Силы галликен проявлялись через их сдерживаемые потребности? Хотя та масса, которую он поддерживал, могла принадлежать любой торговке рыбой. Другие тоже не требовали большего — случайное исцеление Иннилис, случайное видение Форсквилис и ее заклятье — на такое была способна любая варварская ведьма. Вместе они призывали новых королей, низвергали Колконора, топили флот скоттов, или так им казалось, о Митра, шестнадцать лет назад, и они искренне сомневались, что смогут сделать еще что-нибудь в этом роде. Они не чувствовали, что могут. Пора Бреннилис уходить.
Грациллоний освободился от Малдунилис и нащупал свою одежду. Большую часть вечеров они тушили свечи до того, как отправиться в постель. Так не было принято у исанцев правящих классов, включая его собственных жен, но эта ни о чем не заботилась, и в темноте он мог притвориться. Однако в это время года дневной свет медлил. Королева сбросила свою одежду на пол. Что ж, его член отреагировал, и он утопил лицо в мягкости промеж тяжелых грудей.
— Минутку, — засмеялась она. Прозаично сняла крышку с горшка и села. Каким-то образом бульканье возбудило его еще больше. Нет, не вся сила Девяти его оставила.
Страсть словно была плотиной, и когда она прорвалась, всего его затрясло. Лежа в постели, на отсыревших от пота простынях, он задерживал дыхание.
Она шевельнулась позади него.
— Что-то не так? — спросила Малдунилис.
— Ничего, ничего, — возразил он.
Порой она могла его удивлять. Поднявшись на локте, жена заглянула ему в глаза и неуверенно спросила.
— Я знаю, что я недоумок, но если ты хочешь поговорить, если это поможет, я способна помолчать и послушать.
Грациллоний вздохнул. Она улыбнулась и погладила его бровь, взъерошила волосы. Возможно, если он поделится с ней, то лучше заснет.
— Никакого секрета, — поведал он ей. — Я поставлю вопрос перед Советом. Сегодня из Туропа пришло послание.
Она ласкала его голову и ждала.
— Римляне, — Грациллоний задыхался в поисках слов, — правитель и гражданский губернатор вместе послали мне приказ, мне, префекту Рима. Примерно месяц спустя будут проходить военные учения, которые будут длиться… некоторое время, как они сказали. Оно будет проходить совместно с регулярными войсками Иса. Наши корпуса моряков и военно-морские суда, которые не находятся за пределами города, обязаны явиться в Дарпоритум Венеторум и поступить под римское командование на время маневров.
— Что? А раньше такое когда-нибудь случалось?
— Никогда. И сейчас Арморике ничего не угрожает. Малдунилис бросила хмурый взгляд в пространство.
— Я не понимаю. Что в этом плохого?
— Да потому что ситуация совершенно новая, приказ не имеет видимых причин. О, в письме говорится, что это ради подготовки к будущему, и ссылается на наше предложение готовить экипажи для тех кораблей, что мы будем строить для Рима. Я не могу отказаться подчиниться и обратиться к высшим авторитетам. Как король суверенного Иса я должен убедить город действовать так, как приказано мне, префекту Рима. Время искусно выбрано, накануне Совета Середины лета. Я застану суффетов неподготовленными и смогу принудить к соглашению. Я обязан.
— Конечно же, я проголосую, как ты пожелаешь. Но это неплохо. Наши люди дадут грандиозное представление! Ты тоже поедешь?
Он покачал головой под ее пальцами.
— Нет. Об этом в приказе ясно сказано. Я остаюсь дома выполнять свои обязанности — интересы империи. Что они замышляют, эти люди?
— Может, лишь то, о чем говорят?
— Ты хочешь этому верить. Я сам бы хотел. Ну я не вижу перед собой выбора.
— Тогда больше не мучайся. — Малдунилис снова легла. Ее рука блуждала по груди и животу, вверх-вниз. — Сегодня ночью будь просто мужчиной, Граллон.
II
Впадая в морс где-то в десяти милях от Иса, река Гоана образовывала юго-восточную границу внутренних владений города; дальше лежала Озисмия. Тем не менее Рим претендовал на Аудиарну, город на правом берегу. Обитатели были преимущественно галлами, включая небольшой гарнизон. Он был направлен вместе с исанскими моряками отчитываться в Венеторум. Это казалось странным, ведь тогда вся оконечность полуострова останется без охраны. Однако исанский военно-морской патруль должен был оберегать земли от пиратов, не так ли? Вдобавок, учения станут еще одним шагом к восстановлению эффективной обороны Арморики.
Был солнечный день, когда в Аудиарну вошли вновь прибывшие. Солнце вспыхивало на пиках, высоких шлемах, кирасах; линии и орнамент на них навевали воспоминание о морских волнах. Дул бриз, знамена хлопали, перья качались. Насчитывая всего несколько сотен, моряки Иса являли собой самое впечатляющее зрелище, которое мог припомнить маленький сонный городок. Они промаршировали через главные ворота и вниз но центральной улице, не в машинальный, а плавный унисон, как движение многоногой пантеры. Ими командовали офицеры, сидящие на чистокровных конях. Животные, везущее снаряжение, были почти такими же статными, телеги с запасами изящны, шутливо украшены, сродни колесницам. Не было туб, издававших неприятный звук; гремели барабаны, тревожно визжали свирели, в голосах которых звучал ритм, близкий волнам и ветру.
Во главе войска сияла красавица, молодая женщина на огромном гнедом жеребце, ее волосы с золотистыми и янтарными прядями были распущены. Изгибы фигуры бесстыдно обтягивали яркая, отделанная серебром голубая туника и лайковые бриджи; за плечами развевался алый плащ, над бровями возносился обруч с драгоценными камнями. Когда на форуме она натянула поводья, вздох пронесся среди собравшихся посмотреть на невиданное войско людей.
Местный отряд и римский кадровый состав были построены в ожидании. Неожиданно снаряжение их показалось убогим, а строй неровным. Главный центурион, сам верхом, поднял руку, отдавая честь. Исанский предводитель сделал то же самое. Сбоку ехала девушка, и первой заговорила она. Обладая полномочиями сюзеренного государства и правом командования верховными войсками, исанцы должны были руководить обоими до самого Венеторума, эта уступка помогла ослабить нежелание ехать. Когда центурион официально подал жезл в виде виноградной лозы, его приняла девушка и, в свою очередь, передала его спутнику.
После этого она повернула коня, подъехала обратно к передней линии моряков и закричала, в то время как жеребец под ней фыркал и переступал:
— Прощайте, дорожные спутники! Теперь я должна вернуться, а вы продолжать путь. Но мысленно я всегда буду ехать с вами. Легионеры, пришедшие в Ис вместе с моим отцом, королем, зовут меня своей Удачей. Позвольте мне быть и вашей удачей, раз вы оказались среди иноземцев. Высоко держите честь Иса!
— Дахут! — закричали из рядов. — Дахут! Дахут!
— Девять галликен будут наблюдать и молиться за вас, — поклялась она, — и каждая весталка, и я больше всех. Придите домой с радостью. Да будет ваша сила в именах Тараниса, Лера, и Белисамы, королевы Битв!
Они вновь ликовали.
Центурион нахмурился. Для епископа Аудиарны это было чересчур. К тому же Дахут говорила на собственном языке, большинство из присутствующих знали его достаточно, для того чтобы понять; он не сильно отличался от их собственного. Некоторые выражали негодование, делали знаки или бормотали молитвы. Но многие, казалось, были возбуждены, у многих из них даже поднялось настроение. Они тоже подняли крик.
Епископ покинул церковь, с портала которой наблюдал за встречей, и проталкивался сквозь толпу, окружившую квадратную площадь. Здоровяк с выбритой в стиле Мартина тонзурой в седых волосах, он шагал, пока не очутился перед конем и возвышающейся над ним прекрасной наездницей. Он поднял руки и на латыни закричал:
— О люди Аудиарны, солдаты Рима, что это за творение сатаны? Берегите свои души! Этой языческой ведьме мало того, что она щеголяет, как шлюха, в мужской одежде, так она взывает к демонам, которым поклоняется, среди нас, нас, подданных августа. Отшвырните ее, пока она не увела вас в самое пламя ада!
Над строем исанских моряков пронесся рык. Большинство из них поняли епископа. Руки сжали оружие.
Дахут успокоила волнение. Она откинула голову и рассмеялась. Смотря вниз на церковника, она ответила ему тоже на латыни:
— Не бойся, старик. Если б я кого-то позвала с собой, то не куда-нибудь в жаркое место, а к морю, к исанскому. Кроме того, я сейчас уезжаю. Позвольте мне только предложить вам, из доброты, поучить латинскую грамматику. То, что вы говорили вашей пастве, звучало ужасно. Но ведь Иисус не заметит разницы, правда?
До того, как раздался смех исанцев, который мог обидеть римлян, Дахут крикнула войскам:
— И вновь прощайте! Прощайте! — она пришпорила Фавония и понеслась с площади. Ее эскорт из четырех человек едва за ней поспевал. Через несколько мгновений ее уже не было. Стих стук копыт по камням. Люди щурились друг на друга, безмолвные, растерянные, словно только что пробудившись ото сна.
III
— «Затем, когда поднялся туман, измерив глубину, мы обнаружили дно на глубине сорока морских саженей. Здесь было изобилие рыбы. Мы видели густые косяки маленьких рыбешек наподобие кильки, и бросились их ловить, пока они не рассеялись, и не появилась многочисленная треска, двадцати или тридцати фунтов каждая рыба. Три дня мы рыбачили, чистили и солили улов, пока не собрали достаточно. Между тем, хотя и нечасто, мы наблюдали птиц, отчего начали полагать, что суша не слишком далеко. Уровень воды в бочонках у нас был низкий, а вода грязной, поскольку дождь не шел и не собирался в парус, как раньше. Поэтому мы направились на запад».
Бодилис прервала чтение вслух. Грациллоний поглядел через стол, где они сидели на одной скамье.
— Это все еще звучит правдоподобно? — спросил он.
Маэлох, расположившийся напротив, кивнул лохматой головой.
— Да, — громко произнес он, — это слова ученого, но вы в них слышите лишь то, как простой капитан рыболовного судна рассказывал ему свою историю. Ни русалок, ни волшебных островов и вблизи только бесконечная пустыня моря до тех пор, пока команда не доплыла до берега.
Грациллоний взволновался. Не оттого, что он сомневался, попадало ли в произведении Сафона судно «Кестрел» три столетия назад в странное приключение. На протяжении всей исанской истории команда оказывалась беспомощной за горизонтом, когда с востока вырывался капризный шторм. «Кестрел» был среди немногих, которым удалось вернуться. Оживляло сказку то, что возвращение произошло спустя месяцы, как будто бы из мертвых. Грациллоний не видел причин оспаривать утверждение, что эти люди нашли сушу. Единственное, что его интересовало, это как их описание выросло с повествованием год за годом, жизнь за жизнью.
Когда он заговорил об этом с Бодилис, она сказала, вполне возможно, что кто-то записал эту версию, вскоре после того, как Сафон вернулся домой. Королева предложила найти книгу. Это требовало терпения; свитки и старые рукописи бесчисленными тысячами громоздились на полках. Наконец, торжествуя, Грациллоний отыскал один документ. Внимательно прочитав его самостоятельно, он пожелал спросить мнение капитана торгового судна, предпочтительно тоже рыбака. Случилось так, что «Оспрей» разгружал улов в порту.
Библиотека была любопытным местом. Высокие окна между колоннами впускали в прохладный полумрак достаточно света, чтоб возле них можно было читать. На мозаичном полу изображены сова и эгида Минервы. Если сама богиня и была нарисована на стене, то достававшие до потолка книжные шкафы давно уже ее скрыли. Рядом слонялся смотритель, вытирая пыль. За другим столом читал мужчина, и весталка что-то списывала с тома, возможно, по настояниям младшей жрицы, которая предпочитала информацию в удобном виде. Никаких звуков не проникало внутрь с форума. Тут была пещера истин.
— Прошу вас, продолжайте, моя госпожа, — нетерпеливо сказал Маэлох.
— Вам может не понравиться то, что дальше последует, — предупредил Грациллоний.
— А? Отчего же нет, сэр?
— Потому что это может обратить в фальшь те чудеса, что звучат сегодня на устах рассказчиков этой истории. Там нет гигантского угря, нет королевы эльфов во дворце миражей, нет стада единорогов, — ничего из Потустороннего мира.
Маэлох оскалился.
— Что ж, я бы больше удивился, если бы они были. Все сверхъестественное, что я видал, — это хвастовство попрошаек и мальчишечьи грезы. Вы не притащили бы меня сюда, если б не приукрашенные бликами истинные чудеса.
— Поистине чудеса, — пробормотала Бодилис. — Роем теснятся острова вдоль изрезанного побережья, которое все тянется и тянется, за ним необъятность, еловые пихтовые и березовые леса, кишащие лосями, медведями, бобрами, выдрами, и невиданными в Европе зверьми и птицами, широколицые и черногривые соплеменники с каменными орудиями. — Она прочистила горло.
— Слушай хорошенько, — обратился к Маэлоху Грациллоний. — А потом хорошенько подумай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Грациллоний освободился от Малдунилис и нащупал свою одежду. Большую часть вечеров они тушили свечи до того, как отправиться в постель. Так не было принято у исанцев правящих классов, включая его собственных жен, но эта ни о чем не заботилась, и в темноте он мог притвориться. Однако в это время года дневной свет медлил. Королева сбросила свою одежду на пол. Что ж, его член отреагировал, и он утопил лицо в мягкости промеж тяжелых грудей.
— Минутку, — засмеялась она. Прозаично сняла крышку с горшка и села. Каким-то образом бульканье возбудило его еще больше. Нет, не вся сила Девяти его оставила.
Страсть словно была плотиной, и когда она прорвалась, всего его затрясло. Лежа в постели, на отсыревших от пота простынях, он задерживал дыхание.
Она шевельнулась позади него.
— Что-то не так? — спросила Малдунилис.
— Ничего, ничего, — возразил он.
Порой она могла его удивлять. Поднявшись на локте, жена заглянула ему в глаза и неуверенно спросила.
— Я знаю, что я недоумок, но если ты хочешь поговорить, если это поможет, я способна помолчать и послушать.
Грациллоний вздохнул. Она улыбнулась и погладила его бровь, взъерошила волосы. Возможно, если он поделится с ней, то лучше заснет.
— Никакого секрета, — поведал он ей. — Я поставлю вопрос перед Советом. Сегодня из Туропа пришло послание.
Она ласкала его голову и ждала.
— Римляне, — Грациллоний задыхался в поисках слов, — правитель и гражданский губернатор вместе послали мне приказ, мне, префекту Рима. Примерно месяц спустя будут проходить военные учения, которые будут длиться… некоторое время, как они сказали. Оно будет проходить совместно с регулярными войсками Иса. Наши корпуса моряков и военно-морские суда, которые не находятся за пределами города, обязаны явиться в Дарпоритум Венеторум и поступить под римское командование на время маневров.
— Что? А раньше такое когда-нибудь случалось?
— Никогда. И сейчас Арморике ничего не угрожает. Малдунилис бросила хмурый взгляд в пространство.
— Я не понимаю. Что в этом плохого?
— Да потому что ситуация совершенно новая, приказ не имеет видимых причин. О, в письме говорится, что это ради подготовки к будущему, и ссылается на наше предложение готовить экипажи для тех кораблей, что мы будем строить для Рима. Я не могу отказаться подчиниться и обратиться к высшим авторитетам. Как король суверенного Иса я должен убедить город действовать так, как приказано мне, префекту Рима. Время искусно выбрано, накануне Совета Середины лета. Я застану суффетов неподготовленными и смогу принудить к соглашению. Я обязан.
— Конечно же, я проголосую, как ты пожелаешь. Но это неплохо. Наши люди дадут грандиозное представление! Ты тоже поедешь?
Он покачал головой под ее пальцами.
— Нет. Об этом в приказе ясно сказано. Я остаюсь дома выполнять свои обязанности — интересы империи. Что они замышляют, эти люди?
— Может, лишь то, о чем говорят?
— Ты хочешь этому верить. Я сам бы хотел. Ну я не вижу перед собой выбора.
— Тогда больше не мучайся. — Малдунилис снова легла. Ее рука блуждала по груди и животу, вверх-вниз. — Сегодня ночью будь просто мужчиной, Граллон.
II
Впадая в морс где-то в десяти милях от Иса, река Гоана образовывала юго-восточную границу внутренних владений города; дальше лежала Озисмия. Тем не менее Рим претендовал на Аудиарну, город на правом берегу. Обитатели были преимущественно галлами, включая небольшой гарнизон. Он был направлен вместе с исанскими моряками отчитываться в Венеторум. Это казалось странным, ведь тогда вся оконечность полуострова останется без охраны. Однако исанский военно-морской патруль должен был оберегать земли от пиратов, не так ли? Вдобавок, учения станут еще одним шагом к восстановлению эффективной обороны Арморики.
Был солнечный день, когда в Аудиарну вошли вновь прибывшие. Солнце вспыхивало на пиках, высоких шлемах, кирасах; линии и орнамент на них навевали воспоминание о морских волнах. Дул бриз, знамена хлопали, перья качались. Насчитывая всего несколько сотен, моряки Иса являли собой самое впечатляющее зрелище, которое мог припомнить маленький сонный городок. Они промаршировали через главные ворота и вниз но центральной улице, не в машинальный, а плавный унисон, как движение многоногой пантеры. Ими командовали офицеры, сидящие на чистокровных конях. Животные, везущее снаряжение, были почти такими же статными, телеги с запасами изящны, шутливо украшены, сродни колесницам. Не было туб, издававших неприятный звук; гремели барабаны, тревожно визжали свирели, в голосах которых звучал ритм, близкий волнам и ветру.
Во главе войска сияла красавица, молодая женщина на огромном гнедом жеребце, ее волосы с золотистыми и янтарными прядями были распущены. Изгибы фигуры бесстыдно обтягивали яркая, отделанная серебром голубая туника и лайковые бриджи; за плечами развевался алый плащ, над бровями возносился обруч с драгоценными камнями. Когда на форуме она натянула поводья, вздох пронесся среди собравшихся посмотреть на невиданное войско людей.
Местный отряд и римский кадровый состав были построены в ожидании. Неожиданно снаряжение их показалось убогим, а строй неровным. Главный центурион, сам верхом, поднял руку, отдавая честь. Исанский предводитель сделал то же самое. Сбоку ехала девушка, и первой заговорила она. Обладая полномочиями сюзеренного государства и правом командования верховными войсками, исанцы должны были руководить обоими до самого Венеторума, эта уступка помогла ослабить нежелание ехать. Когда центурион официально подал жезл в виде виноградной лозы, его приняла девушка и, в свою очередь, передала его спутнику.
После этого она повернула коня, подъехала обратно к передней линии моряков и закричала, в то время как жеребец под ней фыркал и переступал:
— Прощайте, дорожные спутники! Теперь я должна вернуться, а вы продолжать путь. Но мысленно я всегда буду ехать с вами. Легионеры, пришедшие в Ис вместе с моим отцом, королем, зовут меня своей Удачей. Позвольте мне быть и вашей удачей, раз вы оказались среди иноземцев. Высоко держите честь Иса!
— Дахут! — закричали из рядов. — Дахут! Дахут!
— Девять галликен будут наблюдать и молиться за вас, — поклялась она, — и каждая весталка, и я больше всех. Придите домой с радостью. Да будет ваша сила в именах Тараниса, Лера, и Белисамы, королевы Битв!
Они вновь ликовали.
Центурион нахмурился. Для епископа Аудиарны это было чересчур. К тому же Дахут говорила на собственном языке, большинство из присутствующих знали его достаточно, для того чтобы понять; он не сильно отличался от их собственного. Некоторые выражали негодование, делали знаки или бормотали молитвы. Но многие, казалось, были возбуждены, у многих из них даже поднялось настроение. Они тоже подняли крик.
Епископ покинул церковь, с портала которой наблюдал за встречей, и проталкивался сквозь толпу, окружившую квадратную площадь. Здоровяк с выбритой в стиле Мартина тонзурой в седых волосах, он шагал, пока не очутился перед конем и возвышающейся над ним прекрасной наездницей. Он поднял руки и на латыни закричал:
— О люди Аудиарны, солдаты Рима, что это за творение сатаны? Берегите свои души! Этой языческой ведьме мало того, что она щеголяет, как шлюха, в мужской одежде, так она взывает к демонам, которым поклоняется, среди нас, нас, подданных августа. Отшвырните ее, пока она не увела вас в самое пламя ада!
Над строем исанских моряков пронесся рык. Большинство из них поняли епископа. Руки сжали оружие.
Дахут успокоила волнение. Она откинула голову и рассмеялась. Смотря вниз на церковника, она ответила ему тоже на латыни:
— Не бойся, старик. Если б я кого-то позвала с собой, то не куда-нибудь в жаркое место, а к морю, к исанскому. Кроме того, я сейчас уезжаю. Позвольте мне только предложить вам, из доброты, поучить латинскую грамматику. То, что вы говорили вашей пастве, звучало ужасно. Но ведь Иисус не заметит разницы, правда?
До того, как раздался смех исанцев, который мог обидеть римлян, Дахут крикнула войскам:
— И вновь прощайте! Прощайте! — она пришпорила Фавония и понеслась с площади. Ее эскорт из четырех человек едва за ней поспевал. Через несколько мгновений ее уже не было. Стих стук копыт по камням. Люди щурились друг на друга, безмолвные, растерянные, словно только что пробудившись ото сна.
III
— «Затем, когда поднялся туман, измерив глубину, мы обнаружили дно на глубине сорока морских саженей. Здесь было изобилие рыбы. Мы видели густые косяки маленьких рыбешек наподобие кильки, и бросились их ловить, пока они не рассеялись, и не появилась многочисленная треска, двадцати или тридцати фунтов каждая рыба. Три дня мы рыбачили, чистили и солили улов, пока не собрали достаточно. Между тем, хотя и нечасто, мы наблюдали птиц, отчего начали полагать, что суша не слишком далеко. Уровень воды в бочонках у нас был низкий, а вода грязной, поскольку дождь не шел и не собирался в парус, как раньше. Поэтому мы направились на запад».
Бодилис прервала чтение вслух. Грациллоний поглядел через стол, где они сидели на одной скамье.
— Это все еще звучит правдоподобно? — спросил он.
Маэлох, расположившийся напротив, кивнул лохматой головой.
— Да, — громко произнес он, — это слова ученого, но вы в них слышите лишь то, как простой капитан рыболовного судна рассказывал ему свою историю. Ни русалок, ни волшебных островов и вблизи только бесконечная пустыня моря до тех пор, пока команда не доплыла до берега.
Грациллоний взволновался. Не оттого, что он сомневался, попадало ли в произведении Сафона судно «Кестрел» три столетия назад в странное приключение. На протяжении всей исанской истории команда оказывалась беспомощной за горизонтом, когда с востока вырывался капризный шторм. «Кестрел» был среди немногих, которым удалось вернуться. Оживляло сказку то, что возвращение произошло спустя месяцы, как будто бы из мертвых. Грациллоний не видел причин оспаривать утверждение, что эти люди нашли сушу. Единственное, что его интересовало, это как их описание выросло с повествованием год за годом, жизнь за жизнью.
Когда он заговорил об этом с Бодилис, она сказала, вполне возможно, что кто-то записал эту версию, вскоре после того, как Сафон вернулся домой. Королева предложила найти книгу. Это требовало терпения; свитки и старые рукописи бесчисленными тысячами громоздились на полках. Наконец, торжествуя, Грациллоний отыскал один документ. Внимательно прочитав его самостоятельно, он пожелал спросить мнение капитана торгового судна, предпочтительно тоже рыбака. Случилось так, что «Оспрей» разгружал улов в порту.
Библиотека была любопытным местом. Высокие окна между колоннами впускали в прохладный полумрак достаточно света, чтоб возле них можно было читать. На мозаичном полу изображены сова и эгида Минервы. Если сама богиня и была нарисована на стене, то достававшие до потолка книжные шкафы давно уже ее скрыли. Рядом слонялся смотритель, вытирая пыль. За другим столом читал мужчина, и весталка что-то списывала с тома, возможно, по настояниям младшей жрицы, которая предпочитала информацию в удобном виде. Никаких звуков не проникало внутрь с форума. Тут была пещера истин.
— Прошу вас, продолжайте, моя госпожа, — нетерпеливо сказал Маэлох.
— Вам может не понравиться то, что дальше последует, — предупредил Грациллоний.
— А? Отчего же нет, сэр?
— Потому что это может обратить в фальшь те чудеса, что звучат сегодня на устах рассказчиков этой истории. Там нет гигантского угря, нет королевы эльфов во дворце миражей, нет стада единорогов, — ничего из Потустороннего мира.
Маэлох оскалился.
— Что ж, я бы больше удивился, если бы они были. Все сверхъестественное, что я видал, — это хвастовство попрошаек и мальчишечьи грезы. Вы не притащили бы меня сюда, если б не приукрашенные бликами истинные чудеса.
— Поистине чудеса, — пробормотала Бодилис. — Роем теснятся острова вдоль изрезанного побережья, которое все тянется и тянется, за ним необъятность, еловые пихтовые и березовые леса, кишащие лосями, медведями, бобрами, выдрами, и невиданными в Европе зверьми и птицами, широколицые и черногривые соплеменники с каменными орудиями. — Она прочистила горло.
— Слушай хорошенько, — обратился к Маэлоху Грациллоний. — А потом хорошенько подумай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60