Элоф пожал плечами.
– Мне очень жаль, друг, но мы не видели солнца почти два года; еще несколько дней не имеют значения. Зато теперь у нас есть время для отдыха и размышлений.
– А также для еды и выпивки, – добавила Илс, повернувшись от рундука с картами к другому объемистому коробу. – И для песен! Здесь есть вино, чтобы смыть драконье зловоние и сделать наше путешествие веселее.
С едой и вином они расположились на корме, в пределах досягаемости румпеля и парусных лебедок. Керморван принял протянутый ему тяжелый мех с вином, выдернул пробку сильными пальцами, понюхал, удивленно изогнул бровь и сделал большой глоток. Опустив мех, он шумно выдохнул воздух.
– В этом вине чувствуется сотранское солнце, щедро питающее зеленые склоны холмов. В нем есть песня и звон оружия в честной схватке. С таким вином и в такой компании можно было бы забыть все печали, но мое сердце не может успокоиться: оно тоскует по Южным Землям. Брайхейн! – громко воскликнул он, и эхо раскатилось под каменным потолком. – Кербрайн! Как близко эквешцы уже подошли к тебе? Насколько прочны твои стены, устоят ли ворота? Но будь они даже крепкими, как корни гор, – надвигается сила, которая нанесет удар в другое место! О мой город, тверда ли твоя воля?
Он опустился рядом с Илс возле румпеля и тихо запел:
Кербрайн! Твои Семь Башен позолотил закат,
Прозрачны воды рек твоих, поля тучны лежат.
Но что за свет горит в сердцах, что дум сулит цветенье?
Не выскользнет ль из праздных рук заветное уменье?
Кербрайн! Давно ль ты был велик, и славен, и могуч,
Теперь ушла твоя краса, тускнеет солнца луч.
Что за недуг сразил тебя в канун твоей весны
И плоть, и душу иссушил дыханьем ледяным?
Кербрайн! Вознесся высоко твой горделивый стяг,
Но тем ужасней будет крах, пока не сгинул враг.
Грядет суровая зима, Великий Лед жесток,
И если воссияет день, займется ли росток?
Кербрайн! Коль честь жива в сердцах, пришла твоя пора,
И вновь оденется листвой старинная кора.
О, эта цель достойна жертв – так пусть же грянет бой!
Пусть выдержит твой гордый дух целительную боль!
Когда песня закончилась, Керморван улыбнулся, словно извиняясь перед друзьями. Он снова выпил, когда мех перешел к нему, просветлел лицом и присоединился к веселью. Илс пела своим низким, хрипловатым голосом старые дьюргарские песни, переводя их на северное наречие для людей:
Холодны, холодны пещерные ветры,
Темны воды, текущие в толще скал,
Но приветным светом сияют лампы,
И встает навстречу родной причал.
Падают, падают листья с веток,
Зимою пустынна лесная сень,
Но цветут кристаллы в подгорном царстве,
И сияет золото ярче, чем день.
Уходят, уходят за днями годы,
Скоротечна жизнь, и любовь как тень,
Но в земных глубинах сердца неизменны,
И сияют глаза твои ярче, чем день.
Элоф в свою очередь спел несколько песен, хотя собственный баритон для него звучал грубее и не так приятно, как голоса товарищей. Он научил их старым хоровым песнопениям, памятным с детства, простым хвастливым песенкам пастухов и рыболовов и нескольким странным напевам, которые он слышал в своих скитаниях. Так они коротали время в пути, не умеряя свет фонарей или звук своего смеха, ибо в этом темном закоулке царства дьюргаров не было других живых существ, кроме слепых пещерных рыб да летучих мышей, вылетавших из-под потолка. Они были молоды – по разному счету своих народов – и плыли навстречу неизведанным опасностям, но сейчас им ничто не угрожало. Единственные тревожные минуты наступали, когда туннель впереди сужался, как глотка какого-то огромного животного, и им приходилось брать шесты, чтобы отталкиваться от стен.
На исходе седьмого дня Керморван, сидевший на вахте, стал проявлять признаки беспокойства. Через некоторое время он разбудил остальных, предпочитавших спать прямо на палубе, где было свежо и прохладно.
– Готовь хорошее объяснение, – проворчала Илс из-под своего одеяла.
– Шутки в сторону, – нетерпеливо отмахнулся Керморван. – Илс, ты выросла в пещерах. Разве ты не чувствуешь, что воздух изменился?
Девушка выпрямилась.
– Точно, стало холоднее. – Она вгляделась во мрак впереди. – Должно быть, мы приближаемся к концу туннеля.
– А что потом? Мы просто выпрыгнем на берег? Я не видел ни одного подходящего места среди этих скал на протяжении добрых трех лиг. Или твои сородичи построили специальный причал в безопасном уголке?
– Наверное, – пробормотала Илс. – Но пока я не вижу ничего похожего на причал, зато слышу какой-то шум, который мне не нравится. Я почти чувствую его – глубокий рокот…
– Пороги? – спросил Керморван.
– Нет. Этот шум более постоянный, без рева и грохота. А у нас нет места, чтобы поднять мачту! – Она встала, все еще кутаясь в одеяла, и с беспокойством огляделась по сторонам. – Что-то меняется или уже изменилось. Мы должны быть готовы покинуть судно в любой момент.
Элоф тоже огляделся:
– Но куда? Я не вижу берега, к которому можно причалить, и нас несет все быстрее!
– Ты прав! – воскликнул Керморван. – Гораздо быстрее, чем минуту назад. Течение увлекает нас, шум усиливается! Илс, в ваших реках бывают водовороты?
– Только не в тех каналах, которые мы расчищаем для судоходства. Действительно, странный звук… но как бы то ни было, скоро мы все узнаем.
Так, в спешке и беспокойстве, они собрали самое важное снаряжение и выкатили на палубу несколько запечатанных бочонков, припасенных в качестве спасательных поплавков. Затем они приготовили тяжелые весла, зная, что не смогут удержать лодку против такого течения. В лучшем случае они могли отклонить ее от порогов или отталкиваться от стен. Потянулись минуты мучительного ожидания. Суденышко неслось все быстрее и быстрее. Скалы вырастали из воды как острые зубы, но течение подхватывало их и уносило в глубины туннеля. Илс приподнялась на цыпочки.
– Свет! – крикнула она в ухо Элофу, занявшему пост на носу. – Я вижу свет!
Керморван подбежал к ним.
– Я ничего не вижу… темно, как в угольной яме.
– У нее глаза дьюргаров, а значит, она видит не хуже кошки, – напомнил Элоф. – И мне тоже кажется, что впереди стало светлее…
Палуба нырнула у него под ногами, и он едва не вылетел за борт. Керморван схватил кузнеца за плечо, сам рискуя свалиться в воду. Потолок опускался им навстречу, вода рычала и ревела, словно разъяренный великан. Илс пронзительно завизжала от страха и восторга. Одно из весел рывком дернулось вверх и расщепилось о какое-то невидимое препятствие. Прямо по курсу появился крошечный диск света, а затем лодка была выпущена туда, подобно стреле из арбалета, и свет как будто взорвался вокруг них. Суденышко воспарило в воздухе и качнулось вниз, скользя по вспененному водному склону. Элоф отчаянно цеплялся за палубу. На какой-то безумный момент ему показалось, будто они вернулись к водопаду у шлюзного затвора, но затем палуба выровнялась, и он увидел, что хотя над головой маячили серые клыки скал, между ними сочился слабый серый свет, морочивший зрение фантастическими тенями. Затем он услышал крик Илс и увидел, как девушка склонилась над румпелем, закрывая глаза одной рукой. Он пополз туда. В следующее мгновение словно невидимая волна окатила палубу, смыв серые тени, пригасив светильники до еле тлеющих углей и заставив все металлические части ослепительно засверкать. Оглянувшись, Элоф увидел высоко за кормой крошечное отверстие пещеры, выплюнувшее их, и узкий веер водопада, который вынес их вниз. Картина выглядела совершенно естественной, но, без сомнения, то был результат искусной работы дьюргарских мастеров. Высокие стены, между которыми они плыли, и огромные каменные плиты, грозно нависавшие наверху, тоже являлись частью маскировки. Но кровля кончилась, и Элоф понял, хотя и не осмеливался посмотреть, чтобы не ослепнуть, что над ними сейчас находится лишь открытое небо.
Вокруг свистел ветер, и он зябко поежился, хотя два года назад не обратил бы внимания на такой легкий бриз. Запахи и звуки пробуждали бесчисленные воспоминания. Он вдыхал запах соли и гниющих водорослей, слышал пронзительные крики и медленное, ровное биение океанского пульса. Стены неожиданно раздались в стороны, ветер посвежел, и суденышко запрыгало по волнам маленького фьорда. Утесы круто уходили в глубокую воду с обеих сторон; здесь не было ни пляжа, ни отмели, куда они могли бы причалить. Ветер дул навстречу, но без мачты и паруса быстрое течение увлекало их к устью фьорда. Там взору Элофа предстало открытое море: бескрайнее, зловещее пространство, где перекатывались свинцово-серые валы.
Он быстро помог Илс отойти от румпеля, но повернулся на крик Керморвана. Воин, чье зрение уже приспособилось к дневному свету, возился с веслами.
– Ты можешь видеть? – спросил Керморван. – Хорошо! Тогда закрепи румпель и оставь его так. Берег с подветренной стороны; ветер дует в сторону суши, и наша единственная удача заключается в том, что сейчас еще светло. Нам понадобятся все силы, чтобы выстоять в борьбе с прибоем.
Илс подняла голову. Ее глаза, привыкшие к вечному сумраку, сузились до еле заметных щелочек.
– О чем вы болтаете? – воскликнула она. – Мы не можем вывести это суденышко в открытое море!
– Что нам еще остается? – требовательно спросил Элоф. – Мы нигде не можем пристать к берегу. Этот фьорд одновременно скрывает морские ворота и защищает их. Твои предки хорошо выбрали место для выхода из подземного царства.
– Да, но они рассчитывали, что отсюда будут выходить суда, пригодные для морского плавания!
– Нам придется рискнуть и выйти в море, – настаивал Керморван. – Иначе нас разобьет о скалы. Мы могли бы попробовать выйти под парусом, держась как можно ближе к берегу, но без киля эта скорлупка обязательно перевернется. Если только… – Он на мгновение замолчал, глядя в пространство. – Мачта! Мы должны немедленно поднять мачту!
Они торопливо выдвинули и подняли мачту, натянув фалы с такой силой, что затрещали мускулы. Керморван бросал озабоченные взгляды в сторону приближающегося моря.
– Некоторое время тебе придется удерживать судно против ветра, – сказал он. – Насколько я помню, курьерские лодки дьюргаров несут много запасного снаряжения. Схожу посмотрю…
Он повернулся и спустился через люк в открытый трюм.
– Что теперь? – сердито спросила Илс. – Я скорее бы рискнула выйти на веслах, чем делать то, что он замышляет. Если бы я только могла видеть… Я выносливее старших и могу какое-то время терпеть даже яркий солнечный свет, но сейчас я чувствую себя такой беспомощной!
– Клянусь воротами Керайса! – раздался голос Керморвана из трюма. – Это нам подойдет!
Он поднялся на палубу, волоча за собой четыре прочных доски футов двенадцать длиной, скованных железными полосами. К этой конструкции он примотал крепким дьюргарским канатом стержень сломанного весла. Илс недоуменно заморгала:
– Грузовой настил? Что ты собираешься с ним делать?
– Помоги мне, Элоф, – позвал Керморван вместо ответа.
Они установили громоздкий настил над планширом позади мачты. Элоф держал доски, пока Керморван вставлял обломок весла в уключину и обматывал его свободным концом каната. Затем он спихнул настил в воду, поверхность которой уже покрылась белыми барашками волн: течение сносило их все ближе к открытому морю.
Керморван повернулся к мачте.
– Ставим только главный парус, пока не научимся уравновешивать крен! К этому устройству еще нужно будет приспособиться!
Они развернули главный парус, и Керморван побежал на корму, чтобы пропустить тали в шкивы лебедок.
– Элоф, иди на нос и наблюдай! Держись крепче, крен все равно может быть сильным. Илс, как пользоваться натяжным механизмом?
Пробираясь вперед, Элоф услышал треск лебедок, скрип натягивающихся талей и гулкие хлопки расправленного паруса. Внезапно палуба ожила под его ногами. Суденышко запрыгало по свинцово-серым волнам, кренясь по ветру и снова выправляясь в наветренную сторону, когда Керморван начал подтягивать парус. Путь впереди казался чистым. Элоф рискнул взглянуть на корму и увидел, как Керморван отчаянно борется за то, чтобы удерживать судно в более или менее ровном положении. Воин играл с парусом как опытный рыбак, вываживающий крупную рыбу. Он забирал все круче к ветру, пока крен не становился угрожающим, но не переходил за опасную черту; деревянный щит дрожал и потрескивал в своей упряжи, как будто разрываясь между противоборствующими силами, но пока вроде бы держался. Они уже проходили между утесами. Ветер крепчал, море волновалось все сильнее. Верхушки волн были увенчаны гребнями белой пены, сердито шипевшими под форштевнем.
– Мы прошли! – крикнул Керморван. – Под нами глубокая вода. Как держатся доски?
– По-моему, хорошо, – откликнулся Элоф. – Это была своевременная идея, друг!
Керморван пожал плечами.
– Мне следовало бы вспомнить раньше. Это обычный шверц, каким мои сородичи пользуются на малых рыболовных судах, которые должны проходить через отмели и вместе с тем хорошо держаться под парусом в более глубоких водах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60