Я достаточно открылась ему.
– А какое у тебя больное место, Джейн?
Она бросила на него один из своих резких взглядов.
– Это часть официального допроса, детектив?
– Нет, ведь я рассказал тебе о своем больном месте.
– Что ж, справедливо. Ладно, так и быть. Моя мать ненавидела меня. С колыбели. В психологии это случай достаточно банальный, я не придавала этому особого значения, но Уитт придавал, он считал меня красивой, умной, образцом совершенства. Может, и сейчас считает, помоги мне Бог.
Она отвернулась, встала у борта на корме и следила за тем, как в черной воде исчезает белопенный след катера. Паз не тревожил ее, пока они не прибыли на место.
Он бросил якорь на мелководье в Медвежьем канале и заглушил мотор. В наступившей звенящей тишине они слышали шелест мангровых деревьев и всплески мелких волн, набегающих на песчаный берег. Воздух был чистый, пахло солью и болотом. Луна, почти полная, освещала каждую волну вплоть до самого горизонта. Видны были огни города, однако некоторые его части оставались совершенно темными. К северу от реки небо светилось красным заревом, по-видимому, большого пожара.
Паз спустился вниз, принес бутылку рома «Баккарди Аньехо» и два картонных стаканчика. Они уселись на скамейку на корме, и Джимми налил щедрую порцию рома в каждый стаканчик.
– Счастливых дней, – проговорил Паз, поднимая стаканчик.
Джейн слабо улыбнулась, отпила глоток и закашлялась. Достала из сумки пузырек и вытряхнула из него пару таблеток. Паз отпил из стаканчика большой глоток.
– Я, пожалуй, не стану ложиться, – сказала Джейн, – а тебе, наверное, стоит отдохнуть.
– Нет, я тоже подежурю с тобой, – возразил он, но через несколько минут негромко захрапел.
Джейн взяла стаканчик из его расслабившихся пальцев и пошла в каюту. Убедившись, что с Лус все в порядке, она вернулась на палубу и села в плетеное кресло. Время от времени она прихлебывала ром и старалась ни о чем не думать.
Вслушивалась в шорох листьев под ветром и плеск воды – мирные голоса ночи.
Так она просидела до рассвета – небо порозовело, и солнце поднялось из моря. Паз проснулся и, ни слова не говоря, ушел в каюту. Вскоре оттуда донесся запах крепкого кофе. Он принес чашку ей и себе, они только успели отпить по глотку, как вдруг ожил мобильник Паза.
Паз медлил.
– Ответь, – сказала Джейн. – Это может быть важно.
Он поднес аппарат к уху, и Джейн увидела, как лицо его побелело. Он произнес сначала «Что?!», потом несколько раз повторил с небольшими промежутками «да». И, видимо отвечая на вопросы, пояснил:
– Я на своем катере. Нет, это долгая история. Буду через полтора часа. Держите машину на Седьмой Северо-Западной и у пристани на реке.
– Что у них там? – спросила Джейн.
– Новое несчастье. Барлоу забаррикадировался в офисе начальника полиции со своим пистолетом, самим начальником и его секретарем. Утверждает, что настает конец света и он желает произнести проповедь по телевидению. Я должен туда ехать. Черт! Что нам делать, Джейн?
– У меня дома есть средство, которое может пригодиться. Лус мы оставим на попечение Полли.
– Мы должны отправиться еще раз через… то есть как прошлой ночью?
– Не знаю, но, кажется, у нас нет выбора.
Как бы в ответ на эти слова Паз включил мотор. Они возвращались в Майами на огромной скорости, катер едва касался днищем гребней волн. Впереди они видели завесу дыма, сквозь просветы в которой была еле видна линия горизонта.
Штаб расследования, когда они туда приехали, являл собой зоопарк средств массовой информации. Вещание, то бишь заполнение эфира и программ телевидения всяческой чепухой при ярком свете прожекторов и под жужжание камер, шло полным ходом; для успешного достижения цели каждому из дюжины фургонов был придан диктор импозантной наружности. Прибытие Джимми и Джейн вызвало чудовищную суматоху: полицейские машины подавали короткие сигналы своими сиренами; «бьюик» Джейн медленно продвигался по дороге, охраняемой с обеих сторон цепью полицейских в полной форме, а за этим оцеплением бесновались и орали сотни репортеров и фотографов.
– Желаешь сделать заявление? – спросил Паз, когда они въехали в подземный гараж. – Рассказать по национальному телевидению о том, что происходит в городе Черной Магии?
Джейн сидела, опустив голову и напевая тихим и низким голосом нечто ритмичное, вроде стихов. В руке она держала пластиковый пакетик, содержащий примерно унцию коричневатого порошка. Запустив в пакетик пальцы, Джейн ворошила и перетирала этот порошок. Потом она сунула два пальца, испачканные порошком, себе в рот.
Лейтенант Посада сгреб Паза возле лифта, когда они с Джейн вышли из кабины на шестом этаже. Обычно загорелое лицо лейтенанта стало теперь цвета старого бетона, а выражение, в обыденной жизни неизменно глупое, стало крысиным. Так выглядит мордочка крысы, угодившей в ловушку.
– Что за дьявольщина происходит, Паз? И где ты, черти бы тебя побрали, все это время был?
– Был я на обеде, а потом совершил прогулку на катере с очаровательной леди. Эта леди утверждает, что она может разрешить нашу проблему.
Посада уставился на Джейн. Он уже был уведомлен по радио копами, которых он направил на поиски Паза, но сама мысль ввести в дело постороннее, причем цивильное, лицо, которое может тоже стать заложником, привела его в состояние ступора.
– Что вы намерены делать? – спросил он, наконец обращаясь к Джейн.
– Я полагаю, что детектив Барлоу отравлен африканским психотропным ядом. У меня с собой противоядие. Но мне необходимо подойти к Барлоу совсем близко, – ответила Джейн.
– Он потребовал хлеб и вино, – сообщил Посада. – Вообразил себя Иисусом Христом или черт его знает кем. Может, вы отнесли бы ему это. – Он помолчал, словно озаренный некоей спасительной мыслью. – А нельзя ли положить… м-м, противоядие в вино?
– Нет, я должна находиться там.
– Вам придется написать соответствующее заявление.
– Буду рада сделать это.
Понадобилось еще некоторое время, чтобы написать заявление, приготовить поднос и втолковать тем, кто вел переговоры с заложниками, что они должны впустить гражданское лицо, женщину, в комнату с вооруженным безумцем. Пока все это согласовывалось, к ним из офиса сквозь шум в коридоре доносился голос, заглушаемый запертыми дверьми, но тем не менее слышный и совершенно разборчиво произносивший следующие слова: «…и цари земные, и великие люди, и люди богатые, и главный вожак Христос, проклятый сукин сын, и ввергнуты будете во ад, черные ублюдки, агнец, говорю вам, агнец белый, и горы обрушатся на вас, грядет, говорю вам, день судный, гнев агнца покарает вас, сидящие на тронах, и никто не избежит гнева, и кто сможет пережить его…»
– Так он вещает уже несколько часов без остановки, – сказал руководитель переговоров. – Вот посмотрите на этот экран.
Оказалось, что техники смогли протянуть тонкий, словно волосок, кабель сквозь потолочное перекрытие, а крохотная линза на конце этого кабеля передавала четкое изображение офиса начальника полиции.
Хортон сидел в своем кресле, за своим столом, руки его были прибинтованы белым медицинским скотчем к подлокотникам кресла, таким же скотчем был закреплен пистолет, дуло которого упиралось Хортону в воротник мундира, заклеен был и рот шефа. Глаза его были закрыты. Барлоу стоял позади него, держа за рукоятку собственный пистолет и помахивая им в такт своим напыщенным речам. Секретаря не было видно в поле зрения.
Джейн отказалась надеть бронежилет. Руководитель переговоров начал объяснять ей, как она должна себя вести, что делать и чего не делать и так далее, но Паз видел, что Джейн не прислушивается к объяснениям, глаза у нее полузакрыты, а левая рука сжимает пакетик с порошком. Но вот она словно очнулась, подошла к Джимми и заговорила с ним:
– Детектив Паз, послушайте, что я вам скажу. Я могу и не выйти из этого офиса. Если это случится, я прошу вас передать Лус моей семье. Вы ей нравитесь. Я не хочу, чтобы она попала в казенный приют. У меня в сумке лежит визитная карточка адвоката. Он знает, как нужно действовать. Но я хочу, чтобы вы, именно вы отвезли девочку в Сайоннет. Обещаете?
Джимми проглотил слюну и сказал, что обещает.
– Благодарю вас. Если я выйду оттуда, отведите меня в какую-нибудь свободную комнату, оставьте меня там и заприте дверь. Не прислушивайтесь к тому, что я буду говорить. Просто сделайте, как я прошу. Да, и в комнате непременно должен гореть настоящий огонь. Свеча, газовая горелка, что угодно, это жизненно важно, чтобы огонь был. Сделаете?
– Само собой, никаких проблем, – ответил Джимми и потом неотрывно следил за тем, как она идет по коридору с подносом к кабинету шефа.
Она помедлила, пока руководитель переговоров вызывал Барлоу и объяснял ему, что сейчас войдет женщина и принесет на подносе требуемое. Наконец руководитель сказал: «Идите!» – и Джейн вошла в офис. Паз бросился к аварийному ящику, достал оттуда толстую свечу и, установив ее на столе в свободном кабинете, зажег. Потом он побежал к экрану. Джейн в эту минуту уже стояла у письменного стола Хортона, поднос она успела поставить на стол. Барлоу все разглагольствовал, размахивая пистолетом. Паз увидел, как Джейн бросила в воздух часть порошка и приблизилась к Барлоу. Он прорычал нечто невразумительное и наставил на нее пистолет. Джейн отвела пистолет в сторону и положила обе ладони на щеки Барлоу. Тот попятился, запрокинул голову и уставился в потолок изумленными глазами – это было заметно, так как взгляд его был устремлен прямо в объектив микрокамеры. Потом голова его опустилась, и Барлоу упал на пол. Джейн пошатнулась, ухватилась для опоры за стол, потом выпрямилась и пошла к двери.
Паз ринулся к ней, но не так быстро, как ребята из команды особого назначения. Он перехватил Джейн у одного из мужчин в черной униформе и повел по коридору; Джейн прижималась к нему и повторяла:
– Нет-нет-нет-нет…
Теперь в свободную комнату с ней. Паз закрыл дверь и встал возле нее на страже, спроваживая тех, кто, проходя мимо, останавливался и начинал расспрашивать, что произошло и кто такая эта женщина. Джейн пробыла в комнате восемнадцать минут – по часам Джимми. Дверь открылась, и Джейн остановилась в проеме, пошатываясь, с лицом потным и бледным. В офисе пахло свечным нагаром и рвотой. Спереди на платье у Джейн видны были желтоватые пятна. Она сказала:
– Мне пришлось воспользоваться корзиной для мусора. Весь ваш прекрасный обед… Мне очень жаль!
Она упала вперед, Паз подхватил ее.
Позже, после того как он помог Джейн привести себя в порядок и даже нашел для нее зубную щетку, после того как наплел что-то более или менее вразумительное репортерам, а Джейн вывел из здания через неосвещенный черный ход, он отвез ее домой на немаркированной полицейской машине. Они уже ехали по Дуглас на шоссе Дикси, как вдруг Джейн попросила:
– Поезжай мимо Диннер-Кей, пожалуйста, мне надо кое-что проверить.
Он так и сделал. Когда они вышли из машины, солнце уже осветило Кей-Бискейн. Над городом Майами рождался новый день. Джейн повела его с собой по деревянному настилу.
– Вот она, – сказалаДжейн, глядя нашхуну «Гитара». – О, как хорошо, она все еще продается.
– Эта? Но ведь она очень старая на вид.
– Она и есть старая. Похожая на ту, которую я сожгла. Я хочу ее купить.
Она записала шариковой ручкой номер телефона, указанный в объявлении о продаже, прямо у себя на ладони, у основания большого пальца.
– Ты собираешься остаться в Майами?
– О нет, я собираюсь уплыть на этой шхуне отсюда. Я должна спастись бегством по воде.
– Угу, по воде, значит. Но это бегство состоится, я надеюсь, после того, как мы схватим доктора-колдуна.
– Просто колдуна. Доктор-колдун – это совсем другая профессия. А что теперь сделают с твоим напарником?
Так, она переменила тему. Ну что ж, настаивать не следует.
– Скорее всего, получит отпуск по болезни. Ведь он никого не убил и к тому же находился в умоисступлении, таком же, в каком находились половина копов города и еще примерно тысяча его жителей. Число погибших свыше двухсот человек, из них одиннадцать копов. Ты скажешь, могло быть и хуже?
– Могло. Хотя точно не знаю. Давай возвращаться к машине.
Они пошли обратно. Джейн оступилась, и Джимми взял ее под руку. Приятно было ощущать тепло ее тела через тонкую ткань.
– Джейн, я хочу спросить, расскажешь ли ты мне, что ты сделала с Барлоу? И что ты делала в пустой комнате, где горела свеча?
– Какой же ты терпеливый, Джимми! – сказала она, посмеиваясь. – Ведь тебе до смерти хотелось расспросить меня все это время! Секрет самый простой: я не имею представления. Серьезно. Как верят оло, в человека, впавшего в безумие, вселяется демон, которым можно управлять. Существует обряд, требующий умственной и эмоциональной подготовки, подкрепляемой приемом наркотика. Я же написала об этом в своем дневнике. Я переместила демона в себя и удерживала его до тех пор, пока не выплюнула в комнате со свечой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– А какое у тебя больное место, Джейн?
Она бросила на него один из своих резких взглядов.
– Это часть официального допроса, детектив?
– Нет, ведь я рассказал тебе о своем больном месте.
– Что ж, справедливо. Ладно, так и быть. Моя мать ненавидела меня. С колыбели. В психологии это случай достаточно банальный, я не придавала этому особого значения, но Уитт придавал, он считал меня красивой, умной, образцом совершенства. Может, и сейчас считает, помоги мне Бог.
Она отвернулась, встала у борта на корме и следила за тем, как в черной воде исчезает белопенный след катера. Паз не тревожил ее, пока они не прибыли на место.
Он бросил якорь на мелководье в Медвежьем канале и заглушил мотор. В наступившей звенящей тишине они слышали шелест мангровых деревьев и всплески мелких волн, набегающих на песчаный берег. Воздух был чистый, пахло солью и болотом. Луна, почти полная, освещала каждую волну вплоть до самого горизонта. Видны были огни города, однако некоторые его части оставались совершенно темными. К северу от реки небо светилось красным заревом, по-видимому, большого пожара.
Паз спустился вниз, принес бутылку рома «Баккарди Аньехо» и два картонных стаканчика. Они уселись на скамейку на корме, и Джимми налил щедрую порцию рома в каждый стаканчик.
– Счастливых дней, – проговорил Паз, поднимая стаканчик.
Джейн слабо улыбнулась, отпила глоток и закашлялась. Достала из сумки пузырек и вытряхнула из него пару таблеток. Паз отпил из стаканчика большой глоток.
– Я, пожалуй, не стану ложиться, – сказала Джейн, – а тебе, наверное, стоит отдохнуть.
– Нет, я тоже подежурю с тобой, – возразил он, но через несколько минут негромко захрапел.
Джейн взяла стаканчик из его расслабившихся пальцев и пошла в каюту. Убедившись, что с Лус все в порядке, она вернулась на палубу и села в плетеное кресло. Время от времени она прихлебывала ром и старалась ни о чем не думать.
Вслушивалась в шорох листьев под ветром и плеск воды – мирные голоса ночи.
Так она просидела до рассвета – небо порозовело, и солнце поднялось из моря. Паз проснулся и, ни слова не говоря, ушел в каюту. Вскоре оттуда донесся запах крепкого кофе. Он принес чашку ей и себе, они только успели отпить по глотку, как вдруг ожил мобильник Паза.
Паз медлил.
– Ответь, – сказала Джейн. – Это может быть важно.
Он поднес аппарат к уху, и Джейн увидела, как лицо его побелело. Он произнес сначала «Что?!», потом несколько раз повторил с небольшими промежутками «да». И, видимо отвечая на вопросы, пояснил:
– Я на своем катере. Нет, это долгая история. Буду через полтора часа. Держите машину на Седьмой Северо-Западной и у пристани на реке.
– Что у них там? – спросила Джейн.
– Новое несчастье. Барлоу забаррикадировался в офисе начальника полиции со своим пистолетом, самим начальником и его секретарем. Утверждает, что настает конец света и он желает произнести проповедь по телевидению. Я должен туда ехать. Черт! Что нам делать, Джейн?
– У меня дома есть средство, которое может пригодиться. Лус мы оставим на попечение Полли.
– Мы должны отправиться еще раз через… то есть как прошлой ночью?
– Не знаю, но, кажется, у нас нет выбора.
Как бы в ответ на эти слова Паз включил мотор. Они возвращались в Майами на огромной скорости, катер едва касался днищем гребней волн. Впереди они видели завесу дыма, сквозь просветы в которой была еле видна линия горизонта.
Штаб расследования, когда они туда приехали, являл собой зоопарк средств массовой информации. Вещание, то бишь заполнение эфира и программ телевидения всяческой чепухой при ярком свете прожекторов и под жужжание камер, шло полным ходом; для успешного достижения цели каждому из дюжины фургонов был придан диктор импозантной наружности. Прибытие Джимми и Джейн вызвало чудовищную суматоху: полицейские машины подавали короткие сигналы своими сиренами; «бьюик» Джейн медленно продвигался по дороге, охраняемой с обеих сторон цепью полицейских в полной форме, а за этим оцеплением бесновались и орали сотни репортеров и фотографов.
– Желаешь сделать заявление? – спросил Паз, когда они въехали в подземный гараж. – Рассказать по национальному телевидению о том, что происходит в городе Черной Магии?
Джейн сидела, опустив голову и напевая тихим и низким голосом нечто ритмичное, вроде стихов. В руке она держала пластиковый пакетик, содержащий примерно унцию коричневатого порошка. Запустив в пакетик пальцы, Джейн ворошила и перетирала этот порошок. Потом она сунула два пальца, испачканные порошком, себе в рот.
Лейтенант Посада сгреб Паза возле лифта, когда они с Джейн вышли из кабины на шестом этаже. Обычно загорелое лицо лейтенанта стало теперь цвета старого бетона, а выражение, в обыденной жизни неизменно глупое, стало крысиным. Так выглядит мордочка крысы, угодившей в ловушку.
– Что за дьявольщина происходит, Паз? И где ты, черти бы тебя побрали, все это время был?
– Был я на обеде, а потом совершил прогулку на катере с очаровательной леди. Эта леди утверждает, что она может разрешить нашу проблему.
Посада уставился на Джейн. Он уже был уведомлен по радио копами, которых он направил на поиски Паза, но сама мысль ввести в дело постороннее, причем цивильное, лицо, которое может тоже стать заложником, привела его в состояние ступора.
– Что вы намерены делать? – спросил он, наконец обращаясь к Джейн.
– Я полагаю, что детектив Барлоу отравлен африканским психотропным ядом. У меня с собой противоядие. Но мне необходимо подойти к Барлоу совсем близко, – ответила Джейн.
– Он потребовал хлеб и вино, – сообщил Посада. – Вообразил себя Иисусом Христом или черт его знает кем. Может, вы отнесли бы ему это. – Он помолчал, словно озаренный некоей спасительной мыслью. – А нельзя ли положить… м-м, противоядие в вино?
– Нет, я должна находиться там.
– Вам придется написать соответствующее заявление.
– Буду рада сделать это.
Понадобилось еще некоторое время, чтобы написать заявление, приготовить поднос и втолковать тем, кто вел переговоры с заложниками, что они должны впустить гражданское лицо, женщину, в комнату с вооруженным безумцем. Пока все это согласовывалось, к ним из офиса сквозь шум в коридоре доносился голос, заглушаемый запертыми дверьми, но тем не менее слышный и совершенно разборчиво произносивший следующие слова: «…и цари земные, и великие люди, и люди богатые, и главный вожак Христос, проклятый сукин сын, и ввергнуты будете во ад, черные ублюдки, агнец, говорю вам, агнец белый, и горы обрушатся на вас, грядет, говорю вам, день судный, гнев агнца покарает вас, сидящие на тронах, и никто не избежит гнева, и кто сможет пережить его…»
– Так он вещает уже несколько часов без остановки, – сказал руководитель переговоров. – Вот посмотрите на этот экран.
Оказалось, что техники смогли протянуть тонкий, словно волосок, кабель сквозь потолочное перекрытие, а крохотная линза на конце этого кабеля передавала четкое изображение офиса начальника полиции.
Хортон сидел в своем кресле, за своим столом, руки его были прибинтованы белым медицинским скотчем к подлокотникам кресла, таким же скотчем был закреплен пистолет, дуло которого упиралось Хортону в воротник мундира, заклеен был и рот шефа. Глаза его были закрыты. Барлоу стоял позади него, держа за рукоятку собственный пистолет и помахивая им в такт своим напыщенным речам. Секретаря не было видно в поле зрения.
Джейн отказалась надеть бронежилет. Руководитель переговоров начал объяснять ей, как она должна себя вести, что делать и чего не делать и так далее, но Паз видел, что Джейн не прислушивается к объяснениям, глаза у нее полузакрыты, а левая рука сжимает пакетик с порошком. Но вот она словно очнулась, подошла к Джимми и заговорила с ним:
– Детектив Паз, послушайте, что я вам скажу. Я могу и не выйти из этого офиса. Если это случится, я прошу вас передать Лус моей семье. Вы ей нравитесь. Я не хочу, чтобы она попала в казенный приют. У меня в сумке лежит визитная карточка адвоката. Он знает, как нужно действовать. Но я хочу, чтобы вы, именно вы отвезли девочку в Сайоннет. Обещаете?
Джимми проглотил слюну и сказал, что обещает.
– Благодарю вас. Если я выйду оттуда, отведите меня в какую-нибудь свободную комнату, оставьте меня там и заприте дверь. Не прислушивайтесь к тому, что я буду говорить. Просто сделайте, как я прошу. Да, и в комнате непременно должен гореть настоящий огонь. Свеча, газовая горелка, что угодно, это жизненно важно, чтобы огонь был. Сделаете?
– Само собой, никаких проблем, – ответил Джимми и потом неотрывно следил за тем, как она идет по коридору с подносом к кабинету шефа.
Она помедлила, пока руководитель переговоров вызывал Барлоу и объяснял ему, что сейчас войдет женщина и принесет на подносе требуемое. Наконец руководитель сказал: «Идите!» – и Джейн вошла в офис. Паз бросился к аварийному ящику, достал оттуда толстую свечу и, установив ее на столе в свободном кабинете, зажег. Потом он побежал к экрану. Джейн в эту минуту уже стояла у письменного стола Хортона, поднос она успела поставить на стол. Барлоу все разглагольствовал, размахивая пистолетом. Паз увидел, как Джейн бросила в воздух часть порошка и приблизилась к Барлоу. Он прорычал нечто невразумительное и наставил на нее пистолет. Джейн отвела пистолет в сторону и положила обе ладони на щеки Барлоу. Тот попятился, запрокинул голову и уставился в потолок изумленными глазами – это было заметно, так как взгляд его был устремлен прямо в объектив микрокамеры. Потом голова его опустилась, и Барлоу упал на пол. Джейн пошатнулась, ухватилась для опоры за стол, потом выпрямилась и пошла к двери.
Паз ринулся к ней, но не так быстро, как ребята из команды особого назначения. Он перехватил Джейн у одного из мужчин в черной униформе и повел по коридору; Джейн прижималась к нему и повторяла:
– Нет-нет-нет-нет…
Теперь в свободную комнату с ней. Паз закрыл дверь и встал возле нее на страже, спроваживая тех, кто, проходя мимо, останавливался и начинал расспрашивать, что произошло и кто такая эта женщина. Джейн пробыла в комнате восемнадцать минут – по часам Джимми. Дверь открылась, и Джейн остановилась в проеме, пошатываясь, с лицом потным и бледным. В офисе пахло свечным нагаром и рвотой. Спереди на платье у Джейн видны были желтоватые пятна. Она сказала:
– Мне пришлось воспользоваться корзиной для мусора. Весь ваш прекрасный обед… Мне очень жаль!
Она упала вперед, Паз подхватил ее.
Позже, после того как он помог Джейн привести себя в порядок и даже нашел для нее зубную щетку, после того как наплел что-то более или менее вразумительное репортерам, а Джейн вывел из здания через неосвещенный черный ход, он отвез ее домой на немаркированной полицейской машине. Они уже ехали по Дуглас на шоссе Дикси, как вдруг Джейн попросила:
– Поезжай мимо Диннер-Кей, пожалуйста, мне надо кое-что проверить.
Он так и сделал. Когда они вышли из машины, солнце уже осветило Кей-Бискейн. Над городом Майами рождался новый день. Джейн повела его с собой по деревянному настилу.
– Вот она, – сказалаДжейн, глядя нашхуну «Гитара». – О, как хорошо, она все еще продается.
– Эта? Но ведь она очень старая на вид.
– Она и есть старая. Похожая на ту, которую я сожгла. Я хочу ее купить.
Она записала шариковой ручкой номер телефона, указанный в объявлении о продаже, прямо у себя на ладони, у основания большого пальца.
– Ты собираешься остаться в Майами?
– О нет, я собираюсь уплыть на этой шхуне отсюда. Я должна спастись бегством по воде.
– Угу, по воде, значит. Но это бегство состоится, я надеюсь, после того, как мы схватим доктора-колдуна.
– Просто колдуна. Доктор-колдун – это совсем другая профессия. А что теперь сделают с твоим напарником?
Так, она переменила тему. Ну что ж, настаивать не следует.
– Скорее всего, получит отпуск по болезни. Ведь он никого не убил и к тому же находился в умоисступлении, таком же, в каком находились половина копов города и еще примерно тысяча его жителей. Число погибших свыше двухсот человек, из них одиннадцать копов. Ты скажешь, могло быть и хуже?
– Могло. Хотя точно не знаю. Давай возвращаться к машине.
Они пошли обратно. Джейн оступилась, и Джимми взял ее под руку. Приятно было ощущать тепло ее тела через тонкую ткань.
– Джейн, я хочу спросить, расскажешь ли ты мне, что ты сделала с Барлоу? И что ты делала в пустой комнате, где горела свеча?
– Какой же ты терпеливый, Джимми! – сказала она, посмеиваясь. – Ведь тебе до смерти хотелось расспросить меня все это время! Секрет самый простой: я не имею представления. Серьезно. Как верят оло, в человека, впавшего в безумие, вселяется демон, которым можно управлять. Существует обряд, требующий умственной и эмоциональной подготовки, подкрепляемой приемом наркотика. Я же написала об этом в своем дневнике. Я переместила демона в себя и удерживала его до тех пор, пока не выплюнула в комнате со свечой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67