Для начала они вспомнили изрядно позабытые ими за полгода
обстоятельства катастрофы и теперь усмотрели в последний явный божий
промысел.
Тут же выяснилось, что каждый беседовал с богом на разные темы
(причем не все признались, на какие), а запись беседы бесследно стерта.
Между экипажем состоялась краткая богословская дискуссия на тему: может ли
озарение засветить фотопленку?
Единственный христианин на корабле, агент АГН Сайлас Бредшо, отнесся
к дискуссии без особого восторга и пробормотал что-то насчет того, что Бог
- везде, и вовсе не обязательно лететь двадцать тысяч лет, чтобы уверовать
в него.
Впоследствии членов экипажа подвергали глубокому зондированию, -
напрасно! С ними действительно говорили о разном, - словно по
шестиканальному телефону. Имелось шесть разных восприятий
действительности, - но действительность-то было одна? Или нет? Словно было
шесть разных снов, кончившихся одним и тем же - звоном будильника.
В любом случае было несомненным, что началом массовой фобии стало
событие, о котором его участники даже не могли вспомнить.
Главным возмутителем спокойствия явился бортинженер Хатчинсон.
"Чудо - это нарушение законов природы, - говорил он, охотно делясь
новоприобретенной верой с репортерами. - Оно может происходить внутри и
вне души. На земле чудеса давно происходят лишь внутри души, и их нельзя
зарегистрировать. На Вее же чудеса доступны опытному наблюдению. Там
озарения может испытывать не только человек, но и приборы. Само физическое
единство Веи и постоянство ее обычаев обязано непосредственному
вмешательству Бога в жизнь людей. Империю соединяют не социальные законы,
а чувство материальности Бога, утерянное Землей. Тысячелетия человечество
стремилось к звездам. Теперь я знаю, почему: чтобы у звезд наука потерпела
поражение от опыта."
Девятое, от опыта, доказательства бытия Божьего стало газетной
сенсацией первой величины.
Руководители комиссии по космическим исследованиям при ООН рвали на
себе волосы. Штатные психологи комиссии, как могли, оправдывались,
предоставляя тесты, свидетельствовавшие об абсолютной психической
уравновешенности Рональда Хатчинсона как до, так и после полета. Тесты эти
попали на страницы газет, породив в ККИ новую волну выволочек и даже
отставок.
Анри Лашевр, сам бывший космонавигатор, провозгласил начало научной
теологии. Лашевр открыто потребовал, чтобы Ватикан отрекся от неотомизма,
продолжавшего быть официальной философской доктриной церкви, ввиду того,
что свойственное Фоме Аквинскому разделение мира на познаваемое
существующее и непознаваемое сущее утратило смысл в свете новейших научных
данных.
Стало ясно, - утверждал Лашевр, - что познание бытия бога из бытия
мира возможно не только путем аналоги, но и путем научного знания. Опыт
раскрывает не только внешние причины и поверхностные связи явлений - он
способен познать конечные причины, доселе считавшиеся постигаемыми лишь
разумом или откровением.
Божественность Вещного, кощунственно провозглашаемая современной
неозападной цивилизацией, - считал Лашевр - лишь предпоследняя ступень
перед признание Вещности Божественного.
Рамон Гонзалес, уроженец третьей марсианской колонии, провозгласил
себя учеником Лашевра. Он утверждал, что на Вее надо надо не только
доказательство бытия Божиего, но и образец социального устройства,
основанного на принципе "быть", а не на принципе "иметь". Чудо суть
основополагающий социальный институт блаженного общества, - считал
Гонзалес. И когда ему возражали, что, коль скоро Ир появляется только на
Вее, то и блаженное общество может быть только там, возражал: чтобы жить,
как на Вее, нужен не сам Ир, а его избранники.
Юные поклонники Гонзалеса быстро усвоили, что они единственные
избранники Духа Божия в Галактике, а все прочие люди тотально виноваты
одним своим неведением истины. "Бог не грешит, а я - его частица", -
заявил один из них на следствии по делу о взрыве транссолнечного
пассажирского корабля номер "LF-370".
Гонзалес и его "общество сынов Ира" немало способствовали
популярности Лашевра среди людей нестандартно мыслящих, но сильно
скомпрометировали философа в глазах добропорядочного обывателя, который
никак не мог до конца увериться, что между научной теологией и космическим
терроризмом нет и не может быть ничего общего.
Вдоволь проплавав по бурным волнам средств массовой информации,
вейская сенсация наконец ошвартовалась в мелкой и маргинальной гавани
экзотических идеологий, да оборотистые фермеры принялись разводить
"вейский виноград" и прочую прибыльную флору. Экологам оставалось лишь
прилагать титанические усилия, чтобы на Земле размножался именно вейский
виноград, а не вейская филлоксера.
Международный комитет по космическим исследованиям наконец мог
вздохнуть спокойно и оглядеться.
Ситуация в Галактике была непростая. Что-то нехорошее завелось в
галактике, и вот уже несколько десятков лет, по мере того, как расширялось
количество земных колоний и населенных планет, политические отношения
становились все хуже и хуже, и что-то странное и тяжелое грезилось в
будущем. Может быть, космос и был виноват. Как раз перед началом
космической эры Земля, наконец, приобрела радующее взор единообразие и
чарующий политический покой: существенных изменений в очертаниях
государств не произошло, но гигантские экономические союзы, определяли
политику правительств, и, перехлестываясь друг с другом, сцепляли планету
в одно целое. Диктаторские режимы вымерли, как динозавры, от экономических
санкций и редких, но единодушных вторжений войск ООН, и мир, абсолютно
убежденный в торжестве экономической необходимости над всеми видами
человеческого фанатизма, не очень-то задумывался о том, что путешествия
человечества к звездам предоставят новый шанс для глупости толпы и
честолюбия лидеров.
Земляне нашли совершенно естественным, что французская колония на
планете Токава вдруг потребовала независимости от страны-основателя,
мотивируя это тем, что ее "обирают". Послали комиссию, каковая установила,
что Токаву не только не обирают, но, наоборот, вбухали в нее два
миллиарда, из каковых один миллиард осел в карманах Директора Колонии,
который и натравил колонистов на руководство компании на земле, опасаясь
расследования. Директор назвал отчет ложью. Толпа поубивала членов
Комиссии. Директор явочным порядком объявил планету независимой, но,
будучи человеком разумным, через пять лет очень прибыльной и не очень
жестокой диктатуры смылся с планеты, предварительно запродав ее обратно
родной компании.
Правительство Канады вздумало дать новый шанс недовольным жизнью
людям и основало колонию на планетке Самос. Вместо того, чтобы получать
пособие по безработице, недовольные жизнью люди ехали на Самос за счет
правительства и там получали обширные фермы. Очень скоро им начинало
казаться, что получать пособие легче, нежели работать на дикой ферме, и
они просились обратно, опять-таки за счет правительства. Губернатор
планеты взвыл и сказал, что дорогу обратно граждане должны оплачивать
сами. Граждане сказали, что они не рабы, и в доказательство выкинули
губернатора из окошка единственного на планете четырехэтажного здания.
Была еще Анорра, куда отбыла секта приверженцев некоего Райдера
Гацека, была Лея, планета "узнавших истину", и шныряли, шныряли неудержимо
в космосе какие-то молью изъеденные суденышки, на которых жители Леи
охотились за всем, что движется в гиперпространстве, не имея возможности
ни производить, ни покупать новейшее оборудование, и полагая, что нет
греха грабить тех, кто истины не знает.
И уже совсем вздорные слухи бродили о каких-то заговорщиках,
улетевших из Галактики прочь и замышляющих где-то там что-то совершенно
омерзительное против погрязшей в чем-то там цивилизации.
И хотя, конечно, всех этих планет и планетишек было в Галактике
гораздо меньше, чем нормальных колоний и повзрослевших, оправившихся, и по
вполне резонным рекомендациям получивших свою независимость государств,
находящихся в наилучших отношениях с метрополией, нельзя было не признать,
что становилось их все больше и больше, и завоевание космоса стало
доказательством не только триумфа разума, но и триумфа всех разнообразных
форм человеческой глупости.
Словом, международное равновесие было слишком хрупким, чтобы
рисковать им из-за одной планеты. Произнеся несколько альтруистических
слов о необходимости бережного отношения к чужой цивилизации, субъекты
международного права договорись, что промышленное и идеологические
соперничество землян на Вее превратит их собственные мелкие дрязги в
вооруженные скандалы, и кончится появлением, в обозримый срок,
межпланетного соперника. И стоило прислушаться к мнению некоторых
экспертов, уверявших, что соперник этот благодарности к колонизаторам
испытывать не будет, а гражданской свободе предпочтет социальную
справедливость.
Решили направить на Вею наблюдателей, которые бы изучили местную
цивилизацию с целью последующей оптимизации условий контакта (если таковой
будет рекомендован).
Друг друга наблюдатели не знали и ничего, изобличающего их
происхождение, с собой не имели. Правило это ввели после того, как двое
наблюдателей, один за другим, затеяли сеансы черной магии с полным ее
разоблачением. В одной случае чиновник-веец посчитал своего молодого
подчиненного из сырного ведомства сумасшедшим; в другом случае чиновник
был молод и проницателен. Разобравшись, что к чему, он оценил свою
проницательность в шесть тысяч золотых государей. Ему не поверили,
заманили в ловушку и увезли на Землю. Там он быстро смекнул, что нужно ККИ
и писал о том, что вмешательство землян в историю Страны Великого Света
кончится экспроприацией иностранцев и возрождением империи уже не в рамках
ойкумены, а в рамках Галактики. Он ругал чиновников, сострадал народу, а
также пояснял, что нищета происходит не от материальных, а от социальных
причин, - если бы разделить поровну все, украденное чиновниками, то и
нищета исчезла бы.
Меж тем, как народ империи мало кого интересовал, феномен Ира не
давал спать спокойно ни ученым, ни чиновникам ККИ. Так родился проект под
кодовым названием "Желтый грач", проект настолько секретный, что, узнай о
нем публика и пресса, скандал разразился бы неимоверный.
Пока земным наблюдателям перед отправкой на Вею выдирали пластиковые
зубы, если таковые имелись, - дабы нельзя было предъявить зуб как
доказательство своего происхождения; пока в высоких кабинетах рассуждали
об опасности неконтролируемого контакта, - шесть тщательно отобранных
ученых, в рваных платках и с ореховым посохом, явились в Харайн и
поселились в желтом монастыре.
Ученых не интересовала социальная структура империи. Ученых
интересовал обитающий на ее территории бог.
Немногие из наблюдателей знали об этом проекте, и Нан был одним из
немногих. Именно связи Нана понадобились, когда дело зашло о доставке в
Харайнский монастырь - под видом выгодной контрабанды - кое-каких товаров
с тяжелого звездолета, приземлившегося за границей переполненной
доносчиками империи. Дело в том, что среди всех наблюдателей ККИ, не
выдерживавших местного политического климата и прозябавших преимущественно
в провинциальных управах, Нан поднялся выше всех. С Нана стребовали
двадцать подписок и с великим скрипом выдали деньги на первоочередные
взятки.
Планам землян способствовало то, что для самих вейцев появление Ира
было чудом не большим, нежели восход Солнца. Ир ничем не отличался от
других богов, хотя служители его отличались от прочих монахов
безукоризненной праведностью. Это пугало народ, слегка раздражало
начальство, а главное - привело к тому, что желтые монастыри порядком
обезлюдели за последнее время.
Собственно говоря, когда пятнадцать лет назад первый из землян,
полковник Алджернон Ф.Келли, в травяном плаще и с подвязанной к поясу
мухобойкой из ослиного хвоста, явился в Харайнский монастырь, он застал
там только одного старого, как сама империя, монаха. Монах кивнул ему,
сказал, что ждал преемника, чтобы помереть, и, действительно, через три
дня помер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38