Синтия просмотрела утреннюю почту, пришло письмо от леди Галифакс. Мать, как всегда, давала Синтии многочисленные инструкции, как должна себя вести женщина в таком деликатном положении. Да, леди Галифакс по-настоящему обрадовалась, когда на Рождество Синтия сообщила ей о своей беременности.
Сделав знак лакею, чтобы тот снова наполнил ее чашку, Синтия взяла номер «Газеты», которую капитан, прочитав, оставил на столе.
Она пробежала глазами страницу светской хроники, но не увидела ни одного знакомого имени в объявлениях о предстоящих помолвках. Поскольку ей было неинтересно читать о незнакомых людях, Синтия сложила газету и хотела уже встать из-за стола. Но тут дворецкий тихонько кашлянул.
Синтия взглянула на него.
– Да, Тэрпин?
– Прошу прощения, миледи, но только что прибыл посыльный из Шропшира и хочет говорить с капитаном Шеффилдом.
– Капитан сейчас в конюшне, Тэрпин, – сказала Синтия.
Она недоумевала, что могло случиться в Малгрейв-Парке, чтобы посылать в Суррей курьера.
– Передайте это немедленно капитану, – приказала Синтия.
Десять минут спустя, когда Синтия примеряла в своей комнате новую каракулевую шляпку, дверь неожиданно распахнулась и вошел капитан. Он выглядел очень расстроенным, и Синтия заволновалась.
– Важное сообщение от моей матери, дорогая, – сказал он.
– Ее милость не заболела, надеюсь, – произнесла Синтия.
– О, речь вовсе не о ее здоровье! Моя мама никогда не болела, насколько я помню, разве, может быть, какой-нибудь мигренью. Болен мой брат. – Капитан отвернулся и подошел к окну. – Похоже, что он подхватил простуду еще в ноябре, во время охотничьего сезона, и не хотел лечиться. Джон терпеть не может лечиться. Излишние нежности, так он говорит.
– Болезнь серьезная? – спросила Синтия.
Капитан повернулся к жене, его лицо было печально.
– Слишком серьезна. Мама просит, чтобы я приехал, хотя бы на неделю или на две. Кажется, у Джона больны легкие. Доктор утверждает, что это инфлюэнца, и в доме полный переполох. Маргарет еще не выздоровела окончательно, так что все это свалилось на мою бедную мать. Кроме того, две девочки заболели ветрянкой, а значит, и другие скоро тоже слягут. – Он мрачно пожал плечами. – Хоть я не очень люблю моего брата, но не могу отказать в просьбе матери.
– Конечно, не можешь! – воскликнула Синтия. – Мы едем немедленно! Я распоряжусь, чтобы Аннетт начала уже собирать наши чемоданы.
Капитан подошел и обнял жену.
– Не так быстро, любовь моя, – сказал он. – Я не хочу тащить тебя в Шропшир, да еще в такую погоду и в таком положении! – Он поднял руку, когда леди Синтия открыла рот, чтобы возразить. – Если я не справлюсь там один, я обязательно пошлю за тобой, моя дорогая.
– Ты обещаешь?
Синтия с тревогой смотрела на него. От тепла и ласки в его глазах она неожиданно вспыхнула. Ей было трудно представить, что она будет без мужа целую неделю. А две недели без него ей и вовсе казались вечностью.
Муж улыбнулся, и Синтия сразу ожила.
– Я обещаю, – проговорил капитан, – но только, если ты обещаешь не заходить в загон к лошадям. С Джейком мы договорились, он приведет двух своих племянников, и они справятся втроем без меня. Так что ты можешь ни о чем не волноваться. Ты мне обещаешь, любовь моя?
Когда он говорил с ней так ласково, Синтия могла пообещать ему все, что угодно! Она улыбнулась.
– Ты возьмешь серых?
Брайан кивнул.
– Домчусь быстрее. Со мной поедет только мой ординарец Харди.
– Тогда возьми Том-Боя! – предложила Синтия. – Он самый быстрый и сильный.
Синтия несказанно обрадовалась, когда капитан наклонился и поцеловал ее в губы. Охваченная неожиданно жгучей страстью, Синтия хотела обнять мужа и прижаться к нему сильно-сильно всем телом. Но капитан вышел из комнаты и кликнул своего ординарца, приказав собираться в дорогу.
Уже через час муж уехал. Синтия села за стол и стала писать длинное письмо леди Галифакс. А затем, решила Синтия, надо будет сразу написать письмо мужу. Синтия уже соскучилась по капитану, без которого их дом казался ей странно пустым и молчаливым. Она будет посылать письма мужу каждый день, поклялась она себе.
И, конечно, самое время снова написать письмо графине Малгрейв. И послать ей еще один чек.
Синтия послала ей деньги перед Рождеством, под предлогом того, что сама не знает, какие выбрать подарки для племянниц капитана. Письмо, которое Синтия затем получила в ответ, было таким же прямым, как сама графиня, надо полагать. Деньги истрачены на праздничный стол, объясняла леди Малгрейв, и на покупку новых теплых пальто. Девочки растут не по дням, а по часам. Между строк Синтия прочитала сердечную благодарность и поняла, что семья капитана нуждается в финансовой помощи. Чтобы не задевать гордость мужа, Синтия решила посылать деньги графине сама, ни о чем у него не спрашивая.
Следующий чек был предназначен, чтобы купить красивые платья для маленьких близняшек. Третий – для старшей девочки Матильды, которой как раз исполнилось семь лет. И теперь, четвертый чек, на гораздо большую сумму, на подарки для двух младших – у них обеих день рождения был в феврале.
Синтия улыбнулась. Она радовалась, что нашла способ таким образом отблагодарить капитана за то счастье, которое он ей дал. И поскольку сама не нуждалась в благодарности, то лучше было, чтобы капитан об этом ничего не знал.
Ах, если бы подарить ему сына, думала Синтия. Тогда, может быть, она могла бы надеяться на любовь капитана. Синтия вздохнула и снова склонилась над письмом, охваченная романтическими мечтами.
* * *
С волнением в душе капитан подъезжал по дубовой аллее к Малгрейв-Парку.
В нем оживали сладкие воспоминания детства. Но Брайан также размышлял о характере своего брата. Брайан скривился, представив, как Джон снова будет его укорять.
Только подумав о Синтии, капитан успокоился. Она дала Брайану все, что отнял у него брат. У Брайана снова есть семья, впервые за последние пять лет. И за это он благодарен своей жене. С ней он снова ожил и стал самим собой. Он улыбнулся и подстегнул коня, с трудом пробиравшегося в глубоком снегу.
Дом показался капитану странно пустым и заброшенным. Хотя уже опустились январские сумерки, в большом кирпичном здании горело всего несколько окон. Никто не открыл ему тяжелые дубовые двери, никто не вышел приветствовать его.
Капитан и его ординарец Харди свернули за угол, где были конюшни. Весь двор был пуст, и только одиноко светил фонарь в помещении для грума наверху.
Брайан громко позвал и спрыгнул с уставшего Том-Боя.
– Я знаю, как тебе тяжело, старина, – сказал Брайан и погладил коня.
Харди пошел искать грума. Надо было расседлать лошадей.
Капитан тем временем завел Том-Боя в конюшню. Вдруг из ближайшего стойла, над которым было нацарапано «Нед», высунулась седая растрепанная голова.
– Так-так, Нед, – устало произнес капитан, – ты, я вижу, остался тут один, поэтому поручаю тебе своего коня, если не возражаешь.
Седой старик молча кивнул. Капитан сам расседлал Том-Боя и отвел в свободное стойло.
В это время появился Харди, а за ординарцем шел пожилой мужчина, всклокоченные волосы которого указывали на то, что его только что подняли с постели.
– С приездом, капитан, – сказал он. – Э, сэр, дайте-ка я сам этим займусь, – добавил он, видя, что Брайан вытирает коня сухой соломой.
– Купер! – воскликнул Брайан, протягивая руку старому груму. – Что случилось? Где все?
– А тут никого и нет, сэр, – ответил грум, беря солому и вытирая коня.
– Но где же лошади?
– И лошадей нет, сэр.
Капитан похолодел.
– Что ты говоришь? – сердито крикнул он. – Как это нет лошадей! А где же они?
– Все проданы, чтобы уплатить долги его милости, и это факт, сэр.
– Да как же до этого дошло, Купер?
Старый грум пожал плечами.
– Точно не знаю, капитан. Но это был грустный день.
После долгого молчания капитан спросил:
– Надеюсь, для моего ординарца найдется свободная комната?
– Так точно. Пустых комнат теперь много, сэр.
Харди уже расседлал своего коня и тер ему бока соломой.
– Приходи в дом, Харди, когда тут управишься, – сказал капитан ординарцу. – Возможно, мне самому придется перебираться жить на конюшню, когда его милость узнает, что я приехал.
«Что же здесь творится? – думал капитан, шагая по дорожке к дому. – Лошадей нет?! Трудно представить Малгрейв-Парк без лошадей».
Он прошел через черный ход. На кухне было пусто, в старой железной плите горел слабый огонь. Нет аппетитных запахов свежеиспеченного хлеба, жареной баранины и сладких тортов с мелкой черной сливой. Похоже, что в доме сегодня не пахнет и ужином.
Брайан постоял с минуту, глядя на это запустение.
Что-то действительно тут случилось, подумал он. Пол грязный, посуда немытая, на огромном столе валяются полбатона хлеба и кусок сыра.
В это время открылась дверь и вошел сгорбленный слуга, неся поднос с грязной посудой.
– Фрост! – воскликнул капитан. – Может, хоть ты мне объяснишь что-нибудь.
– Мистер Брайан! – Старик чуть не споткнулся, поставил быстро поднос и выпрямил плечи. – Мы не ждали, что вы приедете, и…
– Где все слуги? – спросил капитан. Дворецкий посмотрел на него и опустил глаза.
– Ушли, сэр. Уже полгода, как почти все ушли.
– И миссис Коллинс тоже?
– Да, сэр. Бедная Мейбел ушла первая. Его светлость заявил, что ему не нужна бесполезная женщина, которая даром ест его хлеб. Представляете, ей такое услышать? Она тридцать девять лет проработала в Малгрейв-Парке.
– Мой брат снова начал играть в карты? – спросил Брайан.
– Да, мистер Брайан. По крайней мере, пока не слег, все время играл, и особенно в последний год. Всех нас скоро в работный дом загонит его светлость, это факт.
– Почему мне ничего не сообщили? – рассердился Брайан.
– Он запретил, – коротко ответил дворецкий. – Прямо рассвирепел, когда я ему намекнул, что вам надо бы сказать.
– И как сейчас чувствует себя граф?
Дворецкий снова отвел глаза.
– Да как после Нового года слег в постель, с тех пор и не встает, сэр. Доктор наш того мнения, что его светлость должен молить создателя. Не при вас, конечно, будет сказано, сэр, – поспешно добавил Фрост. – Его светлость думал отлежится немного и выздоровеет. Но на этот раз не вышло, капитан. Теперь оно все не так.
– Моя мать говорила в письме об энфлюэнце. Опасения подтвердились?
Дворецкий перешел на шепот, будто очень устал.
– Точно, сэр. И его светлость вряд ли уже поднимется с постели, мистер Брайан. Вы бы только взглянули, на кого он теперь похож.
– Где сейчас вдова графиня?
– В гостиной вместе с леди Малгрейв, – ответил дворецкий. И затем, очевидно, вспомнив о своих обязанностях, снова выпрямил плечи. – Если только вы не изменились до неузнаваемости, капитан, вы должны быть ужасно голодны. Позвольте мне принести вам немного холодного мяса. Больше, к сожалению, ничего нет.
– Сгодится и это, – сказал капитан. – И накорми моего ординарца, прошу тебя, Фрост. Я пока поднимусь наверх.
Прыгая через две ступеньки, капитан взбежал по лестнице и ворвался в гостиную.
– Брайан! – воскликнула мать.
Она бросилась к нему. Леди Малгрейв тоже встала, и Брайан сразу заметил, какие у нее усталые, лишенные блеска глаза. Маргарет всегда была слабенькая, и рождение семи девочек сказалось на ее хрупком здоровье.
Капитан хотел немедленно поговорить со своим братом, но обе леди заявили, что его светлость сейчас спит, а доктор строго приказал не тревожить сон больного.
– Джон сразу начнет брюзжать, – сказала мать.
– Он по-прежнему такой же несносный грубиян? Тогда пусть спит. Я поговорю с ним утром, – сказал Брайан.
Обе женщины облегченно вздохнули.
На следующее утро Брайан прошел, сопровождаемый незнакомым слугой, в темную спальню брата, он сразу увидел, что граф сильно изменился.
Его брат всегда отличался крепким здоровьем, был человеком громогласным и раздражительным, не терпящим никаких возражений. А теперь на кровати лежало бледное и тихое существо.
Слуга бесшумно двигался по комнате, подвигая склянки и флакончики на столе перед кроватью, подтыкая одеяло, дергая тяжелые шторы, через которые едва проникали солнечные лучи, и все время беспокойно взглядывал на неподвижную фигуру, лежавшую в постели.
– Это ты, Такер??? или Тэрнер??? или Тримб… или как тебя там зовут? – прохрипел граф.
Брайан с трудом узнал голос брата.
– Тэмбел, милорд, – ответил слуга, дрожа как осиновый лист на ветру.
– Вам что-нибудь нужно, милорд?
– Принеси мои бритвенные принадлежности, я хочу встать.
Слуга побелел от страха и уронил трясущиеся руки.
– Милорд, но доктора строго-настрого…
– Да провались он, этот эскулап! – простонал граф, пытаясь сесть. – И поправь мне подушку, а то я сесть не могу как следует.
Тэмбел подскочил к своему хозяину и стал поправлять подушку, но это вызвало только серию новых упреков.
– Неумеха, дурак! – разозлился граф. – А теперь принеси мне новый костюм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35