Шверцы укрепляются на поворотных осях, по одному с каждого борта. При необходимости их можно поднимать или опускать.
Илс захлопала в ладоши:
– Ну конечно! Я слышала, мы пользовались такими устройствами на тех немногих морских судах, которые строили в прошлом, но они были укреплены по центру корпуса, наподобие киля. Но я никогда не видела их и тем более не плавала на морских судах.
– Невелика потеря! Управляться со шверцами – сплошная морока. Тем не менее это нехитрое приспособление позволило нам выйти в открытое море и еще послужит нам. Элоф, ты видишь место, где мы могли бы пристать к берегу?
Элоф, уже осматривавший прибрежные утесы, разочарованно покачал головой. Побережье было сильно изрезанным, с крутыми или нависающими скалами и узкими полосками галечного пляжа в крошечных бухтах, где в море впадали горные ручьи. Керморван отрывисто кивнул:
– Я знаю эту часть побережья. Немного южнее, на болотах, есть места, где можно причалить. Мы вышли достаточно далеко в открытое море; сейчас я попробую лечь на нужный курс. Держись крепче и продолжай наблюдать за берегом!
Элоф почувствовал, как суденышко замедлило ход, когда нос повернулся навстречу ветру. Какое-то время оно беспомощно покачивалось на волнах. Затем заскрипели тали, снова хлопнул парус; лодка медленно развернулась и поплыла на юг, уваливаясь на высоких волнах. Когда качка немного уменьшилась, кузнец забрался на планшир, чтобы лучше видеть, и выпрямился, обхватив рукой резной форштевень, мокрый от соленых брызг. Стало быть, сейчас они находятся немного севернее болот? Элоф печально улыбнулся и потер небритый подбородок. События двухлетней давности всплыли в его памяти, туманные и неясные, словно из прошлой жизни. Где-то слева, у начала Великой Дамбы, стояла ветхая хижина с потухшим очагом и кузнечными инструментами, оставленными для любого, кто перешагнет порог. Может быть, Кара, снова проезжавшая мимо, распахнула дверь, уныло хлопавшую на ветру, заглянула внутрь и увидела лишь мрак и запустение? Но, так или иначе, его поиски начнутся в Южных Землях.
Лишь одна мысль не давала ему покоя, затуманивая взор черной пеленой. Это ты должен сделать прежде всего. Элоф помнил мастера-кузнеца так, как будто смотрел на него глазами испуганного мальчишки: статного мужчину, исполненного таинственного и грозного величия. Часть его существа по-прежнему трепетала перед этим видением. Он поискал образ, на который мог бы опереться, и нашел Анскера – крепкого, как скала, простого в речи и манерах, однако окруженного тайной, гораздо более глубокой и древней, чем у любого из людей. Он мог считать Анскера и Илс своими друзьями, но вместе с тем за все время, проведенное в подгорном царстве, ему ни разу не удалось заглянуть в душу дьюргара; он видел в них лишь то, что было сродни человеку, и не замечал чуждого. Возможно, ему просто не хватило времени, ибо что такое два года для существ, чей срок жизни измеряется десятью человеческими поколениями, если не больше?
С большого расстояния узкие проемы в прибрежных скалах выделялись более отчетливо, как щели в доспехах, но вблизи они казались сплошной стеной, такой же непрерывной, как странная темная полоса на южном горизонте. Когда взгляд Элофа остановился на этой полосе, он забыл обо всем остальном – о дьюргарах, утесах, грозящей им опасности – и застыл на месте, всматриваясь в предвечерний сумрак. Когда Илс дернула его за штанину, он чуть не свалился на палубу от неожиданности.
– Что там такое, Элоф? – хрипло спросила она. Кузнец молча указал на юг.
– Я не вижу ничего, кроме узкой полоски на горизонте, за много миль от нас. Это означает, что приближается шторм?
– Да, – отрывисто ответил Элоф и спрыгнул вниз. – Керморван, ты видишь?
– Вижу, хотя у меня по-прежнему рябит в глазах. Оно как будто висит над горизонтом, вроде черной дымки или грозового облака. Но ветер гонит его на юг, и оно не сможет причинить вред…
– Неужели ты тоже ослеп под землей, если принимаешь это за облако? – в сердцах выкрикнул Элоф. – Взгляни еще раз!
Керморван приподнялся и посмотрел. Затем он повернулся к Элофу с побледневшим лицом.
– Не может быть! Так много …
– Говорю тебе, это они! Думаешь, я никогда не видел этого зрелища? Черные паруса, черные корпуса, верхушки мачт, знамена – они занимают полгоризонта, и еще больше идет впереди! Тебе когда-нибудь приходилось видеть флот больших размеров?
– Нет, с тех пор как я впервые взял меч в руки, чтобы воевать с ними, – пробормотал Керморван сквозь сжатые зубы. – Они наконец напали, решились нанести последний удар! А мы опоздали!
На мгновение показалось, что сейчас он отпустит румпель и погрузится в пучину беспросветного отчаяния, но когда Илс поспешила на помощь, спина воина медленно выпрямилась. На его скулах заиграли желваки; он пристально всмотрелся в темную линию на горизонте, прикидывая расстояние и численность противника.
– Нет, еще не слишком поздно, – прошептал он. – Они не могут захватить Кербрайн за один день, даже за неделю! Никакое чародейство не поможет им!
– Но мы сейчас находимся к северу от болот, – напомнил Элоф. – У нас уйдет несколько недель, чтобы дойти отсюда до Кербрайна.
Керморван кивнул:
– Думаю, нам нужно плыть, пока есть такая возможность.
Илс посмотрела на него, прикрывая глаза от света.
– Ты знаешь море, а я нет. Но сколько может продержаться тонкая обшивка корпуса? Думаю, не долго. Дерево уже жалуется на грубую игру этих огромных волн.
– Да, притом сейчас еще достаточно хорошая погода. Но я не вижу иного пути. Несколько часов, несколько дней, возможно, даже неделя… мы должны выиграть время – и не важно, большое или малое.
Элоф размял затекшие пальцы, думая о латной рукавице, тщательно упакованной в заплечном мешке.
– Мы рискуем потерять все, включая и наши жизни. Но что с того, если мы прибудем слишком поздно? – При воспоминании о Каре, заключенной в душную клетку страха, он непроизвольно сжал кулаки. – Тебе решать, Керморван!
Илс кивнула.
– По-моему, сейчас неплохая погода для купания, – с улыбкой заметила она.
Керморван пристроился возле румпеля и с удовлетворенным вздохом вытянул свои длинные ноги.
– Тогда мы поплывем дальше, – сказал он, и холодный блеск волн отразился в его серых глазах.
ГЛАВА 9
ГОЛОСА
В Хрониках говорится, что они поплыли на юг, а на горизонте перед ними двигалась сплошная темная линия парусов. Но огромные эквешские галеры были гораздо быстроходнее дьюргарского суденышка, и еще до наступления темноты линия исчезла.
– Теперь они уже в южных водах, – уныло пробормотал Керморван. – Они будут плыть днем и ночью, не останавливаясь, чтобы не позволить нашим кораблям передать весть о вторжении. Значит, нам тоже нужно поспешить!
– Но нас только двое, – возразила Илс. Когда над морем сгустились сумерки, она встала на вахту возле румпеля. – Элоф ничего не смыслит в мореходном деле, а я не привыкла управлять судном в такую качку. Если мы хотим отдохнуть, то нужно где-то причалить к берегу.
Керморван покачал головой:
– Причалить к берегу в этой скорлупке? Не имеет смысла. Скорее всего, мы больше не сможем вывести ее в море. Конечно, будет тяжело, но нам придется потерпеть…
– Научи меня! – попросил Элоф. – Не могу же я просто сидеть и смотреть, как вы двое валитесь с ног от изнеможения!
Керморван с сомнением посмотрел на кузнеца:
– Эта вертлявая посудина – не лучшее место для учебы.
– Лучше неопытный матрос, чем никакого, – настаивал Элоф. – Сначала я могу стоять на вахте, а когда вы решите, что я готов, буду управляться с румпелем.
Так Элоф присоединился к Илс на вахте и впервые начал осваивать моряцкие навыки. Он оказался способным учеником; вскоре ему доверили румпель, а потом и вовсе оставили одного. Он нес вахту в неопределенные часы между светом и темнотой, ибо его зрение, похоже, было острее, чем у любого из его спутников. Ему приходилось не только наблюдать, но и прислушиваться, напрягать все свои чувства, чтобы вовремя угадать перемену в поведении ветра или волн, грозившую гибелью хрупкому суденышку. Чаще всего, однако, он слышал лишь немолчный плеск волн под тонкой обшивкой корпуса, стонавшей и скрипевшей в ответ.
– Сами размеры и малый вес лодки помогают нам, – говорил Керморван. – Чувствуете, как она изгибается и распрямляется всем корпусом? Она движется вместе с волнами, как живое существо, вместо того чтобы противостоять их натиску. Но увы, это долго не продлится. Каждый изгиб немного ослабляет швы, и в трюм попадает новая порция воды. Если они разойдутся, мы мало что сможем сделать для того, чтобы удержаться на плаву. Срок нашего плавания уже предрешен, хотя мы не можем точно узнать его. Нельзя слишком отдаляться от берега.
Это само по себе уже представляло опасность, ибо, как он объяснил Элофу, в прибрежных водах таилось множество угроз для моряков. Отмели коварно поднимались из глубины, а выступающие детали рельефа – утесы, склоны холмов, даже небольшие рощицы – затевали безумные игры с ветром. Что бы ни думали об этом сухопутные жители, моряки считали более безопасным держаться подальше от побережья. Сейчас им приходилось поддерживать неустойчивое равновесие и одновременно следить за опасностями, подстерегавшими на берегу. Однако величайшая угроза пришла со стороны моря, и случилось это во время вахты Элофа, в темный безлунный час перед рассветом.
Начинался двенадцатый день их плавания, и Элоф уже привык к своей нехитрой работе. Ветер, как это часто случалось к утру, совсем стих. Воздух был теплым и неподвижным, а спокойную поверхность нарушала лишь мертвая зыбь, медленная и тяжелая. Она почти беззвучно вздымалась и опускалась под корпусом вялыми, медлительными толчками. В непривычной тишине Элофу послышался какой-то звук. Сначала он доносился приглушенно, как бы с огромного расстояния, но волосы на затылке кузнеца зашевелились от недоброго предчувствия. Ему даже показалось, что Илс приснился кошмар, ибо звук напоминал женские всхлипывания и причитания. Затем раздался глубокий, глухой гул, выходивший далеко за пределы человеческого голоса, словно сами волны стонали под грузом мировых скорбей. Над ним возвысился другой голос – высокий, верещащий напев, безумный или совершенно чуждый человеку, и следующий – тяжелая, ритмичная пульсация, сумрачная и зловещая, напоминавшая биение исполинского сердца. Элоф еще некоторое время стоял неподвижно, затаив дыхание. Ему показалось, что голоса приближаются. Теперь в них слышалось нечто иное…
Он закрепил румпель, побежал на палубу, где спал Керморван, и потряс воина за плечо. Как всегда, тот сразу же проснулся.
– Что случилось? Разошлась обшивка?
– Нет. Звук… странный звук, очень пугающий. Похоже на крики, высокие и низкие одновременно.
– Должно быть, тюлени. – Керморван пожал плечами. – Здесь, на юге, попадаются очень крупные экземпляры.
Элоф покачал головой.
– Я вырос на берегу океана и много раз слышал голоса тюленей, морских львов, даже огромных моржей, обитающих на далеком севере. Послушай и скажи сам!
Керморван прислушался. Его глаза расширились, но прежде, чем он успел что-либо сказать, к ним подбежала взволнованная Илс.
– Вы слышите это? – прошептала она. – Весь корпус дрожит от странных звуков!
– Слышу, – озадаченно отозвался Керморван. – Это ни на что не похоже, но может быть… Илс, я ошибаюсь, или сейчас звук стал громче прямо внизу, под самой ватерлинией?
– Что… да, в самом деле. Они поднимаются из глубины!
Звуки усиливались, их как будто становилось больше. Элофу, охваченному страхом и изумлением, они казались странным неземным хором, сливавшимся в таинственной гармонии, изменчивой и непостоянной, как оттенки Северных Огней. В нем росло ощущение, что мелодия – это еще не все, что зловещие аккорды распадаются на отдельные слоги какого-то могучего искаженного голоса. Речь была протяжной, неясной и расплывчатой, словно чернила, пролитые на бумагу небрежной рукой. Одно-единственное слово проступило из хора и повторялось снова и снова с величественной, вневременной медлительностью; слово, которое он знал очень хорошо.
Элоф ахнул и схватил Керморвана за руку:
– Ты слышишь?
– Я же сказал, что слышу! Что с тобой, Элоф?
– Там не только крики! Ты слышишь… ты разбираешь слово, звучащее в них?
– Слово? – Керморван прислушался. – Нет. Только странные крики, не более того…
Он повернулся, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, и вгляделся в темную воду за кормой.
– Не более того, – повторила Илс. – Элоф, что ты слышишь?
Собственный голос показался кузнецу хриплым и невнятным.
– Мое имя, – прошептал он.
– Твое имя? – Илс потрясение замолчала, а звук продолжал усиливаться. Палуба сотрясалась от низкого, грохочущего рыка, который не могло издавать ни одно из известных им живых существ; незакрепленные металлические части дребезжали в такт пронзительному верещащему посвисту, от которого ныли зубы и закладывало уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Илс захлопала в ладоши:
– Ну конечно! Я слышала, мы пользовались такими устройствами на тех немногих морских судах, которые строили в прошлом, но они были укреплены по центру корпуса, наподобие киля. Но я никогда не видела их и тем более не плавала на морских судах.
– Невелика потеря! Управляться со шверцами – сплошная морока. Тем не менее это нехитрое приспособление позволило нам выйти в открытое море и еще послужит нам. Элоф, ты видишь место, где мы могли бы пристать к берегу?
Элоф, уже осматривавший прибрежные утесы, разочарованно покачал головой. Побережье было сильно изрезанным, с крутыми или нависающими скалами и узкими полосками галечного пляжа в крошечных бухтах, где в море впадали горные ручьи. Керморван отрывисто кивнул:
– Я знаю эту часть побережья. Немного южнее, на болотах, есть места, где можно причалить. Мы вышли достаточно далеко в открытое море; сейчас я попробую лечь на нужный курс. Держись крепче и продолжай наблюдать за берегом!
Элоф почувствовал, как суденышко замедлило ход, когда нос повернулся навстречу ветру. Какое-то время оно беспомощно покачивалось на волнах. Затем заскрипели тали, снова хлопнул парус; лодка медленно развернулась и поплыла на юг, уваливаясь на высоких волнах. Когда качка немного уменьшилась, кузнец забрался на планшир, чтобы лучше видеть, и выпрямился, обхватив рукой резной форштевень, мокрый от соленых брызг. Стало быть, сейчас они находятся немного севернее болот? Элоф печально улыбнулся и потер небритый подбородок. События двухлетней давности всплыли в его памяти, туманные и неясные, словно из прошлой жизни. Где-то слева, у начала Великой Дамбы, стояла ветхая хижина с потухшим очагом и кузнечными инструментами, оставленными для любого, кто перешагнет порог. Может быть, Кара, снова проезжавшая мимо, распахнула дверь, уныло хлопавшую на ветру, заглянула внутрь и увидела лишь мрак и запустение? Но, так или иначе, его поиски начнутся в Южных Землях.
Лишь одна мысль не давала ему покоя, затуманивая взор черной пеленой. Это ты должен сделать прежде всего. Элоф помнил мастера-кузнеца так, как будто смотрел на него глазами испуганного мальчишки: статного мужчину, исполненного таинственного и грозного величия. Часть его существа по-прежнему трепетала перед этим видением. Он поискал образ, на который мог бы опереться, и нашел Анскера – крепкого, как скала, простого в речи и манерах, однако окруженного тайной, гораздо более глубокой и древней, чем у любого из людей. Он мог считать Анскера и Илс своими друзьями, но вместе с тем за все время, проведенное в подгорном царстве, ему ни разу не удалось заглянуть в душу дьюргара; он видел в них лишь то, что было сродни человеку, и не замечал чуждого. Возможно, ему просто не хватило времени, ибо что такое два года для существ, чей срок жизни измеряется десятью человеческими поколениями, если не больше?
С большого расстояния узкие проемы в прибрежных скалах выделялись более отчетливо, как щели в доспехах, но вблизи они казались сплошной стеной, такой же непрерывной, как странная темная полоса на южном горизонте. Когда взгляд Элофа остановился на этой полосе, он забыл обо всем остальном – о дьюргарах, утесах, грозящей им опасности – и застыл на месте, всматриваясь в предвечерний сумрак. Когда Илс дернула его за штанину, он чуть не свалился на палубу от неожиданности.
– Что там такое, Элоф? – хрипло спросила она. Кузнец молча указал на юг.
– Я не вижу ничего, кроме узкой полоски на горизонте, за много миль от нас. Это означает, что приближается шторм?
– Да, – отрывисто ответил Элоф и спрыгнул вниз. – Керморван, ты видишь?
– Вижу, хотя у меня по-прежнему рябит в глазах. Оно как будто висит над горизонтом, вроде черной дымки или грозового облака. Но ветер гонит его на юг, и оно не сможет причинить вред…
– Неужели ты тоже ослеп под землей, если принимаешь это за облако? – в сердцах выкрикнул Элоф. – Взгляни еще раз!
Керморван приподнялся и посмотрел. Затем он повернулся к Элофу с побледневшим лицом.
– Не может быть! Так много …
– Говорю тебе, это они! Думаешь, я никогда не видел этого зрелища? Черные паруса, черные корпуса, верхушки мачт, знамена – они занимают полгоризонта, и еще больше идет впереди! Тебе когда-нибудь приходилось видеть флот больших размеров?
– Нет, с тех пор как я впервые взял меч в руки, чтобы воевать с ними, – пробормотал Керморван сквозь сжатые зубы. – Они наконец напали, решились нанести последний удар! А мы опоздали!
На мгновение показалось, что сейчас он отпустит румпель и погрузится в пучину беспросветного отчаяния, но когда Илс поспешила на помощь, спина воина медленно выпрямилась. На его скулах заиграли желваки; он пристально всмотрелся в темную линию на горизонте, прикидывая расстояние и численность противника.
– Нет, еще не слишком поздно, – прошептал он. – Они не могут захватить Кербрайн за один день, даже за неделю! Никакое чародейство не поможет им!
– Но мы сейчас находимся к северу от болот, – напомнил Элоф. – У нас уйдет несколько недель, чтобы дойти отсюда до Кербрайна.
Керморван кивнул:
– Думаю, нам нужно плыть, пока есть такая возможность.
Илс посмотрела на него, прикрывая глаза от света.
– Ты знаешь море, а я нет. Но сколько может продержаться тонкая обшивка корпуса? Думаю, не долго. Дерево уже жалуется на грубую игру этих огромных волн.
– Да, притом сейчас еще достаточно хорошая погода. Но я не вижу иного пути. Несколько часов, несколько дней, возможно, даже неделя… мы должны выиграть время – и не важно, большое или малое.
Элоф размял затекшие пальцы, думая о латной рукавице, тщательно упакованной в заплечном мешке.
– Мы рискуем потерять все, включая и наши жизни. Но что с того, если мы прибудем слишком поздно? – При воспоминании о Каре, заключенной в душную клетку страха, он непроизвольно сжал кулаки. – Тебе решать, Керморван!
Илс кивнула.
– По-моему, сейчас неплохая погода для купания, – с улыбкой заметила она.
Керморван пристроился возле румпеля и с удовлетворенным вздохом вытянул свои длинные ноги.
– Тогда мы поплывем дальше, – сказал он, и холодный блеск волн отразился в его серых глазах.
ГЛАВА 9
ГОЛОСА
В Хрониках говорится, что они поплыли на юг, а на горизонте перед ними двигалась сплошная темная линия парусов. Но огромные эквешские галеры были гораздо быстроходнее дьюргарского суденышка, и еще до наступления темноты линия исчезла.
– Теперь они уже в южных водах, – уныло пробормотал Керморван. – Они будут плыть днем и ночью, не останавливаясь, чтобы не позволить нашим кораблям передать весть о вторжении. Значит, нам тоже нужно поспешить!
– Но нас только двое, – возразила Илс. Когда над морем сгустились сумерки, она встала на вахту возле румпеля. – Элоф ничего не смыслит в мореходном деле, а я не привыкла управлять судном в такую качку. Если мы хотим отдохнуть, то нужно где-то причалить к берегу.
Керморван покачал головой:
– Причалить к берегу в этой скорлупке? Не имеет смысла. Скорее всего, мы больше не сможем вывести ее в море. Конечно, будет тяжело, но нам придется потерпеть…
– Научи меня! – попросил Элоф. – Не могу же я просто сидеть и смотреть, как вы двое валитесь с ног от изнеможения!
Керморван с сомнением посмотрел на кузнеца:
– Эта вертлявая посудина – не лучшее место для учебы.
– Лучше неопытный матрос, чем никакого, – настаивал Элоф. – Сначала я могу стоять на вахте, а когда вы решите, что я готов, буду управляться с румпелем.
Так Элоф присоединился к Илс на вахте и впервые начал осваивать моряцкие навыки. Он оказался способным учеником; вскоре ему доверили румпель, а потом и вовсе оставили одного. Он нес вахту в неопределенные часы между светом и темнотой, ибо его зрение, похоже, было острее, чем у любого из его спутников. Ему приходилось не только наблюдать, но и прислушиваться, напрягать все свои чувства, чтобы вовремя угадать перемену в поведении ветра или волн, грозившую гибелью хрупкому суденышку. Чаще всего, однако, он слышал лишь немолчный плеск волн под тонкой обшивкой корпуса, стонавшей и скрипевшей в ответ.
– Сами размеры и малый вес лодки помогают нам, – говорил Керморван. – Чувствуете, как она изгибается и распрямляется всем корпусом? Она движется вместе с волнами, как живое существо, вместо того чтобы противостоять их натиску. Но увы, это долго не продлится. Каждый изгиб немного ослабляет швы, и в трюм попадает новая порция воды. Если они разойдутся, мы мало что сможем сделать для того, чтобы удержаться на плаву. Срок нашего плавания уже предрешен, хотя мы не можем точно узнать его. Нельзя слишком отдаляться от берега.
Это само по себе уже представляло опасность, ибо, как он объяснил Элофу, в прибрежных водах таилось множество угроз для моряков. Отмели коварно поднимались из глубины, а выступающие детали рельефа – утесы, склоны холмов, даже небольшие рощицы – затевали безумные игры с ветром. Что бы ни думали об этом сухопутные жители, моряки считали более безопасным держаться подальше от побережья. Сейчас им приходилось поддерживать неустойчивое равновесие и одновременно следить за опасностями, подстерегавшими на берегу. Однако величайшая угроза пришла со стороны моря, и случилось это во время вахты Элофа, в темный безлунный час перед рассветом.
Начинался двенадцатый день их плавания, и Элоф уже привык к своей нехитрой работе. Ветер, как это часто случалось к утру, совсем стих. Воздух был теплым и неподвижным, а спокойную поверхность нарушала лишь мертвая зыбь, медленная и тяжелая. Она почти беззвучно вздымалась и опускалась под корпусом вялыми, медлительными толчками. В непривычной тишине Элофу послышался какой-то звук. Сначала он доносился приглушенно, как бы с огромного расстояния, но волосы на затылке кузнеца зашевелились от недоброго предчувствия. Ему даже показалось, что Илс приснился кошмар, ибо звук напоминал женские всхлипывания и причитания. Затем раздался глубокий, глухой гул, выходивший далеко за пределы человеческого голоса, словно сами волны стонали под грузом мировых скорбей. Над ним возвысился другой голос – высокий, верещащий напев, безумный или совершенно чуждый человеку, и следующий – тяжелая, ритмичная пульсация, сумрачная и зловещая, напоминавшая биение исполинского сердца. Элоф еще некоторое время стоял неподвижно, затаив дыхание. Ему показалось, что голоса приближаются. Теперь в них слышалось нечто иное…
Он закрепил румпель, побежал на палубу, где спал Керморван, и потряс воина за плечо. Как всегда, тот сразу же проснулся.
– Что случилось? Разошлась обшивка?
– Нет. Звук… странный звук, очень пугающий. Похоже на крики, высокие и низкие одновременно.
– Должно быть, тюлени. – Керморван пожал плечами. – Здесь, на юге, попадаются очень крупные экземпляры.
Элоф покачал головой.
– Я вырос на берегу океана и много раз слышал голоса тюленей, морских львов, даже огромных моржей, обитающих на далеком севере. Послушай и скажи сам!
Керморван прислушался. Его глаза расширились, но прежде, чем он успел что-либо сказать, к ним подбежала взволнованная Илс.
– Вы слышите это? – прошептала она. – Весь корпус дрожит от странных звуков!
– Слышу, – озадаченно отозвался Керморван. – Это ни на что не похоже, но может быть… Илс, я ошибаюсь, или сейчас звук стал громче прямо внизу, под самой ватерлинией?
– Что… да, в самом деле. Они поднимаются из глубины!
Звуки усиливались, их как будто становилось больше. Элофу, охваченному страхом и изумлением, они казались странным неземным хором, сливавшимся в таинственной гармонии, изменчивой и непостоянной, как оттенки Северных Огней. В нем росло ощущение, что мелодия – это еще не все, что зловещие аккорды распадаются на отдельные слоги какого-то могучего искаженного голоса. Речь была протяжной, неясной и расплывчатой, словно чернила, пролитые на бумагу небрежной рукой. Одно-единственное слово проступило из хора и повторялось снова и снова с величественной, вневременной медлительностью; слово, которое он знал очень хорошо.
Элоф ахнул и схватил Керморвана за руку:
– Ты слышишь?
– Я же сказал, что слышу! Что с тобой, Элоф?
– Там не только крики! Ты слышишь… ты разбираешь слово, звучащее в них?
– Слово? – Керморван прислушался. – Нет. Только странные крики, не более того…
Он повернулся, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, и вгляделся в темную воду за кормой.
– Не более того, – повторила Илс. – Элоф, что ты слышишь?
Собственный голос показался кузнецу хриплым и невнятным.
– Мое имя, – прошептал он.
– Твое имя? – Илс потрясение замолчала, а звук продолжал усиливаться. Палуба сотрясалась от низкого, грохочущего рыка, который не могло издавать ни одно из известных им живых существ; незакрепленные металлические части дребезжали в такт пронзительному верещащему посвисту, от которого ныли зубы и закладывало уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60