По мостовым катились фургоны, груженные провиантом, и повсюду было полно солдат, но они носили цвета хитрианской и фардоннской армий и выглядели скорее как туристы, а не как воины.
«Значит, осада снята», — подумала она, начиная тревожно обдумывать, сколько же она проспала. Если за это время успели снять осаду, а город вернулся к относительно упорядоченной жизни, значит, времени прошло немало. Она дошла до угла и свернула на центральную улицу. Здесь было еще более людно, и кроме того, тут было много харшини. Она понадеялась, что среди шума и запахов города они не почувствуют ее — ведь она использовала сейчас очень малое количество силы.
Дойдя до перекрестка, она посмотрела в сторону Храма богов и увидела поднимающихся по ступенькам Дамиана и теперь уже заметно беременную Адрину. Следом за ними шагали Тарджа с Гаретом Уорнером, Шананара и молодой кариенец, лицо которого казалось Р'шейл знакомым, но имени вспомнить она не смогла. Сзади них шествовал богато одетый мужчина. Его широкую грудь и седую бороду трудно было забыть. Габлет из Фардоннии.
Не снимая чар, Р'шейл проскользнула вслед за ними в Храм богов и стала с любопытством наблюдать, как они рассаживаются за столом совета.
Пока все рассаживались, Шананара молча стояла возле своего кресла. Держа в руках свиток, она разглядывала собравшихся. Потом с улыбкой подняла глаза на Р'шейл. Шананара чувствовала ее присутствие, но никому об этом не сообщила. Дружелюбно кивнув в сторону Р'шейл, она сосредоточила свое внимание на собравшихся за столом.
— Пусть на это ушло некоторое время, но вот наконец я держу в руках соглашение, которое вы все согласились подписать. Если один из вас нарушит его, ему придется иметь дело с оставшимися тремя.
Р'шейл с интересом посмотрела на собравшихся. Тарджа и Гарет выглядели удовлетворенными. Адрина самодовольно улыбалась. Дамиан смотрел вокруг с чувством легкого превосходства. Что бы ни было в этом соглашении, Хитрия явно в обиде не осталась. Габлет имел вид оскорбленной добродетели. А молодой кариенец, в нем Р'шейл наконец признала того рыцаря, который вместе с Кратином преследовал Адрину, колебался между отчаянием и облегчением.
— Я не буду сейчас вдаваться в детали, но суть сводится к следующему: вы все уводите свои войска за те границы, которые существовали к моменту захвата Медалона Кариеном. Ни одна страна не приобретает новых территорий, и ни одна не теряет старых. Вы, король Дрендин, открываете границы для Лиги чародеев. Ваш бог умер, и вашим людям придется плохо, если не предоставить им возможности найти себе новых богов. Король Габлет, вы тоже предоставляете Лиге свободный доступ в свою страну, то же относится к Медалону. Больше никаких арестов. Никого не сажают в тюрьмы без нужды. Никаких гонений.
Габлет пробурчал что-то неразборчивое, но открыто возражать против полученного нагоняя не стал. Тардже это условие явно было не по душе.
— Все монархи, а также то правительство, которое будет принято в Медалоне, не возражают против присутствия при их дворах советников-харшини, — продолжала Шананара. — Харшини будут выполнять функции верховных арбитров в случае разногласий, возникших между вашими странами.
— Порядок престолонаследования во всех странах остается прежним, за двумя оговорками. В том случае, если король Габлет умрет до того, как его ныне еще не рожденный наследник достигнет зрелости, Высочайшая Принцесса Хитрии Адрина примет на себя обязанности регента. Вторая оговорка тоже связана с фардоннским троном. Соглашение, по которому Вулфблэйды наследуют фардоннский трон в случае отсутствия законного наследника, больше не считается действительным. В случае отсутствия законного наследника мужского пола трон Фардоннии переходит к старшей из законных дочерей.
— Нет, подождите-ка! — запротестовал Габлет. — На это я не согласен. Если я умру, Адрине достаточно убить моего сына, чтобы стать королевой.
— Хоть вы и готовы без раздумий убивать своих родных, отец, — холодно отметила Адрина, — это еще не значит, что я похожа в этом пункте на вас. Даю вам слово: я не убью моего брата. Ни одного из них.
— В любом случае вам нечего опасаться, ваше величество, — разъяснила Шананара. — Положение регента автоматически исключает Адрину из линии наследования. Если с вашим сыном что-нибудь случится, трон переходит к следующей за Адриной по старшинству дочери.
— К Кассандре? — расхохотался Габлет. — Да сохранят нас боги от такой участи! Ну, теперь я спокоен — Адрина будет драться до последнего, чтобы сохранить жизнь брата. Уверен, что она скорее умрет, чем позволит Кассандре занять трон.
Мир.
Р'шейл мрачно отстранилась от колонны, прислонившись к которой стояла до сих пор. До нее начало доходить, насколько лишней она сделалась. Зигарнальд не умрет; он был и оставался первичным богом, истинно бессмертным. Но у него уже не будет возможности единолично прийти в Кариен и занять вакуум, образовавшийся со смертью Хафисты. Он хотел, чтобы она закалилась и набралась силы, чтобы противостоять Хафисте. Что ж, он получил, что хотел, но и она отомстила ему за испытанные ею по его милости страдания. Боги будут вырастать и умаляться, набирать силы и ослабевать — жизнь продолжается, но бог войны уже не сможет набрать столько сил, чтобы сделать прочих богов своими прислужниками. Баланс сил восстановлен.
И больше не будет нужды в дитя демона. Ее не ждет никакое предназначение. Никакой стране не нужен ее совет. Тот факт, что они отлично разобрались со своими делами, пока она спала, по-обидному недвусмысленно демонстрировал этот договор.
Между тем собравшимся принесли чернильницы и перья, чтобы официально подписать принимаемое соглашение. За этим занятием она и оставила их.
Больше ей нечего было здесь делать.
Р'шейл выскользнула за дверь на солнечный свет, осознав, что впервые за всю свою жизнь она не должна заботиться ни о ком, кроме себя самой. Никакое предназначение не висело над ней тенью. Она не принадлежала больше никому — ни людям, ни харшини, ни богам.
Не снимая защитных чар, Р'шейл направилась к главным воротам. Защитники, стоящие на страже, не заметили ее, и она вышла на большую дорогу. Здесь все еще расчищали поле битвы, и отряды могильщиков стаскивали трупы в братские могилы, выкопанные пленными кариенцами, но воды реки Саран были снова чисты и прозрачны, волны радостно накатывались на берега. Хотя едва ли стоило называть ее гордым именем реки. Это был всего лишь широкий ручей. Она остановилась на мосту и обернулась к сияющей Цитадели. Там был ее дом и ее тюрьма. Ее гибель и спасение.
Повинуясь неожиданному импульсу, она обратилась к огромной крепости с мысленным прощальным приветом. Она не знала, получит ли ответ, а если да, то когда это будет. Ей предстояло еще найти Локлона. И встретиться с Гимлори. И может быть, ей удастся найти способ уговорить Смерть освободить Брэка.
Цитадель ответила ей приветливой волной благоволения, ласково окатившей ее с головы до ног. Улыбнувшись сама себе, Р'шейл посмотрела под ноги и обнаружила, что она не одна. Маленький демон, которого она в последний раз видела рядом с Майклом в Гринхарборе, сидел подле нее на земле, уставившись на нее огромными черными глазами.
— Откуда ты взялась? — спросила она, опускаясь на корточки рядом с ним.
Создание прочирикало что-то невразумительное и прыгнуло ей на руки.
— Ты хочешь мне сказать, что жалеешь о Майкле? — хихикнула она. — Тут ты не виновата, малыш. Тебе придется прожить сотни лет, прежде чем ты сможешь защищать кого-нибудь от таких, как Хафиста.
Упоминание имени умершего бога напугало демона, и она крепко обхватила ее за шею тонкими лапками. Р'шейл поднялась на ноги, сбросила с себя чары и, в последний раз поглядев на Цитадель, перешла по мосту на другую сторону реки.
— Я думаю, — обратилась она к демону, шагая по дороге, — нам стоит теперь придумать тебе имя.
Глава 64

Локлон заметался во сне и перекатился по земле. Его снова мучили кошмары. Они преследовали его во сне, а когда он просыпался, делалось еще хуже. Ему не оставалось ни минуты покоя.
Это началось с тех пор, как они выбрались из Цитадели. Он думал, что его вывезут в лагерь кариенцев и станут воздавать ему почести, как герою, а потом возьмут крепость штурмом и перережут всех, кто там есть. Но мистресса Хинер с этим ее головорезом Лорком и пугающе прекрасным мальчишкой Алладаном все шли и шли вперед. Они не остановились, пока не дошли до Броденвэйла, а потом погрузили его в маленькую речную лодку и поплыли в Заставу. Там они пробыли ровно столько, сколько было нужно, чтобы нанять другую лодку, и раньше, чем он догадался, что может протестовать, они уже держали курс на остров Сларн.
Сначала все было неплохо. Остров был сырым и заброшенным, а жрецы оказались странными типами, но они позаботились о его изнуренном теле и помогли ему набрать силы. Они даже начали поговаривать о том, чтобы отправить его в Ярнарроу.
«Он оказал большую услугу Всевышнему, — твердили они, — и его ожидала заслуженная награда».
Какое-то время он, как дурак, верил их обещаниям, пока не вспомнил, что сторонников Всевышнего награда ожидает не при жизни, а после нее.
Его первый побег сочли результатом печального недопонимания ситуации. За вторую попытку его жестоко выпороли. Третья и последняя попытка почти удалась. Она и совсем удалась бы, но тут, как на беду, остров задрожал, будто при землетрясении, а жрецы внезапно сошли с ума.
Произошло что-то немыслимое.
Локлон находился как раз на задах кариенской часовни, дожидаясь возможности улизнуть с утренней службы, когда посох жреца, совершавшего службу, засветился, и на паству, подобно теплому ветру, обрушился поток чувственной радости. Она захватила его врасплох и лишила возможности двигаться. Она несла в себе столько обещаний. Намек на веселье. Дуновение сексуальной фантазии. Обещание блаженства. Даже воспоминание о богах. У него перехватило дыхание.
Жрецы были поражены.
Они выбежали из часовни и помчались в пещеру, где был спрятан их священный камень, завывая на ходу от ужаса перед происходящим. Это длилось всего несколько мгновений, потом это ощущение резко оборвалось, и Локлон потряс головой, пытаясь прийти в себя.
Его изначальный план состоял в том, чтобы пробраться к небольшому причалу неподалеку, но сейчас, когда вокруг, как лунатики, повсюду сновали жрецы, это было нереально. Поэтому он побежал в другую сторону, перелез через стену, расположенную с подветренной стороны острова, выругался, упав с нее с другой стороны, и бежал, пока не упал, обессиленный, на каком-то болоте. Он был перепуган, ему слышались голоса жрецов, бегущих за ним. Он еще не верил, что ему удалось удрать от них.
Тогда-то и начался этот кошмар.
Они пришли к нему вечером, когда он, дрожащий и измученный, пытался прийти в себя, и в темноте он не смог различить их лиц. Жрецами они не были. Он разглядел только, что один из них был завернут в одеяло, а у другого в руках была чаша холодной воды. Он жадно выпил ее и вцепился в кусок заплесневелого хлеба, предложенный ими. Они повели его в темноту и вскоре пришли к лачуге, стоящей так близко к морю, что слышно было, как волны бьются о берег. Он слушал их шум, пока не провалился в сон.
Среди ночи он проснулся и почувствовал рядом с собой горячее тело, молодое и явно принадлежащее женщине. Он улыбнулся, подумав, что, перед тем как убраться отсюда, ему удастся поразвлечься. Если он будет осторожен и не оставит никаких следов, они и не узнают, что он был с ней. Удовлетворенно вздохнув, Локлон прижал девочку к себе и снова уснул.
А вместе с рассветом пришел ужас.
Он медленно раскрыл глаза, наслаждаясь ощущением прижатого к нему обнаженного тела. Он прошелся руками по ее маленьким грудям и тощим бедрам и попытался раздвинуть ей ноги. Тут он почувствовал на руках что-то липкое и выругался. Отдернув руку, он поднял ее к свету.
Но на его пальцах была вовсе не кровь — это был гной.
Он заверещал и вскочил с убогого тюфяка, разглядев наконец эту девчонку при свете дня. Она была ужасна. Ее лицо было наполовину уничтожено болезнью, разъедающей плоть изнутри. Левая половина ее тела была покрыта язвами, из которых сочились гной и прозрачная липкая жидкость, которой была залита вся подстилка под ней.
— Не надо… — закричала девочка, ее здоровый глаз моментально наполнился слезами. От ее жалобного крика его чуть не стошнило; от мысли о том, что он прикасался к ней, ему захотелось умереть.
Он перепрыгнул через стену, окружающую колонию больных Проклятием Малика.
Локлон заверещал и не замолчал до тех пор, пока здоровый мужик с огромными кулаками и половиной лица, изъеденного той же болезнью, не ворвался в хижину и не заставил его заткнуться.
Он прятался от них до сих пор. Стараясь держаться подальше от деревеньки и ее омерзительных обитателей, по ночам он подбирался к жилищам, чтобы найти что-нибудь съедобное среди отбросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67