И, сжимая в руках отполированную рукоятку, Елена медленно побрела к огням. До них оставалось, судя по всему, чуть больше лиги, и девушка рассчитывала добраться туда еще до рассвета. Мысли ее витали вокруг друзей. Живы ли они? Стоит ли ей предпринимать это, возможно, последнее путешествие, которое, может быть, уже ничего не исправит, но только подвергнет смертельному риску ее собственную жизнь? Но она упорно шла вперед. Сердцем девушка чувствовала, что все живы, хотя каким образом возникла эта уверенность, ответить себе она не могла. Как бы то ни было — она должна быть с живыми.
Ночь становилась все холоднее, изо рта вырывался белый пар, но движение по вязким болотистым лугам не давало девушке замерзнуть окончательно. Скоро лагерь приблизился уже только на полет стрелы. Елена завернула немного вправо, чтобы подобраться к лагерю из-за высокого холма. Ее появление должно быть как можно более неожиданным.
Но уже отсюда, даже еще не видя, что происходит в лагере, Елена чувствовала, что творится там нечто нехорошее. Не было слышно ни голосов, ни стука крышек котлов, в которых варят пищу. И, что гораздо хуже, из лагеря доносился знакомый запах падали, смешивавшийся с запахом сгоревшей человеческой плоти. Елена слишком хорошо знала этот запах. Перед глазами снова возникли измученные тела родителей в языках беспощадного пламени. Девушка с трудом заставила себя отбросить это видение — сейчас такие воспоминания могли только помешать.
Наконец, Елена подобралась к одинокому кургану, возвышавшемуся прямо над лагерем. Здесь явно должна была стоять стража, но ее или не поставили, или слишком хорошо спрятали. Елена, согнувшись, осторожно кралась по густой траве вниз. Теперь надо собрать все силы.
Вокруг стояла какая-то неестественная тишина; из-под ног не взлетело даже птицы, не стрекотали в траве кузнечики. И в призрачном безмолвии шаги ее казались особенно громкими. Елена понимала, что это говорит в ней страх, но все же с каждым шагом сгибалась все ниже и двигалась все бесшумней.
И вот обостренным чувством опасности слухом девушка расслышала какой-то глухой щелчок слева. Она развернулась, с трудом занося топор, но в тот же момент перед ней из травы появилась огромная черная фигура, словно сами тени сгустились и породили мощную спину, сверкающие в лунном свете клыки и миндалевидные желтые глаза, суженные в злобном предупреждении.
В голове у нее возникла картина.
Два одиноких волка встречаются в лесу. Они идут на охотников спина к спине .
Елена уронила топор и радостно бросилась к оборотню. Фардайл! Она обняла мощную шею и зарыла лицо в густой мех. Можно было хотя бы несколько секунд насладиться покоем и уверенностью. Если жив волк... Она потянула к себе брошенный топор.
— А остальные? — прошептала девушка. — Ты знаешь, где остальные?
Фардайл подался назад и обернулся к ней через плечо.
Волк ведет мимо тайных ловушек охотников .
Елена кивнула, понимая язык сайлура, даже не будучи оборотнем. За долгую зиму в горах она много общалась с волком и научилась понимать его язык, используя не кровь, но магию. И теперь, узнав, что волк ведет ее в лагерь, махнула рукой, посылая его вперед, но прежде, чем повиноваться, волк передал последнее послание. Елена распахнула глаза, и сердце ее тоскливо сжалось. Но она не успела ответить, как волк скользнул в траву и растворился в темноте. Елена пошла за ним на нетвердых ногах, а из головы у нее так и не выходила картина, только что созданная Фардайлом:
Голая женщина поразительной красоты стоит перед стаей пойманных волков. Из ее рта ползут к пойманным ядовитые змеи .
Эррил почувствовал, как язык, распухая, заполняет собой все горло. Как это могло случиться? Он глядел на обнаженную женину перед собой, на ее красивые бедра, запятнанные черной кровью. Прекрасное до боли лицо было каменно-холодным, а в черных, как эбонит, волосах, в этом прибежище стольких его ночей, теперь сверкала густая белая прядь. И самое ужасное — в глазах у женщины горело безумие. Эррил стоял, привязанный к столбу, а разум его мучительно пытался связать воспоминания о юной девушке, любимой им десять зим назад, с той женщиной, что стояла перед ними сейчас. Он вспомнил их первую встречу на дальнем пустынном морском берегу, в городе, постоянно окутанном сырыми морскими туманами, где воздух всегда имеет привкус соли и льда. Вспомнил юную девушку, дочь рыбака, застенчиво смотревшую на фокусника, жонглирующего факелами в прибрежной таверне.
Неожиданно перед его глазами встала и компания, окружавшая ее тогда. Нежное лицо под шелковыми кудрями одиноко бледнело среди красных физиономий закаленных в ветрах и бурях рыбаков, словно робкая роза, неожиданно выросшая средь скал. Эррил кидал факелы и не мог оторвать взгляда от зовущих губ.
Закончив тогда выступать на эстраде из гладких кедровых досок, он собрал вещички и с трудом проложил себе дорогу через толпу бородатых мужчин и грубых женщин, чтобы у самого выхода из таверны снова увидеть поразившую его девушку.
Она не подняла синих глаз ни тогда, когда он остановился возле ее столика, и даже, когда он назвал себя, едва ли услышала его. Зато, когда она сама впервые заговорила, голос ее оказался таким же нежным и горячим, как и благоухающая цветами кожа.
— Меня зовут Вайрани, — сказала она, и крупные кольца черных волос дрогнули по обеим сторонам смуглого лица, и в синих влажных глазах Эррил вдруг увидел печаль, сходную с той тоской, что жила в его собственном сердце.
И он вдруг понял — они нужны друг другу, нужны, как никто на этом свете. Понял, что ему надо свернуть со своего пути хоть ненадолго, а ей необходимо сердце, которое отзовется на ее печаль. И они проговорили тогда всю ночь и все утро.
Потом она познакомила его с родителями, которые приняли незванного гостя, как долгожданного, вернувшегося из долгой отлучки сына. Он хотел провести там лишь несколько дней, но неожиданно обнаружил всю прелесть жизни на морском побережье. Эррил помогал чинить старые лодки, и дни незаметно сливались в луны. Отец Вайрани научил его плести и закидывать сети, брат открыл многие тайны и чудеса моря, равно как и густых лесов вокруг. Все были счастливы выбором дочери.
— С одной рукой или с двумя — какая разница, если у человека сильное тело и ловкие пальцы, — как-то сказал ему старик, когда они вечером курили трубки перед камином. — Я буду только горд назвать тебя своим сыном.
Это было сладкое время ловли рыбы и крабов, которое открыло Эррилу то, чего ему так не хватало в его одиноких странствиях — ему открылись тепло и уют семейного очага.
Но внезапно он услышал слова, которые мгновенно вернули его с морского побережья на ночной луг, и он обнаружил, что все еще неотрывно продолжает смотреть в синие и бездонные глаза Вайрани.
— Зачем ты оставил меня? — в глубине синих глаз, когда-то светившихся любовью, таились теперь чернота и безумие. Голос Вайрани дрожал на грани истерики, и тонкая рука тянулась к белой пряди надо лбом.
— Ты же знаешь, что у меня был ребенок! Твой ребенок!
Эррил отвернулся.
— Я не причинил тебе зла, — прошептал Эррил. Он и не хотел этого. Просто время и семейное тепло постепенно заполнили пустотой его сердце, а властный голос дорог продолжал звать все дальше и дальше. В какой-то момент старый воин пришел в себя, очнулся и понял, что должен покинуть этот берег и эту девушку. Он обрел в ее семье мир и покой — но какой ценой? Беременность Вайрани окончательно вынудила Эррила осознать весь эгоизм своих действий. Он не постареет никогда, а Вайрани и дитя... Его путь не есть путь детей и дома — эта дорога для тех мужчин, которые имеют возраст, которые мужают и стареют вместе с женами. Человек же, который живет сотни зим и будет жить еще неизвестно сколько, не должен жениться. Его единственный дом — пустая одинокая дорога.
И, зная, что, чем дольше он будет медлить, тем будет хуже, Эррил разыграл собственную смерть. Однажды в сильный шторм он выехал в открытое море на утлой лодчонке и просто не вернулся назад, списав свою гибель на совесть капризной любовницы — северного моря.
— Я не понимаю, — начал он, пытаясь объясниться. — Я думал...
Но Вайрани прервала его, хотя ее синие глаза тоже блуждали где-то в прошлом.
— Мой отец стал считать меня позором семьи! Беременная... без мужа! После того, как ты исчез в бурю, он утащил меня в лесную сторожку и там заставил выпить отвара, чтобы я выкинула ребенка. — Лицо ее сморщилось, как от былой боли. — Кровь. Ах, как много было тогда крови! И у меня не стало ребенка, моего сладкого, такого долгожданного малыша...
Сердце Эррила оледенело от этих слов.
— Но до меня вдруг стали доходить слухи об одноруком жонглере где-то далеко на юге, — продолжала Вайрани, и безумные глаза ее вновь загорелись темным огнем. — И я знала, что это ты! Я знала, что ты не мог умереть! Я долго болела, истекала кровью, а как только смогла, убежала из дома и отправилась искать тебя. Я искала тебя в каждой деревне, в каждом городе. — Голос Вайрани стал горьким и надрывным, словно она переживала все заново. — А потом... однажды вечером... на пустой дороге... меня нашел он. Черные крылья, белые зубы, шипенье змеи. Он схватил меня и уволок в донжоны. — Слезы покатились по дрожащему лицу Вайрани, и она вперила пустые глаза, полные боли и ненависти, прямо в лицо Эррила. — Где же ты был! ? Почему ты не защитил меня! ? Я не могла с ним справиться одна...
Эррил посмотрел вдаль не менее пустыми глазами.
— Прости, — прошептал он, но тут же осекся, понимая всю бесполезность и глупость этого слова.
Лицо Вайрани ожесточилось. Она быстро смахнула слезы ладонью, и глаза ее сузились, словно она увидели Эррила в первый раз.
— Мне не нужны твои извинения, Эррил. Черное Сердце оказалось добрее ко мне, чем ты! — Она дико рассмеялась и указала себе на ноги. — Там в подвалах, его крылатая бестия пришла ко мне темной ночью и преподнесла новый дар — нового ребенка вместо твоего!
Около ног Вайрани действительно копошилось существо из кошмарных снов. Размером с крупную собаку, оно все состояло из кожистых крыл, членистых ног и острых челюстей. Из раскрытого рта капала ядовитая слюна, выжигавшая траву там, где она падала.
Эррил невольно прикрыл глаза от ужаса.
— И эта любовь не покинет меня! — вскрикнула Вайрани, наклонившись к чудовищу. — Почему бы тебе не поцеловать его? В благодарность за былые времена? — Тварь проскрежетала что-то, и восемь ее ног завозились по грязи. Глаза выкатились на Эррила, и чудовище медленно поползло к нему.
И хотя Эррил прекрасно сознавал весь ужас, наполнявший сейчас его сердце, душа его болела об ином. Он не должен был оставлять Вайрани. Никогда. Ни ради чего. Он один виноват в том, что случилось с этой несчастной женщиной. Эррил открыл глаза и поднял их к небу, стараясь не обращать внимания на то, как подползшая тварь тычется ему в ноги, обнюхивая, словно собака.
Мозг старого воина сверлил ужасный вопрос: «Кто — он или Темный Лорд — поступил с этой женщиной более жестоко! ?»
И в глубине сердца Эррил знал справедливый ответ.
Елена ползла по-пластунски вдоль берега небольшого ручья, сжимая в одной руке топор. Журчание воды заглушало звуки, и поэтому девушка все время вздрагивала и шарахалась в сторону даже от появления какой-нибудь болотной лягушки.
Дрожа от холода и возбуждения, девушка до боли стискивала зубы. Где же Фардайл? Он оставил ее в колючих зарослях у ручья, а сам убежал дальше. Теперь Елене казалось, что волка нет уже слишком долго, гораздо дольше, чем следовало. Неужели и с ним что-нибудь случилось.
Она приподнялась на коленях и взглянула вперед. Лагерные огни по-прежнему горели впереди. Но отсюда ей показалось, что вокруг костров никого нет.
Елена прислушалась и неожиданно услышала какие-то обрывки слов, доносившиеся от костров. Но, может быть, все эти тихие шепоты — лишь плод ее воображения? Девушка снова нырнула в заросли и села, обхватив колени руками. И, чем дольше она ждала, тем сильнее росла в ней уверенность в том, что единственным исходом этой ночной вылазки будет провал. Как смела она подумать, что в одиночку сможет кого-то спасти? У ее друзей куда больше опыта и силы, и то они не могут освободиться...
Елена лихорадочно искала какой-нибудь выход, но все они оказывались нелепыми или невыполнимыми.
И, когда отчаяние уже окончательно овладело ее сердцем, рядом послышался шорох травы, и знакомая черная тень переметнулась через ручей прямо к ней. Желтые глаза ярко мерцали. Елена с облегчением вздохнула.
Только теперь она увидела, что волк несет в пасти что-то блестящее. Подойдя совсем близко, Фардайл выплюнул добычу в прибрежную грязь и мгновенно перемахнул обратно.
Девушка с удивлением рассматривала странную вещь, и на лице ее застыло недоумение. Зачем волк принес ей это? Она старалась убедить себя, что Фардайл не простое животное, что за его волчьим обличьем скрывается острый ум, что все не может быть так просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73