Я взвыл и отпустил его.
Одной лапой он пригвоздил меня к месту. Занес другую, готовясь
переломить мой хребет. Каким-то чудом, обезумев от боли, я извернулся и
высвободился. И ударил снизу вверх. На меня глядел, ослепительно сверкая,
его неповрежденный глаз - я вышиб этот глаз из глазницы.
Он визжал! Взмахом лапы отшвырнул меня, как котенка, к перилам. Там я
и улегся почти без сознания и уже готовился испустить дух. А ослепший тигр
тем временем метался в агонии. Зверь возобладал в нем над человеком, и он
скатился по ступеням и учинил страшное побоище своим же собственным
солдатам.
Над свалкой с сопением пронеслась метла. Добрый старый Свартальф! Он
удрал только для того, чтобы вернуть нам средство передвижения. Я видел,
как он подлетел к двери, за которой находился ифрит, и как он поднялся,
покачиваясь, готовый встретить следующую волну сарацин.
Но они все еще пытались совладать со своим боссом. Я согнулся, обрел
дыхание и встал. Смотрел, обонял, слушал. Мой хвост, казалось, горел в
огне. Половины хвоста как не бывало.
Пистолет-пулемет завел свою прерывистую песню. Я услышал, как
клокочет кровь в легких эмира. Он был силен и умирал трудно.
- Вот тебе и конец, Стив Матучек, - подумал сидевший во мне человек.
- Они делают то, с чего должны были начать в первую очередь. Встанут внизу
и начнут поливать тебя огнем. А каждая десятая пуля - серебряная.
Эмир упал и, разинув пасть, испустил дух. Я ждал, когда его люди
очухаются и вспомнят обо мне.
На лестнице на помеле появилась Джинни. Ее голос доносился откуда-то
очень издалека:
- Стив! Сюда! Скорее!
Я ошеломлено помотал головой. Попытался понять, что означают эти
слова. Я был слишком измотан, был слишком волком. Она сунула пальцы в рот
и свистнула. Это до меня дошло.
Она с помощью ремня втащила меня к себе на колени и крепко обхватила.
Пилотировал помело Свартальф. Мы вылетели в окно на втором этаже и
устремились в небо.
На нас набросился оказавшийся поблизости ковер-самолет. Свартальф
добавил мощности и наш "Кадиллак" оставил врага далеко за кормой, и тут я
отключился.

7
Когда я пришел в себя, то лежал ничком на койке в больничной палате.
Снаружи был яркий дневной свет. Земля была мокрая и дымилась. Когда я
застонал, в палату заглянул медик.
- Привет, герой, - сказал он. - Лучше оставайся пока в этом
положении. Как ты себя чувствуешь?
Я подождал, когда ко мне полностью вернется сознание. Потом принял от
него чашку бульона.
- Что со мной? - прошептал я (меня уже, разумеется, превратили в
человека).
- Можно считать, что твои дела не так уж и плохи. В твоих ранах
завелась кое-какая инфекция - стафилококки, та разновидность, что поражает
и человека, и собакообразных. Но мы вычистили этих зверюшек с помощью
нашей антибиотической техники. Помимо этого - потеря крови, шок, явно
застарелое нервное истощение. Через неделю-другую будешь в полном порядке.
Я лежал, размышляя. Мысли тянулись медленно и лениво. И в основном
касались того, как восхитителен на вкус этот бульон. Полевой госпиталь не
может таскать с собой оборудование, от которого дохнут бактерии. Зачастую
у госпиталя нет даже добавочных анатомических макетов, на которых хирург
мог бы отрабатывать симпатические операции.
- Какую технику вы имеете в виду? - спросил я.
- У одного из наших парней злой глаз. Он смотрит на микробов в
микроскоп.
Далее я не спрашивал. Знал, что через несколько месяцев "Ридер
Хайджест" посвятит этому случаю лирическую тянучку. Меня мучило другое.
- Атака... началась?
- Ата... А, это! Она состоялась два дня назад, уважаемый
Рикки-тикки-тави. Тебя в это время хранили под одеялами. Мы швабрим их по
всему фронту. Последнее, что я слышал, что они уже добрались до линии
Вашингтона и продолжают драпать.
Я вздохнул и провалился в сон. Меня не мог разбудить даже шум, с
которым врач диктовал отчет своей пишущей машинке.
Джинни пришла на следующий день. Верхом на ее плече ехал Свартальф. В
открытую дверь палатки бил солнечный свет, и поэтому волосы Вирджинии
отливали медью.
- Здравствуйте, капитан Матучек, - сказала она. - Как только я
освободилась, сразу же пришла узнать, как вы себя чувствуете.
Я приподнялся на локтях. Свистнула сигарета, которую мне предложила
Вирджиния. Сигарета оказалась в зубах, и я медленно сказал:
- Перестань, Джинни. Сейчас уже не окончание той ночи, но, думается,
мы с тобой знакомы в достаточной степени.
- Да, - она присела на койку и погладила меня по голове. Это было
восхитительно. Свартальф замурлыкал мне, и хотел ответить ему тем же.
- Что с ифритом? - спросил я после паузы.
- По-прежнему в бутылке, - она рассмеялась, - и сомневаюсь, что
удастся когда-нибудь извлечь его оттуда. Если предположить, что кому-то
этого захочется.
- Но что ты сделала?
- Просто применила на практике принцип папы Фрейда. Если когда-то об
этом напечатают, на меня ополчатся все приверженцы юнга, сколько их есть в
нашей стране... но это сработало. Я копалась в его воспоминаниях,
разбиралась в иллюзиях, и скоро обнаружила, что у него гидрофобический
комплекс... не водобоязнь, связанная с бешенством, а просто страх воды,
мой пират...
- Можешь называть меня пиратом, - проворчал я. - Но если назовешь
Фидо, тогда гладь по голове.
Она не спросила, с какой стати я настолько самонадеян, что претендую
и далее на ее ласку. Это меня воодушевило. Правда, она залилась румянцем,
но, тем не менее, продолжала.
- Получив ключ к его личности, я нашла простой способ сыграть на этой
фобии. Я объяснила ему, насколько распространено это вещество - вода. И
как вообще трудно от нее избавиться. Он приходил в ужас все больше и
больше. Когда я сказала, что тела живых существ, включая и его
собственное, содержат около 80% воды, дело было сделано. Он вполз в
бутылку и впал в кататонию.
Помолчав минутку, она добавила задумчиво:
- Мне хотелось бы оставить его у себя. Я бы поставила бутыль на
каминную доску. Я думаю, что все кончится Сант-Обнианским институтом. Так
что я попросту напишу небольшую статью об использовании психиатрии в
военном деле.
- Разве бомб, драконов, использования вервольфов и прочей придуманной
нами дряни уже недостаточно? - спросил я с содроганием.
Бедные, незатейливые, стихийные духи! Они считают себя злодеями, но
им следовало бы поучиться у человеческой расы!
Что касается меня, я мог представить, с какими неудобствами сопряжена
женитьба на ведьме, но...
- Поцелуй же меня...
Что она и сделала.
У меня осталось немного сувениров от этой войны. Это поганое время и
лучше о нем не вспоминать. Но один подарок на память все-таки всегда со
мной. Несмотря на все старания хирургов-косметологов. Когда я обращаюсь в
волка, хвост у меня обрубленный. А когда я человек, то при сырой погоде
стараюсь не садиться.
За это я получил "пурпурное сердце".
Немного, черт возьми!

8
Сейчас мы собрались для одной из интермедий. Я проскочу по ней
быстро. По остальным (позже) - тоже. Зачастую они были для нас - для
Джинни и для меня - более интересными и важными, чем те эпизоды, когда на
сцену выступает враг. Подлинное дело человека - не борьба, не опасности,
не мелодрамы. Подлинное дело - работа, особенно если человеку так повезло,
что то, что он делает, доставляет ему удовольствие. Подлинное дело - это
отдых и развлечения, и встреча с любовью. И создание семьи, и те шутки,
которые рассказывает человек, и неожиданные, но приятные маленькие
приключения.
Однако то, что случилось с нами в этой области, вряд ли вас особенно
заинтересует. У вас своя жизнь. Кроме того, тут многое касается только
нас, и никого более. И еще одно. Для передачи сообщения у меня есть только
эта ночь. Еще чуть-чуть и напряжение, возможно, станет слишком сильным. Не
знаю. Но без нужды рисковать не буду. Этому я научился там.
В конце концов использую интермедии, чтобы вкратце изложить некоторые
эпизоды.
Ладно?
Первый эпизод, о котором я сейчас рассказываю, продолжался примерно
два года. Джинни и я оставались еще на службе в течение нескольких
месяцев, хотя непосредственное участие в сражении не принимали. Мы с ней
не виделись, что было плохо для нас обоих. Все новые командировки и
перемещения бросали нас то в одну, то в другую сторону.
Война продолжалась не слишком долго. Носящие халаты познали вкус
сепаратизма. И халифат распался, как бьется брошенное на землю стекло.
Революции, бунты, расколы, кровная месть, бандиты и постоянные военные
поражения. Америке и ее союзникам не нужны были вооруженные силы, чтобы
занять оставшиеся у врага территории. Враг сам просил, чтобы его
оккупировали. Чтобы был восстановлен порядок до того, как наступит мор и
голод. Благодаря нашим особым талантам, мы - Джинни и я - пересекли почти
полмира, но... не вместе.
Мы потратили попусту уйму времени. Тем не менее, мне потребовалось
немало времени, чтобы взаправду решиться сделать ей предложение. И хотя ее
ответное письмо было нежным, в нем не было "да". Осиротев очень рано, она,
повзрослев, превратилась в женщину, нуждающуюся в любви. В женщину с
нерастраченными запасами любви. Эта сильная духом и телом девушка не
позволит, чтобы ее будущая любовь кончилась неудачей. Она не выйдет замуж,
если не уверена, что это - на всю жизнь.
Почему-то меня демобилизовали раньше ее, и я вновь стал
восстанавливать связи, прерванные войной. Следов войны в соединенных
штатах было заметно на удивление мало. Хотя захватчики заняли почти
половину территории, они продержались там очень недолго. А потом мы
погнали их, и им было не до того, чтобы причинять значительные разрушения.
Пострадали только такие долго удерживаемые завоевателями городишки, как
этот несчастный Тролльбург. По пятам за армией следовали гражданские
чиновники. И действовали они быстрее и эффективнее, чем я ожидал. А может,
просто сама наша цивилизация оказалась достаточно устойчивой. Точно так же
оправляется земля от вызванных технологических опустошений.
Так что я вернулся в мир, который, если не считать нехватки некоторых
продуктов (это скоро прекратилось), казался вполне знакомым. Я не имею в
виду внешнее. Психология сделалась какой-то иной. Люди были до глубины
души потрясены тем, что случилось. Потрясены, я полагаю, более глубоко,
чем они сознавали сами. И значительная часть населения была выбита из
равновесия. От немедленных социальных потрясений нас спасло, несомненно,
само обилие появившихся эксцентрических течений. Слишком много оказалось
демагогов, самозваных пророков, ложных чародеев... сумасбродов от религии,
политики и науки. Психозов с религиозным фанатизмом проповедующих новые
диеты и новый образ жизни. И один бог знает, кого еще. Все они старались
изничтожить друг друга. Некоторые, например церковь иоаннитов, большинство
приверженцев которой предпочли сохранить анонимность, скоро приобрели
зловещий характер.
Однако, все это не привело к революционному взрыву. Нас, кто не
заразился фанатизмом (напомню, мы составляли большинство), происходившее
беспокоило мало. Мы полагали, что государство самим ходом событий
вынуждено будет пресечь разброд. А тем временем мы вернулись к
повседневным делам. Снова мечтали об обычном. Мы жили - день за днем.
Что касается меня, то я вернулся в Голливуд. Вновь начал играть
волка-оборотня для "Метро-Голдвин-Майер". Результат оказался
разочаровывающим. Одевать поддельную кисточку поверх обрубленного хвоста
мне казалось отвратительным. Работникам студии тоже это не нравилось.
Кроме того, они не были уверены, что я хорошо играю свои роли. И я в этом
тоже не был уверен. Например, как я ни мучился, но не получил полного
удовлетворения от своей игры в "Дракуле", "Франкенштейне", в
"Человеке-волке" и в "С кем встречался Парацельс". Не то, чтобы я стал
свысока поглядывать на чисто развлекательные картины, но я обнаружил, что
у меня появилось стремление сделать что-нибудь более серьезное.
Так что и с той, и с другой стороны появились намеки, что мне пора в
отставку. Отсрочку кризису дали, вероятно, мои медали. Но героев войны
было хоть пруд пруди. Кроме того, всем известно, что проявленная на войне
храбрость - это в значительной мере вопрос подготовки и дисциплины.
Немалое значение имело также и заклинание против страха. Но воздействие
последнего снимается перед уходом в отставку - ибо гражданскому человеку
приличествует скромность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42