Эту пару держали до следующего Перевоза Мертвых. Она узнала «Оспрей», заново отремонтированный, заменяющий сейчас другой корабль в доке. Был отлив, на прибрежной полосе сияли мокрые, усыпанные водорослями скалы. Рычал океан. Здесь, внизу, было холодно, противно от соленых ароматов, ветрено, тенисто.
Виндилис выбирала дорогу на тропе, ведущей к ряду вбитых в землю домиков. Хоть она и не была здесь много лет, с самого детства, она знала, какой ей нужен. Знать о таких вещах стало ее делом. Суставами пальцев она легко постучала по двери. Она не пряталась.
Отворилась дверь. В проеме возникла дородная фигура Маэлоха. Он разинул рот.
— Госпожа, госпожа Виндилис! Это и впрямь вы? Что стряслось?
Она сделала знак. Он быстро отошел. Королева вошла. Он закрыл дверь. Единственная комната освещалась толстой лампой у очага, над которым его жена, сидя на корточках, готовила вечернюю похлебку. Она дышала с трудом. Изумленно смотрели два юнца; двое детей поменьше отпрянули в непонятном испуге; в примитивной детской кроватке спал младенец. Место было теплое, дымное, полное запахов, загроможденное утварью и бедными семейными принадлежностями.
— Позвольте взять ваш плащ, королева, — сказал Маэлох. Виндилис кивнула, и он неумело его снял, когда она расстегнула брошь. Тем временем самообладание к нему вернулось. Он является свободным человеком, владельцем и капитаном исправного суденышка, и сам знаком с некоторыми тайнами. — Садитесь, прошу вас. — Он указал на стул. — Боюсь, что вино у нас бледное и кислое, пока не запаслись, да и эль немногим лучше, но добро пожаловать, моя Бета сварит крепкий травяной настой.
— Я выпью его, — сказала Виндилис, присаживаясь. — Но не пережарьте ужин. — Она поманила. — Иди сюда и слушай. Буду кратка. Дневной свет быстро слабеет.
— О, я провожу вас домой, королева, с фонарем…
— Нет надобности, если ты так быстро схватываешь суть, как об этом бытует мнение.
Маэлох сел на глиняный пол у ее ног. Бета прошептала мальчикам указания касательно стряпни и принялась подогревать воду.
— Слышал ли ты о скоттском чужестранце, Ниалле? — спросила Виндилис.
Маэлох нахмурился.
— Кто ж не слышал?
— Ты сам его видел?
— Издалека, когда он был в городе.
— С ним была королева Дахут?
Маэлох кивнул с неохотой.
— Мне показалось, что ее не стоит окликать.
— Тогда тебе есть смысл знать, что он гостит в ее доме. По Ису ходит эта новость.
— Не на моих устах. Вчера вечером в таверне я выбил зубы увальню, который посмел над нею хихикать.
Виндилис долго смотрела на мужчину, прежде чем сказать:
— Ну, она… вызывающе себя ведет. Опрометчиво. Ты бы хотел, чтоб твоя дочь так себя вела?
— Наша старшая дочь давно уже замужем. Не пристало таким, как я, это говорить, но, да, спроси меня девушка, я был бы категорически против.
— Когда ее отец вернется, он не сможет закрыть на это глаза, хотя, может быть, ему и хотелось бы.
— А какое это имеет отношение ко мне, королева? — проскрипел Маэлох.
— Сколько помнит история, вы, народ с Причала Скоттов, имели дело с этими племенами. Зачастую мы в городе об этом не знали, потому что это было запрещено.
— Когда приходилось, мы с ними воевали.
— Допустим. Сегодня торговля по большей части течет мирно. Копуалл Коркк в Муму настроен дружелюбно. И приезжие скотты обычно смешиваются с простыми исанцами вроде тебя. А иногда, задавшись целью, или отклонившись от курса, вы, рыбаки, у них бываете. Значит, что-то о них знаете — вполне может быть, больше, чем воображаем мы, пренебрежительные суффеты и королевская семья.
Маэлох ссутулил плечи.
— Вы ходите услышать, что я могу сказать об этом Ниалле.
Виндилис кивнула. Маэлох подергал бороду.
— Боюсь, этого недостаточно. И я расспрашивал, и сам искал ответа, вскоре начали слагаться небылицы о нем и, и о ней. Ниалл — имя распространенное у скоттов. Мида является одним из их королевств, собранных вместе племенами. Его верховный король на севере острова стал таким же могущественным, как на юге Конуалл, — и, даже могущественнее, я слышал. Его тоже зовут Ниалл. Его называют Ниаллом Девяти Заложников. Он столь гостеприимен к цивилизованным людям, что даже киль наш не рискнул коснуться их берега, и мы владеем лишь байками, прошедшими через вторые руки… Госпожа?
Виндилис смотрела сквозь него.
— Ниалл Девяти Заложников, — прошептала она. — Да, мы слышали. Слуга Грациллония, Руфиний, поведал бы нам больше, но он ввязался в эти дела… Ниалл. — Она покачала головой. — Нет, едва ли это возможно.
— Не хотите ли вы сказать, что средь нас может находиться тот самый дьявол, надеясь ухватить еще одно королевство? — У Маэлоха вырвался смех.
Виндилис слегка улыбнулась, с меньшей веселостью.
— Я сказала, едва ли возможно. Удачливый военачальник вроде него должен быть сумасшедшим, чтобы отказаться от наживы и пойти на смертельный риск, и, в лучшем случае, добиться изгнания среди чужих. Король Иса — узник Иса. Должно быть, это одинокий искатель приключений, оставивший позади, на римской территории, несколько последователей. — Она нахмурилась. — И все же это почему-то не может быть чистой правдой. Он — нечто большее.
Маэлох обдумывал.
— У них сильна гордость и честь, у этих скоттов. Лгать для них бесчестие. Если Ниалл говорит, что это его имя — не забывайте, достаточно распространенное — и дом его — Мида, то я бы ему верил.
— Но что он недоговорил? От каких вопросов уклонится, если задать ему их в лоб? Он всегда может потребовать гейс.
— Ой? — поднял голову изумленный Маэлох.
— Да брось. — Тон у Виндилис был нетерпеливый — Оттого, что он неграмотен, и у них суровые законы поведения, варвар не обязательно должен быть тупым либо бесхитростным. Слишком часто цивилизованные люди делают ошибку. — Она наклонилась вперед. Голос усилился. — Сегодня я натолкнулась на Ниалла, — заявила королева. — Это произошло на праздновании, которое Дахут устроила в его честь, бесстыдно, в самом дворце. Она заблудилась в любви. Этого нельзя не заметить. Но и причина не таится в глубине. Он красив, мужественен, внушителен, умен, и… чрезвычайно очарователен. Я могла бы по пальцам пересчитать тех женщин в Исе, которые отказали бы ему, если бы он за ними ухаживал.
— Девять, — сказал Маэлох почти в отчаянии.
— Конечно. Но Дахут пока еще не совсем… одна из галликен. Что же! Я почувствовала его удовольствие, когда мы обменивались нашей парой слов. Мы препирались, и он сразу разглядел достойного противника.
Он бесстрашен. Иначе он никогда бы не осмелился бы сделать то, что уже сделал. К тому же он не опрометчивый юноша, не осознающий своей собственной смертности. Он бывалый вояка и предводитель людей, спокойно ставивший на карту жизнь в игре, правила которой ему ясны, как лед. Но не мне. Почему он играет? Как? И чего ради?
— Королевства Иса, — проурчал Маэлох из глубины горла.
— Возможно. Мне интересно, как он избежит смертельной битвы с Граллоном. Пока еще он не пошел в Лес и не ударил в Щит. В его намерениях есть что-то еще, что-то… даже если он победит, даже если станет нашим новым господином… — Побледнев, Маэлох увидел, что и она дрожит. — Наше волшебство нас подводит. Наши боги замышляют зло. Что станет с Исом?
— Если король хорош, Граллон падет от его руки… — ослабел Маэлох. — Нам будет запрещено ему мстить, нет?
— Когда-нибудь он умрет, — напомнила Виндилис. — Таков закон, по которому мы живем. Будем откровенны, Ниалл сделает для Дахут то, чего не сделает ее отец. Может быть он сделает для Иса то, чего не может Граллон. Мы в неведении, чего ожидать, на что уповать и чего бояться.
Некоторое время Маэлох сидел в свете колыхающегося пламени. Он словно видел сквозь стену, видел море, шум которого заключил его навеки. Наконец, он сказал:
— Вы хотите, чтобы я отправился в Эриу — Ибернию — не говоря об этом никому, кроме команды. Вы тоже будете хранить это в тайне. В Эриу я должен порасспросить насчет Ниалла. Это верно, госпожа?
— Верно, — ответила Виндилис. — Если ты рискнешь. Ради своей семьи здесь, в Исе, и Дахут, которую ты любил.
V
— Во имя Тараниса, мир, — нараспев произнес Сорен Картаги. — Да будем мы под Его защитой.
Ланарвилис, которая в этот день отвечала за своих сестер, поднялась среди них.
— Во имя Белисамы, мир, — сказала она. — Да будем мы Ею благословенны.
Она снова села. Адрувал Тури, Морской Владыка, помог подняться и встать Ханнону Балтизи, Капитану Лера. Престарелый человек всматривался слепнущими глазами и дрогнул:
— Во имя Лера, мир. Да не попадем мы под его гнев, — сказал, прежде чем упасть обратно на свою скамью.
Сорен передал Молот предводителю моряков, образовавших его почетную охрану. В минуту молчания он оглядел с возвышения палату, верховных жриц в синем и белом, тридцать два официальных лица и глав суффетского клана в их платьях различных цветов — в поле зрения ни одной тоги теперь, когда Ис осторожен с обидчивым Римом.
Он прочистил горло.
— В отсутствии короля, я в роли Оратора Тараниса, сим открываю этот Совет весеннего равноденствия, — начал он. — Нам, как всегда, предстоит решить бесчисленные вопросы, касающиеся общества, некоторые возникли уже давно, некоторые поднялись за последнюю четверть года. Однако, я предлагаю отложить их обсуждение до завтра или послезавтра. Ничто не является таким существенным, как те вопросы, которые я хочу затронуть в первую очередь, вопросы о сроке который будет существовать Ис. Согласно ли собрание?
— Галликены согласны, — ответила Ланарвилис. Взгляды их пересеклись, и она едва заметно улыбнулась. Они пытались решить это заранее, он, она и несколько надежных советников.
По рядам пробежал звук одобрения. Которин Росмертай, Распорядитель Работ, сказал свое слово:
— Я надеюсь, что эти вопросы могут быть сформулированы с должной точностью, чтобы у нас было полное основание для обсуждения. — Полный маленький человечек был способен атаковать с возмутительной проницательностью.
— Понимаю это так, что вы хотите, чтобы мы воздержались от неопределенности, — сказал Сорен.
— И пошлости, сэр.
Не взирая на то, что на его воодушевление было оказано давление, Сорен должен был улыбнуться. Затем, вновь приняв суровый вид, он медленно произнес:
— В случае спорных вопросов мы в самом деле могли бы выражать их простым языком и Исследовать альтернативы. Однако, насколько понимает каждый из нас, их нет. Лучшее, что мы можем, и должны, это изложить то, что закрадывалось в наши умы, мы должны выяснить правду. — Он почти что телесно подавлял их своей массивностью. — Мы так долго жили в непрерывном кризисе, что он стал казаться почти естественным. Но это не так. Если боги терпели, то каким же ужасным будет гнев, когда их терпение наконец-то Иссякнет? — Взгляд метнулся по высоким изображениям за возвышением и охраной: Мужчине, Женщине и Старухе. — А как насчет законности у смертных, как насчет отказанных прав и причиненного горя? — На бескровном лице Дахут вспыхнули два пламени, на коленях сжались кулаки, она сидела прямая, как копье, с высоко поднятой головой. — Но король неприкосновенен в отношении всех, кроме тех, кто бросает ему вызов. А Граллон был нерушим в сопоставлении с каждым из них. — Он помолчал. — До сих пор.
Тамбилис криком прервала процедуру:
— В Исе никогда не было лучшего короля! А сейчас он уехал, чтобы сберечь нам нашу свободу! — Сидящая рядом с ней Бодилис взяла ее за руку.
Нежданно-негаданно кивнула Малдунилис:
— Его Митра наверняка сильный Бог, раз Граллон все время побеждает.
Гвилвилис согласилась с большей энергией, чем можно было ожидать от ее изнуренного тела. Форсквилис заволновалась.
— Вполне может быть, — сказала она, — хоть я и думаю, что над Ним сгущаются Его же сумерки. Но он не наш бог. Как и Христос. — Она вернулась к своему отчуждению, в котором пребывала последнее время.
— Продолжайте, Оратор, — резко сказала Ланарвилис.
— Король Граллон, по правде сказать, был сильным и решительным правителем, — без теплоты произнес Сорен. — Вел ли он нас все время по верному пути, — нет возможности поспорить. В былое время большинство королей довольствовались тем, что оставляли управление Исом в таких руках, которые будут верны и после них. — Он поднял палец. — Вот о чем мы робели спорить вслух, чтобы не казалось, будто мы желаем ему зла. Он смертен. Рано или поздно придет время, когда мы его потеряем.
Может, мы уже его потеряли. Король должен был уже вернуться. Допустим, он просто задержался, из-за того, что мы слышали о бурях и наводнениях. Но от него не пришло ни одного гонца. Он мог и умереть — скажем, в каком-нибудь нелепом несчастном случае. Либо римляне могли отказать ему в петиции, арестовав его или даже отрубив голову. В этот час сюда уже может направляться легион, чтоб установить в Исе римское правление.
По скамьям зашелестели тревога и гнев. Неожиданно инициативу проявила Иннилис:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Виндилис выбирала дорогу на тропе, ведущей к ряду вбитых в землю домиков. Хоть она и не была здесь много лет, с самого детства, она знала, какой ей нужен. Знать о таких вещах стало ее делом. Суставами пальцев она легко постучала по двери. Она не пряталась.
Отворилась дверь. В проеме возникла дородная фигура Маэлоха. Он разинул рот.
— Госпожа, госпожа Виндилис! Это и впрямь вы? Что стряслось?
Она сделала знак. Он быстро отошел. Королева вошла. Он закрыл дверь. Единственная комната освещалась толстой лампой у очага, над которым его жена, сидя на корточках, готовила вечернюю похлебку. Она дышала с трудом. Изумленно смотрели два юнца; двое детей поменьше отпрянули в непонятном испуге; в примитивной детской кроватке спал младенец. Место было теплое, дымное, полное запахов, загроможденное утварью и бедными семейными принадлежностями.
— Позвольте взять ваш плащ, королева, — сказал Маэлох. Виндилис кивнула, и он неумело его снял, когда она расстегнула брошь. Тем временем самообладание к нему вернулось. Он является свободным человеком, владельцем и капитаном исправного суденышка, и сам знаком с некоторыми тайнами. — Садитесь, прошу вас. — Он указал на стул. — Боюсь, что вино у нас бледное и кислое, пока не запаслись, да и эль немногим лучше, но добро пожаловать, моя Бета сварит крепкий травяной настой.
— Я выпью его, — сказала Виндилис, присаживаясь. — Но не пережарьте ужин. — Она поманила. — Иди сюда и слушай. Буду кратка. Дневной свет быстро слабеет.
— О, я провожу вас домой, королева, с фонарем…
— Нет надобности, если ты так быстро схватываешь суть, как об этом бытует мнение.
Маэлох сел на глиняный пол у ее ног. Бета прошептала мальчикам указания касательно стряпни и принялась подогревать воду.
— Слышал ли ты о скоттском чужестранце, Ниалле? — спросила Виндилис.
Маэлох нахмурился.
— Кто ж не слышал?
— Ты сам его видел?
— Издалека, когда он был в городе.
— С ним была королева Дахут?
Маэлох кивнул с неохотой.
— Мне показалось, что ее не стоит окликать.
— Тогда тебе есть смысл знать, что он гостит в ее доме. По Ису ходит эта новость.
— Не на моих устах. Вчера вечером в таверне я выбил зубы увальню, который посмел над нею хихикать.
Виндилис долго смотрела на мужчину, прежде чем сказать:
— Ну, она… вызывающе себя ведет. Опрометчиво. Ты бы хотел, чтоб твоя дочь так себя вела?
— Наша старшая дочь давно уже замужем. Не пристало таким, как я, это говорить, но, да, спроси меня девушка, я был бы категорически против.
— Когда ее отец вернется, он не сможет закрыть на это глаза, хотя, может быть, ему и хотелось бы.
— А какое это имеет отношение ко мне, королева? — проскрипел Маэлох.
— Сколько помнит история, вы, народ с Причала Скоттов, имели дело с этими племенами. Зачастую мы в городе об этом не знали, потому что это было запрещено.
— Когда приходилось, мы с ними воевали.
— Допустим. Сегодня торговля по большей части течет мирно. Копуалл Коркк в Муму настроен дружелюбно. И приезжие скотты обычно смешиваются с простыми исанцами вроде тебя. А иногда, задавшись целью, или отклонившись от курса, вы, рыбаки, у них бываете. Значит, что-то о них знаете — вполне может быть, больше, чем воображаем мы, пренебрежительные суффеты и королевская семья.
Маэлох ссутулил плечи.
— Вы ходите услышать, что я могу сказать об этом Ниалле.
Виндилис кивнула. Маэлох подергал бороду.
— Боюсь, этого недостаточно. И я расспрашивал, и сам искал ответа, вскоре начали слагаться небылицы о нем и, и о ней. Ниалл — имя распространенное у скоттов. Мида является одним из их королевств, собранных вместе племенами. Его верховный король на севере острова стал таким же могущественным, как на юге Конуалл, — и, даже могущественнее, я слышал. Его тоже зовут Ниалл. Его называют Ниаллом Девяти Заложников. Он столь гостеприимен к цивилизованным людям, что даже киль наш не рискнул коснуться их берега, и мы владеем лишь байками, прошедшими через вторые руки… Госпожа?
Виндилис смотрела сквозь него.
— Ниалл Девяти Заложников, — прошептала она. — Да, мы слышали. Слуга Грациллония, Руфиний, поведал бы нам больше, но он ввязался в эти дела… Ниалл. — Она покачала головой. — Нет, едва ли это возможно.
— Не хотите ли вы сказать, что средь нас может находиться тот самый дьявол, надеясь ухватить еще одно королевство? — У Маэлоха вырвался смех.
Виндилис слегка улыбнулась, с меньшей веселостью.
— Я сказала, едва ли возможно. Удачливый военачальник вроде него должен быть сумасшедшим, чтобы отказаться от наживы и пойти на смертельный риск, и, в лучшем случае, добиться изгнания среди чужих. Король Иса — узник Иса. Должно быть, это одинокий искатель приключений, оставивший позади, на римской территории, несколько последователей. — Она нахмурилась. — И все же это почему-то не может быть чистой правдой. Он — нечто большее.
Маэлох обдумывал.
— У них сильна гордость и честь, у этих скоттов. Лгать для них бесчестие. Если Ниалл говорит, что это его имя — не забывайте, достаточно распространенное — и дом его — Мида, то я бы ему верил.
— Но что он недоговорил? От каких вопросов уклонится, если задать ему их в лоб? Он всегда может потребовать гейс.
— Ой? — поднял голову изумленный Маэлох.
— Да брось. — Тон у Виндилис был нетерпеливый — Оттого, что он неграмотен, и у них суровые законы поведения, варвар не обязательно должен быть тупым либо бесхитростным. Слишком часто цивилизованные люди делают ошибку. — Она наклонилась вперед. Голос усилился. — Сегодня я натолкнулась на Ниалла, — заявила королева. — Это произошло на праздновании, которое Дахут устроила в его честь, бесстыдно, в самом дворце. Она заблудилась в любви. Этого нельзя не заметить. Но и причина не таится в глубине. Он красив, мужественен, внушителен, умен, и… чрезвычайно очарователен. Я могла бы по пальцам пересчитать тех женщин в Исе, которые отказали бы ему, если бы он за ними ухаживал.
— Девять, — сказал Маэлох почти в отчаянии.
— Конечно. Но Дахут пока еще не совсем… одна из галликен. Что же! Я почувствовала его удовольствие, когда мы обменивались нашей парой слов. Мы препирались, и он сразу разглядел достойного противника.
Он бесстрашен. Иначе он никогда бы не осмелился бы сделать то, что уже сделал. К тому же он не опрометчивый юноша, не осознающий своей собственной смертности. Он бывалый вояка и предводитель людей, спокойно ставивший на карту жизнь в игре, правила которой ему ясны, как лед. Но не мне. Почему он играет? Как? И чего ради?
— Королевства Иса, — проурчал Маэлох из глубины горла.
— Возможно. Мне интересно, как он избежит смертельной битвы с Граллоном. Пока еще он не пошел в Лес и не ударил в Щит. В его намерениях есть что-то еще, что-то… даже если он победит, даже если станет нашим новым господином… — Побледнев, Маэлох увидел, что и она дрожит. — Наше волшебство нас подводит. Наши боги замышляют зло. Что станет с Исом?
— Если король хорош, Граллон падет от его руки… — ослабел Маэлох. — Нам будет запрещено ему мстить, нет?
— Когда-нибудь он умрет, — напомнила Виндилис. — Таков закон, по которому мы живем. Будем откровенны, Ниалл сделает для Дахут то, чего не сделает ее отец. Может быть он сделает для Иса то, чего не может Граллон. Мы в неведении, чего ожидать, на что уповать и чего бояться.
Некоторое время Маэлох сидел в свете колыхающегося пламени. Он словно видел сквозь стену, видел море, шум которого заключил его навеки. Наконец, он сказал:
— Вы хотите, чтобы я отправился в Эриу — Ибернию — не говоря об этом никому, кроме команды. Вы тоже будете хранить это в тайне. В Эриу я должен порасспросить насчет Ниалла. Это верно, госпожа?
— Верно, — ответила Виндилис. — Если ты рискнешь. Ради своей семьи здесь, в Исе, и Дахут, которую ты любил.
V
— Во имя Тараниса, мир, — нараспев произнес Сорен Картаги. — Да будем мы под Его защитой.
Ланарвилис, которая в этот день отвечала за своих сестер, поднялась среди них.
— Во имя Белисамы, мир, — сказала она. — Да будем мы Ею благословенны.
Она снова села. Адрувал Тури, Морской Владыка, помог подняться и встать Ханнону Балтизи, Капитану Лера. Престарелый человек всматривался слепнущими глазами и дрогнул:
— Во имя Лера, мир. Да не попадем мы под его гнев, — сказал, прежде чем упасть обратно на свою скамью.
Сорен передал Молот предводителю моряков, образовавших его почетную охрану. В минуту молчания он оглядел с возвышения палату, верховных жриц в синем и белом, тридцать два официальных лица и глав суффетского клана в их платьях различных цветов — в поле зрения ни одной тоги теперь, когда Ис осторожен с обидчивым Римом.
Он прочистил горло.
— В отсутствии короля, я в роли Оратора Тараниса, сим открываю этот Совет весеннего равноденствия, — начал он. — Нам, как всегда, предстоит решить бесчисленные вопросы, касающиеся общества, некоторые возникли уже давно, некоторые поднялись за последнюю четверть года. Однако, я предлагаю отложить их обсуждение до завтра или послезавтра. Ничто не является таким существенным, как те вопросы, которые я хочу затронуть в первую очередь, вопросы о сроке который будет существовать Ис. Согласно ли собрание?
— Галликены согласны, — ответила Ланарвилис. Взгляды их пересеклись, и она едва заметно улыбнулась. Они пытались решить это заранее, он, она и несколько надежных советников.
По рядам пробежал звук одобрения. Которин Росмертай, Распорядитель Работ, сказал свое слово:
— Я надеюсь, что эти вопросы могут быть сформулированы с должной точностью, чтобы у нас было полное основание для обсуждения. — Полный маленький человечек был способен атаковать с возмутительной проницательностью.
— Понимаю это так, что вы хотите, чтобы мы воздержались от неопределенности, — сказал Сорен.
— И пошлости, сэр.
Не взирая на то, что на его воодушевление было оказано давление, Сорен должен был улыбнуться. Затем, вновь приняв суровый вид, он медленно произнес:
— В случае спорных вопросов мы в самом деле могли бы выражать их простым языком и Исследовать альтернативы. Однако, насколько понимает каждый из нас, их нет. Лучшее, что мы можем, и должны, это изложить то, что закрадывалось в наши умы, мы должны выяснить правду. — Он почти что телесно подавлял их своей массивностью. — Мы так долго жили в непрерывном кризисе, что он стал казаться почти естественным. Но это не так. Если боги терпели, то каким же ужасным будет гнев, когда их терпение наконец-то Иссякнет? — Взгляд метнулся по высоким изображениям за возвышением и охраной: Мужчине, Женщине и Старухе. — А как насчет законности у смертных, как насчет отказанных прав и причиненного горя? — На бескровном лице Дахут вспыхнули два пламени, на коленях сжались кулаки, она сидела прямая, как копье, с высоко поднятой головой. — Но король неприкосновенен в отношении всех, кроме тех, кто бросает ему вызов. А Граллон был нерушим в сопоставлении с каждым из них. — Он помолчал. — До сих пор.
Тамбилис криком прервала процедуру:
— В Исе никогда не было лучшего короля! А сейчас он уехал, чтобы сберечь нам нашу свободу! — Сидящая рядом с ней Бодилис взяла ее за руку.
Нежданно-негаданно кивнула Малдунилис:
— Его Митра наверняка сильный Бог, раз Граллон все время побеждает.
Гвилвилис согласилась с большей энергией, чем можно было ожидать от ее изнуренного тела. Форсквилис заволновалась.
— Вполне может быть, — сказала она, — хоть я и думаю, что над Ним сгущаются Его же сумерки. Но он не наш бог. Как и Христос. — Она вернулась к своему отчуждению, в котором пребывала последнее время.
— Продолжайте, Оратор, — резко сказала Ланарвилис.
— Король Граллон, по правде сказать, был сильным и решительным правителем, — без теплоты произнес Сорен. — Вел ли он нас все время по верному пути, — нет возможности поспорить. В былое время большинство королей довольствовались тем, что оставляли управление Исом в таких руках, которые будут верны и после них. — Он поднял палец. — Вот о чем мы робели спорить вслух, чтобы не казалось, будто мы желаем ему зла. Он смертен. Рано или поздно придет время, когда мы его потеряем.
Может, мы уже его потеряли. Король должен был уже вернуться. Допустим, он просто задержался, из-за того, что мы слышали о бурях и наводнениях. Но от него не пришло ни одного гонца. Он мог и умереть — скажем, в каком-нибудь нелепом несчастном случае. Либо римляне могли отказать ему в петиции, арестовав его или даже отрубив голову. В этот час сюда уже может направляться легион, чтоб установить в Исе римское правление.
По скамьям зашелестели тревога и гнев. Неожиданно инициативу проявила Иннилис:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60