Наши «герои» служат до сих пор.
Согласно людскому поверью, смельчаки часто напиваются, когда минует опасность. Я бы несколько расширил это устаревшее правило. Иногда смельчаки напиваются еще до наступления опасности, а некоторые ухитряются налакаться даже во время самой опасности. Именно поэтому все трезвенники считают их смельчаками.
В этом смысле мы с Колчиным причисляли себя к офигительно смелым людям.
Генерал позвонил очень скоро. И двух дней не прошло. Ничего конкретного не сказал. Бросил одно слово: «Затевается».
Мы все поняли. И стали готовиться.
Приняв на грудь, пошли к Павлову — договариваться о командировке в Чечню.
— Нет, — отрезал тот. — Даже не думайте. Вместе вы никуда не поедете. У вас и так плохая репутация.
— Но мы уже исправились, — прикинулся паинькой Колчин. — Все уже позади, Иван Тимофеевич. Все вошло в нормальное русло.
— Ни черта не вошло никуда! — грохнул редактор. — Вика до сих пор в плену! Эти черти из ФСБ пудрят нам мозги, что работают над этим! Но какой они там работают! Все их спецподразделения в Чечне сейчас! Вместе с операми!
— Пошлите и нас туда, — осторожно вставил я. — Мне одному с чужими людьми ехать не с руки. А с Сашкой привычнее и спокойнее. Он человек рассудительный и… и все такое.
— Вот именно, что «все такое»! Ладно. Когда готовы ехать?
— Хоть завтра!
— Что-то мне ваша готовность к самопожертвованию не очень нравится. Опять задумали какую-нибудь пакость?
— Какое там! — замахали мы руками. — Просто засиделись! Надо ведь и работу делать. А Чечня на сегодня — тема номер один. Сами знаете.
— Знаю. Только я еще и вас, стервецов, знаю. Просто так вы ничего не делаете.
— На этот раз — именно такой случай, когда мы просто так и хотим поехать, — сказал я.
— Колчин, это правда? — Павлов вперился в Сашку.
— Сущая правда! — заверил Сашка. — Хотите, поклянусь?
— Клясться вредно.
— А мы и не будем, — вставил я.
— На твоем месте я вообще бы помалкивал. Как тебя еще не прибили, дурака! — Павлов махнул рукой на дверь: — Идите, вы свободны. Как разберетесь со своими делами, напишете заявление на командировку и — вперед. Только не затягивайте со сборами. События там разворачиваются очень быстро.
Иван Тимофеевич как в воду смотрел. События в Чечне развернулись молниеносно. И ничем хорошим для нас они не обернулись. Неисчислимые неприятности уже потирали свои маленькие цепкие ручки в предвкушении добычи. И мы с Колчиным не заставили себя долго ждать.
Следующим вечером приземлились на грозненском аэродроме Северный. Генерал сдержал свое слово. У нас в кармане лежали военные командировочные предписания. В них мы значились как гражданские служащие Министерства обороны.
Хотя не обошлось без курьезов. Генеральский адъютант подбросил нас на аэродром Чкаловский. Подвез к самолету и представил летному экипажу. Летчики сразу же начали подозревать в нас шпионов. Мы стояли в курилке, неподалеку от взлетного поля, и ждали, когда самолет загрузят мешками с продовольствием, медикаментами и прочими военными припасами. Летчики ходили вокруг нас кругами. Беспокойство и любопытство свербило их в задницу: кто мы такие на самом деле? Большие люди подвозят нас к трапу самолета и договариваются о нашей посадке на борт. Наши коротко стриженные затылки, гражданская одежда, объемистые рюкзаки…
— Куда едем? — спросил один из пилотов, как бы между прочим, раскуривая новую цигарку.
— В Грозный, — ответили мы честно.
— Это-то я видел в предписании. А что вам-то там делать?
— Работать, — все так же честно сказал я.
— Ну да, ну да. А в рюкзаках что?
— Аппаратура.
Летчик отошел. Не поверил нам ни на грамм.
Видимо, пилоты начитались шпионских романов. На протяжении всего полета они всячески показывали нам, что догадываются, кто мы такие на самом деле, — либо спецагенты ФСБ, либо ГРУ. Всю дорогу, пока мы летели, развалясь на мешках с медицинскими бинтами и ватой, кто-нибудь из них время от времени выходил в салон и говорил: «Ростов пролетаем, над Чечней идем», — и многозначительно косился на дверь. Они словно ждали, что мы попросим их открыть люк и десантируемся в ночь — над нужным районом. Но мы предпочли остаться в салоне до самого Грозного.
— Это вы от Иваныча? — спросил армейский майор, когда мы очутились на взлетном поле. — Майор Виктор Сухомлинский, — представился он. — В машину, пожалуйста.
Вот уж никогда не думал, что снова окажусь в знакомых местах. В сумерках я разглядел вагончик, где жил с офицерами Майкопской бригады. Сейчас он стоял дверьми нараспашку, в нем поселилось запустение, и гуляло вокруг одиночество.
Мы пролетели бывшее расположение Майкопской бригады на всех парах.
— Иван Иваныч говорил про южные районы, — сказал я.
— Мы перебазировались, — откликнулся Сухомлинский, — в грозненский район.
Ага. То бишь на равнину. Зачем бы «огням» равнина? Здесь ведь намного легче попасть в лапы федералов, чем в горном районе. На идиотов они не похожи…
Уазик остановился в какой-то канаве. Наш сопровождающий лихо выскочил и принялся помогать нам с вещами.
— Вот это номер! — знакомый голос из темноты.
Я покрутил головой но никого не увидел. Казалось, со мной разговаривают сумерки.
Человек подошел поближе.
— Мать честная! Черти зеленые! Ехарлы бабай! — заорал Сашка.
— С трех попыток не угадал ни разу, — сострил я. — Это капитан Федулов.
— Майор Федулов, — поправил меня Александр Петрович. — Уже полгода как майор.
Упоминание о времени навело меня на мыль о Вике, о ее пленении.
— Кстати, майор! А как там продвигаются дела с розыском нашей коллеги? — спросил я с наигранным панибратством.
Федулов хотел половчее соврать, но, видимо, в этот вечер все умные мысли объявили ему бойкот. И он просто промолчал.
Специально для нас поставили отдельную палатку. И сразу же захламили ее всяким ненужным скарбом из других палаток: снарядными ящиками, лопатами, щупами. Но зато поставили печь и сложили рядом дрова. Возле печки-буржуйки стоял деревянный стол, покрытый клеенкой. И настроение стало бы совсем дачным, если б не уханье артиллерии. После каждого залпа земля под ногами легонько вздрагивала и всю округу накрывала мощная ударная волна.
— Кем вы на этот раз приехали? — спросил Федулов, жмурясь, как кот, от расходящегося по всей палатке тепла.
— Командование из Москвы прислало. Они служащие, — ответил за нас майор Сухомлинский.
— Как там поживает диверсионное подразделение ВМС? — спросил меня Александр Петрович.
— Мы журналисты, — ответил Колчин.
— Ну да, ну да. Тогда вы тоже так себя называли. Но прислало-то вас руководство ФПС. Я наводил справки. Приказ о вашем прикомандировании поступил из аппарата директора. Сюда вы приезжаете как служащие Министерства обороны.
Майор Сухомлинский недоуменно крутил головой, стараясь понять, куда клонит Федулов.
— Эти ребята не так просты, как кажутся, — объяснил ему Александр Петрович. Ухмылка не сходила с его лица. — Они приезжали к нам на заставу перед разгромом. Леша, между прочим, тогда обронил, что служил или еще служит в диверсионных частях Военно-морских сил.
— Это я шутил!
— Это ты будешь рассказывать другим простачкам!
Я вздохнул. Ситуация наглухо запуталась.
— Вот наши редакционные удостоверения, — сказал Колчин. — Вот наши командировочные предписания из редакции. А эти предписания выдало нам Министерство обороны, чтобы мы смогли прилететь сюда на военном самолете.
Федулов улыбался, не веря ни единому слову. Сухомлинский крепко задумался, решая, как ему относиться к нам в свете новых сообщенных ему фактов.
— Короче, я понял только одно, — прервал Сашку Федулов. — Эти ребята появляются аккурат тогда, когда назревают какие-то события. Тогда мы проводили операцию в горах. За этим последовал разгром заставы. Сейчас тоже намечается операция. Так ведь? — уточнил он у Сухомлинского. — Ничего же не отменили?
Майор кивнул.
— И всякий раз их присылает в войска какое-то вышестоящее начальство, — продолжил Александр Петрович уже без улыбки. — Странно, да?
— Может, они из каких-то контролирующих органов? — предположил Сухомлинский таким тоном, точно нас рядом не было.
— Может быть, — согласился Федулов.
— Отчеты о наших командировках вы при желании могли прочитать в нашей газете, — попытался я.
— А нам некогда их читать. Мы тут делом занимаемся. А вот чем занимаетесь вы? Из какой вы организации?
— М-да, — сказал я. — Если военным что-то втемяшится в голову, то их невозможно переубедить.
— Давайте так… — Сухомлинский встал. — Завтра операция. Если вас прислало начальство, значит, так надо. Больше мне ничего не интересно. Поедете с нами и делайте то, зачем приехали. Нас ваши проверки мало волнуют. У нас война.
— Спасибо, — сказал Колчин.
— Хоть в одном согласие нашли, — добавил я.
Федулову такой оборот не понравился. Это хорошо читалось на его лице. Но власти над Сухомлинским он не имел. Поэтому и приказов он отдавать не мог. Только советы. Но что он может насоветовать в будущем? Вот шлепнут нас от греха — и свалят на боевиков.
— Завтра вас разбудят, — сказано было нам на прощанье.
И на том спасибо! Какая никакая, но перспективка.
Мы улеглись на приготовленные постели. Их роль играли ящики из-под снарядов, покрытые бушлатами, спальными мешками и солдатскими одеялами. За печуркой приходилось следить самим, поэтому мы подтащили ящики поближе, чтобы не вставать каждый раз для подбрасывания поленьев. Несмотря на печку, холодрыга и сырость все же пробирали до костей.
— Что-нибудь понимаешь? — спросил я Колчина.
— Ты о чем?
— Почему Федулов так зло и настороженно встретил нас? Словно совсем другим человеком стал.
— Не знаю. Может, и вправду думает, что мы приставлены следить за ними? А кому такое понравится?
— Если у них все чисто, то и бояться нечего. Проверки боятся те, кто что-то скрывает. А мне еще с Таджикистана показалось, что Александр Петрович не очень-то горит желанием с нами общаться. И вообще, принял он нас тогда тоже подозрительно.
— Наверное, ты прав. — Сашка подбросил полено в печку. Пламя снова ожило.
— Не нравится мне это, — сказал я.
Тут где-то за палаткой артиллерия ухнула как-то особенно сильно. Мы даже подпрыгнули на ящиках.
— Задолбали, — проворчал Колчин. — Я уже засыпать начал… Понимаешь, Леша, такой человек, как Федулов, — не верит в нормальные человеческие отношения. Ему не дано понять, что мы можем дружить с директором погранслужбы или с генералами Министерства обороны. Потому что это — большие звезды, а мы по сравнению с ними — ничто. Александр Петрович измеряет свою жизнь только с позиции своей карьеры.
— Не боишься, что он нас слушает?
— А и хрен с ним!
Трещали в печке сырые поленья, языки пламени играли на них в догонялки и выплясывали дикий танец.
* * *
Как говорят романисты, не успел и глаз сомкнуть, как меня стали трясти с неимоверной силой. Настойчивый голос бубнил:
— Журналисты, вставайте! Пора, пора!
Так не хотелось вылезать на стылый воздух из теплого спальника.
Я разлепил глаза и сел на кровати:
— Что такое?
Напротив покачивался сонный Колчин.
Солдат был уже на выходе:
— Майор Сухомлинский вас ждет. Выезжаем!
Под низким темным небом уже вовсю прыгала, бегала, таскала ящики привычная военная суматоха.
Мы поежились от холода. Природа чувствовала себя еще хуже, чем мы.
— Ваш БТР, — показал Сухомлинский. — Все взяли с собой, что надо? Тогда полезайте. Через минуту двинемся.
Я уже не раз замечал: у военных довольно странное представление о времени. Если они говорят, например, что через минуту поедем, то приготовься ждать, как минимум, час. Наши вояки словно прилетели с другой планеты, где сутки намного больше земных. Потому они постоянно путаются и всегда опаздывают.
На броне уже расселась пехота. Все молоденькие солдаты. Никто не задавал нам вопросов. Никто даже не смотрел в нашу сторону. Солдаты, как и мы, ежились от холода, пытались поглубже запахнуться в бушлаты.
Наконец колонна из трех танков, пяти БМП и десяти БТРов двинулась куда-то в сторону леса. Его игольчатые верхушки торчали на другой стороне поля из тумана и серой мглы, как рифы на море. Солдаты привычно, без всякой команды, передернули затворы. Мы с Колчиным тоже передернули затворы, но только на фотоаппаратах.
Стылый ветер рвал и метал, словно не хотел выпускать нас из расположения части. Перед въездом на лесную дорогу танки, БТР и БМП дружно развернули стволы по бокам колонны. Оружие на изготовку.
— Что случилось? — прокричал я в ухо солдату.
— Ни хрена пока! — заорал он сквозь грохот гусениц. — Но вполне может…
Я кивнул. Хорошо быть понятливым. Серой мышкой с тревожным колокольчиком в лапке пробежала мыслишка: а начнут долбить, чего тогда делать? Прыгать с колонны — самоубийство. Сидеть на броне — ничуть не лучше. Тем более, что и ответить ты ничем не сможешь.
Лес миновали благополучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Согласно людскому поверью, смельчаки часто напиваются, когда минует опасность. Я бы несколько расширил это устаревшее правило. Иногда смельчаки напиваются еще до наступления опасности, а некоторые ухитряются налакаться даже во время самой опасности. Именно поэтому все трезвенники считают их смельчаками.
В этом смысле мы с Колчиным причисляли себя к офигительно смелым людям.
Генерал позвонил очень скоро. И двух дней не прошло. Ничего конкретного не сказал. Бросил одно слово: «Затевается».
Мы все поняли. И стали готовиться.
Приняв на грудь, пошли к Павлову — договариваться о командировке в Чечню.
— Нет, — отрезал тот. — Даже не думайте. Вместе вы никуда не поедете. У вас и так плохая репутация.
— Но мы уже исправились, — прикинулся паинькой Колчин. — Все уже позади, Иван Тимофеевич. Все вошло в нормальное русло.
— Ни черта не вошло никуда! — грохнул редактор. — Вика до сих пор в плену! Эти черти из ФСБ пудрят нам мозги, что работают над этим! Но какой они там работают! Все их спецподразделения в Чечне сейчас! Вместе с операми!
— Пошлите и нас туда, — осторожно вставил я. — Мне одному с чужими людьми ехать не с руки. А с Сашкой привычнее и спокойнее. Он человек рассудительный и… и все такое.
— Вот именно, что «все такое»! Ладно. Когда готовы ехать?
— Хоть завтра!
— Что-то мне ваша готовность к самопожертвованию не очень нравится. Опять задумали какую-нибудь пакость?
— Какое там! — замахали мы руками. — Просто засиделись! Надо ведь и работу делать. А Чечня на сегодня — тема номер один. Сами знаете.
— Знаю. Только я еще и вас, стервецов, знаю. Просто так вы ничего не делаете.
— На этот раз — именно такой случай, когда мы просто так и хотим поехать, — сказал я.
— Колчин, это правда? — Павлов вперился в Сашку.
— Сущая правда! — заверил Сашка. — Хотите, поклянусь?
— Клясться вредно.
— А мы и не будем, — вставил я.
— На твоем месте я вообще бы помалкивал. Как тебя еще не прибили, дурака! — Павлов махнул рукой на дверь: — Идите, вы свободны. Как разберетесь со своими делами, напишете заявление на командировку и — вперед. Только не затягивайте со сборами. События там разворачиваются очень быстро.
Иван Тимофеевич как в воду смотрел. События в Чечне развернулись молниеносно. И ничем хорошим для нас они не обернулись. Неисчислимые неприятности уже потирали свои маленькие цепкие ручки в предвкушении добычи. И мы с Колчиным не заставили себя долго ждать.
Следующим вечером приземлились на грозненском аэродроме Северный. Генерал сдержал свое слово. У нас в кармане лежали военные командировочные предписания. В них мы значились как гражданские служащие Министерства обороны.
Хотя не обошлось без курьезов. Генеральский адъютант подбросил нас на аэродром Чкаловский. Подвез к самолету и представил летному экипажу. Летчики сразу же начали подозревать в нас шпионов. Мы стояли в курилке, неподалеку от взлетного поля, и ждали, когда самолет загрузят мешками с продовольствием, медикаментами и прочими военными припасами. Летчики ходили вокруг нас кругами. Беспокойство и любопытство свербило их в задницу: кто мы такие на самом деле? Большие люди подвозят нас к трапу самолета и договариваются о нашей посадке на борт. Наши коротко стриженные затылки, гражданская одежда, объемистые рюкзаки…
— Куда едем? — спросил один из пилотов, как бы между прочим, раскуривая новую цигарку.
— В Грозный, — ответили мы честно.
— Это-то я видел в предписании. А что вам-то там делать?
— Работать, — все так же честно сказал я.
— Ну да, ну да. А в рюкзаках что?
— Аппаратура.
Летчик отошел. Не поверил нам ни на грамм.
Видимо, пилоты начитались шпионских романов. На протяжении всего полета они всячески показывали нам, что догадываются, кто мы такие на самом деле, — либо спецагенты ФСБ, либо ГРУ. Всю дорогу, пока мы летели, развалясь на мешках с медицинскими бинтами и ватой, кто-нибудь из них время от времени выходил в салон и говорил: «Ростов пролетаем, над Чечней идем», — и многозначительно косился на дверь. Они словно ждали, что мы попросим их открыть люк и десантируемся в ночь — над нужным районом. Но мы предпочли остаться в салоне до самого Грозного.
— Это вы от Иваныча? — спросил армейский майор, когда мы очутились на взлетном поле. — Майор Виктор Сухомлинский, — представился он. — В машину, пожалуйста.
Вот уж никогда не думал, что снова окажусь в знакомых местах. В сумерках я разглядел вагончик, где жил с офицерами Майкопской бригады. Сейчас он стоял дверьми нараспашку, в нем поселилось запустение, и гуляло вокруг одиночество.
Мы пролетели бывшее расположение Майкопской бригады на всех парах.
— Иван Иваныч говорил про южные районы, — сказал я.
— Мы перебазировались, — откликнулся Сухомлинский, — в грозненский район.
Ага. То бишь на равнину. Зачем бы «огням» равнина? Здесь ведь намного легче попасть в лапы федералов, чем в горном районе. На идиотов они не похожи…
Уазик остановился в какой-то канаве. Наш сопровождающий лихо выскочил и принялся помогать нам с вещами.
— Вот это номер! — знакомый голос из темноты.
Я покрутил головой но никого не увидел. Казалось, со мной разговаривают сумерки.
Человек подошел поближе.
— Мать честная! Черти зеленые! Ехарлы бабай! — заорал Сашка.
— С трех попыток не угадал ни разу, — сострил я. — Это капитан Федулов.
— Майор Федулов, — поправил меня Александр Петрович. — Уже полгода как майор.
Упоминание о времени навело меня на мыль о Вике, о ее пленении.
— Кстати, майор! А как там продвигаются дела с розыском нашей коллеги? — спросил я с наигранным панибратством.
Федулов хотел половчее соврать, но, видимо, в этот вечер все умные мысли объявили ему бойкот. И он просто промолчал.
Специально для нас поставили отдельную палатку. И сразу же захламили ее всяким ненужным скарбом из других палаток: снарядными ящиками, лопатами, щупами. Но зато поставили печь и сложили рядом дрова. Возле печки-буржуйки стоял деревянный стол, покрытый клеенкой. И настроение стало бы совсем дачным, если б не уханье артиллерии. После каждого залпа земля под ногами легонько вздрагивала и всю округу накрывала мощная ударная волна.
— Кем вы на этот раз приехали? — спросил Федулов, жмурясь, как кот, от расходящегося по всей палатке тепла.
— Командование из Москвы прислало. Они служащие, — ответил за нас майор Сухомлинский.
— Как там поживает диверсионное подразделение ВМС? — спросил меня Александр Петрович.
— Мы журналисты, — ответил Колчин.
— Ну да, ну да. Тогда вы тоже так себя называли. Но прислало-то вас руководство ФПС. Я наводил справки. Приказ о вашем прикомандировании поступил из аппарата директора. Сюда вы приезжаете как служащие Министерства обороны.
Майор Сухомлинский недоуменно крутил головой, стараясь понять, куда клонит Федулов.
— Эти ребята не так просты, как кажутся, — объяснил ему Александр Петрович. Ухмылка не сходила с его лица. — Они приезжали к нам на заставу перед разгромом. Леша, между прочим, тогда обронил, что служил или еще служит в диверсионных частях Военно-морских сил.
— Это я шутил!
— Это ты будешь рассказывать другим простачкам!
Я вздохнул. Ситуация наглухо запуталась.
— Вот наши редакционные удостоверения, — сказал Колчин. — Вот наши командировочные предписания из редакции. А эти предписания выдало нам Министерство обороны, чтобы мы смогли прилететь сюда на военном самолете.
Федулов улыбался, не веря ни единому слову. Сухомлинский крепко задумался, решая, как ему относиться к нам в свете новых сообщенных ему фактов.
— Короче, я понял только одно, — прервал Сашку Федулов. — Эти ребята появляются аккурат тогда, когда назревают какие-то события. Тогда мы проводили операцию в горах. За этим последовал разгром заставы. Сейчас тоже намечается операция. Так ведь? — уточнил он у Сухомлинского. — Ничего же не отменили?
Майор кивнул.
— И всякий раз их присылает в войска какое-то вышестоящее начальство, — продолжил Александр Петрович уже без улыбки. — Странно, да?
— Может, они из каких-то контролирующих органов? — предположил Сухомлинский таким тоном, точно нас рядом не было.
— Может быть, — согласился Федулов.
— Отчеты о наших командировках вы при желании могли прочитать в нашей газете, — попытался я.
— А нам некогда их читать. Мы тут делом занимаемся. А вот чем занимаетесь вы? Из какой вы организации?
— М-да, — сказал я. — Если военным что-то втемяшится в голову, то их невозможно переубедить.
— Давайте так… — Сухомлинский встал. — Завтра операция. Если вас прислало начальство, значит, так надо. Больше мне ничего не интересно. Поедете с нами и делайте то, зачем приехали. Нас ваши проверки мало волнуют. У нас война.
— Спасибо, — сказал Колчин.
— Хоть в одном согласие нашли, — добавил я.
Федулову такой оборот не понравился. Это хорошо читалось на его лице. Но власти над Сухомлинским он не имел. Поэтому и приказов он отдавать не мог. Только советы. Но что он может насоветовать в будущем? Вот шлепнут нас от греха — и свалят на боевиков.
— Завтра вас разбудят, — сказано было нам на прощанье.
И на том спасибо! Какая никакая, но перспективка.
Мы улеглись на приготовленные постели. Их роль играли ящики из-под снарядов, покрытые бушлатами, спальными мешками и солдатскими одеялами. За печуркой приходилось следить самим, поэтому мы подтащили ящики поближе, чтобы не вставать каждый раз для подбрасывания поленьев. Несмотря на печку, холодрыга и сырость все же пробирали до костей.
— Что-нибудь понимаешь? — спросил я Колчина.
— Ты о чем?
— Почему Федулов так зло и настороженно встретил нас? Словно совсем другим человеком стал.
— Не знаю. Может, и вправду думает, что мы приставлены следить за ними? А кому такое понравится?
— Если у них все чисто, то и бояться нечего. Проверки боятся те, кто что-то скрывает. А мне еще с Таджикистана показалось, что Александр Петрович не очень-то горит желанием с нами общаться. И вообще, принял он нас тогда тоже подозрительно.
— Наверное, ты прав. — Сашка подбросил полено в печку. Пламя снова ожило.
— Не нравится мне это, — сказал я.
Тут где-то за палаткой артиллерия ухнула как-то особенно сильно. Мы даже подпрыгнули на ящиках.
— Задолбали, — проворчал Колчин. — Я уже засыпать начал… Понимаешь, Леша, такой человек, как Федулов, — не верит в нормальные человеческие отношения. Ему не дано понять, что мы можем дружить с директором погранслужбы или с генералами Министерства обороны. Потому что это — большие звезды, а мы по сравнению с ними — ничто. Александр Петрович измеряет свою жизнь только с позиции своей карьеры.
— Не боишься, что он нас слушает?
— А и хрен с ним!
Трещали в печке сырые поленья, языки пламени играли на них в догонялки и выплясывали дикий танец.
* * *
Как говорят романисты, не успел и глаз сомкнуть, как меня стали трясти с неимоверной силой. Настойчивый голос бубнил:
— Журналисты, вставайте! Пора, пора!
Так не хотелось вылезать на стылый воздух из теплого спальника.
Я разлепил глаза и сел на кровати:
— Что такое?
Напротив покачивался сонный Колчин.
Солдат был уже на выходе:
— Майор Сухомлинский вас ждет. Выезжаем!
Под низким темным небом уже вовсю прыгала, бегала, таскала ящики привычная военная суматоха.
Мы поежились от холода. Природа чувствовала себя еще хуже, чем мы.
— Ваш БТР, — показал Сухомлинский. — Все взяли с собой, что надо? Тогда полезайте. Через минуту двинемся.
Я уже не раз замечал: у военных довольно странное представление о времени. Если они говорят, например, что через минуту поедем, то приготовься ждать, как минимум, час. Наши вояки словно прилетели с другой планеты, где сутки намного больше земных. Потому они постоянно путаются и всегда опаздывают.
На броне уже расселась пехота. Все молоденькие солдаты. Никто не задавал нам вопросов. Никто даже не смотрел в нашу сторону. Солдаты, как и мы, ежились от холода, пытались поглубже запахнуться в бушлаты.
Наконец колонна из трех танков, пяти БМП и десяти БТРов двинулась куда-то в сторону леса. Его игольчатые верхушки торчали на другой стороне поля из тумана и серой мглы, как рифы на море. Солдаты привычно, без всякой команды, передернули затворы. Мы с Колчиным тоже передернули затворы, но только на фотоаппаратах.
Стылый ветер рвал и метал, словно не хотел выпускать нас из расположения части. Перед въездом на лесную дорогу танки, БТР и БМП дружно развернули стволы по бокам колонны. Оружие на изготовку.
— Что случилось? — прокричал я в ухо солдату.
— Ни хрена пока! — заорал он сквозь грохот гусениц. — Но вполне может…
Я кивнул. Хорошо быть понятливым. Серой мышкой с тревожным колокольчиком в лапке пробежала мыслишка: а начнут долбить, чего тогда делать? Прыгать с колонны — самоубийство. Сидеть на броне — ничуть не лучше. Тем более, что и ответить ты ничем не сможешь.
Лес миновали благополучно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43