил.
— Да. Они все тут друг друга знают. Мы для Полянского — пустое место.
— Добраться бы до телефона, — мечтательно произнес Колчин.
— Сомневаюсь, что это поможет.
— Эй, писаки, чего вы там шепчетесь? — прикрикнул на нас один из спецназовцев. — Ну-ка садитесь рядышком и не свистите.
* * *
В окрестностях города активно шевелились подразделения мятежного генерала Худойбердыева. Правительственные войска Таджикистана пытались как можно быстрее с ним расправиться и выбить за пределы республики. К нашему приезду фронт пролегал как раз по черте города. Мощная орудийная канонада и стрельба доходчиво извещали, что правительственные части начали наступление. В военный городок потянулся поток беженцев. Они несли телевизоры, матрасы, тюки — в общем, все самое ценное и необходимое в гражданской жизни. Беженцев размещали на футбольном поле.
Нас с отрядом спецназа переместили поближе к воротам. Полянский, наверное, решил, что если часть будут штурмовать, то обязательно полезут через ворота. Тут-то мятежники и столкнутся нос к носу со спецназом.
Военные с интересом выглядывали за забор центрального КПП. Через дорогу начинались дома, и во дворах изредка проскакивали пунктирные линии очередей. С каждой минутой звуки выстрелов приближались.
Какая-то женщина из местных решила вернуться в город. Солдаты ее не отпускали. Гражданка настаивала. Говорила, что забыла в квартире какие-то ценные вещи, обещала быстро обернуться туда-сюда. Солдаты были непреклонны.
Перепалка длилась минут сорок. Наконец она утомила своими просьбами офицеров, и те приказали ее выпустить.
Как только отодвинули засов и открыли тяжелую металлическую дверь, вдоль улицы густо и долго влупила пулеметная очередь. Завизжали на тысячи голосов рикошетные пули.
Женщина юркнула обратно, под защиту КПП. Солдаты закрыли дверь и уже приготовились принять бой, откинув окошки в массивных воротах. Но враг оставался невидим.
Звуки боя приближались, грохотали со всех сторон. Судя по всему, гвардия президента Таджикистана обогнула военный городок и атаковала Худойбердыева как бы из-за нашей спины.
Около десятка офицеров и солдат столпились возле ворот. Некоторые взобрались на пригорок, чтобы получше разглядеть окраинные дома. Большинство из них, за исключением наряда КПП, были без оружия. Российских миротворцев домашние ссоры таджиков вроде как не касались.
На дороге появился танк без опознавательных знаков. Куда и зачем он ехал — непонятно. Проезжая мимо КПП, он отвернул башню в сторону города и смачно сплюнул снарядом. Рухнул чей-то глинобитный домик.
Военные оцепенели. Каждый присутствующий вдруг осознал, что с такой же легкостью танк мог шарахнуть и по камуфляжной толпе возле КПП. Полетели бы клочки по закоулочкам. Крошево из запасных человеческих частей.
Все бросились врассыпную. Кто-то побежал выводить бронетехнику из парка. Кто-то командовал «в ружье!» и сам натягивал бронежилет с каской. Вполне возможно, в округе бегал не один безумный танк. Его собратьям ничего не стоило расстрелять военный городок.
Вся техника рассредоточилась по периметру части в глухой обороне.
Ночь прошла под звуки городской перестрелки. Мы заночевали в маленьком клубе возле тех же ворот. Каждый раз, когда я выходил покурить на улицу, Колчин просил меня прикупить пару гамбургеров с кока-колой. Это стало нашей дежурной шуткой. В той жаре, при той нищете и захолустности городка, она просто сверкала остроумием.
Из штаба вернулся Сухомлинский.
— Завтра будет боевая задача. Потом мы свободны, — сообщил он нам с Колчиным. — Меня интересует вот что. О чем говорили исмаилиты, когда мы потребовали вас выдать?
Полоснуло молнией озарение — вот оно! Началась торговля.
Колчин хитро сощурился:
— Мы, наверное, мало чем можем вам помочь. Но согласны рассказать обо всем, что слышали у исмаилитов.
— Ну-ну?
— Услуга за услугу, — встрял я. — Вы немедленно снимаете с нас все обвинения, а мы уж вам рассказываем о том, что знаем.
— Х-ха! И как я должен, по-вашему, снять обвинения? Кому звонить? Ночь на дворе.
— А не надо никому звонить. Берете бумагу и пишете, так сказать, расписку: я, такой-то и такой-то, снимаю все обвинения… и так далее.
Брови Сухомлинского выросли домиком.
— Еще никто не требовал от меня расписок.
— А вы попробуйте, — мягко нажал Колчин. — У вас получится.
— Хорошо… Боец! Бумагу и ручку! — приказал он спецназовцу.
Через десять минут заявление Сухомлинского на имя Генерального прокурора было готово. В бумаге говорилось, что мы с Колчиным участвовали в спецоперации ГРУ по разоблачению заговорщиков. Никаких преступлений мы не совершали. Под чем Сухомлинский размашисто расписался, не забыв проставить номер своего офицерского удостоверения.
— Теперь довольны?
— Конечно, — кивнул Колчин, пряча драгоценный листок в несколько слоев целлофанового пакета.
— Ваша очередь, — напомнил Сухомлинский.
— Когда вы потребовали нас выдать, — начал я, — исмаилиты о чем-то совещались. Нас туда не приглашали. Но мы слышали, как кто-то упомянул о каком-то Камышовом поле.
Сухомлинский чрезвычайно пытливо посмотрел мне в глаза:
— А почему именно Камышовое поле вам вдруг запомнилось?
— Больше никаких названий мы от исмаилитов не слышали. Только это. Когда они совещались в комнате.
— Они что, говорили между собой на русском?
— Зачем на русском? — бросился мне на выручку Колчин. — На своем. Но вот название места они произнесли на русском.
— С чего бы это они заговорили на русском?
Я пожал плечами:
— Знаете, как бывает? Говорят между собой восточные люди на своем родном: «халям-балям», и тут неожиданно проскакивает: «пять рублей». И опять « халям-балям ».
— А чего вы, собственно, хотите от исмаилитов? — отвлек от скользкой темы Колчин.
— Я уверен, после того, как исмаилиты вас выдали, они попытаются скрыться. И утащить с собой источник. Он наверняка переносной.
— С чего вы взяли?
— Интуиция. Опыт. Данные разведки. Мы тоже кое-что знаем об этом деле. После того как я ликвидировал Федулова, ребята, кое-кто разгромил базу «Рубина». Взяли кое-какие документики. Источник воды — переносной. Теперь вы сказали о Камышовом поле. Все совпадает. Это единственное место, откуда можно попасть в Афганистан. — Сухомлинский довольно потер ладони. — Молитесь, что вы мне не соврали. А то бы валялись сейчас под забором части. А мы бы мстили за вас проклятым мятежникам, как будем мстить за разгром «Рубина». — И он подмигнул. — Хорошее дело — военный мятеж.
Наутро военным принес кто-то в клювике изумительное сообщение. Оно гласило: после упорных боев, с применением танков и артиллерии, мятежные части Худойбердыева разгромлены. Противник отступил. Куда — непонятно. Но гвардейцы президента вроде бы уже взяли город и окрестности под свой контроль.
В части приземлился вертолет. Он привез с собой преемника мятежного генерала, полковника Шерали Мирзоева, его охрану и генерала Минобороны России Валерия Липского. Военные и спецназ Сухомлинского получили приказ доставить нового командира в бывший штаб Худойбердыева. Самому Мирзоеву правительство Таджикистана поручило сформировать новое боевое подразделение.
Колонна российских миротворцев двинулась к базе мятежников.
Сухомлинский усадил нас с Колчиным на броню головного БТР, пристроился рядом и под душный ветерок весело проговорил:
— Сейчас решим задачу, и на Камышовое поле! Вот потеха будет!
— Кому?
— Всем!.. Закончится все благополучно, уйдете подобру-поздорову. Обещаю.
Из придорожных кустов наперерез БТР выскочила здоровенная горилла в одежде клочьями, в сандалиях на босу ногу и с огромным пулеметом наперевес. Горилла угрожающе оскалилась.
Наш бронетранспортер встал как вкопанный. За ним и вся миротворческая колонна.
Дарю сюжет сюрреалистической картины маслом и слезами: на дороге стоит горилла и держит под прицелом БТР с потрясенными военными на броне. Над ними в знойном воздухе лениво развевается голубой флаг миротворцев и российский триколор.
Это произошло в секунду. Но я успел подумать о том, что:
1) Военные генетики сошли с ума и выпустили из стратегических закромов свой чудовищный резерв.
2) На моем месте должен сидеть Капица из «Очевидного — невероятного».
3) Здесь только что побывали ребята из программы Би-би-си «Дикая природа».
4) Пора бросать пить теплый спирт, разбавленный газировкой.
Когда я подошел к четвертому пункту, то понял, что бросать пить уже поздно. Из кустов по обе стороны колонны повалили густой толпой вооруженные люди. По виду — все, как один, крестьяне. Наша «обезьянка» оказалась человеком. Этот боец нашел где-то маску Кинг-Конга и решил нас попугать. Теперь весело скалился и что-то там на местном «курлы-мурлы» выкрикивал товарищам.
Защелкали наперегонки затворы автоматов. Наша колонна ощерилась стволами. Но и в нас упиралось несколько десятков автоматов и пулеметов.
Один пацан, дремучий и суровый, около пятнадцати годков на вид, с гранатометом на плече, подошел к нашему БТР почти вплотную и наставил на него оружие.
Это сейчас я знаю, что взрыватель гранаты РПГ-7 срабатывает только через десять метров полета. А тогда я был таким же дремучим в вопросах вооружения, как и этот пацан. И подумал в тот момент: неужели он не понимает, что если пальнет, то его самого разорвет в клочья?
Мы стояли в окружении непонятно кого и мучительно ждали развязки.
Впереди показались белые «жигули». Из окон автомобиля пучками торчали стволы автоматов и головы. «Жигули» развернулись перед нашим головным БТР. Люди высыпали на дорогу. Какой-то товарищ, сильно отличавшийся от остальных тем, что на нем не висело абсолютно никакого оружия, пошел к нам с распростертыми объятиями.
Командир батальона узнал безоружного гостя. Радостно прокричал ему по-таджикски какое-то «курлы-мурлы», спрыгнул на землю и полез обниматься-целоваться.
Все поняли, что командиры друзья. Обе стороны опустили оружие.
По команде предводителя вооруженные штатские (скорее всего, это были некие проправительственные боевики) попрыгали по машинам и поехали впереди колонны, указывая нам дорогу к штабу Худойбердыева. Весьма кстати, поскольку через пару километров мы наткнулись на укрепленный пункт. Здесь стояли два танка. (Опять же без опознавательных знаков.) За мешками с песком, по обе стороны дороги, скрывались несколько пулеметных гнезд.
Наши сопровождающие что-то прокричали, и этот «дорожный патруль», как мне показалось, с облегчением на лицах покинул свои укрытия. Танкисты вылезли из башни и приветливо помахали нам рукой. Очевидно, воевать им не очень хотелось, и они были рады, что наша колонна оказалась союзнической.
Худойбердыев отходил в большой спешке, оставив после себя хаос и разруху. Мятежники бросили на базе всю поломанную технику. Взяли только то, что могло ехать: несколько грузовиков и пяток танков. Штаб-квартира была разграблена подчистую. Отступающие побили все стекла, раздолбали всю мебель, сняли не только люстры, но даже выкрутили дверные ручки. И охота ж было этим заниматься под огнем наступающего противника?
По части бродили несметные толпы местных жителей с оружием всякой системы. Колонна въехала в брошенную часть. Под колесами БТР зашелестели осенней листвой российские деньги. Какая богатая страна! Похоже, вчера ночью отсюда убегали не только худойбердыевцы, но и, как минимум, сотрудники Центробанка России в полном составе.
Солдаты попрыгали на землю. Я подобрал одну из купюр. Увы-увы. Это были старые российские деньги, не имеющие хождения. На каждой купюре красовалась печать воинской части.
— Здорово, да? — Рядом со мной остановился боец таджикской армии.
— А почему на них печать?
— Худойбердыев свои деньги завел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43