Коль помираешь с голоду, нет дела до людей,
Надежда может греть сердца, но хлебушек верней!
Они развели костер из плавника с подветренной стороны валуна. Керморван беспокоился, что дым могут заметить с моря, но Элоф надел свою рукавицу и отнял силу у пламени, так что оно лениво потрескивало и не разгоралось, а дым стелился над самой водой, как утренний туман.
Еда и тепло действительно воодушевили их. Отдохнув и хорошенько просушив сапоги, они начали подниматься по склону. Путь занял больше времени, чем казалось сначала, ибо здесь не было троп: трава и кусты пышно разрослись повсюду, и солнце вскоре начало припекать вовсю. Мелкие птахи, синие как сапфиры, перелетали с места на место и щебетали в густой листве. Деревья росли редко и давали мало тени – гораздо чаще попадались пни, наполовину скрытые в высокой траве, сухо шелестевшей под порывами знойного ветра. Путники могли снять куртки и плащи, но не ношу со своих плеч.
– Так вот они какие, Южные Земли! – пропыхтел Элоф. – Просто чудо, что люди могут жить здесь.
– И неудивительно, что у них рыжие волосы, – добавила Илс, прикрывавшая глаза ладонью от яркого света. – Мне кажется, мои волосы вот-вот загорятся!
– Вам следовало бы побывать на дальнем юге, – с невеселой улыбкой отозвался Керморван. – Там солнце высушивает землю так, что она делается твердой, как доска, и трескается от зноя, а трава желтеет, едва успев пробиться наружу. А еще дальше начинаются ужасные бесплодные пустыни, где нет ничего, кроме песка и камня, – барьер, который не может преодолеть ни один человек. Многие, очень многие погибли, пытаясь достигнуть заповедного Юга, или меньшего Бресайхала, о котором говорится в наших преданиях.
– Странно, – пробормотал Элоф. – Разве они не могли просто доплыть туда?
Керморван покачал головой.
– В море те области называются Печью Ниарада. Ветер гонит корабли туда и исчезает, оставляя их в мертвом штиле. Потом у людей кончается вода, и все умирают страшной смертью. Сейчас никто не осмеливается пойти на такой риск.
Элоф передернул плечами.
– Я не могу винить их в трусости. Но кто такой этот Ниарад, о котором ты так часто упоминаешь?
– Разве ты не знаешь? – воскликнул Керморван. – Ну, разумеется, откуда тебе знать… – Он помедлил, повернулся и посмотрел на кромку прибоя далеко внизу. – Это одна из великих Сил, обитающих в мире. Пожалуй, ты можешь считать ее родственной своему приятелю, Ворону.
Илс укоризненно покачала головой.
– Мы рассуждаем иначе. Эти двое – силы разного рода и порядка. Например, говорят, что Ниарад гораздо древнее Ворона и более близок к первозданным силам природы, вроде Тапиау. Во-вторых, Ворон вечный скиталец, а царство Ниарада – это море. В каком-то смысле он и есть море, ибо всегда живет там и редко обретает телесный облик, не проявляя интереса к любой жизни за пределами своих владений.
– Однако легенды гласят, что он появлялся в человеческом облике при основании наших великих городов, – резко возразил Керморван. – Его статуи можно видеть среди работ древних мастеров.
Илс пожала плечами.
– Возможно, так оно и было. Кто может знать точно, когда речь идет о великих Силах. Их природа отлична от нашей или вашей, их цели чужды и неясны. Счастливы те, кто может избежать близкого общения с ними!
– Похоже, мне этого не суждено, – тихо сказал Элоф.
До конца подъема он долго и мучительно размышлял о голосе, звучавшем из морских глубин и понятном только ему одному. Но вскоре ему пришлось забыть о своих заботах. Керморван, уже давно с тревогой поглядывавший по сторонам, внезапно перешел на бег. Длинные, крепкие ноги охотника вынесли его на гребень холма намного впереди остальных. Там он выпрямился и устремил взор в туманную даль. Потом Илс с Элофом увидели, как воин сжал кулаки, воздел их к небу и выкрикнул что-то ужасным голосом. Изумленные и встревоженные, они ускорили шаг, из последних сил карабкаясь по крутому каменистому склону. Когда Элоф поднялся на гребень, Керморван повернулся к нему.
– Будь прокляты эти морские чудовища и весь их род! Мы по-прежнему севернее холмов! И смотри – клянусь воротами Керайса! – смотри, что там…
Но Элоф не слышал. Он стоял, оцепенев от восторга, и созерцал земли, раскинувшиеся перед ним.
На севере тоже имелись цветущие уголки, и кузнец повидал их немало за время своих странствий, но северная природа, даже в самых живописных своих проявлениях, все же оставалась дикой и девственной. Никогда еще ему не приходилось видеть огромной местности, целиком возделанной и сформированной руками человека. То была страна маленьких рек, сверкающими серебряными ниточками тянувшихся по широким равнинам между длинными, пологими склонами. Сами равнины были покрыты прямоугольниками желтых, зеленых и коричневых полей, а склоны холмов изрезаны террасами садов и виноградниками с маленькими островками ухоженных рощ. Кое-где виднелись группы строений, которые могли быть крупными поместьями или небольшими деревнями. Местность выглядела густонаселенной; Элоф почти чувствовал, как она нежится под прикосновениями тысяч заботливых рук, возделывавших и охранявших ее. То было зрелище, олицетворявшее процветание, безраздельное владычество человека, поставившего себе на службу все, что живет и растет. Даже трава на вершине холма, где они стояли, выглядела более ровной и сочной, чем на севере. Куда ни падал взгляд, нигде не было и следа дикой природы, но, наконец, Элоф с трудом оторвался от завораживающей перспективы и посмотрел вниз.
У его ног простиралась глубокая лощина. Длинный отрог лесной чащи покрывал ее целиком, словно темная мантия. Деревья были выше, чем в лесах холодного севера, и росли очень густо. По мере приближения к побережью лощина сужалась, постепенно выполаживаясь; вдалеке, почти у самого моря, сплошная стена деревьев редела и исчезала.
– Они прекрасны, твои Южные Земли, – тихо промолвил Элоф. Илс, стоявшая рядом с ним, согласно кивнула.
– Да, стебель растет, но как-то поживает цветок? – Ясный голос Керморвана дрожал от сдерживаемых чувств. Он взял Элофа за плечо и развернул лицом к южному побережью. – Посмотри туда! Посмотри на Город Городов, на Кербрайн Прекрасный! – Голос воина упал почти до шепота на ветру. – Смотри как следует, ибо ты можешь больше никогда не увидеть его!
И Элоф смотрел, преисполнившись восторга и изумления, на величайшую работу человеческих рук, которую ему когда-либо приходилось видеть. С большого расстояния, ярко сверкавший в солнечной дымке, город казался миниатюрным украшением, выкованным на самой маленькой наковальне, вырезанным тончайшими инструментами – изящной брошью в оправе полированных серо-зеленых колец, инкрустированных мельчайшими крапинками слоновой кости, с тонким серебряным ободком у края воды. Но сейчас серебро потускнело, а в воздухе появилась зловещая дымка, висевшая над окрестными полями.
– Вторжение началось! – прошептал Керморван с горечью, от которой разрывалось сердце. – И меня нет с ними!
– Крепись, – сочувственно сказала Илс. – Скоро мы попадем туда.
– Скоро? – вскричал Керморван, снова загоревшись гневом. – Если бы лодка выдержала, мы были бы там уже послезавтра! Теперь нам предстоит неделя пути, если не хуже!
– Не может быть! – воскликнула Илс. – Отсюда до твоего великого города не более двенадцати лиг, и большая часть пути проходит по обитаемой местности, со множеством троп и дорог. Неужели такие закаленные путники, как мы, не смогут добраться туда за три дня?
– Конечно, – поддержал Элоф. – Берег изгибается наружу, и нам пришлось бы долго плыть вокруг мыса. Но посуху мы можем идти напрямик, как летит стрела. Как только мы выйдем из леса…
– Мы не можем идти через лес, – с потемневшим от гнева лицом произнес Керморван и тяжело опустился на траву. – Мы не посмеем!
Элоф озадаченно посмотрел на своего друга:
– Что значит «не посмеем»? И это говорит человек, который в одиночку изрубил половину команды эквешской галеры? Человек, отразивший атаку целой стаи снежных троллей и пытавшийся отодвинуть в сторону разбушевавшегося кита?
– А также готовый врукопашную сразиться с драконом, – прозвенел насмешливый голос Илс. – Ты боишься кучки замшелых деревьев и не хочешь идти туда, даже ради спасения своего родного города?
Губы Керморвана презрительно искривились, на скулах заиграли желваки.
– Я не боюсь в том смысле, как вы это понимаете. Меня страшит лишь неудача. Прыгнете ли вы в пропасть ради того, чтобы сберечь время и не обходить ее стороной? Это не обычные деревья. То, что вы видите внизу, тянется непрерывно до подножия ваших гор, Илс, и дальше, в Восточные Земли.
Илс шумно вздохнула.
– Значит, это часть Великого Леса? Я слышала, что он по-прежнему простирается почти до самого моря, но не знала, где именно.
– Да, это Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен , черное сердце нашей земли, и мы окажем плохую услугу нашим народам – северному, южному или подземному, – если навсегда исчезнем с лица земли.
– Исчезнем? – спросил Элоф.
– Воистину, и без следа, как исчезали все, кто вторгался в пределы этого сумрачного царства. Разве на севере не сохранились предания о первозданной силе деревьев?
– Я кое-что слышал, – признал Элоф. – Но ведь здесь всего лишь…
Керморван покачал головой.
– Когда-то лес был гораздо обширнее и покрывал все долины, которые ты видишь на юге. В дни нашей силы, когда чаша терпения переполнилась многими жертвами, народ восстал против него, как против самовластного тирана, и расчистил местность на много лиг вокруг. Но с этой лощиной так и не удалось справиться. Люди по сей день сторонятся ее, за исключением некоторых безрассудных смельчаков, да и тем ни разу не удалось повторить свой поступок.
– Они слишком боялись попробовать еще раз?
– Нет, они так и не возвращались после первого раза.
Илс возмущенно фыркнула:
– Это настоящая глупость, друзья мои. При необходимости дьюргары проходят по краю самого Великого Леса на востоке. Правда, в нем таится немало опасностей, да и кому из живущих дано изведать заповедную мощь Тапиау? Но ни разу нам не встречались препятствия, которые мы не смогли бы преодолеть, – даже Дети Тапиау не пугают нас. Говорю вам, я скорее рискну пересечь эту узкую лощину, чем буду стоять и смотреть, как людоеды разоряют мою землю!
– Значит, ты считаешь меня трусом и глупцом? – с горечью спросил Керморван.
Илс положила пухлую ладонь на его руку.
– Я думаю, Керморван, что пропавшие без вести не были такими мужчинами, как ты. Или как ты, Элоф. Если киты знали твое имя, то, может быть, деревья тоже его узнают?
Керморван с видимым усилием овладел собой. Некоторое время он сидел, обнимая колени и мрачно глядя на темные столбы дыма, поднимавшегося вокруг Кербрайна. Он зябко передернул плечами, несмотря на теплый солнечный день.
– Стало быть, вы оба готовы рискнуть ради земли, которую никогда раньше не видели?
– Ты знаешь, к чему направлены мои помыслы, – ответил Элоф. Он тоже смотрел на море, как когда-то в детстве. – Если я буду ждать, пока твой город падет, им тоже не суждено сбыться. У меня есть и другие друзья среди сотранцев. Ради них и ради тебя, ради своей цели – да, я готов рискнуть.
Илс рассмеялась.
– Этот твой мастер-кузнец чуть было не столкнул меня и Анскера в пропасть вслед за остальными. У меня есть кое-какие счеты с ним, кроме счетов со Льдом, которому он служит. Можешь не сомневаться, я пойду с вами.
Керморван улыбнулся как человек, неожиданно вышедший из затруднения, и легко вскочил на ноги:
– В таком случае для меня будет позором согласиться на меньшее! Пошли! У границы леса течет река – там мы сможем подкрепиться и разведать дорогу.
И он решительно зашагал вниз по склону. Илс торжествующе улыбнулась Элофу, но тот не нашел в себе сил разделить ее радость. Мужество и страх были вещами, с которыми ему постоянно приходилось сталкиваться; теперь оставалось лишь поражаться тому, как плохо он разбирается в них. На борту эквешской галеры и много раз с тех пор он видел, как Керморван совершает отчаянные поступки, и считал воина просто бесстрашным человеком, обращавшим так же мало внимания на опасность, как сам Элоф – на ожоги во время сложной работы в кузнице. Это качество восхищало Элофа, но казалось ему каким-то нечеловеческим, бесконечно далеким, невозможным для подражания. Сейчас Керморван впервые открыто выказал свой страх. Очевидно, это была самая гибельная опасность для воина, страх, знакомый ему с раннего детства, – однако он с видимым спокойствием пошел навстречу тому, чего боялся больше всего. Как ему удалось добиться этого? Возможно, отыскав… нет, взрастив в себе еще худший страх – перед позором и бесчестьем. Элоф вздохнул. Какой страх для него самого был хуже, чем страх встречи со своим бывшим мастером, чей клинок, выкованный самонадеянным подмастерьем, ныне сеял ужас и смятение в душах людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60